- Вы говорили о третей стороне, которая участвовала в этих разборках. Кто это?
- Молодежь. Новое хищное, еще более изощренное поколение преступников, которое стремится захватить все рынки сбыта, столкнув старых "воров в законе", находящихся у власти. Я думаю, все группировки, что поделили сейчас власть, со временем попадут под их влияние. Поверьте, они уничтожат всех конкурентов и будут владеть городами и областями.
- Полковник, у меня к лейтенанту вопросов больше нет. У вас, наверно, есть что-нибудь к нему.
- Да, пока, тоже ничего. У вас лейтенант есть ко мне какие-нибудь вопросы? - обратился он ко мне.
- Да. Я прошу увольнительную и вашего разрешения съездить в город…. в госпиталь к своему другу. И еще, нельзя ли устроить мне свидание в тюрьме с Гердой Калниш.
Они переглянулись.
- Хорошо. По поводу, увольнительной, я ее вам дам, а вот с Калниш, придется подождать. Мы устроим когда-нибудь вам свидание. Обещаю. Еще что-нибудь?
- Полковник, можно ли сохранить ей жизнь.
- Вы много хотите, лейтенант. Она наемник и, по законам нашей страны, ей обеспечена смертная казнь. Суд рассмотрит и решит ее судьбу.
- Она сломалась. Для женщины такие удары, это перелом на всю жизнь.
- Не будем устраивать дискуссию по этому вопросу. Все. Идите.
ЧАСТЬ 9
Декабрь 1993 г. Сербия. Больница в городе….
Я прибыл в уже знакомую больницу и обратился в справочную.
- В какой палате Шипов А.?
- Шипов А. Состояние удовлетворительное. Температура 36,9. Палата 7, хирургическое отделение, второй этаж по лестнице направо, - затараторила медсестра.
- Скажите, а работает здесь медсестра, ее звать Мила. Фамилии, к сожалению, я не знаю.
- Справку о медперсонале не даем, - фыркнула она.
Ну как в России - подумал я.
Порывшись в вещмешке, я вытащил большое яблоко и положил его ей на окошко.
- Это такая беленькая из хирургической, она должна быть сегодня. Я ее видела в начале смены, - сказала девчушка и уволокла яблоко в громадный карман халата.
- Спасибо, - и я пошел вправо по лестнице.
Вот и второй этаж. Прохожу палаты 3…,5…,7… и иду дальше. Вот название "автоклавная", "ст. медсестра"… и я останавливаюсь. Стучу в дверь и слышу знакомый, рассерженный голос.
- Погодите. У меня обед, подойдите позже.
Я уже вламываюсь в двери. Мила сидит за столом с бутербродом в руке. Рядом на столе дымит кружечка кофе, разнося приятный аромат, гораздо лучший, чем запах больницы.
- Виктор, - стонет она. - Боже, Виктор.
Я подхожу к ней и целую ее сначала в голову, потом, в пахнувшие ветчиной и кофе, губы.
- Ты, все-таки, пришел. Я так тебя ждала. Я думала все, исчез и, даже, адреса не оставил. Боже, последнее время я о тебе только и думала.
- Это очень хорошо, радость моя, - еще раз поцеловал ее.
Мила бросила бутерброд и, обхватив мою голову руками, крепко прижалась ко мне.
- Знаешь, я все боялась, а вдруг тебя ранят, вдруг еще хуже…. А от тебя ни весточки. Слава богу, ты жив.
- Мила, Милочка, я не только жив, но даже получил повышение. Я уже офицер.
- Правда. Ах ты мое рваное ухо. Ты надолго?
- На два дня. Я отпросился у начальства проведать Шипа и, заодно, увидать тебя.
- А с Андреем плохо. Нет, температуры нет. Он на половину парализован. Вся правая часть туловища не двигается и это, видно, навечно. Он это понимает и настроение его ужасное.
- Когда ты кончаешь работать?
- Через четыре часа.
- Я пойду к Шипу и подожду тебя.
- Нет, ты пообедай, а потом иди, а то обвинишь меня потом, что голодом уморила, - она стала суетится, потом смешно схватилась за голову.
- Ох и дура же я. Даже не предложила тебе кофе. Погоди, сейчас бутерброд разрежу и поедим вдвоем.
- Мила, ничего не надо. Пообедаем мы с тобой потом, в ресторане или в кафе, а сейчас…, - и я высыпал ей из мешка часть яблок.
- Ого какие большие, где ты их украл.
- Интенданта расколол на ящик больших.
Яблоко оказалось для Милы таким большим, что она утонула в нем, пытаясь откусить кусочек.
- Какие вкусные.
Мила оторвалась от яблока и, вытащив из прозрачного шкафа стакан, налила мне из термоса кофе. Я осторожно, двумя пальцами взял стакан и Мила засмеялась.
- Виктор, для твоей комплекции подойдет только кастрюля, но ты прости меня, я ж тебя не ждала и кофе столько не могла наготовить.
Мы пришли к Шипу в палату, когда он спал.
- Андрей, - позвал я.
Он открыл глаза и уставился на меня. Лицо становилось все более осмысленными, вдруг узнав меня, оно стало кривиться, глаза наполнились влагой и первая капелька воды побежала к носу. Андрей заплакал. Я прижался лбом к его лбу. Так мы молчали несколько минут. Когда я выпрямился, губы Андрея стали дергаться вверх уголком и он, всхлипывая, зашипел: "Это…в- с- е… кон-нец.."
- Андрей, вот сестра, она подтвердит и доктор мне говорил, что у тебя сильный организм и через пол года, ты будешь как штык. Правда Мила? - обратился я к ней.
Мила кивнула головой, а Андрей кривил губы и уже ничего не говорил. Слезы текли из его глаз.
- Андрей, я через консульство, попрошу, чтобы тебя быстрей отправили на родину.
Мила гладила его по голове и лицу, стараясь успокоить.
- Виктор, - сказала она, - пора уходить, он очень нервничает, не дай бог, ему будет очень худо.
- Пока, Андрюша, - я высыпал ему на тумбочку оставшиеся яблоки. - Я приду еще к тебе. Обещаю, что не забуду тебя.
Когда мы с Милой ехали в машине, она, после длительного молчания, задала вопрос.
- Виктор, а что будет с нами? Я не хочу, чтоб ты был таким вот, как он. Я не хочу, чтоб ты валялся и гнил под каким-нибудь кустом. Я хочу чтоб мы жили.
- Я тоже хочу. Скорей бы кончилась эта проклятая война. Я даже не задумываюсь, что будет потом, но если выживу, то постараюсь жить по новому.
- А ты в Россию вернешься, если все будет в порядке?
- Нет, для меня дороги туда закрыты.
- Ты сделал так много плохого?
- Наверно. Россия меня сделала таким. Я в восемнадцать, впервые убил человека в Афганистане. В девятнадцать, мои нервы были настолько железными, что я, без угрызения совести, мог истребить всех, кто попался под руку. После Афгана я был никчемный человек. Без профессии, без работы, я чувствовал, что ни кому не нужен и… пошел учиться военному делу дальше. Потом всевозможные приключения и финал - я здесь.
- Виктор, я подумала, может быть ты здесь будешь хорошим полицейским или военным.
- Может быть. Если даже для этого нужно подучиться, я не против.
- А кем бы ты хотел сам стать?
- Врачом.
- Для этого надо иметь призвание. Я работаю в этой области, я знаю.
- Наверно. но врач мне ближе.
- Ты думаешь так потому, что не испытываешь отвращение к трупам и рваным ранам.
- Все-таки испытываю отвращение, но я видел этого добра в таком количестве, что во мне возникло какое- то равнодушие.
- Витя, я тебя очень люблю. Только не смей целовать меня сейчас, - она уловила, как я потянулся к ней, - а то сейчас мы, до конца войны, точно не доживем.
Она переключила скорость и от рывка машины, я чуть не разбил лбом ветровое стекло.
ЧАСТЬ 10
Декабрь 1993 г. Сербия. Белград.
Меня опять отозвали с фронта в штаб округа. Теперь уже в своем кабинете, полковник встретил меня как старого знакомого.
- Здравствуйте, заходите. Кофе или чай, - спросил он меня, пожимая руку.
- Если вас не затруднит, чай.
- Не затруднит. - засмеялся он и, наклонившись к селектору, попросил- Два чая, пожалуйста, с лимоном.
Нам принесли два чая и два тощих бутерброда с беконом.
- Мы начнем с вами разговор, вот о чем, - завязал разговор полковник, - изучив все данные о вас, любезно представленные друзьями из России, а так же собранные из наших источников, нам бы хотелось предложить работу у нас. Работа связана с вашей профессией и в наших органах.
- Хочу спросить вас полковник Вы об этом проинформировали Россию?
- Вы хотите сказать, МВД и МБ? С ними все согласовано.
- Если это так, то у меня нет, выходит, выхода.
- Почему же. Вы можете возвратится на фронт и честно воевать дальше.
- А потом, что будет со мной потом, когда кончится война или контракт.
- Это ваше дело. Найметесь куда-нибудь еще. Войны, пока, идут везде.
- А Россия для меня закрыта на вечно?
- Сейчас, да. Но ничего нет вечного и когда-нибудь вам, может быть и разрешат вернуться на родину, если, конечно, вы захотите туда сами.
- Что я буду делать у вас?
- Защищать безопасность нашей страны. Поймите, лейтенант, не всякому иностранцу мы можем доверить такую работу. Прежде чем поговорить с вами, мы изучали вас тщательно, знаем, что вы можете и что нет, в какой ситуации вы находитесь и чем вы можете привязаться к нам.
- Хорошо. Не буду спрашивать у вас отсрочки на размышление, полковник, потому что связывая свое будущее с вами, я, действительно, вынужден кое с чем рвать. Я согласен.
- Я так и предполагал, что вы так скажете. Я рад за вас. Теперь к деталям. Служить будете в Белграде, в оперативном управлении армейской контрразведки, которая расположена не далеко от нас. Вам дается на устройство и сдачу дел двое суток. И еще, вам разрешена встреча с Калниш. Сегодня вы можете ее увидеть в центральной тюрьме в два часа. Можете ее поздравить. Ей сохранили жизнь, дали двадцать пять лет. Поздравляю и вас лейтенант, с вступлением в новую жизнь.
- Спасибо полковник, не разрешите мне еще съездить в больницу, в город…… попрощаться со знакомыми.
- Не стоит лейтенант. Шипова мы отправили в санаторий, в Сплит, а потом отправим на родину. Ну а Мила…, у нее кончилась практика и она вчера приехала в Белград. Кстати, у вас есть ее адрес и телефон?
Действительно они все знают.
- Да.
- У вас есть отпуск два дня, действуйте, лейтенант.
- Разрешите идти.
- Да. До свидания лейтенант, - и он протянул мне руку.
С Гердой я встретился в центральной тюрьме, в комнате встреч. Нас разделяла толстая витая сетка и тень от нее, падала на лицо Герды и делала его совершенно незнакомым. Волосы были собраны в пучок и от этого, и от тени решетки лицо казалось старым.
- Здравствуй, Герда. - сказал я.
- Вик, как я была уверена, что ты придешь ко мне. Я так тебя ждала.
- Мне только сегодня разрешили встретится с тобой. Я хочу тебя поздравить с маленькой победой. Может быть потом будет амнистия и ты раньше уберешься от сюда. Скоро кончится война и можно ожидать многого.
- Я так много здесь всего передумала, а сейчас когда смерть обошла стороной, я мучительно думаю, кем я буду потом, кому я буду нужна, в пятьдесят.
- Говорят, у них здесь можно учиться, приобретай профессию. Учись, пока не поздно, читай, работай, убивай время. Только не закисай, я буду приходить к тебе.
- Правда, Вик. Да на тебе погоны офицера. Поздравляю, Вик. Приходи ко мне почаще, ты единственное звено с родиной, со мной. Вик, с тобой не говорили, ведь я о тебе все рассказала на следствии.
- Говорили.
- Я тебе ни чего не напортила?
- Напортила, меня турнули с фронта.
- Но от этого тебе не стало хуже? Там же всегда могли убить.
- Герда, я все время на фронте. Как с Афгана начал, так до сих пор не могу кончить. Я прошел лагерь смерти, о котором ты знаешь. Я там назывался куклой. Я сейчас думаю, что я был куклой, начиная с Афгана и до сих пор. На мне экспериментировали все время, только вершиной пика был лагерь.
- А я тоже об этом думала. Я лезла во все пакостные места и везде стреляла, без конца рисковала жизнью. Только здесь хотела понять, а за что, рисковала. Что удивительное, даже не за деньги, а за удовольствие. Ты о себе говоришь, что ты кукла, а я себя сравниваю с проституткой. Та получает деньги и удовольствие от того, что тешит мужика, а я получаю деньги и удовольствие от того, что его убиваю. Та рискует подцепить дурную болезнь, я рискую получить пулю или быть исковерканной таким мужиком, как ты. Психиатр, здесь, исследовал меня. Я здорова, я в норме и убивать мужиков, говорит он, это не болезнь- это вина общества, которое вложило мне с детства это ружье. Теперь этот порок надо исправлять, а лекарство, выходит, это тюрьма.
- Дурак твой психиатр. Если человек пьяница или наркоман, его, что, лечить тюрьмой тоже надо? Я не хочу тебя обидеть, но я считаю, что ты больна. И твоя болезнь излечима не обязательно в тюрьме. У тебя же дочка, а ты даже не помнишь ее лица, у тебя есть угол, дом. Тебе только не хватало любви и человеческого тепла.
- Ну любви-то где хочешь.
- Я не про ту любовь. Я про ту, настоящую, о которой мечтает и за которую борется почти каждая женщина.
- Ладно, Вик, это все сказки. Но честно, если бы меня сейчас выпустили, я бы вышла за тебя за муж. Ты меня взял бы, Вик? Обещаю, я была бы хорошей женой.
- Ты немножко опоздала Герда. Я встретил другую девушку, ее звать Мила. Она живет в Белграде и я, сейчас, буду служу здесь.
- А как же я? Я же здесь одна, у меня же здесь ни кого, кроме тебя, нет, - заплакала Герда.
- Мы будем друзьями. Я к тебе буду приходить.
- Нечестивец, идиот, я то ему расплылась, сама, дура, навязывалась.
- Ты что думала, что я к тебе двадцать пять лет в тюрьму, как домой, приходить буду.
- Уходи, мне плохо. А сейчас с тобой еще хуже.
- До свидания Герда, я еще приду.
- Меня переводят.
- Я тебя найду.
ЧАСТЬ 11
Февраль 1994 г. Сербия. Белград.
Я работаю в отделе по странам СНГ. Это муторная, нудная работа с информацией, поисками нужных лиц, вычислениями тех, кто работает против республики и бесконечной фильтрации людей, находящихся в контакте с иностранцами и по поступающим сигналам.
В начале Февраля меня и двух сотрудников отдела вызвал к себе полковник.
- Из информированных источников к нам поступили сведения, что десятого Февраля в ресторане "Шторм", сотрудник украинского посольства, - начал он, - получит информацию от сотрудника консульского отдела Литвы. Нас, конечно, интересует содержание этой информации. Из тех же источников можно предположить, что это какой-то документ, может черновик, а может быть негласное соглашение между двумя государствами о блоке противодействия России и государств, поддерживающих с ней дружеские отношения. Я собрал вас, что бы посоветоваться, необходимо ли нам вмешаться и получить эти документы или сохранить роль стороннего наблюдателя. У кого какие мнения?
- Разрешите мне господин полковник, - выступил я.
- Да, пожалуйста, лейтенант.
- Не лучше бы было собраться прибалтам в посольстве Украины и за закрытыми дверями решить все вопросы, не привлекая внимания наших органов?
- Хороший вопрос лейтенант. Действительно, почему бы им не собраться где-нибудь в укромном месте, а не на виду. Мало того, по нашим каналам дважды поступила информация о встрече двух дипломатических работников в этом ресторане. Как будь-то кто-то навязывает нам эту информацию. Самое интересное, что оговаривается документ и его примерное содержание. Для чего же им надо эта демонстрация? Как вы думаете, лейтенант? Я обращаюсь к вам, потому что вы занимаетесь вопросами СНГ.
- Я думаю, что умышленная утечка информации должна вызвать негативную реакцию в мире, что может привести к непоправимым последствиям. Сейчас Украина лезет на непрерывные провокации с Россией по поводу Крыма, флота, ракет, создает всякие политические конфликты, с целью создать противоположный ей лагерь. Причина эта в экономической и политической нестабильности в самой Украине. В мире она еще не набрала веса и стремиться сблокироваться с любыми государствами, которые пообещают ей помощь. Цель провокации проста - мы захватываем документы, потом публикуем или передаем их России и начинается скандал. Государства, по тем или иным причинам относящиеся отрицательно к России примкнут к Украине и начнут вливать в нее капиталы, делая ее форпостом борьбы с Россией.
- Возможно вы и правы. Сейчас на Украине великодержавный национализм взят в основу построения государства. Но это, пока, еще предположения. А вы, что можете сказать? - обратился полковник к другому сотруднику.
- Может нам не лезть на рожон господин полковник. Может нам проследить, как произойдет передача и мирно разойтись. Будем вести непрерывную слежку и поймаем какую-нибудь ниточку.
- Нет, мы возьмем этот документ. Здесь надо подходить по другому. Нестабильность политической обстановки на Украине может привести к разным результатам. Либо Украина пойдет на сближение с Россией, если ее ни кто не поддержит, либо будет источником конфронтации с ней с непонятным, пока для нее, будущем. Про прибалтийские государства, я не говорю, они экономически крепнут и чувствуют себя превосходно. Но национализм там на столько силен, что их привлекает любая провокация против России. Хотя они очень осторожны, но вопить о попытках проглотить малые государства Россией, они будут всю свою жизнь. Нам нужен этот документ, чтобы держать его на всякий случай и в зависимости от дальнейшей обстановки, либо опубликовать, либо передать, либо тихонечко спрятать в архив. Теперь об операции.
Полковник позвонил по селектору.
- Подполковник Нушич, зайдите с документами.
Вошел офицер с папкой в руке.
- Знакомьтесь, подполковник Нушич.
- Здравствуйте господа. - подполковник протянул каждому руку.
- Докладываете, подполковник.
- После того, когда представитель Литвы уйдет, господин Короленко, точно, задержится погулять в ресторане. Группа лейтенанта Сидорова начинает действовать. Лейтенант должен устроить скандал и драку с господином Короленко. Мало того, он должен обработать его так, что тот не скончался. Потом лейтенант, отвлекая внимание публики, с шумом двинется к проходу и уедет на газике. Остальные члены группы… Один подделается под врача и, наклонившись над Короленко, вынет все документы. Остальные члены группы отвлекают внимание публики, с одной стороны, сдерживают окружающих от вступления в драку, с другой стороны, создают много шума и помогают лейтенанту исчезнуть. Начало операции в шесть вечера. Вот фотография господина Короленко - и он выложил на стол несколько больших фото. Я подошел взял фотографию и… обомлел. На меня смотрел "Кабан", да тот самый Кабан, которого я первым уложил в спецлагере.
- Вы его знаете, лейтенант? - спросил полковник, который внимательно следил за мной.
- Да. Я с ним встречался в спецлагере и имел честь драться с ним.
- Ну и кто тогда победил?
- У него осталась слабая правая ключица и челюсть, полковник. И там мне нужно было побеждать.
- Так. Так какие у него еще слабые места?
- Он отлично физически подготовлен и ломает монеты пальцами, но менее поворотлив, хотя реакция есть.
- Ну что ж, вы уже раз с ним встречались, вам и карты в руки, так говорят по-русски. Подполковник загримируйте лейтенанта так, чтоб его старый знакомый не узнал. И еще, больше импровизации, а вам лейтенант, не доводить дело до убийства. Надо все представить, как хулиганскую драку. Вопросы есть?