- Вот и еще одна ошибка, Микки, - сказал он. - Только на этот раз - роковая. Завалиться в гости без приглашения. Ты думал, я не просчитаю твой приход? Ведь даже сломанные часы два раза в день показывают правильное время. Думаешь, этот жирный ублюдок Кларк тут заправляет? Это моя тюрьма. Мой район, мои пацаны.
- Игра окончена, Джек, - сказал я.
- А я так не считаю, Майк, - ответил он. - Подумай сам. Мы выбрались из одной крепости. Сможем выбраться и из другой. Особенно сейчас, когда у нас есть заложник. Черт возьми, Майк, я даже позволю тебе вести переговоры о твоем собственном освобождении. Как тебе такое предложение?
- Прекрасно, - сказал я, отползая на полшага назад. Пятка наткнулась на твердую сталь двери. Отступать было некуда.
Тяжелая рация, которую мне дал начальник тюрьмы, была моим единственным подобием оружия. Я мысленно взвесил ее, когда Джек с тошнотворной улыбочкой поудобнее перехватил дубинку. Лицо у него было отвратительное, как у клопа.
- Может, обсудим все? - начал я, отклоняясь назад, а потом швырнул рацию. Этот бросок сделал бы честь Роджеру Клеменсу. Рация и нос Малыша Джонни взорвались одновременно. Громила вскрикнул; а потом они с Джеком набросились на меня и подняли с пола.
- Опаньки, Микки! - проорал Джек прямо мне в лицо. А потом они швырнули меня головой об пол.
112
Я думал, в тюрьме было шумно в честь нашего прихода, но оказалось, что это была только разминка. Пока я барахтался на полу с Джеком и Малышом Джонни, рев сотен глоток по громкости превзошел вой истребителя, разгоняющегося в ангаре.
С верхних ярусов посыпалась всякая всячина: жидкости, мокрые полотенца, журналы, горящий рулон туалетной бумаги… интересно, это и была "газовая атака"?
Джек прошелся дубинкой по моему затылку, и я упал на одно колено. Сознание включалось и выключалось, как испорченное радио. Малыш Джонни навалился на меня, и я, теряя сознание, что есть мочи заорал и оттолкнулся от пола изо всех сил.
Дети. Я не могу оставить их сейчас совсем одних, без родителей. Я этого не допущу. Я уже почти встал на колени, и тут Малыш Джонни отцепился и начал охаживать меня по ребрам. Я опять свалился, хватая ртом воздух; подбитый сталью ботинок врезался мне в "солнышко". Я еще как-то отстраненно подумал: неужели Джек, заносящий надо мной дубинку, будет последним, что я увижу в этой жизни?..
И тут случилось невероятное: из-за решетки за спиной Джека просунулась чья-то рука. Огромная, она еле пролезла сквозь прутья; густая татуировка на ней была похожа на рукав, покрытый причудливым орнаментом. Эта удивительная рука схватила Джека за ворот и резко приложила бандита головой об решетку. Как будто ударили в гонг. И еще раз, и еще.
- Что, мистер надзиратель? - приговаривал заключенный, молотя Джека о решетку своей клетки. - Получил, гнида? Как тебе, нравится?
Малыш Джонни отскочил от меня, чтобы помочь Джеку, и я, с трудом переводя дыхание, поднялся на ноги, а потом поднял упавшую на пол дубинку на плечо.
Давненько я не держал в руках этот снаряд - с тех пор как обходил участок Хантс-Пойнт в Южном Бронксе. Тогда, в долгие холодные ночи, я отрабатывал удары дубинкой, чтобы не заснуть, - махал ею до тех пор, пока воздух не засвистит.
Сейчас он свистнул, как надо. Видимо, умение драться дубинкой - это как умение кататься на велосипеде, потому что коленная чашечка Малыша Джонни разлетелась с первого удара.
Тут же пришлось срочно отбежать назад - здоровяк взвыл и удивительно быстро запрыгал за мной на одной ноге, яростно выкатив глаза и брызгая слюной из перекошенного рта.
Я замахнулся еще раз, целясь в челюсть. Он пригнулся, но опоздал - дубинка врезалась прямо в висок. Джонни рухнул на пол вслед за обломком дерева.
Заключенные разразились злобными торжествующими воплями, когда я подошел к бесчувственному, истекавшему кровью надзирателю. Их голоса слились в мантру жестокости. Я вернулся к Джеку, который уже посинел в хватке огромных лап, державших его за горло.
Я поднял вторую дубинку. Приготовился.
- Мочи! Мочи! Мочи! Мочи! - в унисон кричали заключенные.
Должен признать, предложение было заманчиво. Я с оттяжкой размахнулся.
Но попало не Джеку.
Я перешиб татуированную руку, выжимавшую из него последние капли жизни. Парень взревел и отпустил тюремщика, рухнувшего на пол без сознания.
- Не благодари, брат, - обиженно сказал громила, лелея отбитую руку.
- Извиняй, Чарли, - ответил я, оттаскивая Джека к запертой двери спортзала под непрекращающимся дождем из нечистот. - Мертвый он суду не нужен.
Хотя… я могу дать ему хорошего пинка по зубам. За все, что было, Джекки. Ведь мы же такие кореша.
И тогда я двинул ему по зубам ботинком - всего один раз! - и тюрьма взорвалась победным ревом.
113
Конечно, все оказалось не так просто.
Настоящих старших надзирателей, Роудса и Уильямса, нашли в одной из камер блока "А" в наручниках.
Оказывается, Джек и Малыш Джонни - настоящие имена Рокко Милтон и Кенни Робард - были смотрителями смены и поэтому заранее знали о нашем прибытии. Они убедили начальника тюрьмы в своей непричастности к захвату собора, хотя у них тоже были больничные. Потом они устроили засаду на двух старших надзирателей (совершенно невиновных, кстати) и запихнули их в камеру, чтобы вызвать подозрения, заманить нас в блок и разыграть свое представление. По словам начальника тюрьмы, у Милтона и Робарда были связи среди заключенных, поэтому кто знает, что они планировали устроить, - возможно, бунт, захват заложников, массовый побег из тюрьмы.
Я зачитал Рокко "Джеку" Милтону его права на парковке "Синг-Синга". Ради устава и личного удовольствия я разыграл этот маленький спектакль на глазах у Стива Рено и его подчиненных, прежде чем открыть заднюю дверь машины и затолкать туда Джека.
Рено уехал в фургоне, забитом остальными подозреваемыми. Кенни "Малыш Джонни" Робард укатил в больницу с проломленным черепом. Я надеялся, что "скорая" задержится в пути.
Я немного постоял, размышляя над тем, что делать дальше, потом покопался в багажнике, достал оттуда одну вещицу и сел за руль.
Смешно, но многие преступники обожают рассказывать о том, что они натворили. И чем больше у них самомнения, тем красочнее они описывают грязные подробности преступления. По-моему, у Джека самомнения было более чем достаточно.
Полпути до Манхэттена я молчал, дав ему накопить раздражение. Единственное, что я спросил, - это удобно ли ему и не подкрутить ли кондиционер. В конце концов Джек сам заговорил:
- Ты знаешь, что летом девяносто пятого в Райкерсе захватили в заложники четверых охранников? Ты слышал об этом, Беннетт?
Я глянул на него сквозь разделявшую нас решетку:
- Правда?
- В живых остались только двое.
- Ты и Малыш Джонни?
- Откупились, как водится, Майк, - ответил Джек. - Представляешь, каково это - пройти отборочный тур в самую задницу? Достаточно сказать, что всем, а особенно мэру, было насрать на горстку тюремных надзирателей.
- Вот почему вы убили его? Резали ножом? Тушили об него сигареты?
Джек в раздумье поскреб подбородок.
- Между нами, - сказал он.
- А как же, - улыбнулся я.
- Можешь мне верить, - продолжил он. - Звери, которые нас поймали, вырезали одному из моих приятелей глаза ножом для масла и тушили о наши руки сигареты. А его честь решил, что он выше переговоров с заключенными по такому пустяковому делу. Видимо, некоторые люди все-таки равнее остальных. Смешно, знаешь. Мэр не удостоил чести и похороны того приятеля. Наверное, надо быть пожарным или легавым, чтобы тебя заметили.
Я неопределенно кивнул. Я хотел, чтобы Джек продолжал болтать, тем более это дело он любит.
- Когда мою заявку о нетрудоспособности вследствие посттравматического стресса отклонили третий раз, я решил - к черту, с меня хватит. Я хотел провернуть что-нибудь масштабное или сдохнуть в процессе. Идея насчет собора Святого Патрика появилась, когда я подрабатывал охранником на похоронах предыдущего кардинала. Я раньше думал, там через охрану фиг проскочишь, легендарные агенты секретной службы и все такое, но на поверку оказалось, что все это видимость. Как и остальные болваны из службы безопасности, они оказались мягкотелыми салагами.
- А что насчет остальных сообщников, твоих коллег? - спросил я. - Как ты убедил их пойти на такое?
- Убедил? - переспросил Джек. - Не знаю, как там у вас, доблестных стражей порядка, но у нас работа высасывает всю жизнь. Мы тоже сидим в брюхе у чудовища, только никто из нас ничего не нарушал. Прибавь к этому хреновую зарплату, статистику разводов и самоубийств, улетевшую в стратосферу, постоянные тычки от начальства и получишь рецепт бесконечной депрессии. Тебе в лицо когда-нибудь швыряли дерьмо? Не очень сказывается на общем самочувствии.
- Душещипательная история, - ответил я. - Но убить первую леди, мэра, священника и Джона Руни только из-за того, что у вас на работе много стресса? Судья вряд ли такое проглотит.
Но Джек, кажется, меня не слушал. Он остановившимся взглядом смотрел в окно. Голые деревья в заходящем солнце бросали штрих-коды теней на изгибы дороги.
- Мы сделали это друг для друга, - тихо сказал он. - Давай, посади нас обратно за решетку. Это не важно. Я уже провел там последние пятнадцать лет. Надзиратели тоже мотают пожизненный, только восьмичасовыми сменами.
- Если пожизненное заключение - все, что тебя волнует, то у меня есть хорошие новости, - сказал я убийце полицейского и выключил диктофон, лежавший у меня в кармане куртки. - Я сделаю все возможное, чтобы тебя приговорили к смертной казни.
114
В восемь часов, когда уже стемнело, я притормозил у обочины недалеко от маленького домика на Делафилд-авеню в роскошном квартале Ривердейл в Бронксе. Всего в нескольких кварталах отсюда находился Манхэттенский колледж, где меня научили искать смысл, анализировать факты и вообще быть хорошим человеком.
За пять минут до этого мы утвердили план захвата, собравшись у "Фуд эмпориум" в паре кварталов отсюда. Стив Рено и его парни уже сидели в засаде, дом был окружен, велась аудио- и видеозапись.
Пора было завязать последний, самый вонючий мешок с мусором.
Закрыть того, кто все это время сдавал нас бандитам. Джек называл его Чистоплюем.
Снайпер, устроившийся за стеной заднего двора, доложил, что подозреваемый на первом этаже заканчивает ужин с семьей: говяжьи ребрышки в соусе, на гарнир картофельное пюре и белая спаржа.
- С юга идет машина, - сказал я в рацию, когда мимо меня проехал синий "линкольн". Он притормозил у дома подозреваемого, и в окне у него я заметил рекламу такси до аэропорта.
- Похоже, за нашим мальчиком приехали, - доложил я. - Где он сейчас?
- Пошел наверх, - ответил снайпер.
- Что он там забыл?
- Моет руки, - после паузы ответил снайпер. - Так. Закончил. Спускается.
- Внимание, Стив, - сказал я в свою "Моторолу". - По моей команде. Я захожу.
Я вылез из машины и пошел к опрятному крыльцу с узенькими ступенями. Все должно пройти гладко. Хотелось надеяться.
- Ищи другой заказ, - сказал я, сверкнув значком перед лицом таксиста. - Его рейс только что отменили.
Я позвонил в дверь и отскочил в сторону, прижавшись к безукоризненно постриженной изгороди. Рядом с дверью было небольшое окно с витражом, сквозь него я заметил женщину и троих детишек, убиравших со стола. Движения их были отточены до автоматизма.
Думаю, дорогой папуля не собирался брать их с собой в Коста-Рику.
Окно на мгновение закрыла тень, и я выхватил свой "глок". Входная дверь медленно открылась.
На пороге, еле удерживая в руках увесистый чемодан с вещами и черный дипломат, стоял Пол Мартелли. Он озадаченно проводил глазами лимузин, уезжавший без него в аэропорт. Тогда-то я и вышел из-за кустов.
- Пол, как твое ничего? - спросил я. - Смешно смотришься с этими чемоданами. А я только что говорил с твоим другом Джеком. Он передает привет.
В глазах переговорщика ФБР мелькнул лихорадочный огонек. Правая рука, в которой он держал чемодан, судорожно дернулась к девятимиллиметровому пистолету в поясной кобуре.
Я на всякий случай показал ему "глок", и тут у него на груди, как эскадрилья взбешенных ос, заплясали три красные точки снайперских прицелов.
- Глупость задумал, Пол, - сказал я. - Не трогай пушку. Впрочем, я буду только рад, если ты попробуешь бежать. Порадуй меня, Чистоплюй.
115
- Я требую ад-ад-ад-воката, - проквакал Пол Мартелли, когда полчаса спустя его приковали наручниками к ножке стола в моем манхэттенском отделении.
Спокойный, непринужденный тон, которым он общался со всеми во время осады Святого Патрика, отправился, похоже, в долговременный отпуск. Пола трясло, хрустящую синюю сорочку украсили под мышками круглые пятна пота. В коридоре армия федералов ждала своей очереди взять его за шкирку, но сперва с ним должен был разобраться я.
Нужно было выяснить всего одну вещь.
Джек почти все рассказал. Как они с Мартелли быстро сошлись после происшествия на Райкерсе. Как обнаружили, что оба ненавидят систему, оба получают незаслуженно низкую зарплату.
Во время осады он был агентом захватчиков в наших рядах. Это он дергал веревочки за кулисами, нажимал на наши кнопки. Мы работали по написанному им учебнику, и он заранее знал каждое наше действие. К тому же он сам влиял на развитие событий.
- Не стоит объяснять тебе, как у нас все устроено, да, Пол? Только сотрудничество может спасти всю твою шайку, - начал я. - Музыка еще играет, но сиденья почти все заняты.
Мартелли часто моргал и потел. Я почти слышал, как вертятся мысли у него в мозгу. Внезапно у него нервно задергалось правое колено.
- Я расскажу все, что знаю, при одном условии, - наконец ответил он.
- Каком?
- Здесь грязно, как в свинарнике, - прошипел агент ФБР. - Мне нужна влажная салфетка. Я на пределе, Майк.
- Как вы убили первую леди? - спросил я, выдав ему салфетку с лимонным запахом, которую нашел в ящике под стопкой меню офисных обедов. Мартелли не сказал ни слова, пока тщательно не протер лицо и руки. Кажется, он успокоился.
- Ее убил Альварес.
- Хосе Альварес? - спросил я. - Тот, который погиб в аварии во время побега?
- Нет, это был его двоюродный брат Хулио. У нас была непростая задача, - рассказывал Мартелли, глядя на заднюю панель моего монитора. - Чтобы устроить похороны государственного масштаба, надо было убить важную персону и обставить все как несчастный случай. Я несколько месяцев отбирал потенциальных жертв. Когда я узнал об аллергии первой леди и их ежегодном ужине в "Арене", то понял, что кандидат есть. Мы вместе разработали план и заключили соглашение. Хулио бросил свою ломовую работу и устроился поваром в "Арену". Когда президент и его жена появились в ресторане, он подлил арахисовое масло в ее фуа-гра.
- Так что, все это было ради денег? - спросил я.
- Не всем же быть бойскаутами, как ты, Мамуля, - сказал переговорщик, впервые посмотрев мне прямо в глаза. - Конечно, ради денег. Позвони богатым и знаменитым уродам, которых мы держали в соборе. Они тебе сами скажут. Конечно, если изволят взять трубку. Деньги правят этим грязным миром, Майк.
Я с отвращением отвернулся от Мартелли. Во время перестрелки погиб молодой агент ФБР, его жена с двумя детьми на руках осталась вдовой, а Мартелли явно было на все это плевать.
Но когда я указал на дверь и в кабинет вошли федералы, я заметил панику в его глазах.
- У тебя не будет еще одной салфетки на дорогу, Майк? - выпалил он.
Я на миллисекунду приоткрыл ящик стола и с грохотом его захлопнул:
- Ты знаешь, закончились.
Эпилог
Святые
Неделю спустя, субботним утром, семейство Беннеттов проследовало в Риверсайд-парк через ворота в каменной стене. Несмотря на то что на улице стоял трескучий мороз и дул пронзительный ветер, с неба светило зимнее солнце. За голыми деревьями бесконечным потоком расплавленного серебра сверкал Гудзон - "наша река", как называла его Мэйв.
Я быстро нашел столбик, отмеченный оранжевой лентой. Мы с женой вкопали его на краю поляны с видом на реку всего три месяца назад.
Я снял с плеча саженец дуба, вынул столбик и глянул на старшего сына. Брайан кивнул и взялся за лопату.
Мы работали по очереди. Я помогал Шоне и Крисси, но Трент настоял на том, чтобы потрудиться самому. Наконец я усадил дубок в яму, встал на колени и начал прикапывать его. Скоро еще двадцать рук погрузились в свежую землю, помогая мне.
Я поднялся, молча глядя на молодое деревце, ветер обжигал мои мокрые грязные руки. На всей земле стояла тишина, только ворчал без дела стоявший у берега буксир.
Я вспомнил, как в прошлом году мы устроили на этой поляне поздний пикник и смотрели на закат. Последний идеальный вечер перед тем, как у Мэйв обнаружили рак. Дети ловили светлячков, а я положил голову на плечо жены, наблюдая, как небо становится золотым и синим. Теперь Мэйв не стало, но я чувствовал ее рядом, как инвалид чувствует фантомную боль в отрезанной конечности.
- Это и был мамин подарок, - сказала Крисси, нежно поглаживая тонкий ствол. - Правильно, папа?
- Да, Крисси, - ответил я, подхватывая дочь и усаживая себе на плечи. - Еще когда вы были совсем маленькие, мама больше всего на свете любила приводить вас сюда. Она сказала, что всегда, когда вам захочется подумать о ней или поговорить с ней, вы можете прийти сюда или просто посмотреть на эту поляну из окна.
Я взял Хулию и Бриджит за руки, и вся семья выстроилась вокруг саженца. Я чувствовал в левой мочке прохладу серьги. Я никогда не сниму ее, ни в каком возрасте, ни при какой моде.
- Мама собрала нас вместе, - сказал я, обводя взглядом лица детей. - И до тех пор, пока мы вместе, она всегда будет рядом.
Когда мы шли обратно через луг, Крисси молчала, но я почувствовал, что она плачет. Я снял ее с плеч и взял на руки, покачивая, как младенца.
- Что такое, солнышко? - спросил я.
- Маленький Пип скучает по маме Пип, - безутешно всхлипнула она. - Очень. Очень!
- Знаю, - ответил я, пытаясь вытереть и ее, и свои слезы. Ветер набрал силу, поднял волны на безмятежной реке, заморозил слезы на наших щеках. - Папа Пип тоже скучает.
Примечания
1
Ах, мой Бог! (исп.)
2
Au pair - молодые люди, чаще девушки, приезжающие в страну изучать язык и устраивающиеся работать в семьи помощниками по хозяйству за еду и квартиру.
3
В оригинале - Missing man formation. Традиционная фигура высшего пилотажа на похоронах военного или государственного деятеля.
4
"Дэйзи каттер" - мощная авиационная бомба.
5
"Ханой-Хилтон" - вьетнамская тюрьма "Хоало", в которой во время войны держали американских солдат.
6
"Semper Fidelis" ("Всегда верен!") - девиз Корпуса морской пехоты США.
7
Камень красноречия - по преданию, находится в замке Бларни в Ирландии.
8
От Shameless (англ.) - бессовестный.
9
Адская кухня - район Нью-Йорка, пользующийся дурной репутацией.
10
Мой друг (фр.).
11
Белвью - больница в Нью-Йорке. Раньше в ней было известное на всю страну психиатрическое отделение.
12
Шутливое подражание ирландскому восклицанию, что-то вроде "Клянусь Богом!".
13
"Вздор! Чепуха!" (англ.) - восклицание жадного и злобного старика Скруджа из повести Чарлза Диккенса "Рождественская песнь".
14
"Не говорю по-английски" (исп.).