– Здесь-то хоть у тебя удачней получается?
– По-всякому, – Мелешенко, несколько смущенный, поспешил погасить экран.
В стопке книг возле телефонов Гулевский заметил собственное, старое пособие "Поводы и основания для возбуждения уголовного дела". Из любопытства дотянулся.
– Похоже, вы поглощены борьбой с "мафией" и на такую мелочевку, как убийства, времени не остаётся, – съязвил он. Пролистнул пособие. Некоторые слипшиеся в типографии страницы так и остались неразрезанными. – На процессуальную литературу, вижу, тоже.
Он раскрыл титульный лист, вытянул из кармана ручку, навалившись на стол, размашисто вписал: "Худшему следователю и юристу, какого доводилось видеть, от автора".
– Эй, в чем дело? – обеспокоился Мелешенко. – Что вы мне тут книгу портите?
С самого начала странного визита в нём нарастало чувство беспокойства. От посетителя исходила неясная опасность. Уж больно дерзко – не чета прочим– он держался. И что-то смутно цепляло в фамилии.
– Держи, недоросль, – Гулевский бросил на стол пособие и, боясь сорваться, крупными шагами направился к выходу.
Уже в дверях искоса увидел, что руководитель следствия держит в руках раскрытое пособие и озадаченно переводит глаза с фамилии автора на автограф.
При виде сведенных скул на лице товарища Стремянный понятливо хмыкнул.
– Вижу, – тоже стало противно глазу? – без труда угадал он.
– Женька, – выдохнул Гулевский. – Не поверишь, он с меня пятьдесят тысяч пытался выцыганить, якобы чтоб ускорить экспертное заключение. Знает, что полковник милиции, и – цыганит…Веришь?
– Уже узнав, что ты тот самый Гулевский?
– Нет, но… милицейское удостоверение.
– Тогда верю. Кстати, как раз эти деньги он не на себя просил. Ну, что-нибудь, наверное, надеялся в карман отслюнявить. Но негласные расценки и впрямь существуют.
Он заметил дикий взгляд друга, успокоительно потрепал по руке.
– Эк, как на вас, профессор, правда жизни действует. Ладно, не впадай в транс. Пятьдесят тысяч я тебе по старой дружбе сэкономлю. У меня в бюро суд-мед экспертизы корешок остался из прежних. Решим… полюбовно.
Он прищурился, прикидывая, достанет ли у него денег. Даже полюбовное решение – это литр хорошей водки. А клиентов не было уже с неделю. И жена, кажется, разменяла на рынке последнюю пятитысячную.
– Пошли отсюда, – процедил Гулевский.
Возле лестничного пролета их окликнули. Следом поспешал Мелешенко.
– Постойте же! – непривычный к быстрой ходьбе руководитель следствия шумно выровнял дыхание. Судя по виноватому виду реле в его голове, наконец, сработало.
– Я хочу объясниться, Илья Викторович… – протянул он смущенно. – Чтоб не думали, будто мы тут злостные волокитчики.
– А кто же вы? – удивился Стремянный.
Мелешенко смолчал.
– Конечно, вы правы, Илья Викторович, формально надо было сразу возбудить уголовное дело.
– Не формально, а по закону, – вновь встрял Стремянный.
Мелешенко ненароком подвинулся, оказавшись к нему спиной.
– Но не всегда, знаете, закон и нормативные указания совпадают, – продолжил он. – Есть еще ведомственные предписания – не возбуждать уголовное дело, пока не получишь акта экспертизы. Чтоб потом по учетам не опростоволоситься. С нашего брата за это строго спрашивают. Вы не обижайтесь, что несколько взвинчено разговаривал… Знаете, то одно, то другое. Но по жизни, чтоб вы не беспокоились…
Мелешенко, преодолевая себя, изобразил приветливость.
– Хоть формально дело не возбуждено, но работа проводится. И очень активно, – доверительно сообщил он. – Я лично держу на контроле. Поручил начальнику уголовного розыска со всем тщанием… само собой, ориентировки по пропавшим предметам. Возможно, уже и фигуранты появились. Так что, как только заключение судмедэкспертизы получим, всё разом полыхнёт. Естественно, вас будем держать в курсе.
– Надеюсь, – сухо попрощался Гулевский.
Мелешенко проводил гостей неприязненным взглядом. После полученной выволочки он чувствовал себя униженным и оскорбленным. Его, руководителя межрайонного следственного отдела, принудили юлить и оправдываться, будто нашкодившего школяра. Это угнетало. Но не ссориться же из-за пустяка с человеком, наверняка имеющим прямой выход на главу Следственного комитета России.
Друзья меж тем спустились на полпролёта.
– Врёт как сивый мерин, – пророкотал Стремянный, не заботясь, что его услышат наверху. – . Ну, что? Глянем, какие сюрпризы нам уголовный розыск приготовил? – предложил он. – Тем более, командует мой бывший сослуживец.
Они как раз подошли к машине.
Машину Стремянный бросил, не доехав с полквартала до здания УВД.
– Там у них стоянка обычно забита, – объяснился он. – Заодно и прогуляемся.
Стоянка, впрочем, оказалась полупустой. Зато то немногое, что было на ней припарковано, Гулевского сильно озадачило.
– Это что? Машины сотрудников милиции или элитный автосалон?
Особенно смотрелись застывшие бок о бок три свеженьких гренадёра – внедорожника.
– Будто с одного склада, – подметил Гулевский.
– Наверняка так и есть, – подтвердил Стремянный. – Это УБЭПовские. Владельцы – борцы с экономическими преступлениями. Говорят, у них в агентурной разработке автодиллеры проходили. Похоже, проверка закончена и нарушений, как водится, не обнаружено.
Гулевский обернулся на угол, за которым спрятали старенькую "Нексию".
– Так вот почему мы пешедралом потопали, – догадался он.
– А что ты хочешь? – Стремянный смутился. – Я же адвокат. А адвокат в их представлении хотя бы на "Мерс" должен тянуть. У нынешнего молодняка своя иерархия ценностей. Срисуют мою "старушку" – считай, "опустили"… О, на ловца и зверь бежит, – оживился он. – А то боялся, что не застанем Батанова.
Из припарковавшегося "Джипа-чероки" выбрался тучнеющий сорокалетний крепыш с короткой стрижкой на округлой голове – начальник уголовного розыска УВД. Острый, с горбинкой нос казался переставленным с чужого лица. Краем глаза он "зацепил" посторонних на стоянке. Узнал Стремянного, скользнул взглядом по его спутнику. Однако по привычке не торопить события сделал вид, что никого не заметил, вытянул с заднего сидения меховую куртку, округлым движением натянул ее на себя. И только, когда друзья подошли вплотную, изобразил удивление.
– Здорово, бэу. Давненько тебя не видел, – он обменялся со Стремянным крепким рукопожатием. Привычная хмурость не сошла с лица Батанова, но за ней проступила уважительная доброжелательность.
– Да, похоже, много воды утекло, – Стремянный кивнул на джип.
– Дорогая машинёха?
– А ты хочешь, чтоб у начальника розыска хуже, чем у пацанья, было? – огрызнулся Батанов. – Да и потом всё-таки не рендровер, на каких нынешние центровые с Петровки разъезжают. Мы, в отличие от других, меру знаем… Как адвокатствуется? – поспешил он свернуть со скользкой темы.
– В розыске весельше было, – честно ответил Стремянный.
– Нынче совсем весёлые времена настали. Я как раз с совещания, из ДепУра МВД. Погоди, – спохватился Батанов. – Ты ж нынешнего начальника воровского отдела должен знать.
– Сечкин? Работал подо мной, – подтвердил Стремянный.
– Вот по этому случаю и собирали. Вчера на него покушение было, – он опередил встревоженный вопрос. – Жив-живёхонек. Из травматики мазнули… А Панина из "разбойного"?..
– Так вместе у меня начинали. Толковые ребята. Дружковали, сколько помню.
– Во-во, – Батанов щербато ухмыльнулся. – Только что на совещании Сечкин при всех наехал на Панина, будто это тот его "заказал". Панин прямо через стол на него сиганул. И такое "метелево" у них пошло на генеральских глазах, еле растащили. Обоих в службу собственной безопасности поволокли. На том и отсовещались.
Стремянный лишь крякнул. Он продолжал общаться со многими из бывших сослуживцев и знал, что разные службы стали "крышевать" различные преступные группировки. И порой столкновение интересов преступников приводило к "стрелкам" внутри милиции. Собственно из-за этого он и подал в отставку.
Но Гулевский-то отошел от практики ещё в умилительную советскую эпоху, когда милиция стояла против преступности единым фронтом. То, что он услышал от Батанова, не укладывалось в голове.
– Что значит "заказал"? – Гулевскому показалось, что он ослышался. – Вы хотите сказать, что один оперативник милиции выступает организатором убийства своего сослуживца? Как такое возможно?
Батанов, сообразив, что наговорил лишнего при постороннем, оборотился к Стремянному.
– Илья Викторович Гулевский – полковник милиции и мой близкий друг, – запоздало представил тот. – Мы приехали к тебе насчет двойного отравления.
– Отравления? – взгляд Батанова потускнел. – Так вы с проверкой?
– Всё в порядке. Илья Викторович – отец погибшего Константина Погожева, – успокоил его Стремянный. – Хочет узнать о результатах розыска.
– Мы только что из следственного комитета, – напористо включился в разговор Гулевский. – Выясняли, почему до сих пор не возбуждено уголовное дело. Так вот Мелешенко сослался, что дал вам поручение вести активную розыскную работу.
– Врёт, прохиндей! – с аппетитом уличил Батанов. – Ничего он никому не поручал, пустышка. Сидят и ждут, когда угро им раскроет. А потом рапортуют наверх как о своих успехах.
Стремянный и Гулевский переглянулись.
– Но розыск-то раскрывает? – осторожно уточнил Стремянный.
– А как же, – бодренько подтвердил Батанов. Но то ли врать настроения не было, то ли неловко стало крутить перед старым сыскарём. – Если честно, мужики, как своим: руки не дошли. Столько неотложной текучки, только успевай поворачиваться.
Зазвонил мобильник. Батанов, изобразив извиняющийся жест, отошел в сторону.
– Ты что-нибудь понял? – Гулевский потеребил нос. – Что может быть неотложней для уголовного розыска, чем раскрытие убийств?
Стремянный хотел ответить, но Батанов быстро вернулся.
– Вот, пожалуйста, клиенты ограбили проституток, – он для чего-то показал на телефон. – Просто повальное падение нравов. Придется срочно заниматься. А у меня каждая единица на счету. Да добро бы полноценные единицы были. А то – шантрапа, пацаньё необученное. Но даже тех, кто есть, вывели за штаты, реформаторы хреновы! А двух лучших вообще на увольнение. Возраст, видишь ли! Им там надо отчитаться о сокращении. Так вишь как вывернулись, – вместо того, чтоб друг дружку посокращать, додумались, – самые живые службы ощипывают.
Горячность Батанова была наигранной. Было заметно, как хочется ему увильнуть от неприятного разговора. Он даже, щелкнув по циферблату, протянул руку для прощания. Но вырвать ее из дружеской лапы Стремянного не получилось.
– Коля, – внушительно произнес Стремянный. – Надо наше дело порешать.
Закипевшему Гулевскому просительный тон показался неуместным.
– Что значит "наше"? – резко вмешался он. – Моё дело было похоронить. А теперь это как раз ваше дело. И – наисрочнейшее.
Неподатливый на нажим Батанов насупился. Но Гулевский уже "завелся".
– Послушайте. Но – послушайте же! – он ухватил начальника розыска за пуговицу куртки. – Что вообще происходит? Сначала этот напыщенный дурачок Мелешенко с час втирал мне мозги, что никакого преступления нет и не было. Может, мне и похороны почудились? Теперь вы – начальник угро! – ваньку валяете. Объясните, почему не работаете по убийству? Ведь все равно придется раскрывать. Так какой смысл волокитить, если завтра с вас и за "висяк" спросят, и за то, что не отработали по горячим следам?
Мясистое лицо Батанова побагровело.
Заметивший это Стремянный примирительно приобнял начальника угро за плечи; махнув Гулевскому, отвёл в сторону. Склонился к крупному мохнатому уху.
– Коля, ты, похоже, не въехал, кого я привел, – внушительно зашептал он. – У Ильи Викторовича на юбилее были и наш замминистра, и Генпрокуратура, и даже из Администрации президента. Так что – если не расковыряешь, тебя первого под прицел поставят.
– Опять блатной, – с тоской пробурчал Батанов. Стремянный с притворным сочувствием оттопырил губу.
– Протяпили мы с этими отравлениями, конечно, – нехотя признался начальник угро. – Звонок, считай, ночной был. А опергруппа в тот день крепко фестивалила, – пацан у одного родился. Ну, и послали на выезд недоумка. Даже в больницу съездить не удосужился, прыщ. Видно, боялся, что без него допьют. Я как назло в отгулах был. А зам наутро – тоже, поди, с похмелюги – увидел, что в рапорте труп без признаков насилия, и отфутболил материал в следственный комитет. Пока вышел, пока разобрался, – десять дней как ни бывало.
– И ты решил затихарить, – подсказал Стремянный. – Угадал?
Угадал, конечно. Батанов безысходно вздохнул.
– Коля, списать на бытовое отравление не получится! – поддавил Стремянный. – Надо форсировать. Другого выхода у тебя нет.
– Да уж понятно, – Батанов скосился на недобро зыркающего Гулевского. – Но только на такое раскрытие, да еще с задержкой, как у брюхатой бабы, кого попало не поставишь. А у меня сплошной пацанник. Год стажа – уже мнит себя матёрым. А сам как был неумехой, так и остался. Веришь, место происшествия осмотреть не умеют. Вот на "бабло" разводить, откуда только смекалка берется? Ушли киты, вроде тебя!..
– Придётся изыскать! – пресёк поток новых жалоб Стремянный.
– Не мне же за вас раскрывать.
Лицо Батанова нехорошо оживилось.
– А и впрямь, Евгений Геннадьевич! Кто ж лучше тебя-то? – сладко прохрипел он. – Тем более сам же говоришь – друг!
– Да если б можно, я со всей душой, – Стремянный, обращая сказанное в шутку, хохотнул. – Пройтись, так сказать, по местам боевой славы.
– Так и возьмись! – Батанов, в восторге от внезапно найденного выхода, попёр буром. – Нынешние против тебя и на четверть не годятся.
Он заискивающе потрепал Стремянного за рукав.
– Да ты сбрендил? – Стремянный вырвал руку. – Я – отставник! Даже элементарный опрос провести, – со мной разговаривать никто не станет. Или прикажешь удостоверение члена ветеранского совета предъявлять?
– А я дам, дам человечка! – с горячностью заверил готовый на всё Батанов. – В полное твоё распоряжение. Что скажешь: оформить там, допросить, справки по информучётам собрать, – тут как тут под рукой. И сам я на страховке. Любой твой звонок и – что надо – под козырёк. Евгений Геннадьевич, мамонт мой дорогой, да ведь за ради пользы твоего же дела.
Он вдруг повеселел, – на стоянку лихо зарулил битый жёлтенький "Оппелёк" с бампером, прикрученным проволокой.
– Я вам, пожалуй, Симку пошлю.
– Эсэмэс, что ли? – Гулевский, которому осточертело ждать, подошел вплотную.
Из "Оппеля" выбрался рослый, гибкий парень в длинном черном пальто, в лихой ковбойской шляпе, из-под которой выбивались вьющиеся светлые пряди, и в загнутых кверху шузах с металлическими набойками на носках.
– Симка, подь сюда! – крикнул ему Батанов.
На округлом Симкином лице при виде начальника появилась озадаченная улыбка, серо-зелёные, навыкате глаза, настороженно сузились. Бряцая набойками по асфальту, он уныло побрел к шефу.
– Один из лучших, – заверил Батанов.
Гулевский усомнился, – по металлическим набойкам да по кожаному пальто он опознал развязного полового беспредельщика, что встретился ему в следственном комитете.
– Судя по машине, новичок, – подколол Стремянный.
– Да, года еще не работает, – Батанов предпочёл не заметить издёвки. – Но – очень, очень схватывающий. К тому же как раз свободен… Знакомьтесь, Серафим Матусёнок.
– Чего это свободен? – расслышал Матусёнок. – Ничего не свободен. Вы ж знаете, Николай Панкратьевич, мы Максуда выпасаем. Сегодня как раз самый ключевой этап.
– Без тебя допасут.
– Как это без меня? – Матусёнок задохнулся. Обиженно захлопал длиннющими, загнутыми кверху ресницами, отчего на нос и румяные щеки посыпались снежинки. – Николай Панкратьевич, это уж вовсе не по понятиям. Симка, можно сказать, всё подготовил, прослушку, наружечку организовал, а лафе, получается, другим?
– Разберетесь меж собой, – сухо оборвал его Батанов.
– Да, разберётесь, как же, – Матусёнок не отступался. – Если меня сейчас отстраните, всё, как в прошлый раз, выйдет: все в шоколаде, одному Симке голый васер.
Тараторя, Матусёнок пытливо постреливал глазами на незнакомцев.
Батанов нетерпеливым жестом оборвал подчиненного.
– Надо плотно отработать материал по двойному отравлению, – приказал он. – Ты как будто им занимался.
– Да я на дух его не видел! – Матусёнок, поняв, в какую "засаду" его загоняют, аж задохнулся. – Там на самом деле выезжал…
– Вот и продолжишь, – невозмутимо перебил Батанов. Указал Матусёнку на присутствующих. – Это, чтоб знал, отец погибшего, наш полковник милиции, уважаемейший большой ученый… (Симка через силу изобразил приветливость). А это вообще легенда розыска, – ткнул Батанов в Стремянного. – Сейчас, правда, в отставке, но мастерство, как известно, не пропьешь. Фору даст любому. В общем, поступаешь в его неофициальное распоряжение. Его – команды и идеи, твоё – беспрекословное исполнение.
Подметив скепсис на лице Гулевского, внушительно, для посторонних, потряс пальцем.
– Чтоб понял важность задачи! Раскрыть отравление сына полковника милиции – дело чести подразделения! Так что, считай, – приказ! Раскроешь – в молодцах. Завалишь – ответишь.
Говорить о том, чем заволокиченное дело может обернуться для него самого, Батанов счёл излишним.
– Так, Николай Панкратьевич, мне ж на мобилу передали из дежурной части, чтоб сгонять по ограблению проституток! – припомнил Симка, в последней, слабой надежде увильнуть от стрёмного поручения. – Может, все-таки кого другого выделите?
– К проституткам – сгоняй, – разрешил Батанов. – Тем более к ним ты и без приказов горазд. Но сразу после – в полное распоряжение!
Он еще раз внушительно потряс пальцем; всунул Стремянному визитку, протянул Гулевскому руку, прощаясь. Но дотошный Гулевский ухватил его под локоть и взялся довести до здания УВД. Ему всё казалось, что начальник угро чего-то недопонял.
Серафим Матусёнок проводил Батанова совершенно убитым взглядом.
– Что? От денежного дела отстранили? – догадался Стремянный.
Симка уныло кивнул.
– Думал, хотя бы "тачку" отремонтирую, – он с тоской глянул на своё нежнолимонное диво. – А теперь другие, пальцем не пошевелившие, бабло поделят, а меня, как всегда, на безнадёгу бросили! Нет в жизни справедливости.
– Нет, – согласился Стремянный. – Так кто такой Максуд?
– Азик, – отшутился Матусёнок. Взгляд Стремянного построжел.
– Да расскажу. Чего уж теперь? Все равно мимо кассы.