Яровой сжимал коробку с леденцами, потом поддел крышку. Открыл. Набрал горсть конфет. И, сам не зная зачем, кинул их в морду медведю. И чудо! Медведь жадно накинулся на них. Стал подбирать леденцы. Поспешно совал их в пасть. Вынюхивал, выискивал каждый. Куда делась его злость. У него чесались десны. и зверь грыз леденцы, как ребенок, радуясь им, словно находке. Он забыл о водке. А Яровой этим временем, выпустив из вспотевшей ладони пистолет, свернул плащ, спрятал его в чемодан.
Медведь подошел, скребанул лапой по карману. Яровой протянул ему еще горсть леденцов. Зверь аккуратно слизнул конфеты с ладони. Подошел вплотную к Яровому. Обнюхал лицо. Руки. Сел. Совсем рядом.
И Аркадию стало легче. Медведь признал. Хорошо, что не застрелил. Да и вряд ли бы смог. Ведь однажды медведь спас его. Там, на Карагинском.
Поселенцы говорили о чем-то вполголоса. Недовольно косились на медведя. Сенька даже не скрывал досаду.
"Конечно, плащ оказался облитым водкой не случайно", - размышлял Яровой. Хотели натравить зверя. А от того в ярости чего угодно жди. Но случись с Яровым беда - сказали бы, что не надо было ему соваться на деляну. Ведь зверь ручной, никого не трогал. Ни своих, ни приезжих. Ведь и милиция здесь бывает, и начальство. Кто мог бы предположить, что именно Яровой вызовет гнев медведя? За поступок зверя никто бы не отвечал. А плащ - ну так его можно было и сжечь. Докажи потом! Да и кто бы этим заниматься стал? Лишний раз подтвердилось бы недавнее предостережение начальника милиции.
- Тимка! Иди работать! - позвал Сенька.
Медведь неохотно встал. Поплелся за Мухой. Другие лесорубы тоже пошли на деляну.
Аркадий удивился. Ведь наступили сумерки. Что можно сделать до темноты? И пошел понаблюдать.
Сенька валил березу. Вот она упала. Мужик подошел обработать дерево. Тимка ждал.
Муха повернулся, увидел зверя. Заглушил пилу. Подошел к медведю:
- На леденцы позарился? С-сука! - и ударил медведя ногой в живот. Тимка отскочил. Сенька нагнал его, бил пинками по животу, по спине, по морде. Зверь кричал, отмахивался лапами. Но слабо. Но вот он затих. Угнул голову.
- Прекрати, сволочь! - вышел из-за дерева Аркадий.
- А, и ты тут! Сыщик проклятый! - Муха пошел на Ярового, злой, хуже зверя. Кулаки в пудовые гири сжал.
- Ну, попался! Я знал, что ты придешь! - наступал Сенька.
Следователь понял, надо защищаться.
Поселенец подскочил. Короткий замах и… страшный удар в челюсть чуть не лишил сознания. Яровой стиснул зубы от боли. Резко, ребром ладони ударил по шее. Но Муха устоял. Он схватил Ярового за плечи, сдавил и ударил головой о ствол дерева.
- Кретин! - потемнело в глазах Аркадия. Он вывернулся. И изо всех сил ткнул Сеньку головой в сплетение. Потом - удар в челюсть. Неожиданный, резкий. Снова - по шее. Затем - по печени. Сенька бледнел. Яровой ловкий, подвижный, лишал его возможности двигаться.
Но вот Муха схватил топор. И тут же, получив удар в челюсть, отлетел на несколько шагов. Но снова вскочил.
- Убью!
Яровой резко ударил в висок. Сенька пошатнулся. И вдруг на него сзади навалился Тимка. Подмял поселенца. Не выпускает. Лапой по голове скребет. И только тут Аркадий заметил, что когти у зверя спилены. Он не мог сам себе вырыть берлогу, а потому пользовался жильем человека. Конечно, это было сделано не случайно. А зверь рычал, открывал пасть. Но и клыков не было. Их обломали у него, когда Тимка был еще медвежонком. Обломали не случайно. Он не мог грызть кости. И - даже поймай себе добычу в тайге- не смог бы ею воспользоваться. Вот и ел суп и кашу. От этой не звериной еды болели зубы.
Пасть Тимки раззявлена. Слюна на лицо Сеньки течет. Но что толку! В пасти - злость. Но проучить, наказать поселенца за свои обиды зверь в полной мере не мог.
- И ты, курва, на меня? - вырывался Сенька. Но медведь держал крепко. Не выпускал. Он валял бригадира по траве. Мял его, рычал в лицо, норовил прихватить зубами за горло.
Сенька ударил его коленом в живот. Тимка отскочил. Повалился на траву. И Яровой заметил, что медведь кастрирован. Вот почему он не ушел от людей, вот почему не манит его тайга.
У Тимки не будет медвежат. Никогда! У него отнято все, отнято человеком.
Сенька, корчась от боли, вставал трудно. Тимка уже зализывал живот. И вдруг, глянув в сторону Ярового, рявкнул. Кинулся. Яровой вскочил. И вовремя. Громадная, старая, сырая береза повалилась с шумом. Еще немного промедли - и она раздавила бы следователя.
Дерево было подпилено и едва держалось. Аркадий заметил тонкий трос, уползающий в кусты. Его натянули от дерева. И вот оно рухнуло. Но мимо.
"Снова пронесло", - вздохнул следователь. Лицо Мухи белело в сгущающихся сумерках то ли от боли, то ли от злости.
Тимку задело ветками, но слегка. И медведь, почесывая ушибленные места, досадливо косился в сторону Сеньки.
Поселенец, тяжело ступая, подошел к следователю:
- Отвяжись ты от меня. Отступись.
- Если не виновен, тогда - да.
- Много ты понимаешь в этом: виновен, не виновен. Жизнь-то меня кругом виноватым сделала. Каждая козявка укусить норовит. Нигде покоя нет. Сюда забился, так и то дергаешь.
- Сам виноват, - прервал Яровой.
- В чем?
- Если бы не был виновен, не травил бы на меня зверя, не подпиливал бы дерево. Убивают лишь из мести или из страха! Мстить тебе мне не за что. А вот страх!..
- Ненавижу слежку. Что ты овчаркой здесь около меня крутишься? Что вынюхиваешь?
- Выбирай выражения!
- Выбрал бы я! Не навидался я вашего брата?! Мусора проклятые! Терпенья с вами нет.
- Ничего, потерпишь.
- Ладно. Посмотрим, чья возьмет, - процедил Сенька сквозь зубы. И, подойдя чуть ли не вплотную к Яровому, сказал:
- Хорошо ты меня отделал. Повезло тебе. Я ведь и убить тебя мог вгорячах!
- Я не волк. Не задушишь.
- Смотри-ка! И об этом знаешь! Силен ты, мужик. Все узнал. И драться умеешь. Но… смотри, не путайся у меня под ногами. Сегодня - повезло. А завтра, как знать, что с тобой может случиться. Не попадайся мне на глаза. И близ меня не шастай! Понял?
- Я ведь не в бригаде у тебя. И приказы твои- смешны. Иди, занимайся своим делом. И не забывайся. Думай, кому, и что ты говоришь. Ты битый, но и на тебя есть управа.
- Ну, зови лягашей! Испугался я их, говнюков! Они ко мне только кодлой ездят. Только ты такой один идиот выискался! Или жизнь не мила?
- Почему же? Но дороже своей те, какие ты безвинно погубить можешь.
- А тебе какое до них дело?
- Ты никого не щадил. Ни тайгу, ни зверя. А уж человека - и подавно. Руки у тебя злые. Жестокие.
- С чего им добрыми быть? Они мне помогают за себя стоять. Защищаться. От вас. На кого теперь сетовать? Вы мне жизнь сломали!
- А ты мстишь? Но кто виноват? Ты сам знаешь, за что был осужден. Так при чем тут я? Или любой другой? Ты и на свободе убивал.
- Я не о том.
- О чем же?
- Второй раз ни за что упрятали. Червонец ни за хрен собачий получил.
- А при чем я?!
- Ты? Из их кодлы. Все вы одинаковы. Глаза б мои на вас не смотрели.
-Ладно, обиженный, не тебе- говорить, не мне- слушать. Да и ты сейчас, еще на свободу не вышел, а что делаешь?
- Не выводи! У меня тоже нервы есть и самолюбие.
- В руках себя держать не умеешь.
- Ладно. Забудем. Ты ж мужик, в конце концов. Чего не бывает! Ну, погорячился я! Случается со всяким.
- Я не о себе. Тут бы черт с тобой. За себя я всегда постоять сумею.
- А, этого прохвоста Скальпа имеешь в виду. Так его, падлу, давно пришить нужно было. Много грехов за ним водилось. Но не я его грохнул. А жаль!
- Ладно. Разберусь. Не ты, так расстанемся.
- Скорее бы, - вздохнул Сенька. И, повернувшись, пошел к будке. Окликнул Тимку:
- Топай, падла косматая! Кент кастрированный, дармоед проклятый! Чтоб ты сдох!
Яровой пошел следом, но поселенец повернулся к нему:
- А ты куда? Ежель в будку, то не моги и думать. Нет свободного плацкарта. Все места заняты. Да и не приглашали. Ночуй где хочешь. А в будку не пущу. Духу лягавьего не переношу.
Аркадий остановился. Подумал. Встала проблема ночлега. О н столько дней не высыпался. Спал где попало. На бревнах или в катере. И вот снова. Негде. Даже зверю нашлось место в будке. Медведю. Его позвали. А Яровой остался один на один с тайгой.
"Ладно же! Еще как знать, что лучше", - решил он для себя. И, побродив немного, нашел два дерева. Они стояли рядом. Яровой обломал нижнюю ветку ольхи, положил перекладину. Потом наломал еловых лап. Загородил с обоих сторон подход к деревьям. Получался неплохой шалаш. Аркадий заложил хвойными лапами третью сторону. Потом наломал веток, положил их на траву. Получилось отменное жилье. Без удобств особых. Зато свое. Сам хозяин. Яровой влез в шалаш. Что ни говори, от будки далеко, можно спать спокойно. Рядом с шалашом журчал ручей. Яровой развел костерок. Открыл банку говяжьей тушенки. Достал хлеб. Потом вымыл банку. Вскипятил чай. И пил, улыбаясь в темноту, оттаивая душой.
Впервые в жизни привелось вот так ночевать. Одному. В тайге. Один на один с ночью и костром.
"Совсем неплохо", - подумал он. Ведь все годы работы он и мечтать об этом не мог. А неувязка с ночлегом обернулась в радость.
Сухие ветки горели ровно, обдавали теплом. Дым от костерка выгонял из шалаша назойливое комарье. Яровой блаженствовал, впервые за эти дни. Он постелил плащ и собрался гасить костер. Как вдруг услышал за спиной осторожные шаги. Яровой резко встал.
В нескольких шагах от него стоял напарник Сеньки. Воровато озирался.
- Как видишь. А что тебе нужно?
- Да вот я решил навестить. Скучно поди-ка одному?
- Хочешь компанию составить? - спросил следователь.
- Ага!
- Ну что ж! Подходи ближе. Садись, - внимательно следил за мужчиной Аркадий.
Тот подошел. Оглядел шалаш:
- Неплохо устроился.
- Меня устраивает.
- Молодец! Как истинный лесник нашел выход, - улыбался поселенец.
- Ничего мудрого.
- А я вот тут тебе поесть принес. Все ж зря Сенька вот так с тобой. По-хорошему надо. У нас не принято гостей обижать.
- Я не гость.
- Но ведь человек! Покормить надо, место отвести. Чтоб по-людски. Мало что не поладили меж собой. Хлебом и кровом обходить никого нельзя.
- Я не голоден, - прервал его Яровой.
- Брезгуешь мною?
- А при чем тут ты? Ведь о хлебе говоришь. А я сыт.
- Не веришь?
- Кому? - заподозрил Яровой неладное.
- Думаешь, прислали? Я сам пришел. Ведь ты меня из-под дерева вытащил.
- Но ты из-за меня под него и попал, - удивился Яровой неуклюжему напоминанию.
- Я вот тут кое-что… - стал разворачивать мужик сверток.
- Не надо. Нет необходимости.
- Обижаешь. Я с чистым сердцем к тебе.
- А я и не сомневаюсь.
- Тут вот мясо. Оленина. Очень хорошая. Свежая. Ешь. Пока горячее. Хлеб тут имеется. Вчера привезли, - торопился мужик, раскладывая на газете порезанное мясо, хлеб.
- Я не хочу.
- Слушай, у нас по таежному закону гостю нельзя отказываться от еды.
- Ладно. Но будем есть так, как у нас - на Кавказе, - предложил Аркадий. И тут же заметил, как мужик насторожился. - Ты говоришь - я гость! Значит, ты хозяин. А у нас заведено - хозяин ест первый кусок.
- Но я ужинал. Вместе со всеми.
- Я тоже. Правда один. Но это неважно. Ты принес. И говоришь о своем обычае. Нельзя отказываться. Я и не отказываюсь. Но и ты должен мой обычай выполнить.
- Но я по горло сыт.
- Ешь, - подступил Яровой к мужику, протягивая ему кусок мяса. Тот отшатнулся невольно.
- Ешь! - потребовал следователь.
- Это тебе!
- Нет! Обоим!
- Я ж к тебе, как к человеку, - отвернул мужик лицо от мяса. Яровой уже уловил едва слышный запах цветов аконита. Борец - та его называют в народе. Сильный яд этого растения убил не одну жизнь в тайге. Мясо варилось вместе с аконитом и впитало в себя весь яд. К тому же, пока ломал хвойные лапы, поранил палец. И теперь его неприятно поламывало, ведь мясо соприкоснулось с раной.
Аркадий положил мясо на газету, сунул руку в банку с чаем. Это самое верное средство дезинфекции. Палец перестало ломить. Прошл о и жжение.
- Боишься, следователь?
- Кого?
- Не знаю.
- Пошел вон! Живо! А ну! Чтоб не видел тебя! - прикрикну Яровой.
Мужик отступил в ночь. Пятился от следователя. Яровой посидел еще немного у костра и пошел спать.
Утром, когда он вылез из шалаша, увидел мертвую лису, что позарилась на мясо - вчерашнее угощение. Лиса, видно, недолго мучилась. Яровой пожалел, что не сжег мясо на костре.
Сегодня он решил встретиться с лесником урочища и с мастеро м соседнего участка. Вместе с ними надо обойти все Сенькины деляны вырубленные за последние полгода. Собрать сведения, сколько лес а вывезено фактически с делян. Эти цифры обязательно должны быт ь у лесника. А мастер должен определить, за какое время произведена вырубка.
ЛЕСНИКИ
Лесника он нашел вскоре. Тот ругался с Сенькой. Грозил найт и на него управу у начальства. Седой широкоплечий старик не мо г сдержать возмущения:
- Анчихрист проклятый! Нешто глаз нет! На что столько молоди загубил, супостат окаянный! Смотри! На сотне метров тридцать посадок задавил! Чтоб твои бельмы лопнули, исчадье зла!
- Чего орешь? Заглохни, старый пень! Иди, жалься, труха вонючая! - орал на него Сенька.
- Погибели нет на твою башку! Хоть бы рысь тебя задрала!
- А ну! Валяй отсюдова, покуда костыли тебе не переломал, - подскочил к леснику Муха. Старик плюнул и отошел от поселенца, моргая обиженно, часто, зло.
- Вы лесник этого урочища, отец? - подошел к нему Яровой с уверенностью, что не ошибся.
- Ай, мил человек, какой я нынче лесник? Был лесник, а теперь одно званье осталось. Лесник - это хозяин леса? А коль его нет, то и хозяин не нужен, - едва сдерживал слезы старик. И продолжил: - Нет на Сеньку управы. Нет ее.
Яровой оглянулся на звук шагов. К ним подходил парень, так похожий на лесника.
- Вот познакомьтесь. Мой внук. Студент. Будущий прокурор. Пусть хоть он в люди выбьется. Мне не довелось, так Юрка этого обормота к рукам приберет, - указал старик на парня.
Яровой протянул руку. Представился.
- Юрий, - назвался внук лесника и пожал руку следователю.
- На каком курсе учишься? - спросил Яровой, внимательно наблюдая за лошадьми, уходившими с деляны Сеньки.
- На четвертом.
- Где учишься?
- В ДВГУ. Это Дальневосточный государственный университет. Во Владивостоке.
- Заочник?
- Да. Учусь и работаю.
- А где работаешь?
- Деду помогаю. У нас с ним два участка.
- Послушай, Юра, у меня к тебе одно дело есть. Временем располагаешь?
- Конечно.
- Тогда подожди, - и, повернувшись к леснику, попросил: - Вы сможете меня подождать? С полчаса.
- Отчего ж! Могу, - отошел в сторону старик.
Яровой с парнем говорили недолго. Аркадий попросил Юрия понаблюдать, выйдет ли с деляны лошадь с веткой в уздечке. Если выйдет - запомнить какая ветка, как и с какой стороны вдета. Посмотреть, вернется лошадь с нижнего склада с веткой или без нее. Запомнить возчика. И понаблюдать, отлучится ли с деляны бригадир. Если отлучится, то на какое время. Если будет возможность, понаблюдать куда он пойдет.
Парень схватывал все с полуслова.
- Знаете, постараюсь сфотографировать конягу с этой веткой. И бригадира. Если удастся.
- Это еще лучше, - обрадовался Яровой и добавил:
- А еще посмотри: бревно одно у этой лошади должно быть помечено. Запомни метку. Хорошенько.
- Я возчиков знаю. Они мне доверяют, - сказал парень.
И вскоре, обговорив еще кое-какие детали, они условились встретиться в полночь в зимовье лесника, где Юрка предложил ночлег Яровому.
- Нет. Ночевать я буду в шалаше. Чтоб Сенька не заподозрил. Нас не должны видеть вместе, - предупредил Яровой парня.
Юрий ушел. Аркадий догнал лесника и, найдя мастера соседнего с Сенькиным участка, они, теперь уже втроем, пошли проверить деляны выработки Мухи.
Лесник достал из-за пазухи тетрадь. Толстую, старую. Сверял каждый кол по номерам в тетради.
- Это первый участок. В ноябре прошлого года его дали Сеньке. Тут семь делян. Сгущенность леса отмечена первой сеткой. Самой высокой. Тайга тут была густая, - говорил лесник.
- Как это выразилось в кубометрах?
- Не менее тысячи кубов взяли с деляны, - ответил мастер Яровому.
- Да погоди ты! У меня точные цифры есть. Вот смотрите, со всех этих делян они вывезли девять тысяч кубометров леса. Это только древесины высшего сорта. А вот первый сорт - отсюда же - две тысячи шестьсот кубов. Это на наши мебельные фабрики. И четыреста восемьдесят два куба - лес второго сорта. На свои - местные нужды. Всего двенадцать тысяч восемьдесят два куба, - показал лесник записи следователю.
- А за какой промежуток времени они выработали этот участок? - спросил Яровой.
- Он пришел сюда в ноябре. И работал до марта. Потом их перевели на тот участок, где они и теперь работают, - сказал мастер.
- Какого числа они закончили этот участок?
- Пятого марта, - уверенно ответил мастер.
- Так точно помните?
- Еще бы! Пятого у нас стыковка участков была. Ну и мой бригадир подрался с Сенькой. На почве морально-этических разногласий. Вечером меня и бригадира на партбюро вызвали. Обоим по выговору влепили. С занесением в учетную карточку. За нарушение трудовой дисциплины на участке, - невесело усмехнулся мастер.
- А Сеньке? - спросил лесник.
- А он что - партийный? Он же бандит!
Все трое рассмеялись.
- Так вот он на следующий день переезжать стал. На другой участок. А пятое марта я помню, - продолжил мастер.
- Скажите, отец, а у вас эти цифры по выработке леса откуда? Вы что, сами замер делаете? - спросил Яровой.
- Конечно. И в лесничество докладываю.
- А цифры, кубатура вам зачем?
- Это для отчета. Мне потом на эти площади утверждают план посадок. Мы ж потом премии получаем за выращенный и сохраненный, взамен вырубленного, лес. Потому и слежу.
- А лесничество не пользуется данными леспромхоза о площади вырубленных участков?
- Как же? Леспромхоз отчитывается. Моему начальству. И выработки участков обговаривают.
- А по кубатуре, сданной государству, сверки делаете? Ваши замеры и Сенькины - сверяют?
- Этого не знаю. В нашей бухгалтерии грамотеев и без меня хватает.
Следователь повернулся к мастеру.
- А вы не заметили, в марте Сенька отлучался куда-нибудь с деляны?
- Не знаю. Я на него смотреть не мог. Была бы моя воля, не допускал бы такого подлеца в лес.
- Почему?
- Он вредитель! - не сдержался лесник.
- Объясните, - попросил Яровой.