Александр Борисович сел в кресло. Старик снова взял в руку нож и вежливо осведомился:
- Вы не против, если я продолжу трапезу?
- Нет.
Старик отрезал кусок от пластика полусырой говядины, лежащего у него на тарелке, и отправил в рот.
- Ну, - спросил он, усердно работая челюстями, - и чем я заслужил визит такого уважаемого гостя?
- Я пришел поговорить о генерале Мамотюке.
Морщинистый рот старика изобразил улыбку:
- Вот как? А вы уверены, что я тот человек, с которым стоит об этом говорить?
- Я на это надеюсь, - сказал Турецкий.
- Гм… - Старик отправил в рот еще один кусок говядины. Тщательно разжевал, запил мясо вином и вновь заговорил: - Не думаю, что могу вам помочь, Александр Борисович. Но раз уж вы пришли… Может, вы расскажете мне об этом человеке и о том, что с ним случилось? Я люблю слушать разные истории, особенно за ужином. Это способствует пищеварению.
- Генерал Мамотюк крышевал кастинговое агентство "Шарм", - сказал Турецкий. - Вы, насколько я слышал, покровительствовали конкурентам "Шарма". То есть не вы лично, а ваши люди.
Белый поднял брови:
- У вас есть доказательства?
- У меня есть все, что нужно, - сказал Турецкий.
- Гм… Пожалуйста, продолжайте.
Турецкий проследил затем, как еще один кусок мяса исчез во рту старика, и сказал:
- Не думаю, что приказ о ликвидации генерала Мамотюка исходил от вас лично. Вы слишком искушенный человек и знаете, какими последствиями грозит убийство такого человека. Думаю, что генерал повздорил с кем-то из ваших молодых, горячих и неопытных друзей. За что и поплатился.
Белый промокнул рот салфеткой и вежливо улыбнулся Турецкому:
- Так-так. Продолжайте, я вас внимательно слушаю.
- Вы знаете, что дело об убийстве Мамотюка не закроют до тех пор, пока убийцы не будут найдены. Это для милиции - дело чести. - Александр Борисович грустно усмехнулся. - Хотя не думаю, что самому Мамотюку это слово было так уж знакомо.
- Не слишком-то лестно вы отзываетесь о погибшем коллеге, - заметил Белый.
- Он мне не коллега, - сухо возразил Турецкий. - Но это я с вами обсуждать не стану.
Старик пожал сутулыми плечами:
- Не хотите - не надо. Может, налить вам вина, Александр Борисович? Вино хорошее, мне привозят прямо из Франции.
- Нет, спасибо.
Белый поморщился:
- Ну что вы заладили - "нет" да "нет". Вы у меня в гостях. А в гостях от угощения отказываться невежливо. - Он поднял сухую руку и тихо щелкнул пальцами.
Не прошло и десяти секунд, как перед столиком возник официант в белой рубашке и галстуке бабочкой. Турецкий даже не успел проследить, откуда он вышел. Ни слова не говоря, официант поставил перед Турецким бокал. Затем повернулся и удалился - молниеносно и беззвучно.
- Здорово они у вас натасканы, - сказал Александр Борисович, кивнув вслед удаляющемуся официанту.
- Вы находите? - Старик тоже посмотрел вслед официанту, как будто только сейчас обратил на него внимание. - Да, в самом деле, - кивнул он затем. - В наше время сервис - это все. Кто умеет услужить, тот владеет миром. Кстати, лет пятьдесят назад я и сам работал официантом. Вас тогда, должно быть, и насве-те-то еще не было. Дайте-ка я вам налью!
Белый взял бутылку и разлил вино по бокалам. Затем поставил бутылку, взял свой бокал, шевельнул седыми бровями и с пафосом произнес:
- За тех, кто уже не с нами.
Мужчины отпили не чокаясь. Старик вновь взялся за мясо. Видя, как ловко он расправляется с полусырой говядиной, Турецкий усмехнулся и сказал:
- Видимо, с пищеварением у вас проблем нет.
- Вы правы. У меня вообще нет проблем со здоровьем. Сам не пойму, почему так. Знали бы вы, через какие неприятные вещи мне пришлось пройти за мою долгую жизнь. Другому хватило бы и половины, чтобы к шестидесяти годам рассыпаться на части. А мне уже семьдесят, и я здоров как бык. Так на чем мы остановились, Александр Борисович?
- Мы говорили о генерале Мамотюке. О том, что его убили. И о том, что раскрыть это преступление для коллег генерала - вопрос профессиональной чести.
- Да-да, я понимаю, - кивнул старик. - Чего же вы от меня хотите, уважаемый? Чем я-то могу помочь?
Александр Борисович пристально посмотрел старику в глаза и сказал:
- Сдайте того, кто организовал убийство генерала. Вы поможете мне закрыть дело. Я сделаю так, чтобы вас не беспокоили.
Белый усмехнулся:
- А вы думаете, что способны доставить мне серьезное беспокойство?
- Вы даже не представляете, насколько серьезное, - усмехнулся в ответ Турецкий. - Генерал Грязное… вы наверняка о нем слышали… намерен серьезно потрепать вам нервы. Вы ведь не хотите терпеть убытки из-за того, что кто-то из подчиненных вам людей сделал глупость?
- Я вообще не люблю терпеть, убытки, - сказал Белый. - По любой причине.
- И я вас понимаю. - Турецкий выдержал паузу, сверля старика холодными глазами, затем резко произнес: - Сдайте мне убийцу. И мы разойдемся с миром.
Белый отложил нож и вилку, взял салфетку и аккуратно вытер морщинистые губы. Затем смял салфетку в руке и швырнул в пепельницу.
- Вот что я вам скажу, господин старший следователь по особо важным делам, - холодно произнес он. - Я понятия не имею, о чем вы тут мне говорили.
- Что ж, очень жаль. Я думал, мы договоримся. - Турецкий начал подниматься из кресла.
Белый сделал рукой успокаивающий жест и сказал:
- Я еще не закончил. Так вот, я понятия не имею ни о каком генерале. Но тем не менее я сознаю, что нам лучше жить с вами в мире. Иначе может пострадать мой бизнес. Поэтому я… оставаясь в недоумении по поводу причины, которая привела вас сюда… постараюсь уладить наши разногласия э-э… всеми доступными мне способами.
- Витиевато выражаетесь, - усмехнулся Александр Борисович.
- Но ведь вы меня поняли?
- Я - да.
- А это главное! На этом нашу встречу буду считать законченной. Всего вам доброго.
Белый проводил Турецкого взглядом, а как только дверь за ним закрылась, презрительно процедил сквозь зубы:
- Волчина позорный, - и смачно сплюнул.
22
В тот же вечер, но часом позже, к столику Сергея Ивановича Белого подошел высокий, широкоплечий парень с лысой, шишковатой головой. На вид парню было лет двадцать восемь. Звали его Костя Штырев, но друзья-товарищи предпочитали называть его просто Штырь. Он и сам себя так называл, и сильно бы удивился, если бы кто-нибудь обратился к нему по отчеству - Константин Вячеславович.
Поздоровавшись со стариком, парень пододвинул к себе ногой стул, уселся и вальяжно закинул ногу на ногу.
После ухода Турецкого Белый допил бутылку сухого вина и десять минут назад приказал распечатать вторую - красного, полусладкого.
Некоторое время старик молчал, разглядывая бокал с вином на свет. Затем сказал:
- Говорят, что вино по цвету сильно похоже на кровь. По-моему, это полный бред. В сравнении с вином кровь мерзкая, вонючая подливка. Ты согласен?
Штырь посмотрел на бокал и небрежно пожал плечами:
- Не знаю. Я вино не пью.
Старик слегка прищурился:
- Вот как? Что же ты пьешь, Штырь?
- Водку, вискарь, - ответил тот. - Иногда джин. Но после него привкус поганый, как будто елочных иголок нахавался.
Штырь поморщился, видимо вспомнив привкус, который оставлял в его рту славный голландский напиток.
- Что ж, водка тоже неплохо, - признал Белый. - Огненная вода. Напиток настоящих мужчин, мать его. Ты ведь настоящий мужчина, Штырь?
Лицо парня вытянулось.
- Че за базар, Иваныч? - настороженно спросил он.
- Настоящий мужик должен сам принимать решения. Так ведь, Штырь? Он никого не спрашивает, как ему поступать, потому что имел он чужие советы. Так?
- Ну, - недоуменно отозвался Штырь.
Белый вновь повертел в руках бокал с вином. Лицо его помрачнело. Когда старик вновь перевел взгляд на Штыря, во взгляде его появилось что-то волчье.
- Кстати, Штырь, ты знаешь, что сорокаградусную водку изобрел Менделеев?
Штырь нахмурился - вопросы старика начали его доставать.
- Это который таблицу нарисовал, что ли?
Белый кивнул:
.- Он самый.
Штырь знал отвратительную привычку Белого начинать разговор издалека и изъясняться недомолвками и намеками, однако на этот раз чаша его терпения была переполнена. Штырь нетерпеливо посмотрел на часы. Белый перехватил его взгляд.
- Что, торопишься? - спокойно спросил он.
- Да. Дела.
- Ну раз так, не буду тебя томить. Перейду прямо к делу. Че там у тебя за терки с подольскими были, не напомнишь?
Штырь дернул уголком губ и недовольно ответил:
- Сам же знаешь, по какому поводу перетирали.
- Знаю, - кивнул Белый старческой головой. - Знаю и то, что генерала они ментовского для "крыши" привлекли. И что он твоим ковбоям вывески чуток попортил на тех терках, что ты в прошлом месяце устроил.
- Ну?
- Чего - ну!
- Не понимаю, к чему ты клонишь, Иваныч?
- К тому, что умер генерал! - Белый повысил голос. - Свинцовой пилюлей подавился!
- Правда? - Штырь скривился. - И че мне теперь, венок ему на могилу принести?
Белый побарабанил пальцами по ручке кресла.
- Ты знаешь, что ментов просто так не мочат? Ты знаешь, что на такое дело совет тебя подписать должен?
- А-а, вот ты про че, - догадался наконец Штырь. - Сукой буду, Иваныч. Ты сам знаешь, я просто так никого не мочу. Тем более ментов. А если бы собрался замочить, то перво-наперво с тобой бы посоветовался. Я законы знаю.
Белый прищурил морщинистые глаза:
- Посоветовался бы, значит. Ой ли?
- Чего? - не понял Штырь.
Белый снисходительно улыбнулся:
- Это такое выражение литературное - "ой ли?". Выражает легкую степень сомнения и недоверия.
Штырь криво ухмыльнулся и облизнул сухим языком сухие же губы:
- К чему этот базар, Иваныч? Ты меня не первый год знаешь.
Белый кивнул:
- Вот-вот. Потому и говорю ой ли? В прошлом году, на Страстную, ты со своими сявками чего учудил?
- А чего?
- Вот видишь, уже не помнишь. А я тебе напомню: девку ту из налоговой кто завалил? Пушкин?
- Девку-то? - Штырь раздраженно пожал плечами. - Ну я завалил. Сам знаешь, выхода у меня тогда другого не было.
Белый пригладил ладонью плешивую голову и холодно произнес:
- Это ты так говоришь. А я не знаю, что там промеж вами произошло. Может, ты заранее ее замочить решил, а потом мне все по-своему объяснил?
Штырь угрюмо посмотрел на Белого:
- Значит, ты мне не веришь?
Белый вздохнул:
- Ох, Штырь, хотел бы я тебе верить, но… - Внезапно Белый переменил тактику. Он слегка подался вперед и заговорил доверительным, доброжелательным голосом: - Слушай сюда, Штырь. Я не сержусь, понял? Если замочил генерала, то туда ему и дорога, менту поганому. Я в защитники к легавым не нанимался. Но мне другое не нравится. А не нравится мне, Штырек, когда меня за лоха держат. Это оскорбляет мой разум. Когда кто-то в обход меня дела свои вершит, понимаешь?
Штырь сглотнул слюну:
- Ну.
- Но я и это простить могу. Если ко мне придут и скажут: так, мол, и так, Белый, канитель вышла - но ты уж извини, иначе никак нельзя было. Вот если мне так скажут - то и обиды за мной никакой не будет. Потому что всякое в жизни случается. Понимаешь, Штырь?
- Ну.
- Молодец. Ну так как? Твои ребятки легавого замочили?
Штырь слегка набычил массивную голову и глянул на Белого исподлобья. На скулах его заходили желваки.
- Ты, Белый, на понт меня не бери, понял? - глухо и даже немного угрожающе (так, по крайней мере, показалось Белому) проговорил Штырь. - Ты че думаешь: развел меня своим базаром лисьим, так я тут же на спину упаду и ножками сучить стану? Говорю: не трогал мента - значит не трогал. А не веришь - твои проблемы.
- Чего? Я не расслышал - проблемы?
- Проблемы, проблемы, - кивнул Штырь. - У тебя, вижу, на старости лет слух совсем никакой стал. Лечиться надо.
- Как сказал? По старости лет? - Белый слегка пристукнул по ручкам кресла сухими ладонями, затем закинул голову и весело рассмеялся.
Насупленное лицо Штыря потемнело.
- В твоем возрасте, между прочим, уже на пенсию отправляют, - тихо проговорил Штырь.
- Интересно говоришь, Штырь! - сказал Белый, вытирая слезящиеся от смеха глаза. - И кто же это меня на пенсию отправить собирается? Уж не ты ли?
- Может, и я, - так же глухо пророкотал Штырь.
Белый оборвал смех.
- Что ты сказал? - прошипел он.
Штырь слегка поежился; он понял, что его слегка занесло на повороте, но остановиться уже не мог.
- Я говорю, идти мне пора; - сухо сказал он. - Пацаны ждут, дел по горло, а я тут с тобой по пустому тру. В следующий раз, если захочешь со мной о пустяках поговорить, по телефону говори. Мое время дорого стоит.
Белый откинулся в кресле, внимательно и холодно посмотрел на парня:
- Не живется тебе по-тихому, Штырь. Все проблем на задницу ищешь.
- Я-то хоть ищу, а твои проблемы сами твою задницу находят, - пошутил Штырь и усмехнулся собственной шутке. - Это вам, старикам, по-тихому пора жить. А я тихориться не собираюсь. А если кому-то не нравится, то…
Штырь угрожающе замолчал.
- То что? - полюбопытствовал Белый.
- То пусть они свое мнение в одно место себе запихают, - договорил Штырь. - Пока!
Он повернулся и направился к двери. Штырь не видел, как у него за спиной Белый сделал знак официантку - и тот едва заметно кивнул в ответ.
23
Спустя без малого час белый "мерседес" Штыря припарковался возле двухэтажного загородного особняка. Перед тем как выйти из машины, Штырь закурил.
То, что Белый зарвался, - это факт. Штырь знал его пару лет (или что-то около того), и за все это время старик никогда и ничего не делал зря. Каждое его слово что-то значило. Да что там слово - каждый взгляд, каждое движение. Нет, не зря он заговорил о вине и крови. Тот, кто знал Белого, мог без особого труда разглядеть за этой невинной репликой вполне определенный намек. Штырь воспринял слова о вине как недвусмысленную угрозу.
А когда Белый с улыбкой заговорил о водке, Штырь понял, что Белый просто в бешенстве. Белый терпеть не мог водку. Он считал любителей водки быдлом. Старик любил корчить из себя аристократа (похоже, он и в самом деле верил в свой "утонченный вкус" - хотя, на взгляд Штыря, вкуса у Белого было не больше, чем волос на его плешивой голове).
Когда Штырь сказал, что любит водку, он знал, на что идет. И Белый это понял. Сразу. Он понял, что это был вызов. Но отвечать на него не стал. Вместо этого вновь по-лисьи завилял хвостом, шифруя свои истинные намерения.
Конечно, история с дохлым ментом - это всего лишь предлог В какой-то миг Штырь увидел, как в глазах старика блеснуло скрытое торжество. И в этот миг Штырь понял, что старик подписал ему смертный приговор. Однако Штыря это не напугало. Он давно был готов к схватке и сам давно уже ждал подходящего случая, чтобы поквитаться со старым козлом.
Но прежде чем решиться на такое крутое дело, Штырь провел тщательную разведку и узнал, что большие боссы, которые посадили Белого смотрящим, не слишком довольны тем, как старик справляется с делами. Боссам не нравилось как то, что многие дела решаются в обход их, так и то, что он не умеет ладить с молодыми. Старику не хватало гибкости, и авторитет его трещал и расползался по швам, как старая рубаха.
Узнав о таком отношении боссов к старику, Штырь решил, что они не будут особо возражать, если кто-нибудь из молодых сделает за них работу То есть - избавит блатной мир от нежелательной персоны.
"Из него уже песок сыплется, а все воображает себя бессмертным, - со злостью подумал Штырь, дымя сигаретой. - Ну ничего. Эту проблему мы решим".
Поначалу, конечно, боссы вскинутся: все-таки убийство авторитета - это тебе не хрен собачий. Но потом, подумав и прикинув, что к чему, смягчатся. Возможно, даже передадут "территорию" ему, Штырю. В благодарность за его "труды".
Нужно только опередить старого пердуна, не дать ему возможности нанести удар первым. Иначе - хана. Нужно действовать осторожно и быстро, чтобы старик не успел опомниться.
Штырь загасил сигарету, внимательно, по-волчьи, оглядел окрестности и лишь затем взялся за ручку дверцы.
В гостиной его поджидали два друга. Один - приземистый и коренастый, с глуповатым лицом, на котором злобно поблескивали два маленьких черных глаза. Второй - тощий и длиннорукий, с острым лицом хорька. Парни пили пиво, развалившись на диване перед мерцающим телевизором.
Завидев Штыря, коренастый взял пульт, направил его на телевизор и отключил звук. Длиннорукий нагнулся, вынул из маленького холодильника, стоявшего тут же, у дивана, банку пива и брякнул ее на стол.
- Давай, Штырь. Прими микстуру от кашля, - весело предложил он.
Штырь уселся в кресло и взял банку. Щелкнул скобкой, приложился и долго пил. Потом вытер рот ладонью и сказал:
- Хорошо.
- Ну че там Белый? - нетерпеливо спросил коренастый. - Зачем звал?
- Чего он там втирал-то? - поддержал друга длиннорукий. - Может, дело какое новое?
Штырь отхлебнул из банки и мрачно изрек:
- Короче, как я и говорил. Зарвался Белый. Залу-пу на нас кидает из-за того дохлого мента.
- Из-за "мента? - Длиннорукий посмотрел на коренастого, тот в ответ пожал плечами. Длиннорукий вновь перевел взгляд на Штыря. - Чего-то я не понял, Штырь. Мент-то тут при чем?
- Вот и я о том же, - непонятно ответил Штырь и вновь отхлебнул пива. - Короче, пацаны, - облизнувшись, сказал он, - у деда в башке полный маразм. Он теперь лучшим другом ментов заделался. Видели бы вы его рожу. Думал, порвет меня, как Тузик грелку! Зуб даю, он теперь с нас просто так не слезет.
- Ни фига себе! - возмутился коренастый. - Он че, крайних нашел? Слышь, Хорь, он нас типа козлами отпущения сделать хочет! Нормально, да?
Длиннорукий нахмурил лоб.
- Слышь, брателла, - обратился он к Штырю, понизив голос, - надо че-то с этим решать.
- Надо, - согласился Штырь.
- В натуре, а то он нас сам в асфальт закатает, - продолжил длиннорукий. - Белый хоть и в законе, а отморозок почище нашего.
- А че решать-то? - встрял в диалог коренастый. - Если не он нас, то мы его! Ну то есть наоборот. Лично я не хочу из-за его наездов червям в зад с обратной стороны глядеть. Если ему нравится, пусть он сам и смотрит.
Штырь и Хорь переглянулись. Хорь усмехнулся:
- Нормально ты про червей, Вол. Сам придумал или прочитал где?
- Я все книжки еще в школе прочитал, - дернув губой, ответил Вол.
- Ладно гнать-то, - сказал Штырь. - Ты в сортир постоянно книжонки таскаешь.
- Не книжки, а журналы. Че я, виноват, если мне без журналов там скучно.
Штырь и Хорь заржали. Вол обиженно надулся.
- Ладно, - сказал Штырь, отсмеявшись. - Тянуть нельзя. Сегодня решаем, а завтра делаем. Белый, когда к дому подъезжает, охрану у подъезда отпускает, а дальше один идет.
- Там у него в подъезде консьержка сидит, - напомнил Вол.