- Побывали, Саня, побывали. Да только толку от них было мало. Никто ничего не видел, никто ничего не слышал. Судя по тому, как чисто все было сделано, убийца - профи. И ведь место-то выбрал какое людное! Самое интересное, что выстрела никто не слышал.
По лицу Турецкого пробежала тень.
- Это странно, - раздумчиво сказал он. - Даже если на стволе имелся глушитель, хлопок должен был быть довольно сильным.
- Вот и я о том же, - согласился Меркулов, радуясь в душе, что сумел зацепить важняка фактами. - Впрочем, музыка вполне могла заглушить хлопок. Нужно было только дождаться громкого аккорда.
- А что там шло?
- "Похождения повесы".
- Судя по названию, вещь веселая? - спросил Турецкий.
Меркулов взъерошил ладонью волосы.
- Угу, - прогудел он. - Про одного парня, который решил в корне изменить свою жизнь. Совершил сделку с сатаной, а когда пришло время платить, у парня вдруг проснулась совесть.
- Знакомый сюжет.
- И главное, очень жизненный, - усмехнулся Меркулов. - Когда доходит дело до расплаты, у этих парней всегда просыпается совесть. В общем, Саша, дело обстоит так…
Но тут дверь кабинета отворилась, и Клавдия Сергеевна внесла поднос, на котором красовалась чашка с кофе для Турецкого и стеклянный стакан с темнокрасным чаем - для Меркулова. В блюдечке лежали две чайные ложки и несколько кубиков сахара. Клавдия Сергеевна аккуратно поставила поднос на стол.
- Спасибо, Клавочка, - улыбнулся Меркулов. Перевел взгляд на Турецкого и добавил: - А ты брось ухмыляться.
- Ого! - весело воскликнул Турецкий. - Какое внимание!
- Это входит в мои служебные обязанности, - весело парировала Клавдия Сергеевна. Затем одарила Турецкого торжествующей улыбкой и покинула кабинет, гордо подняв голову.
- Ну что, отбрила она тебя? - заметил Меркулов, как только дверь за секретаршей закрылась. - Будешь знать, как воображать. Но - к делу. Сегодня утром мне звонил один важный человек.
- Насколько важный?
- Очень важный. Так вот, кое-кто там, наверху, - Меркулов поднял палец к потолку, - заинтересован в том, чтобы убийца Кожухова был найден быстро и без излишней огласки.
Меркулов взял со стола чашку с чаем, поднес ее ко рту и сделал большой глоток. Турецкий следил за его движениями задумчивым, слегка рассеянным взглядом.
- Ну насчет быстро - это я и сам бы хотел, - сказал Турецкий. - А что значит - без огласки?
Меркулов поставил чашку на стол и пристально посмотрел на Александра Борисовича:
- Это значит, что до поры до времени нам лучше не беседовать об этом с журналистами. Никакой шумихи. Кроме той, что уже поднялась.
- Думаешь, это поможет? - с сомнением спросил Турецкий. - Кожухов был главным редактором крупнейшей газеты. А у журналистов дух корпоративности почище нашего. Для них узнать детали этого дела - вопрос чести.
- Со временем узнают, - сказал Меркулов. - Но не сейчас.
- Откуда такая конспирация?
- А откуда такое любопытство?
Турецкий пожал плечами:
- Моя профессия - задавать вопросы.
- Это верно, - кивнул Меркулов. - А их профессия - уклоняться от расспросов. Налицо конфликт интересов, правда? - Он улыбнулся. - Ладно, Александр Борисыч, давай к делу. Съезди на Новокузнецкую и ознакомься с протоколами осмотра места происшествия и с заключением судмедэксперта. Больших горизонтов, судя по всему, эта поездка перед тобой не откроет, но все-таки… С сегодняшнего дня ты официально возглавляешь оперативно-следственную бригаду. И не надо мученических гримас. На это дело тебя посылаю не я, на это дело тебя посылает родина.
- Главное, чтобы она не послала меня слишком далеко, а то можно и не вернуться, - меланхолически заметил Турецкий.
3
- Здравствуйте! - Невысокий крепкий мужчина протянул Турецкому руку. - Следователь Звягинцев.
- Александр Борисович Турецкий, следователь Генпрокуратуры, - отрекомендовался Турецкий, пожимая Звягинцеву руку.
У Звягинцева было усталое, желтоватое лицо. Он достал сигарету и закурил.
- Я читал материалы дела, - начал Турецкий. - Но мне хотелось бы услышать ваше личное мнение.
- Никто ничего не видел. Никто ничего не знает, - ответил следователь.
Турецкий пристально на него посмотрел. Следователь смутился.
- Ладно, - сказал он. - Если хотите узнать мое мнение, тут происходит что-то странное.
- Из чего вы это заключили?
- Из фактов, Александр Борисович. - Звягинцев глубоко затянулся. Он держал сигарету не на отлет, а в пригоршне, как старые, опытные солдаты, которые прячут мерцание огонька от неприятеля.
- Так почему вам кажется, что это дело странное? - повторил Турецкий.
Звягинцев прищурился и усмехнулся:
- Ну, судите сами. Все билеты на спектакль были проданы, так? Смотритель увидел, что дверь ложи приоткрыта, постучался и вошел. Кожухов был мертв.
Но два места в ложе, рядом с ним, пустовали. Спрашивается - почему?
- И почему же?
- Да потому, что там сидели убийцы!
- Ну, - Турецкий пожал плечами, - может, людям не понравился спектакль и они ушли пораньше.
- Эта версия тоже приходила мне в голову, - не обращая внимания на иронию в голосе Турецкого, продолжил Звягинцев. - Но есть у меня и еще одно предположение.
- Излагайте.
- Охрана, - тихо произнес Звягинцев. - Там могла сидеть охрана Кожухова. Вы ведь читали в деле, что в последние дни Кожухова никто не видел. Считалось, что он заболел. Но разве больной человек пойдет в театр? И потом, в последний день, когда Кожухов был на службе, его секретарша видела двух высоких мужчин, которые поджидали Кожухова в приемной, а когда он вышел, тут же пристроились к нему. Причем один вышел из приемной первым, а второй пристроился за Кожуховым, замыкая шествие.
Звягинцев снова, еще глубже прежнего, затянулся сигаретой и посмотрел на Турецкого, словно спрашивал, оценил ли важняк всю неоспоримость его версии.
- Давайте дальше, - коротко сказал Турецкий.
- Хорошо. Дальше так дальше. Я думаю, что Кожухов не ходил на работу, потому что ему угрожали. И кто-то знал, что ему угрожает опасность, и приставил к нему людей для охраны. Вот в этом-то и заключается основная загадка. На кой черт нужно было приставлять к журналисту охрану?
- Ну, журналистов тоже иногда убивают, - пожал плечами Турецкий. - Вспомните Дмитрия Холодова…
Звягинцев махнул сигаретой.
- Дело не в этом, Александр Борисович. Тем более что ничего сенсационного Кожухов не написал, никого не разоблачал.
- Похоже, у вас есть собственная версия всего происшедшего?
- Есть, - кивнул Звягинцев. - Но, думаю, она не слишком отличается от вашей.
- В таком случае озвучьте ее поскорей, и мы сравним.
- Озвучить? Пожалуйста. Бизнес! Кто-то захотел прибрать газету к своим рукам. Кожухов узнал об этом и нанял охранников. А они его шлепнули.
Звягинцев отбросил окурок, достал из кармана новую пачку сигарет, вытряхнул одну, вставил ее в рот и, чиркнув зажигалкой, посмотрел на Турецкого с хищным прищуром.
- Что ж, может быть, может быть… - задумчиво произнес Турецкий.
- Да не может быть, а факт! Хотя… это, конечно, всего лишь мое мнение.
В кармане у Турецкого зажужжал мобильник.
- Александр Борисович, ты еще там? - пробасил в трубку Меркулов.
- Да.
- Тогда жди у входа. Сейчас тебя подберет машина.
- А что случилось?
- Сейчас расскажу…
4
Погода была чудесная. Вечернее солнце пекло уже умеренно, ветерок, легкий и прохладный, тихонько ворошил тонкие ветви лип.
Тощий человечек с маленькой плешивой головой сидел в летнем кафе и пил пиво. Он пил маленькими глотками, блаженно прикрывая слезящиеся глазки и причмокивая губами. Напротив плешивого расположился другой мужчина. Он был невысок, но коренаст, одет в добротный пиджак и, в противоположность плешивому, имел лицо хмурое, хладнокровное и уверенное.
- Ну, - сказал (а вернее, даже приказал) хмурый, - рассказывай!
На лице плешивого появилась гнусная улыбочка.
- А как насчет оплаты? - протянул он.
- Как всегда, - ответил хмурый. - Деньги ты получишь, но лишь в том случае, если информация будет действительно ценной.
Плешивый подозрительно прищурился:
- Имейте в виду, если вы мне не заплатите, я положу нашему сотрудничеству конец. А для вас это будет не меньший удар, чем для меня.
- Это как сказать, - с ухмылкой произнес хмурый и, в свою очередь, положил на стол увесистый кулак. - Рассказывай. А уж мы тебя не обидим.
Лицо плешивого осветилось улыбкой. Казалось, что странный и грубоватый ответ хмурого удовлетворил его целиком и полностью.
- В общем, дело было так, - начал плешивый. - Сижу я, значит, на лавочке перед Большим, щурюсь на солнышко. Погода хорошая, птички поют…
- Ближе к делу, Борисов, - сурово сказал хмурый, впервые называя собеседника по фамилии. Похоже, тому такое вежливое обращение понравилось. По крайней мере, он затараторил с еще большей быстротой и готовностью:
- Ну вот я и говорю: вечер - самое оно! Ни ветерка, ни дождинки, далеко видать. И вот вижу я, как из дверей Большого театра выходит мужик. По походке сразу понимаю, что он не в себе…
- Вот как? И в чем же это выражалось?
- Если не будете перебивать, то скоро узнаете, - сострил плешивый и сам улыбнулся своей шутке.
Поскольку хмурый ничего не ответил на это замечание, плешивый продолжил: - Вот, значит, вышел он из театра, этот мужик-то, быстренько оглянулся по сторонам, вот этак вот… - Плешивый пару раз крутанул головой, демонстрируя странное поведение незнакомца. - …А потом сунул руку в карман, быстренько вынул эту штуковину и швырнул ее в урну.
- Штуковину? - сдвинул брови хмурый.
Плешивый радостно кивнул:
- Ну да! Штуковину!
- Какую штуковину? - спокойно, без всякого раздражения переспросил хмурый.
- Вот те на! А я откуда знаю? Между нами метров двадцать было!
- Ты же говорил, что "далеко было видать".
- Ну да, говорил. Но я тогда не касался подробностей. А как коснулся, так оно и стало мне мешать. В смысле - солнце.
- Ладно, продолжай, - разрешил хмурый.
- Ну вот. Бросил, стало быть, в урну свою штуковину и зашагал. Я, как только он за угол свернул, хотел сразу проверить, да лень было со скамейки вставать. А потом понаехали ваши и мне вообще не было никакого резону высовываться. - Плешивый осклабил в сардонической усмешке- гниловатые зубы. - Чтобы меня, как того верблюда, к делу пришили? Благодарю покорно! Мы это уже проходили, и не раз!
Хмурый задумчиво постучал по столу пальцами.
- Так, значит, эта штуковина все еще там? - негромко спросил он.
Плешивый пожал плечами:
- А хрен ее знает. Может, и там. Только вы меня недослушали.
- Недослушал?
- Нет!
Бегающие глазки Борисова хитренько сощурились. Он лег грудью на стол и, приблизив лицо к хмурому, хрипло зашептал:
- Я ведь узнал того парня. Ну, который штуковину в урну бросил.
- Вот как? - машинально отстраняясь, удивился хмурый. - И кто же это был?
Плешивый хорошенько огляделся, затем вновь нагнулся к хмурому и сказал, сильно понизив голос:
- Один из ваших.
Хмурый прищурился.
- Кто? - коротко и жестко спросил он.
Плешивый выдержал трагическую паузу и лишь затем ответил:
- Богачев. Сергей Сергеевич. Я у него проходил пару лет назад по делу о грабеже. Слава Богу, свидетелем, иначе бы я тут перед вами не сидел.
Борисов усмехнулся и снова взялся за свое пиво, с довольной улыбкой разглядывая вытянувшееся от удивления лицо оперативника Сафонова.
5
Два молодых парня стояли в нескольких шагах от урны и с видимым интересом наблюдали за всем происходящим. От избытка впечатлений они весело подхихикивали, комментируя происходящее действо. Оперативник Сафонов повернулся к ним и по лицу его пробежала тень.
- Понятые, подойдите поближе, - строго сказал он парням.
Парни с готовностью подошли поближе.
- В вашем присутствии будет произведен осмотр урны, - строгим, официальным тоном произнес Сафонов и кивнул сержанту.
При слове "урна" парни весело хмыкнули, но оперативник строго посмотрел на них, и они мгновенно (хоть и не без усилия) придали своим лицам серьезное выражение.
Изъятие "штуковины" заняло не меньше минуты. Моложавый сержант вынул ее из урны и положил на приготовленную тряпочку.
- Ого! - воскликнул первый парень.
- Вот это да! - восхищенно ахнул второй.
Сафонов метнул на парней сердитый взгляд.
- Извините, товарищ милиционер, - жалобно произнес один из парней. - Я такие игрушки только по телевизору видел.
- А вживую все выглядит гораздо эффектней, - поддакнул второй.
- Пистолет Макарова с глушителем, а также хлопчатобумажные перчатки, - доложил сержант.
- Вижу, - отозвался Сафонов. Нахмурился и подумал: "Надо же, не соврал старикашка. Неужели и правда Богачев? Ну, Сергей Сергеевич, не сносить тебе головы".
- Товарищ милиционер, - обратился к нему один из парней. - А курить можно?
- После того, как поставите автографы.
- Тогда давайте скорей, мы на занятия опаздываем.
Сафонов пристально на них посмотрел, затем достал из кармана пачку "Петра" и протянул парням.
- Держите… дети, - беззлобно сказал он.
6
Допрос продолжался уже десять минут. Невысокий коренастый мужчина с потным лицом и рыжеватыми, аккуратно зачесанными набок волосами сидел на своем стуле сгорбившись и поглядывал на Турецкого с выражением невыносимой скуки в усталых, красных от бессонницы глазах. Выглядел он очень скверно. Глубоко запавшие глаза, осунувшееся лицо.
- Сергей Сергеевич, - обратился к нему Турецкий, - вы неважно выглядите. Вы спали сегодня ночью?
Богачев повел затекшими плечами и иронически усмехнулся.
- А вам какое дело? - грубо спросил он.
- Да, собственно, никакого. Просто мне бы не хотелось, чтобы вы упали в обморок прямо во время беседы.
- Допроса, - желчно поправил Богачев. - Успокойтесь, я не грохнусь со стула. А если и грохнусь - так вам даже и лучше. Раскрою себе череп, и дело будет закрыто.
Взгляд Турецкого оставался спокойным и невозмутимым. Однако уголки губ едва заметно дрогнули.
- Что ж, - нахмурившись, сказал он, - если у вас есть силы на остроты, значит, вы в состоянии отвечать на мои вопросы. - Турецкий достал из пачки сигарету и закурил. Покуривая и пуская дым уголком рта, он выдержал паузу, разглядывая Богачева в упор.
Несмотря на желчность и вызывающий апломб, капитан милиции Богачев заметно нервничал. Казалось, тишина угнетающе действует на него. В конце концов он не выдержал и громко сказал:
- Ну! Вы будете меня допрашивать или нет?
Турецкий откинулся на спинку стула.
- Буду, - негромко сказал он. Выпустил дым и спросил: - Сергей Сергеевич, это вы убили Матвея Ивановича Кожухова?
- Нет, - холодно ответил Богачев. - Не я. Я понятия не имею, кто такой этот ваш Кожухов. Мне плевать и на вас и на вашего Кожухова. Я ясно выражаюсь?
Турецкий вздохнул:
- Ладно. Поставим вопрос иначе. Где вы были позавчера вечером между шестью и восемью часами?
- Гулял по Москве. Я, знаете ли, люблю столицу. Особенно летом. На улицах так много красивых девушек! И платьица у них, знаете ли, такие… возбуждающие. В обтяжку! - Богачев попытался изобразить на своем лице сальную улыбку, но у него это плохо получилось.
Глаза его по-прежнему яростно блестели из-под насупленных бровей.
- Что ж, Москва - красивый город, - согласился Турецкий. - И, кстати сказать, не вы один любите гулять по ее улочкам теплыми вечерами. - Турецкий положил ладонь на серую папку. - Здесь у меня лежат показания одного славного малого, который обожает в хорошую погоду посидеть на скамейке у Большого театра. Позавчера вечером он тоже был там. И знаете, кого он увидел?
- Ну и кого же? - ощерился Богачев. - Папу Римского?
Турецкий грустно покачал головой:
- Если бы… Нет, Сергей Сергеевич, он увидел вас. Олег Петрович Борисов проходил у вас по одному делу пару лет назад. Не припоминаете?
- У меня плохая память на фамилии.
- Бывает, - кивнул Турецкий. - А вот у Олега Петровича Борисова с памятью все в порядке. Так вот, он увидел, как вы вышли из Большого театра и выбросили в урну одну, как он выразился, "штуковину". И, к вашему великому несчастью, мы эту "штуковину" извлекли.
- Поздравляю! - ехидно ответил Богачев.
- Самое интересное, что "штуковина" эта оказалась пистолетом Макарова с навинченным на ствол глушителем. Экспертиза показала, что Матвей Кожухов был убит именно из этого оружия.
Богачев поднял на Турецкого пылающий взгляд.
- Ну а я здесь при чем? - резко спросил он. - Какое отношение я имею ко всему этому бреду?
- Самое прямое. Если верить Борисову, пистолет в урну выбросили именно вы.
- Да ну? И как вы это докажете? Даже если ваш Борисов не ошибается и это действительно был я - как вы докажете, что я выбросил в урну пистолет, а не пустую бутылку? За день мимо урны проходит масса народу, и каждый что-нибудь бросает. Вы что же, всех их арестуете?
Взгляд Турецкого стал холодным.
- Оставьте этот гаерский тон, - жестко сказал он. - Мы с вами не в цирке.
- Другого вы не заслуживаете, - парировал Богачев. - Я сам сыскарь и знаю, как делаются такие дела. Подозреваемых у вас нет, а начальство торопит. И тут вам попадается этот Борисов. Уж не знаю, где вы его откопали. Два года назад он проходил свидетелем по делу о грабеже. Я хотел посадить его на нары, потому что этот мерзавец был виновен, но у меня не хватило улик. Ему тогда удалось отвертеться, но обиду он затаил. И вот у него появился прекрасный шанс отомстить мне. А вы и рады. Борисов дает против меня показания, вы - закрываете дело. И все довольны! Преступник наказан, да? Но знаете что… - Богачев сощурился: - Ищите себе козла отпущения в другом месте, ясно? Я не идиот, чтобы рыть себе яму.
Лицо Богачева стало еще бледнее, чем прежде. Пламенный монолог сильно подорвал его силы. Похоже было, что он не спал не только минувшую ночь, но и предыдущую. "Мужик едва держится на ногах", - подумал Турецкий, пристально разглядывая Богачева. И сменил тон.
- Зря вы так, Сергей Сергеевич, - спокойно и ровно сказал Турецкий, стряхивая с сигареты пепел. - Я не рою яму, я пытаюсь установить истину.
Вы ведь в милиции уже пятнадцать лет и сами не раз занимались этим.