Сегодня Анатолий Афанасьев - один из самых популярных современных писателей… Его книги везут почитать на отдых куда-нибудь в Ниццу или на Багамы живые персонажи его писаний. Пресыщенные "новые русские", полеживая на золотистом песке, по-мазохистски читают о своих же дьявольских деяниях… Афанасьев любит гротеск, любит бурлеск с фантасмагорическими героями… Его поразительная ирония вызывает шок у читателя.
В новом романе "Мимо денег" писатель вступает в битву с сатанинским укладом, вторгается в страшный и мерзкий мир, как в синильную кислоту, в которой невозможно уцелеть живому…
Содержание:
-
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ - ДЕМОНЫ ЛЮБВИ 1
-
ЧАСТЬ ВТОРАЯ - ВОЗВРАЩЕНИЕ В ЭДЕМ 27
-
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ - ВИРУС СМЕРТИ 53
Анатолий Афанасьев
Мимо денег
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДЕМОНЫ ЛЮБВИ
ГЛАВА 1
Анна покупала сигареты в шопике, у тротуара остановился темно-вишневый "Мустанг", оттуда вывалился бычок лет тридцати, светловолосый, в замшевой куртке, в твидовых просторных штанах - вся одежонка тянула примерно на тысячу баксов. Бычок пристроился за спиной и, когда она уже получила пачку "Кэмела", весело прогудел в ухо:
- Привет, красотка!
Аня не ответила, застегнула сумочку, не спеша направилась к автобусной остановке, но бычок догнал, пошел нога в ногу. Уже на остановке глубокомысленно изрек:
- Тачку обкатываю.
Лицо чистое, глаза серые, чуть остекленелые, как у большинства бычков.
- Не по адресу, милок, - уверила Аня.
- Да ты не поняла, - улыбнулся парень. - Я же приглашение делаю.
- Какое приглашение?
- Поедем, прокатимся. Моторюга - зверь. Сама увидишь. У меня еще такой тачки не было. Из Бельгии обломилась по случаю. Полный кайф.
- Поздравляю. - Аня не хотела продолжать пустой треп: с бычками давным-давно не хороводилась, разочаровалась в них на заре туманной юности. В бычках есть своя прелесть - напор, безоглядная дурь, - но иногда они опасны. Аня избегала любого намека на опасность. Хватит. Наигралась.
Вдали показался троллейбус - и тут кавалер сделал сильный ход.
- Тебя ведь Анной зовут?
- Откуда знаешь?
- Я экстрасенс, - скромно признался бычок. - А ты меня приняла за недоумка. Стыдно, синьора.
Аня растерялась. Любая, самая маленькая житейская загадка всегда действовала на нее ошеломляюще.
- Слушай, экстрасенс, - попросила. - Давай, проваливай, а?
Парень взял ее за руку крепко и надежно. Но без хамства. Спросил:
- Чувствуешь?
- Что?
- Пульс. В унисон бьется. Твой и мой. Иначе не подгреб бы. Смысла нет. Женщину можно узнать только по пульсу. Все остальное чепуха.
Теперь Аня уже видела, что это не простой бычок, первое впечатление оказалось обманчивым. Троллейбус уехал, а она осталась. Он не выпускал ее руку из своей теплой, мощной клешни.
- Добавлю вот что, девочка. - Серые глаза держали ее словно в прицеле. - Я на телок не бросаюсь. Не подумай лишнего. Это они на меня бросаются.
- Мне какое дело, кто из вас на кого бросается?
- Неправильно говоришь. Грубовато. Не в своем стиле.
- Отвяжись, пожалуйста.
Руку наконец освободила, но чувствовала, что влипает. Еще как влипает! От парня тянулся знобящий холодок, перед которым она никогда не могла устоять. За свои двадцать семь лет узнала много мужчин, сколько точно и не помнила, может, за двадцать, но среди всех было двое или трое таких, как этот, с сердцем, тронутым морозом, и как раз они становились для нее роковыми. Она знала за собой эту слабость. С мужчиной, от которого тянуло смертным ознобом, она начинала ощущать, что ее земное воплощение не случайно и что ей есть что терять.
- Давай так. - Лжебычок будто принял мучительное решение. - Прокатимся малек, а после перекусим где-нибудь. Выпьем по глоточку, то да се. Поближе познакомимся.
- Зачем нам знакомиться?
- Потом объясню… Поехали.
Обнял ее за талию и повел к машине. Аня не противилась. Чего уж там. Если влипла, то лучше плыть дальше по течению - куда вынесет. Только недоумевала, как все быстро получилось. И как ее по-прежнему, оказывается, легко снять. Парень особенно и не старался. Два, три прикола, имя угадал, удачно улыбнулся - и она спеклась. Она презирала себя за это. Сколько так будет продолжаться - год, два, целую жизнь? Она же не шлюха, в конце концов. Но если человек чем-нибудь зацепил ее любопытство - тут же тает как воск. Ничего не может с собой поделать. Мерещится что-то впереди - чудное, неземное, возвышенное. Внезапный, счастливый поворот судьбы. Ничего не изменилось со школьной поры. Так же с тайным восторгом и ожиданием вглядывалась в чужие глаза.
В шикарной машине уютно, как в теплой горенке с горящим у изголовья ночником. Аня не разбиралась в механике, но напряженными нервами ощутила в мягко урчащем рокоте движка сдержанную звериную мощь. По полуденной Москве пронеслись как по лунному кратеру. Этот парень, которого звали Олег, правил движения не соблюдал, поэтому их стремительный полет на проспекте Вернадского оборвал своей палочкой молодой суровый гаишник. Подошел вразвалку, козырнул и потребовал документы. Олег протянул через окошко техпаспорт и водительское удостоверение. Милиционер бегло просмотрел, спросил:
- И что будем делать? Нарушаете.
- А что делать… - грустно отозвался Олег. - Бери штраф, капитан. Погорячился я.
Открыто сунул зеленую двадцатку, и мент, зыркнув по сторонам, молча ее принял. Вернул документы, вторично козырнул:
- Ладно, езжайте… Но советую поосторожнее…
Ане парень пожаловался:
- Дерьмовая страна. На каждом углу ментяра с протянутой рукой. Только отстегивай.
- Может, не стоит так гнать?
- Я тут ни при чем. Тачка требует. Медленно не умеет.
Самое любопытное, что, пока катались, это был у них единственный разговор. Правда, выкурили по сигарете. Зато с каждым километром их сердца, бьющиеся в унисон, странным образом сближались, и в машине уже искрило. Теперь день до вечера, а может, и ночь просматривались отчетливо. Аня не заблуждалась, знала, как это бывает. Если села в такую машину, дальше ничего от тебя не зависит. Отчасти это горько сознавать, но в то же время весело. В любовных приключениях жизнь проступала объемно, в ярких красках, как на экране "Панасоника". У нее были другие планы на этот день: деловая поездка в Люберцы, вечером - встреча с подругой, сауна на Патриарших прудах, - наплевать и забыть. Парень не из тех, кто выпускает добычу. Да она уже и не хотела, чтобы выпустил. А вдруг он тот, кто ей нужен. Рано или поздно должны вспыхнуть на горизонте алые паруса. Ха-ха-ха!
Он привез ее в какой-то подвальчик с загадочным названием "Петриум" - с баром, с круглыми столиками из черного пластика, с кухней, которая отделялась от зала стеклянной стеной и вся была как на ладони: с длинной плитой, со смуглым поваром-кавказцем в белом колпаке, с дымящимися, как маленькие гейзеры, кастрюлями. Один-два столика заняты солидными пожилыми людьми со своими молодыми подружками, а так - больше никого, пусто. Аня поняла почему, когда кавалер подал ей роскошное, в кожаном переплете меню. Она не вчера родилась, духовно окрепла уже при реформе, чумовой московский рынок для нее как вода для рыбы, но все же, когда увидела, что чашечка кофе стоит пятнадцать баксов, а любое блюдо зашкаливает за два ноля, с робостью взглянула на нового знакомого, который спокойно прикуривал сигарету.
- Олег!
- А?
- Почему в такой неказистой харчевне такие безумные цены?
- Не бери в голову. Это хорошее место. Шваль сюда не ходит, и готовят как в лучших домах… Чего будешь есть? Мясо, рыбу?
- Сам выбирай. Что закажешь, то и буду.
Теперь у нее и вовсе не осталось выбора: после обеда в таком заведении по неписаным правилам отношений между полами она обязана удовлетворить любую прихоть щедрого самца. Не хочешь - поднимайся и пошла вон. Останешься - не пищи. Крутануть динамо на этих условиях сложнее, чем с жизнью расстаться. Впрочем, она подписалась на ночку любви еще тогда, когда села в темно-вишневый "Мустанг". Что ж, если сделала глупость, то далеко не первую в жизни.
- Водку пить будешь?
- Лучше шампанское.
- Это само собой. Я имею в виду - под горячее?
- А ты будешь?
- Обязательно. Расслабляться надо по полной программе.
- Часто расслабляешься?
- Примерно раз в неделю. А что?
Аня проверила почву под ногами.
- У тебя с женщинами не бывает осечек, да, Олег?
- Почему не бывает? Сплошь и рядом. Недавно пригласил одну почаевничать, а у нее оказался менингит.
- Менингит?
- Только начал раздевать, как завопит благим матом: не надо! не надо! нельзя! И голая - шмыг на улицу. Хорошо хоть в лифте застряла. Вызвал слесаря, достали оттуда. Я потом поинтересовался у врача: это менингит.
На чистом лице с мощной челюстью и крупным ртом не было и тени улыбки. Аня успокоилась. Все правильно. Тот, кого ждала, и должен нести чепуху вот с таким глубокомысленным, замогильным видом.
Официант в красной педерастической курточке принес закуску, водку, шампанское. Выпили по рюмочке холодной, смирновской, пожевали осетринки и маринованных огурчиков. Постепенно разговорились. Ей только не хотелось, чтобы он принял ее за красивую шлюшку, каких по Москве развелось на каждом углу по пучку. Сдобной женской плесенью затянуло, как ряской, великий город. А у нее третий месяц не было мужчины и даже не было нормального свидания, закончившегося постелью. Все это время чувствовала себя превосходно и пришла к выводу, что намного труднее отказаться от утренней сигареты.
Олег рассказал о себе. У него собственная фирма, которая называется "Токсинор". Фирма могучая, с филиалами в крупных городах, а также на Украине и в Белоруссии. Занимается недвижимостью, но не всякими говенными квартирками, хотя и ими не брезгует, а в основном арендой офисов, складских помещений, зданий и прочее, прочее. Недавно чуть не провернули сделку со стадионом "Динамо", чуть не впарили его одному шейху из Мавритании. Выгодное дельце сорвалось по единственной причине: некстати замочили посредника из мэрии.
Все, что он говорил, по-прежнему было наполовину бредом, но Аню это не смущало.
- Сама кто по жизни? - спросил вдруг строго. - Небось, манекенщица?
- Нет… Подрабатываю в издательствах переводами.
- Чего кончала?
- Иняз.
- Много платят твои издательства?
- Как раз на половину такого обеда в месяц.
Олег улыбнулся с пониманием.
- Ладно, считай, пошла на повышение.
- Как это?
- Возьму в "Токсинор". Нам переводчицы тоже нужны. Иностранных партнеров до хрена. У тебя какой язык?
- Английский и немецкий. Немного французский и польский.
- Прекрасно… Получается, Аннет, у тебя сегодня счастливая встреча. Возможно, судьба повернется в другую сторону. Но это нормально. При твоих данных стыдно грошами перебиваться.
- Ты же про меня ничего не знаешь.
- Напрасно так думаешь. У меня глаз - рентген. Правда, сперва я тебя за профи принял. Рад, что ошибся.
Разумеется, Аня не придала значения пустым словам: чего стоят обещания молодых людей с подбритыми затылками, которые разъезжают на фантастических иномарках… Они сами редко отдают себе отчет в том, что говорят и что делают, но доллары у них настоящие и кровь теплая, алого цвета с оттенком в бирюзу. Живут они в волшебном мирке, со всеми своими телками, мобилами, стрелками, разборками и прочее такое - совсем недолго, в среднем, по статистике, не больше тридцати, а потом исчезают так же внезапно, как появились. Именно исчезают. Сегодня, допустим, был мальчик, а завтра, его уже нет, нигде нет: ни дома, ни в иномарке, ни в офисе. И могилки тоже нету. Ничего не остается, как от привидения. Когда Аня впервые столкнулась с этой способностью к полному и окончательному исчезновению, свойственной новой породе людей-мутантов, то немного испугалась, а потом постепенно привыкла, как привыкли к этому все остальные неизмененные россияне. Еще и не такие чудеса бывают на свете, редко, как писал Гоголь, но бывают. Одно слово: братва. Главное, держаться от нее на расстоянии, чтобы не сдуло ветром вместе с нею. Года два назад, покрутившись в разных компаниях, Аня дала себе зарок не приближаться к "мобилам" на пушечный выстрел - и вот на тебе! Опять сидит в ресторане с ярчайшим представителем новорусского сословия - и мало того: ей нравится его общество. У них пульс бьется в унисон. Себя не обманешь: тянуло к нему, как давно ни к кому не тянуло. И началось это сразу, с первого взгляда, с первого прикосновения - еще там, на остановке. А может быть, он никакой и не бандит. В серых глазах светится насмешливый ум, и озорные, пустые слова ничего не значат. За словами, за удобными идиомами люди часто прячутся, как за непроницаемой ширмой. Расхожее это мнение, что нельзя разбогатеть, если не воруешь. От трудов праведных не построишь палат каменных. Но справедливо ли это? Почему нельзя составить состояние упорным трудом и талантом? Не все же порядочные люди бедствовали. Сразу не припомнишь, но наверняка встречались среди них состоятельные граждане.
- Эй! - окликнул Олег. - Ты где, Аннет?
- Задумалась, прости… А ты сам кто по профессии, ну до рынка, я имею в виду?
- Технарь. Обыкновенная научная крыса. Если бы не дедушка Ельцин, так бы и сидел сейчас в каком-нибудь КБ на двухстах рублях.
- Зачем же поступал в технический вуз?
- Ты что, с луны свалилась? Хотя… Ты же еще молодая, при коммуняках с косичками бегала. Тогда, дорогуша, выбора не было. Куда запихнут, там и сиди, не рыпайся.
- А родители у тебя кто?
Глаза у Олега затуманились на мгновение, будто рябь пробежала по холодной воде.
- Батяня был великий человек, вечная ему память.
- Он умер?
- Пришили батяню. Только успел развернуться. Банчок открыл, кое-какие связи наладил, деньжата потекли рекой. Тут его и прихватили. Конкуренция, понимаешь. Передел собственности, детка, жестокая игра, без всяких правил. Или ты, или тебя. Но ничего, всем, что во мне есть хорошего, я батяне обязан. По его заветам живу. Однако его смерть расцениваю как предательство семейных интересов. А ты чего такая любопытная?
Аня смутилась.
- Ой, и правда. Водка крепкая, давно не пила. Вот и разболталась.
Официант в курточке прикатил жаровню на углях, расставил тарелки и начал накладывать из огромной сковороды испускающее божественный аромат горячее мясо. Одновременно на столе появились судочки со всевозможными приправами и соусами, блюдо с овощами и - в центре - металлический противень с горой поджаренной картохи, выглядевшей столь аппетитно, что даже на глазок сочно похрустывала. Официант действовал так ловко, что Аня поневоле залюбовалась. Но по какой-то странной ассоциации в голове всплыла строчка: "Где стол был яств, там гроб стоит".
К концу обеда, когда опустошили бутылку шампанского, Аня осоловела и почувствовала тяжесть в теле. Зато кавалер был по-прежнему деловит, энергичен и целеустремлен. Время от времени у него где-то под мышкой пищал пейджер, он тут же доставал из кармана компактную трубку с кожаным пузырьком и отзванивался. В зависимости от того, с кем разговаривал, тон менялся - от язвительно-командного до задушевно-воркующего. Аня слушала с удовольствием. Ей нравилось, как шевелятся, точно в быстрых поцелуях, полные, яркие, четко вырисованные губы. Но на сердце было смутно. Воронка любви в очередной раз неумолимо втягивала ее в свое необъятное жерло, но ведь "мобилы" любить не умеют. Любовь и новый русский - понятия прямо противоположные. Эти мальчики занимаются сексом, другого им не дано. Иногда, чтобы им потрафить, Аня тоже делала вид, что для нее постель всего лишь удобное место для случки, но на самом деле жалела их до слез, неприкаянных, самоуверенных, крепких физически, но лишенных чего-то такого, что единственно приближает человека к Господу. Они проживали свою короткую жизнь-вспышку с наполовину ампутированной, похоже, еще при родах душой. Значит, сегодня у нее всего лишь очередное грехопадение, после которого нахлынет дурнота, подобная похмелью. Самое удивительное, что, зная все это, она не делала никаких усилий, чтобы уклониться, напротив, с нетерпением предвкушала лихую ночку, которую сулят отчаянные мужские очи, подернутые смертным холодком. Объяснить это можно было двояко: либо она уродилась вот такой женщиной-кошкой, мурлыча выгибающей спину под ласкающей рукой, либо, следуя слепому инстинкту, выполняла какое-то тайное свое предназначение, неведомое ей самой.
Кавалер заказал кофе по-малазийски и мороженое. Плюс двести граммов коньяку. Последний разговор по трубке он закончил примечательной фразой, обращенной, по-видимому, к женщине: "Туда ему и дорога. Никакой он не брокер, а навозная куча".
После кофе начали собираться. Олег подозвал официанта и расплатился. Обед обошелся в девятьсот пятьдесят четыре доллара, сдачу с сотни он оставил официанту на чай. Таким образом, Аня установила личный рекорд. Полгода назад "ее ужинал" расторопный фирмач из "Лензолота", который с шиком выложил шестьсот пятьдесят баксов в "Атриуме", зато после потребовал от нее каких-то сверхъестественных сексуальных услуг. Ей едва удалось слинять без особых повреждений. Фирмач уже настроился на эротический пир, приготовил плетку, наручники, еще какие-то пластиковые штуки, петли-удавки, но она отпросилась на минутку якобы по малой нужде. Тихонько отворила входную дверь, села в лифт - и адьё. Правда, модный пиджачишко на молниях пришлось оставить маньяку как залог вечной любви.
На улице крапило, когда садились в "Мустанг".
- К тебе или ко мне? - сурово уточнил кавалер.
- Как хочешь, - по-деловому отозвалась Аня.
- Где живешь?
- На Дмитрия Ульянова.
- Дома есть кто-нибудь?
- Я одна. Квартиру снимаю.
- На издательские башли?.. Ладно, поехали к тебе.
Забираясь в салон, зацепился носком за ступеньку и чуть не рухнул лицом на сиденье.
- Олег, ты же пьяный. Как поведешь машину? Может быть…
- На автомате дойдем. - Теперь он произносил слова так, словно зачитывал приговор, не подлежащий обжалованию. - Ничего не бойся. Со мной не пропадешь.