- Не хочу! - сорвался чуть ли не на крик Иван. - " И не нужно! Плевать! Надоело ходить на цыпочках… "Доброе утро, Мария Федотовна!", "Как спали, уважаемая Мария Федотовна?". А мне плевать, как спала родная теща, пусть хоть совсем не спит…
- Ты не справедлив, Ваня.
- Ну конечно, один я - сукин сын, а вы все - паиньки! А ты подумай: квартира у нас четырехкомнатная, а мы с тобой и с ребенком в одной комнате ютимся.
- Не равняй себя с мамой!
- Вот тебе на! Выходит, нам вечно кланяться?
- Сам знаешь, мама не может без кабинета!
- Да, наша мамахен - большой ученый, ей нужен кабинет, а потом она устает и хочет отдохнуть в спальне, а вечером к маме приходят гости, боже мой, сам Маркиан Гаврилович, академик, всемирно известная величина, и идет эта величина в гостиную, садится под торшер за двести рэ и пьет с родной тещей португальский портвейн - шесть с половиной рэ за бутылку… А ты, Иван, ничтожный инженеришка, сиди в это время в своем углу вместе с любимой женой и ребенком, а если в туалет, то на цыпочках, потихонечку, по ковровой дорожке, чтобы не потревожить академика с сиятельной мамахен. А квартиру, кстати, на всех получали, и нам с тобой и Оленькой три комнаты полагаются по закону, может, не так?
- Кто б тебе дал четыре комнаты, если б не мама?
- Опять мама!
- Может, на твои деньги обставили квартиру?
- А зачем мне хрусталь и импортные "стенки", плевать на них, я у себя дома хозяином хочу быть, ясно?
- Как будто кто-то ограничивает тебя…
- Ну ты и скажешь! А позавчера: "Тише, Ваня, забери Олю, пойдите с ней на улицу, мама спит, у нее сегодня операция…"
- Так она же потом три часа возле операционного стола простояла. И ты это прекрасно знаешь.
- А я когда с работы возвратился? Около двенадцати ночи, забыла? И то, что у нас авария случилась, впервые слышишь?..
- Ты же ничего не сказал.
- А ты бы спросила. Почему муж в двенадцать ночи возвращается? К тому же трезвый…
- Не хватало, чтобы пьяный.
- Скоро запью, - пообещал Иван вполне серьезно. - И скоро стану вести себя как настоящие мужчины.
- Может, и любовницу заведешь?
- Может, и заведу.
По лицу Варвары пошли красные пятна.
- Ты меня еще не знаешь.
- Вижу.
- Точно, не знаешь, - сказал как-то хвастливо и чуть ли не торжественно. - Но скоро…
- Что "скоро"?
- Ничего.
Злорадная улыбка мелькнула на губах Ивана.
- Совесть не будет мучить меня, - ответил уклончиво.
- Так могут говорить лишь неблагодарные.
- Ну на кого-кого, а на неблагодарного я не похож, - процедил сквозь зубы,
- Это с какой стороны посмотреть;."
- С какой хочешь.
Варвара решительно поднялась со стула.
- Ты сегодня не в своей тарелке, - констатировала она. - Хорошо, пусть будет по-твоему. Пойду за молоком сама.
Направилась не оглядываясь в кухню, а Иван подцепил босой ногой тапочку и яростно швырнул ее в "стенку". Не долетела, зацепилась за стул, на котором только что сидела Варвара, и Иван вдруг горестно и со страхом подумал: все, что он замыслил, не осуществится, наверно, такая уж у него планида - типичного неудачника.
От этих мыслей мороз пошел по коже. Все напрасно, а он рассчитывал…
Но Иван не признался сам себе, на что же он в самом деле рассчитывал, - нет, лучше об этом не думать и не вспоминать… Со стоном растянулся на диване и сжал ладонями виски.
В комнату заглянула Варвара.
- Успокоился? - спросила мирно.
Вот так: золотая женщина, он ей скандал, а она - успокоился?..
На мгновение Ивану стало стыдно, однако лишь на короткое, неуловимое мгновение, - сердито засопел и бросил резко:
- Прикидываешься?
- Нет, я вот о чем. Вчера ты говорил: машину надо смазать. Так пойди в гараж, я сегодня Оленьку раньше заберу, на Жуков остров поедем, искупаемся.
- На маминой машине? - спросил не без ехидства.
А ты бы сам на "Волгу" накопил?
- Мамина машина, пусть сама и смазывает.
Вероятно Варвара представила себе эту картину: седая женщина с высокой прической в элегантном английском костюме берет автомобильный шприц и лезет в яму.
Не выдержала и хохотнула.
- Смешно? - Иван вскочил с дивана. - Нашли себе шофера, да еще и слесаря!
- Но ведь ты же сам ездишь на "Волге"…
- Не езжу, а вожу. "Ваня, завтра отвезешь меня в Борисполь!" - передразнил тещу.
- Не гневи бога, и мы с тобой…
- Да, и мы. Однако… - Натянуто улыбнулся, поклонившись торшеру и даже шаркнул ногой - "Позвольте, Мария Федотовна, воспользоваться вашей машиной…", "Тебе сегодня, мама, машина не нужна? Мы с Иваном хотели бы…". Вот так: мы с тобой… Приемыши мы с тобой, иждивенцы у многоуважаемой Марии Федотовны.
- И все же ты не можешь отрицать: мама нам помогает.
- Нет, - помахал он платком перед самым Варвариным носом. - Мы квиты. Может, она нам обеды готовит, а не ты ей? А кто на базар ездит?
- На маминой машине.
- А она мне, как шоферу, платит? Знаешь, сколько надо?.. Сто рэ в месяц.
- Кто Оленьке коляску купил? И шерстяной импортный костюмчик?
Иван зажал ладонями уши.
- Снова… - чуть ли не простонал. - Снова ты свое!.. Не нужны нам ее подачки, пусть лучше Оленька паши костюмы носит, на черта ей импортные?
- Скажешь! Разве не видел, во что своего Олега Шевчуки одевают? Гонконгская рубашка…
- Нет лучше бердичевских… Местного швейного объединения, дешево и сердито.
По-видимому, Варвара сообразила, что зашла довольно далеко, и сказал примирительно:
- Давай лучше не будем… Так починишь машину?
Ивану и самому хотелось поехать куда-либо - на Жуков остров или даже дальше, в Илютовский лес, а потом на дамбу, там, правда, стоит "кирпич", однако все ездят - справа Днепр, слева Козинка и луг, сотни гектаров лугов и дубовые рощи.
Еще можно и блесну побросать, смотришь, какой-нибудь неопытный щуренок и вцепится…
Но сдаваться так просто не хотел - не позволяло самолюбие.
Видно, Варвара поняла Ивана - она всегда понимала мужа и умела взять верх, - прижалась к прямой, напряженной его спине, задышав ему в затылок, прошептала:
- Я могу сразу забрать Оленьку…
Почувствовала, как расслабилась его спина.
- А потом твоя мама глянет на спидометр - куда, спросит, ездили?
- Не бурчи.
Ивану уже и самому хотелось отправиться в гараж: он любил не так ездить, как возиться с машиной. Сам регулировал зазоры клапанов, Зажигание, менял масло и фильтры, не говоря уже о мытье и полировке - белая "Волга" Марии Федотовны, казалось, никогда не была грязной, блестела даже в дождь и заводилась с пол-оборота.
- Хорошо, - согласился Иван вроде бы неохотно, - но надо еще переставить колеса, будь готова к часу дня.
Варвара захлопотала радостно:
- Как ты мил, Ваня. Так я сварю картошки, а ты по пути забеги на базар, купи луку и огурцов, может, редьки, пообедаем уже на речке…
А Иван с облегчением думал, что проклятое напряжение, не отпускавшее его уже чуть ли не двое суток, спало, и он как-то сразу смягчился, пришел в себя.
Варвара о чем-то щебетала у него за спиной, но Иван не слушал. Пусть себе заливается, хорошая жена тем и хороша, что умеет одной ей известным способом повлиять па мужа, не переча ему.
Пусть щебечет, некоторых это раздражает, а ему нравится, лучше уж такое щебетание, чем тещино гордое или снисходительное молчание.
И еще подумал: все же как хорошо без уважаемой и весьма умной Марии Федотовны. Черт с ними, с машиной и квартирой, могли б они с Варварой и Оленькой жить в обычной малогабаритной двухкомнатной квартире - но отдельно!
Впрочем, не мог все же отделаться от мысли, что неплохо бы жить в этой большой, красиво обставленной квартире без Марии Федотовны. Он бы сколько угодно балуясь с Оленькой, валялся на толстом китайском ковре и, не нуждаясь в разрешении тещи, ездил на Козинку.
Иван быстро собрался и отправился приводить машину в порядок. Варвара, довольная, что все обошлось и удалось малой кровью победить мужа, побежала в гастроном. Купила молока, хлеба и пирожных Олюсе, возвращалась домой возбужденная предчувствием приятной поездки на природу, но все же какой-то червячок шевелился внутри - чувствовала, хоть и не хотела себе признаться в этом, что бунт Ивана небезоснователен: в последнее время ее тоже стали тяготить властность и категоричность матери, но она с детства привыкла к ним и даже не представляла, как можно вслух, да еще при людях, возразить маме.
Затем подумала и сама ужаснулась этой мысли, что, может, им действительно лучше жить отдельно, правда, считали бы каждый рубль, а она не приучена к этому. Кроме того, пришлось бы разменять квартиру. Варвара испугалась: наверно, легче перенесла бы землетрясение или другое стихийное бедствие, чем разговор с матерью на эту тему.
Варвара поднялась в лифте на седьмой этаж и увидела, что в их дверь кто-то звонит. Высокий и еще молодой человек в рубашке с короткими рукавами, она никогда не видела его, значит, знакомый Ивана либо к маме.
Достав ключи, Варвара спросила, кто именно интересует незнакомца, и тот ответил: Варвара Владимировна Бляшаная - дочь Марии Федотовны Винницкой.
Вероятно, Варвара немного растерялась или даже испугалась, мужчина сразу заметил это и, достав красную книжечку, объяснил: он из милиции и пришел поговорить. Наверно, полагал, что это успокоит женщину, и в какой-то степени достиг своей цели, по крайней мере теперь Варвара не смотрела на него, как на квартирного вора, по не совсем успокоилась. Встреча с милиционером не предвещает ничего хорошего, к тому же ей никогда еще не приходилось вести серьезный разговор с милицией, если, конечно, не считать кратковременную беседу с постовым сержантом, когда однажды перешла улицу на красный свет. А этот мужчина в гражданском, как успела узнать Варвара из удостоверения, майор милиции. Майор Хаблак Сергей Антонович из Киевского уголовного розыска. И Варвара пропустила майора в квартиру если не с легким сердцем, то и не очень-то испугавшись.
Она предложила Хаблаку место на диване, недавнем свидетеле Иванова бунта, под торшером "за двести рэ", а сама устроилась немного поодаль, за обеденным столом, подсознательно выбрав в комнате наилучшую защитную позицию. Однако, оказалось, обороняться ей было вовсе не нужно, милицейский майор начал с приветливой улыбки и предупреждения: хочет задать лишь несколько вопросов, связанных с рейсом самолета в Одессу. Рейсом, которым летела ее мать Мария Федотовна Винницкая.
Варвара облегченно вздохнула: значит, визит майора не касается непосредственно ее или Ивана. Но что она может знать о самолете?
Так и ответила этому любезному майору из уголовного розыска.
- Мария Федотовна не звонила вам из Одессы? - поинтересовался тот, явно игнорируя ее вопрос.
- Нет.
"Придется объяснять, что к чему", - подумал Хаблак без особого удовольствия, впрочем, это давало ему некоторые преимущества, и майор незамедлительно воспользовался ими.
- Вы слышали о взрыве в Борисполе? - спросил, не сводя с Варвары пристального взгляда: если причастна к этой трагедии, обязательно как-то выдаст себя.
Но Варвара повела себя так, как, вероятно, каждая дочь, узнав, что с ее матерью случилась беда: глаза у нее округлились, нижняя губа выпятилась, лицо побледнело.
- Что? - воскликнула. - Какой взрыв? Где мама?
"Нет, - подумал Хаблак, - так имитировать испуг невозможно".
- Успокойтесь, - поднял руку. - С Марией Федотовной все в порядке.
- Но вы же сказали - взрыв…
- Вы забыли: раньше я спросил, не звонила ли Мария Федотовна из Одессы.
Варварины щеки порозовели, она глубоко и с облегчением вздохнула.
- Слава богу, - сказала, - с мамой ничего не случилось. Но почему она должна звонить?
- Сейчас все объясню, - пообещал Хаблак. - Однако сначала прошу вас ответить на несколько вопросов.
- Пожалуйста. - Было видно, что Варвара и в самом деле настроена отвечать с готовностью: ведь главное - с мамой все в порядке, а остальное - ерунда.
- Ваш муж на работе?
- Нет, Иван взял отгулы, сегодня и завтра дома.
- Могу его видеть?
- Пошел к машине и скоро вернется.
- Он отвозил Марию Федотовну в Борисполь? - спросил Хаблак, хотя и знал это со слов Винницкой,
- Да.
- А вещи упаковывала Мария Федотовна?
- Я помогала ей.
- Потом ваш муж снес их в машину?
- Конечно.
- Почему вы не провожали мать в аэропорт?
- Дочь приболела, не пошла в садик, и не с кем было оставить ее.
- А почему Мария Федотовна не спустилась к машине вместе с вашим мужем?
- Не знаю. Да и разве же не все равно - пошла мама сразу или задержалась?
- Именно это я и хотел уточнить.
- Странный вопрос.
- Да и вообще эти милицейские работники странные, - усмехнулся Хаблак. Но сразу же спросил серьезно: - Надолго ли задержалась Мария Федотовна в квартире, после того как ваш муж понес чемодан? Прошу припомнить.
Варвара замигала глазами.
- Иван сказал, - стала вспоминать, - что должен проверить давление в скатах. Он вечно крутится возле машины, все свободное время что-то ремонтирует, завинчивает… Мать сказала, чтобы не медлил, так как через четверть часа должны выехать. Через четверть часа и пошла.
"Пятнадцать минут, - подумал Хаблак, - четверть часа было у Ивана Петровича Бляшаного, чтобы положить взрывчатку в тещин чемодан". А сказал другое.
- Хорошо живете, - похвалил, обведя взглядом со вкусом обставленную комнату. - Квартира у вас уютная.
Варвара довольно улыбнулась:
- Да, четыре комнаты и почти в центре, лучше не может быть.
Вспомнила: а еще несколько минут назад хотела поменяться, - стало стыдно, будто и впрямь провинилась.
- В такой квартире только жить не тужить, - начал осторожно Хаблак. - В мире и согласии…
- Конечно! - радостно согласилась Варвара. Мелькнула мысль: правду говорит этот милицейский майор, вот, посторонний человек, а понимает все, не то что Иван…
Ну чего он бесится? Да, у мамы характер - не подарок, но к каждому характеру можно приспособиться, живет же она с Иваном уже шесть лет тихо и спокойно…
Вдруг встревожилась.
- Вы скажите все-таки, - попросила, - что с мамой? Милиция ведь даром не приходит…
- Не приходит, - согласился Хаблак. - Я сейчас объясню все, однако хотел бы еще спросить вас, Варвара Владимировна, извините, может, это не очень тактично, но должен: в вашей семье все в порядке?
- То есть у меня с Иваном?
- И это… Но меня интересует, какие отношения у Ивана Петровича с вашей мамой?
- Нормальные, - ответила вполне искренне. - Не ссорятся, ну, конечно, не без трений, но дай бог, чтобы у всех было не хуже. - Внезапно насторожилась. - А почему это вас интересует?
- Потому, - ответил Хаблак, - что в чемодан одного из пассажиров самолета, которым должна была лететь в Одессу Мария Федотовна, подложили взрывчатку.
Майор увидел, как снова кровь отлила от щек Варвары Владимировны, она буквально побелела и испугалась; но отчего так пугаться сейчас, когда знает: все обошлось и мать жива-здорова?
- Ваш муж работает в мостоотряде? - спросил.
- Да, - подтвердила. - Инженером.
- Варвара Владимировна, только что вы подумали о муже нехорошо, не так ли?
Покраснела, и глаза налились слезами. Но все же возразила:
- Ошибаетесь,
- Какие у вас были основания так думать о нем?
Но Варвара уже взяла себя в руки. Ответила твердо:
- Я же говорю, вы ошибаетесь. У меня прекрасный муж, и все ваши вопросы ни к чему. - Вдруг глаза у нее снова округлились, и она заговорила быстро, словно убеждая себя в чем-то: - И что за манера - подозревать? Сказано вам: живем нормально, уважаем друг друга, а вы лишь бы внести раздор!..
Хаблак поднялся. Варвара Владимировна не убедила его, теперь следовало побывать в мостоотряде. Если Иван Петрович действительно соорудил мину с часовым механизмом, должен был оставить там хоть какие-то следы.
Взрывчатка ведь на улице не валяется.
8
Кузьма поставил на стол три бутылки сухого вина, выложил пакет с закуской, начал разворачивать, мурлыча под нос:
А я еду, а я еду за туманом,
За туманом и за запахом тайги…
Демьян, внимательно и молча наблюдавший за товарищем, подправил не без иронии:
А я еду, а я еду за деньгами,
За туманами пусть едут дураки,,
Кузьма захохотал весело и незлобиво.
- Ты мне все равно не испортишь настроение, - ответил. - Не сердись.
- С чего взял?
- Будто не видно: сидишь как барсук в норе,
- Думаешь, приятно терять товарищей?
- А ты не теряй - поехали вместе,
- Скажешь такое. Не в Боярку смотаться… И даже не в Херсон…
- Подумаешь: полсуток - и в Братске. Не успеешь и выспаться. Летишь, дремлешь, красивые стюардессы кормят тебя…
- Но ведь Киев! - уверенно возразил Демьян. - Один Днепр чего стоит!
- А ты Ангару видел?
- Говоришь, вроде сам видел.
- Не видел, - вздохнул Кузьма. - Но Коля Петренко твердил: красота! А послезавтра и я увижу…
- Увидишь, - согласился то ли с сожалением, то ли осуждающе Демьян. - Хоть напиши.
- Не забуду. - Кузьма выложил на тарелку хорошо поджаренных, еще тепловатых цыплят, развернул кулек с пирожками. В комнате запахло так вкусно, что Демьян не выдержал и глотнул слюну.
- Куда же Глеб делся? - спросил.
- Торопишься?
- От цыплят такой дух - попробуй не спешить!
- Да, посидим мы сегодня хорошо, - сказал Кузьма, и, будто в ответ на эти слова, дверь распахнулась, и в комнату ворвался Глеб Ластивка, возбужденный, растрепанный, в небрежно заправленной в брюки клетчатой рубашке. Обошел вокруг стола, изучая бутылки, и сказал презрительно:
- "Оксамит Украини", "Перлина степу", "Гурджаани"… А водочки не взял?
- Перебьешься! - отрезал Кузьма.
- Все же товарища провожаем. За это не помешало бы граммов двести - триста.."
- А я "сухарь" уважаю, - возразил Демьян, - в голову не бьет, веселит и пить приятно. Где "Гурджаани" взял?
- В винном.
Глеб налил всем по полстакана красного густого вина, подумал немного и долижи еще.
- Так выпьем за будущего первопроходца Кузьму Зинича, чтоб он с необмороженным носом ходил. За тебя, друже!
Кузьма отхлебнул, смотря, как Глеб опорожнил стакан. Стало жаль оставлять и друзей, и Киев, и эту не очень большую и комфортабельную комнату в общежитии, где прожил более трех лет.
Всего жаль, и как еще там в Сибири сложится все.."
Вон Демьян смотрит грустными глазами, что поделаешь, может, и не скоро придется встретиться…