Карты, что оставила им Джиллиан, все больше становились похожи на коробку с заточенными ножами, а не на сундучок с сокровищами.
- Если бы только мы могли так же легко найти и ее.
Эмили молча грела ладони о кружку с кофе. Два раза Нику показалось, будто она собирается что-то сказать, но так ничего и не произнесла. Ник мог только догадываться, что у нее на уме.
- Если вы хотите вернуться домой, я вас пойму, - быстро сказал он, зная, что не произнесет этого, если даст себе время задуматься. - Бог знает что бы они сделали с вами, если бы вам не удалось вырваться. У вас нет причин подвергать себя опасности ради Джиллиан.
Эмили словно передернуло.
- Я не… - Она не закончила, замолчала, потом начала снова: - Я не вернусь домой.
Он знал, что должен возразить, но у него не хватило воли. Она бросила на него настороженный взгляд, и он выдержал его, пытаясь подбодрить ее. Это было нелегко - он чувствовал себя совершенно выпотрошенным.
- Ну, по крайней мере, я что-то получила за свои труды. - Краска вернулась на лицо Эмили. - Джиллиан искала сведения по "Физиологу" - книге, описывающей животных. Именно в этой книге она и нашла карту. В библиотеке замка наверняка была одна такая книга.
Ник задумался на секунду.
- Мне известен человек, который должен это знать.
- Ательдин.
Знакомый голос, такой угрожающий в своей заученной отстраненности.
- Это Ник.
Мимо будки телефона проехало такси. Удивленное молчание Ательдина утонуло в шуме покрышек по мокрой мостовой. Когда шум смолк, Ник услышал:
- Есть какие-нибудь новости о нашем общем друге?
- Может быть - мы не уверены. Нам нужно проверить список книг, которые она увезла из замка. Вы можете нам помочь?
- Возможно, если вы это обоснуете.
- Джиллиан пропала. Эмили сегодня ходила в Национальную библиотеку, и ее там тоже чуть не похитили. Это достаточное обоснование?
- Я вам сочувствую.
Ник посмотрел на Эмили через стекло телефонной будки. Она кивнула.
- Джиллиан нашла карту. Старую карту.
- Я так думаю, сделанную Мастером игральных карт. - Ательдин, казалось, был ничуть не удивлен. - И эта карта у вас?
- Мы думаем, она могла найти ее в некоем бестиарии или… - Ник с трудом произнес это слово, - "Физиологе".
- Неужели?
Ник чуть ли не видел перед собой взметнувшиеся брови, внимательный взгляд. Он был рад, что их разделяют телефонные провода. Ник молча ждал.
- Я проверю опись из Рамбуйе. Могу я перезвонить вам на этот номер?
- Это телефон-автомат.
- Я быстро.
Ательдин повесил трубку. Ник ждал в телефонной будке, оглядывая дорогу через треснутое стекло. Чуть поодаль под грязным одеялом на подстилке из сложенных картонных коробок сидел бездомный. Ник удивился, что тот еще не замерз. Он полез в карман, нащупал там несколько евро, но страх удержал его на месте. А вдруг этот старик вовсе не тот, кем кажется? Ник читал книги, где шпионы переодевались в бродяг, чтобы вести наблюдение. Может быть, этот человек следит за ним? Ник внимательно разглядывал сидящего, не вынимая руку из кармана.
В поле его зрения мелькнула какая-то тень. Он вздрогнул, но это была всего лишь Эмили. Она прошла по пустой улице и наклонилась над бездомным. Бросила пару монеток в его пластиковый стаканчик, обменялась с ним несколькими словами, потом поспешила назад. Нику стало стыдно.
- Что он сказал?
- Он сказал, чтобы вы перестали глазеть на него.
Прежде чем Ник успел исполниться еще большим чувством вины, раздался телефонный звонок. Он с радостью схватил трубку.
- Да?
- Хорошие новости. В коллекции старика был бестиарий. Тот самый. Джиллиан включила его в перечень. Датируется серединой пятнадцатого века. Между прочим, по стилю есть сходство с создателем "Бедфордского часослова".
- С кем?
- Расскажу позднее. Вам понравится.
- А когда мы сможем увидеть книгу?
Сухой смешок.
- Боюсь, тут все не так просто.
- Что вы имеете в виду?
- Ну, во-первых, книги в Париже уже нет. Вы ведь помните - она промокла? Реставраторы забрали ее в свое хранилище.
- И где это?
- В Брюсселе.
Ник выругался.
- А мы можем туда попасть?
- Я мог бы вас туда провести. - Это было завуалированное предложение, интонационный нюанс, открывавший дверь к переговорам.
Мысли Ника метались. Он посмотрел на улицу и увидел, что нищий ушел. Решил воспользоваться подаянием Эмили и найти на эти деньги теплую постель… а может, в этот самый момент говорил человеку со сломанным носом, где найти Ника и Эмили?
- И как скоро мы сможем туда поехать?
- Немедленно, если хотите. Это всего три часа на машине. Но тут есть одна загвоздка.
Ник ждал.
- Книга заморожена.
XXXVIII
Штрасбург
Этот дом напомнил мне отцовский. Отчего неприязнь мгновенно усилилась. Он располагался вблизи пристаней, где по улицам гулким эхом разносился грохот бочек, скатываемых с барж. Площадь напротив напоминала кроличий садок: все дома зияли открытыми откидными дверями, через которые бочки загружались в подвалы внизу.
Такая же дверь была и под окном в доме вдовы Эллевибель, только она оставалась закрытой. Как и ставни в окнах на первом этаже. Я постучал в дверь, надеясь, что мне никто не ответит.
Дверь распахнулась. Одетый в черное слуга впустил меня в дом и провел в комнату, выходящую на площадь. Первое впечатление от комнаты сложилось весьма благоприятное. Стены забраны богатыми тканями бордового цвета, в камине горит приятный согревающий огонь. Хотя снаружи не было темно, я увидел зажженные свечи. Четыре больших сундука в разных углах комнаты возвещали о достатке.
Но при более пристальном взгляде картинка теряла свой блеск. Пыль на полу вокруг сундуков была прорезана полосами, будто эти сундуки только недавно туда затащили. Канделябры были очищены от старого воска, но свечи внутри оказывались не более чем огарками. Материя на стенах во многих местах пестрела заплатками, одна из них была похожа на старое платье, которое специально отгладили, чтобы завесить им дыру. Даже я, полжизни проведший в хибарках и на чердаках, видел это притворство. Наверное, это был первый случай в моей жизни, когда кто-то хотел произвести на меня впечатление.
Когда я вошел, мне навстречу поднялась женщина лет пятидесяти. На ней было длинное, подпоясанное чуть ниже грудей платье с белым воротником и шаль, тщательно накинутая таким образом, чтобы скрыть ее седые редкие волосы. Уголки ее рта были опущены, маленькие глаза смотрели холодно. Но как и при украшении комнаты, она старалась изо всех сил и использовала все имеющиеся у нее средства. Она выдавила на лице улыбку и сумела сохранить ее на все то время, что мы шли с ней по комнате. Она посадила меня на почетное место - стул с высокой спинкой, за которым, вероятно, сидел ее муж, - и приказала слуге принести лучшее вино.
- Моя дочь сейчас придет, - сказала она. - Я решила, что сначала лучше будет познакомиться нам с вами.
Слуга принес на подносе вино. Я взял кубок и с жадностью приложился к нему, выходя за рамки приличия. Эллевибель удивленно посмотрела на меня, но сдержалась - ничего не сказала и жеманно пригубила из своего кубка.
- Я слышала, что вы - ювелир, герр Генсфлейш.
- Я прошел обучение.
На этом я остановился - вряд ли вдова Эллевибель хотела бы услышать, чем кончилось мое ученичество.
- Мой покойный муж был виноторговцем.
Я не стал оспаривать это.
- Я слышала, что Майнц тоже знаменит своими винами. - Она с надеждой подняла на меня взгляд. - Ведь вы родом из Майнца?
- Верно.
- И ваш отец - он был…
Грубиян? Свинья?
- Он торговал тканями. А еще он был компаньоном монетного двора.
На вытянутом лице Эллевибель засветилась надежда.
- А семья вашей матушки?
- Лавочники.
Это заметно поубавило ее энтузиазма, как я и предполагал. Мне это доставило удовольствие. Вино и мои дурные предчувствия настроили меня на жестокий юмор.
- Расскажите мне о вашей работе в Штрасбурге.
- Я участвовал в разных предприятиях, - неопределенно ответил я.
- Андреас Дритцен сказал мне, что вы обучали его искусству гранения драгоценных камней.
- Я был ему должен.
Она и бровью не повела.
- Но у вас есть постоянный доход?
- Небольшой.
- И дом?
- Я снимаю дом. В Сент-Арбогасте. Вы, вероятно, не знаете - это в нескольких милях от Штрасбурга.
Она сощурилась.
- Прекрасно знаю. Милая деревенька. И совсем рядом с городом.
Я хотел было рассказать ей скабрезную историю о женщине, на которую по пути в Сент-Арбогаст напали бандиты и похитили ее, но тут раздался стук в дверь. Эллевибель встала.
- Моя дочь. Она будет рада познакомиться с вами.
Я был готов увидеть монстра. На самом же деле меня поразила ее абсолютная заурядность. Да, она была далеко не красавица. Лицо плоское, с выражением жестким, как перепеченный хлеб, белый головной убор подчеркивал овал ее лица. Нос у нее был небольшой, зубы кривые (но не слишком). Кожа уже утратила гладкость. Если к ней в придачу полагалось две сотни гульденов, то не было никаких причин, по которым любой мужчина не желал бы брака с ней. Любой, кроме меня.
Она сделала книксен. Мы оба стояли, не зная, что делать дальше. Я, вздрогнув, понял, что она разглядывает меня, как мгновение назад разглядывал ее я. И кого она видела? Мужчину средних лет, потеющего под шапкой, отороченной мехом, и взятым в долг по такому случаю плащом. Спина у меня сутулилась, на лице были шрамы от многих неудач в кузне. В бороде начала пробиваться седина, хотя и не очень заметная в светлых волосах. У меня было хорошее имя и неплохой доход - какие у нее могли быть возражения против брака со мной?
- Конечно, встает вопрос о приданом, - сказал я.
- Мой покойный муж - да будет земля ему пухом - был честный и экономный человек. Когда он умер, его состояние оценивалось в две сотни гульденов. Я готова все свои надежды возложить на Эннелин.
В ее манерах было что-то уклончивое.
- Это очень щедро.
- Радость матери, которая видит, что ее дочь устроена, стоит любых затрат.
Я не ответил. Мой позаимствованный плащ камнем висел на мне. Воротник душил меня. Я не мог заставить себя взглянуть на Эннелин. Червь глодал меня изнутри.
- Мне нужно будет подумать…
Эннелин была хорошо воспитана. Она скромно смотрела на меня, и на ее лице не было ни тени сомнения. Ее мать оказалась прямолинейнее.
- Герр Генсфлейш, вы хотите жениться на моей дочери?
XXXIX
Париж
"Ягуар" отъехал от тротуара и двинулся по Севастопольскому бульвару в направлении шоссе Е-19 и дальше - к Бельгии. Ательдин развернулся через две полосы, проехал мимо Гар-дю-Нор, а потом, когда перед ними открылась дорога, придавил педаль газа. Ник откинулся к спинке кожаного сиденья, спрашивая себя, сидела ли здесь Джиллиан, впечатлялась ли этим гудением мощного двигателя.
Он бросил взгляд назад - не преследует ли их кто. Дорога была пуста. Он увидел только Эмили, свернувшуюся в уголке заднего сиденья и поглядывающую в окно.
- Что вы имели в виду, когда говорили, что книга заморожена? - Говорила она тихим голосом, едва слышным за ревом двигателя.
- Это последний этап консервации. Худшим врагом книги после огня является вода. Нужно избавиться от нее как можно скорее. Но сушка книги - ценной книги - дело ох какое хлопотное. Если у вас на руках целая библиотека, то вы не можете обрабатывать каждую книгу отдельно. На это нет времени. Поэтому вы их замораживаете и держите в холодном месте, пока у вас не дойдут до них руки, и тогда уже размораживаете и консервируете надлежащим образом.
- И сколько времени нужно, чтобы разморозить книгу?
- Несколько часов. У них там есть все необходимое оборудование. - Ательдин обогнал несколько грузовиков. - И тогда посмотрим, что нам удастся найти. Может быть, вашу таинственную игральную карту. - Он нажал на тормоза, когда перед ними вывернул маленький "пежо", а потом перестроился, чтобы обогнать его. - Если только, конечно, вы уже не нашли ее.
Ник ждал этого момента и долго обсуждал с Эмили варианты ответа. Он засунул руку в сумку у него под ногами и вытащил карту из жесткого конверта. Ательдин стрельнул в нее глазами.
- И где вы ее нашли?
- Джиллиан оставила ее мне. - Ник понимал, что таким ответом он словно оправдывается. Он посмотрел на карту, потом на значок на рулевом колесе - рычащая голова ягуара. Куда бы он ни бросал взгляд, перед ним были открытые челюсти и острые зубы.
- А подсказок, куда она сама направилась, видимо, не оставила?
- Никаких.
- Жаль. - Ательдин снова впился взглядом в дорогу. Стрелка спидометра переместилась чуть выше.
- Ник сказал, что вы по телефону упомянули "Бедфордский часослов", - подала голос Эмили. - Какая тут связь?
- Вы, Эмили, наверняка знаете, что часослов - это молитвенник, предлагающий людям молитвы на разное время суток. Он основан на идее монашеского распорядка дня. "Бедфордский часослов" - одна из таких книг. Он была сделана к свадьбе герцога Бедфордского в тысяча четыреста двадцать третьем году. Необыкновенно замысловатая и богато иллюстрированная книга, изготовлена она в Париже. Мы не знаем имени художника, который рисовал ее, поэтому называем Бедфордским мастером.
- На манер Мастера игральных карт, - сказал Ник. - У этих людей что - имен не было?
- Почти никаких, - ответил Ательдин. - По крайней мере до конца пятнадцатого века. А до этого времени преобладает средневековый дух анонимности. Искусство рассматривалось как способ проявить не свой гений, а гений Господа. Вдохновение - дар Божий, так тогда считалось. А мастер или ремесленник были всего лишь проводниками божественного вдохновения. И только в эпоху Возрождения искусство снова становится эгоцентричным. Можно провести прямую линию от да Винчи до Пикассо, отвратительного мистера Херста и всей остальной шайки.
- Привлекательная теория, - сказала Эмили.
- Вот только от нее мало проку, когда нужно определить происхождение той или иной вещи. Мы можем всего лишь попытаться идентифицировать работу, основываясь на стилистических особенностях. Вот тут-то и может пригодиться Бедфордский мастер. На настоящий момент известно, что у него была мастерская в Париже и он использовал для работы нескольких ремесленников и помощников. Разные люди исследовали книги, приписываемые его мастерской, и они обратили внимание на присутствующие в этих книгах мотивы игральных карт. Очень похожие птицы и звери, а иногда просто идентичные с теми, на картах. Мне кажется, Джиллиан пыталась, пусть и уклончиво, донести мысль, что картинки в бестиарии тесно связаны с изображениями на картах.
Ник переварил услышанное.
- Так вы думаете, что Мастер игральных карт и Бедфордский мастер - это одно лицо?
- Может, и нет.
Ательдин напоминал Нику одного из университетских профессоров - был в годы его учебы такой напыщенный тип, который больше всего любил демонстрировать свою ученость, в особенности распуская на павлиний манер хвост перед хорошенькими аспирантками. Неужели это произвело впечатление на Джиллиан?
- Он мог работать в этой мастерской учеником. Он мог видеть эти картинки и скопировать их. А может быть, существовала некая модельная книга.
- Модельная книга?
Ательдин не позволил вопросу Ника отвлечь его.
- Европа пятнадцатого века погружена в сумерки Средневековья, но уже не за горами рассвет Нового времени. Все меняется, и в первую очередь это относится к распространению всевозможных идей. Люди все яснее начинают понимать, что им нужно более широкое общение. Вот только у них нет средства для этого. Модельные книги - один из ответов на требование времени. Вы изготовляете книгу с примерами самых разных картинок, и тогда любой человек, увидевший такую книгу, может создать более или менее точную копию этой картинки. Некоторые книги сопровождаются пошаговыми инструкциями, объясняющими, как делать рисунки и раскрашивать их. Рисование по числам. Мастер игральных карт доводит это до логического завершения - он изобретает способ печати с медной доски, а это уже массовое производство. - Он шмыгнул носом. - А несколько лет спустя Гутенберг осуществляет прорыв, создав печатный станок.
Машина по-прежнему катила по пустому шоссе.
Элоиза Дювалье была курильщицей. Что облегчало дело. "Не звоните из офиса, - предупредили ее. - Воспользуйтесь телефоном-автоматом на улице". Они даже дали ей платежную карточку, чтобы не искать мелочь.
"Если мсье Ательдин отправится в Брюссель, вы должны немедленно нам позвонить", - сказал ей священник. И два дня спустя Ательдин вышел из своего кабинета, натягивая на ходу плащ, и крикнул своей секретарше, что отправляется в Брюссельское хранилище. Элоиза в это время натирала стеклянную перегородку соседнего кабинета - она на этой неделе много времени отдавала перегородке.
"Откуда священнику было известно, что Ательдин отправится в Брюссель?"
Он был священником, а значит, ему были известны тайны мира. Он обещал ей пятьсот евро, если она ему сообщит. Это было больше, чем она зарабатывала за месяц, убирая офис Стивенса Матисона, где люди могли себе позволить за ланчем бутылку вина, которая стоила не меньше.
Она решила подождать пятнадцать минут - так безопаснее. Прошло десять, и она подумала, что этого достаточно. Задержка может стоить ей денег. У нее в Абиджане было шесть сестер, которые жили на присылаемые ею деньги. А получив пятьсот евро, она, может, выкроит еще немного и для себя. Она показала своему начальнику, что пойдет покурить, тот постучал по своим часам и выставил три пальца. Три минуты. Допросишься у него минут - снега зимой не даст. Охранник выпустил ее из здания.
В телефонной будке была девица в короткой юбке и розовой курточке с оторочкой из искусственного меха. Элоиза ждала, трясясь от холода и слушая жалобы маленькой принцессы собеседнику. Вероятно, бойфренду. Прошла одна минута, потом другая. Элоиза постучала по стеклу будки и получила в ответ гневный взгляд. Ее время истекало - она не могла надолго тут задерживаться. Даже за пять сотен евро.
Девица повесила трубку, и Элоиза, даже не дав ей выйти, тут же втиснулась в будку. Она схватила трубку, набрала номер. Священник ответил по первому звонку.
- Oui?
- Он в пути.