На эти вопросы нельзя найти ответа. Самые подходящие ответы зачастую оказываются неверными. Я не знал, почему Жервез такой, как он есть, только я уверен, что это началось задолго до того времени, когда мы вместе жили в Квантуме. Может, даже еще до его рождения.
Я спал беспокойно, меня всю ночь мучили кошмары. Наутро я поехал на конюшню, надеясь там избавиться от тяжелых мыслей и немного расслабиться. Утешение - это словечко Нормана Веста, как нельзя лучше подходит в этом случае. Пасмурное утро, скачущие лошади, легкая болтовня и грубоватые шутки, все такие привычные занятия, которыми была наполнена моя жизнь с восемнадцати лет. Не знаю, почему я так люблю лошадей. Наверное этот выбор обусловлен глубоко скрытыми потребностями души, но откуда происходят эти самые потребности?
Я не привык размышлять об этом. У меня никогда не было в жизни особых неприятностей, я просто делал свое дело, наслаждался скачками, любил безо всяких взаимных обязательств. Не могу сказать, чтобы особо перетруждался. Меня ничто сильно не задевало. Но вся эта привычная жизнь внезапно закончилась в тот день, когда я встретился в Ньюмаркете с Малкольмом.
Это было во вторник.
"Урсула ни при чем", - думал я, возвращаясь в Кукхэм. Я собирался сразу же поехать поговорить с Урсулой, пока девочки не вернулись из школы. Интересно, не сходит ли Урсула потихоньку с ума в своем доме номер четырнадцать по улице Грант, в Мейденхеде? Я переоделся в обычную одежду и поехал это выяснять.
Дверь открыла служанка, пышная женщина средних лет, ужасно любопытная. Госпожа Пемброк отдыхает, у нее болит голова, но она, конечно же, может подняться наверх и спросить у госпожи, не согласится ли та пообедать со своим деверем. Наверное, мне лучше будет подождать в прихожей.
Я подождал, и вскоре Урсула спустилась вниз, бледная и осунувшаяся. Она уже надела пальто и перчатки.
Урсула удивилась, увидев меня.
- О! Я думала, это Фердинанд.
Неудивительно.
Я сказал:
- Куда нам лучше поехать?
- О! - Урсула нерешительно замолчала, обернулась. Служанка стояла на лестничной площадке и внимательно прислушивалась к разговору. Если Урсула со мной не поедет, ей придется вытерпеть назойливые расспросы служанки.
- Пойдем, я не глушил мотор, - настойчиво сказал я. Не самая удачная фраза, но я надеялся, что Урсула больше прислушивается к интонации, чем к словам. Она прошла через холл и вышла вместе со мной через парадную дверь, аккуратно закрыв ее за собой.
- Жервезу это не понравится, - сказала она.
- Откуда он узнает?
- Она придумает, как ему насплетничать. Ей доставляет удовольствие создавать лишние проблемы, это ее любимое развлечение, последняя радость в жизни, - Урсула кивнула в сторону дома, имея в виду свою служанку.
- Тогда почему ты до сих пор ее не уволила?
Она пожала плечами.
- Я ненавижу уборку. Если я уволю служанку, мне самой придется этим заниматься. Жервез считает, что она очень добросовестная, и он ей платит. Он сказал, что не станет платить кому-то другому.
Урсула говорила спокойно, как будто бы о самых обычных вещах, но я ясно представил картину домашней тирании, которую устроил Жервез. Мы сели в машину, выехали из города и добрались до небольшого поселка с названием Брэй. Урсула два или три раза повторила, пока мы ехали:
- Жервезу это не понравится.
Мы зашли в маленький придорожный ресторанчик, Урсула заказала домашний суп и суфле. Она несколько раз оглянулась через плечо, как будто ее муж мог внезапно появиться здесь и наброситься на нее.
Я заказал графин красного вина. Урсула сказала, что пить не будет, но, когда вино оказалось на столе, она почти машинально налила себе стакан. Она сняла пальто и перчатки и осталась в серой юбке, голубом свитере и бежевой рубашке, которые были ей очень к лицу. На шее у нее была нитка жемчуга. Темные волосы были с одной стороны заколоты черепаховым гребнем, на бледном лице - никакой косметики. Такая внешность как раз устраивает Жервеза.
Когда подали суп, Урсула сказала:
- Вчера вечером звонил Фердинанд, сказал Жервезу, что, если верить тебе, Малкольм написал новое завещание.
- Да, это правда. Я видел это завещание, - подтвердил я.
- Жервез мне не сказал. Он рассказывал по телефону Алисии, а я услышала. Так у нас всегда. Он никогда мне ничего не говорит, только своей матери.
- Какие у тебя отношения с Алисией? - спросил я. Урсула аккуратно помешивала ложкой свой суп. Она говорила, тщательно подбирая слова, как будто пробиралась через минное поле.
- От моей свекрови больше неприятностей, чем от любой женщины со времен Евы. Я не хочу о ней говорить. Ешь свой суп.
Мне показалось, что стоит Урсуле только начать говорить об Алисии, и слова польются неудержимым потоком. Я все думал, как бы ее разговорить, но, когда я неопределенно спросил, какие такие неприятности она имеет в виду, Урсула только качнула головой и сказала:
- Не здесь.
И я отложил это на потом. Она рассказывала о детях, оживленно и охотно, пока мы не разделались с суфле.
- Зачем ты ездишь в Лондон? - спросил я как бы между прочим.
Она удивилась такому вопросу, потом сказала:
- Ах да, это тот ужасный сыщик, Вест. Жервез был в ярости из-за него. А потом напустился на меня, все выспрашивал, где я была. Я просто гуляла, - она делала вид, что целиком поглощена своим суфле. - Фердинанд говорил Жервезу, а тот - Алисии о каких-то пнях. К чему это?
Я рассказал про кордит. Урсула кивнула.
- Жервез говорил Алисии, что очень смеялся, когда старый Фред покатился по земле.
Казалось, разговор о взрыве ее совсем не обеспокоил. Мы закончили обед, я заплатил по счету, и мы короткой дорогой поехали назад в Мейденхед. Отъехав немного от Брэя, я остановил машину и заглушил мотор.
Урсула не спрашивала, почему мы остановились. Немного помолчав, она сказала:
- Думаю, ты понимаешь, что Алисия разрушила нашу семью?
Я согласно кивнул.
- Я была знакома с Жервезом всего четыре месяца, когда мы поженились. Я не представляла… Она испортила его чуть ли не с рождения, разве не так? Своей ужасной ложью и злостью. Она все время настраивала его против тебя. Жервез иногда говорит о тебе кошмарные вещи… бранится, когда он в ярости… Я так устала от этого. Я просила его не говорить так, но он слушает не меня, а свою мать. А она твердит, что ты его презираешь, считаешь, что ты лучше его потому, что рожден в браке. Я знаю, что это не так. А Жервез верит ей. Она все время повторяет, что Малкольм вышвырнул их из дома и никогда не любил. Откуда в ней столько злости? Посмотри только, что она сделала с Сиреной. Жервез говорил, что Сирена была веселой и доброй девочкой, но Алисия не позволила ей остаться в школе, ей хотелось, чтобы Сирена всю жизнь была маленьким ребенком и никогда не взрослела. Теперь Сирена ненавидит мужчин, и все из-за Алисии. Из всех мужчин Сирена позволяет прикасаться к себе только Фердинанду и Жервезу. Мне так жаль ее! Ты знаешь, что это Алисия вынудила Фердинанда развестись с первой женой? Постоянно придиралась к ней, устраивала скандалы. Бедная девушка не стерпела и ушла от Фердинанда. Не представляю, как Дебс с ней уживается. Ее постоянные упреки ужасно действуют мне на нервы. Алисия - твой самый страшный враг. Если бы это тебя хотели убить, то наверняка за этим стояла бы Алисия.
- Она не всегда была такой. Когда она жила в Квантуме, то заботилась обо мне так же, как о Жервезе и Фердинанде.
- Значит, это началось, когда Малкольм с ней развелся, а ты остался с ним. И чем старше она становится, тем больше злится. Алисия стала гораздо противнее с тех пор, как мы с Жервезом поженились, хотя и тогда моя свекровь была не идеальной. Она ненавидела Куши, а Куши была хорошей женщиной, правда? Я очень расстроилась, когда Куши погибла. Но Куши не разрешила остаться в Квантуме никому, кроме тебя. Думаю, именно тогда Алисия тебя возненавидела. Или просто перестала скрывать свои чувства. Мне кажется, она всегда плохо к тебе относилась. Как Жервез, который держит все в себе, а потом высказывает, когда рассердится… и Сирена точно такая же, и Фердинанд… все они похожи на свою мать. Как бы мне хотелось, чтобы она умерла! Я понимаю людей, которые хотят кого-то убить. Мне бы хотелось убить Алисию.
Ее голос дрожал, озвучивая эти ужасные откровения. Она внезапно замолчала.
- Отвези меня домой. Мне не стоило этого говорить.
Я не сразу завел мотор.
- Это из-за Алисии Жервез начал выпивать?
Урсула судорожно сглотнула, вспышка гнева погасла так же быстро, как появилась, ее снова затопила волна сожаления и горечи.
- Это из-за… всего. Я вижу, что он несчастен, но он не хочет, чтобы я ему помогла, он не хочет со мной разговаривать, он говорит только с ней! А она делает все только хуже.
Я вздохнул и вырулил на дорогу к Мейденхеду. Алисии еще не было и шестидесяти - самая противная из ведьм переживет их всех.
- Не нужно было мне всего этого рассказывать. Жервезу это не понравится, - сказала Урсула, когда я остановился возле их дома.
- Жервез не узнает, о чем мы говорили. Она достала из сумочки платок и высморкалась.
- Спасибо за обед. Твоя мать тебе говорила, что мы недавно обедали с ней в Лондоне? Она дала мне хороший совет. Я не сказала Жервезу, он бы разозлился.
Я кивнул.
- Джойси говорила мне, что вы с ней подруги.
- Она ужасно зла на Алисию. Это меня хоть немного утешает.
Урсула чуть улыбнулась и вышла из машины. Дойдя до двери, она обернулась и махнула мне рукой на прощание. Я помахал в ответ и уехал.
Мне стало интересно, что Норман Вест выудил из Алисии, и я перебрал записи, пока не нашел нужную.
Вест писал:
"Миссис Алисия Пемброк, пятидесяти девяти лет, в первый раз вообще не стала со мной разговаривать, а во второй приняла меня крайне неохотно. Очень раздражительна.
Живет в Виндзоре, Лайонс-корт, дом двадцать пять. Она продолжала утверждать, что не помнит, чем занималась в пятницу и во вторник, говорит, что ничего особенного не делала. "Все дни похожи один на другой". Я думаю, она страдает от этого.
Миссис Алисия водит серебристо-серый "Фиат". Машина чистая, повреждений нет.
Она настроена против меня лично из-за того, что я выследил у нее господина Малкольма, из-за чего он развелся с госпожой Джойси, хотя это в конце концов оказалось ей на пользу. Двадцать восемь лет назад! А она до сих пор прекрасно помнит все подробности. И не помнит, что делала в прошлый вторник…
Я спросил, не давала ли она мне каких-либо поручений. Ответ отрицательный. (?)
Миссис Алисия заметно отличается от той Алисии, за которой я следил когда-то. До замужества она была доброй, смешливой девушкой. Госпожа Алисия и теперь одевается по молодежной моде, ведет себя как молоденькая, но стала желчной и язвительной. Странно, как некоторые женщины расцветают в любовных похождениях и увядают, выйдя замуж! Не раз наблюдал такое. Как будто их увлекает дух запретности и таинственности, а не сами мужчины.
Миссис Алисия очень злится из-за того, что господин Пемброк тратит деньги. Господин Ян ее тоже очень раздражает.
Миссис Алисия выставила меня за дверь.
Конец расспроса".
Коротко и неприятно.
Я не был сейчас готов к встрече с Алисией. Но не думаю, что у нее хватило бы сил отнести Малкольма в гараж, когда он был без сознания. И вряд ли у нее хватило бы ума на то, чтобы соорудить бомбу. Я решил, что у меня достаточно оснований не делать того, что нравится мне не больше, чем купание в бассейне с крокодилами.
С Жервезом мне тоже не хотелось встречаться, но этого избежать было не так просто.
Вечером я снова поехал в Мейденхед, остановил машину у дороги неподалеку от дома номер четырнадцать и стал ждать, когда вернется хозяин. Как раз тогда мне вспомнился совет Нормана Веста насчет оружия. Перец… баллончик… я не мог представить, как швырну это Жервезу в лицо, или что-нибудь еще в этом духе. Жервез, черт его побери, все же мой брат. Сводный брат. Каин убил Авеля. У Авеля не оказалось под рукой пакетика с перцем или баллончика.
Пока я так рассуждал, Жервез приехал домой.
Его "Ровер" повернул на короткую дорожку к дому и остановился у гаража. Жервез с портфелем в руке выбрался из машины и вошел в дом. Через пять минут я подошел к парадной двери и позвонил.
Дверь открыла одна из девочек. Она сказала, обернувшись:
- Это Ян.
Жервез, все еще в деловом костюме, тут же вышел из гостиной с высоким бокалом в руке, наполненным до половины чем-то прозрачным - скорее всего шотландским виски. Он встретил меня недружелюбным взглядом и властно сказал:
- Фердинанд мне звонил. Это дело полицейских - расследовать взрыв Квантума, а не твое.
- Малкольм просил меня этим заняться, - ответил я.
- Ну, ладно, заходи, - неохотно сказал он и показал на комнату, из которой только что вышел. - Выпьешь?
- Да, налей мне.
Он наполнил еще один бокал и подал мне, указав на графин с водой, стоявший на серебряном подносе. Я разбавил свое виски, отпил и сказал:
- Благодарю.
Он кивнул, занятый своей выпивкой.
Урсула не показывалась, но из кухни доносились звонкие голоса девочек, и я решил, что она с ними. Они сказали, что я пришел, и Урсула, наверное, волновалась из-за нашей встречи.
Жервез раздраженно сказал:
- Фердинанд рассказал мне о новом завещании Малкольма. Это нелепо - вставлять туда пункт о насильственной смерти. А вдруг его случайно пристрелит какой-нибудь грабитель? Получится, что мы все останемся без наследства?
- Вряд ли это будет случайный грабитель. Скорее уж наемный убийца.
Жервез зыркнул на меня.
- Ерунда!
- А кто убил Мойру? Кто трижды пытался убить Малкольма?
- Откуда я знаю?
- Я думаю, ты мог бы пораскинуть мозгами.
- Нет. Пусть этим занимается полиция. - Он отхлебнул виски. - Где он сейчас?
- У своих друзей.
- Я предлагал ему пожить у меня, - сердито сказал Жервез, - но я, наверное, для него недостаточно хорош.
- Отец захотел побыть вдали от семьи, - ровно сказал я.
- Но тебя он оставил при себе!
- Уже нет.
Это его немного успокоило.
- Вы снова поругались? - с надеждой спросил он. Мы все еще стояли в центре комнаты, как будто предложение выпить еще не означало, что мне предлагают присесть. На пестром сероватом ковре стояли глубокие кресла, обтянутые ярким ситцем в цветочек, окна были завешены тяжелыми красными портьерами. В отделанном кирпичом камине горел недавно зажженный огонь. Я бывал в этом доме так же редко, как и у Фердинанда, и наверх никогда не заходил.
- Нет, мы не ссорились. Ты помнишь, как старый Фред взрывал пень?
Жервез быстро переключился на другую тему:
- Фердинанд говорил, что ты спрашивал об этом. Конечно, помню.
- Фред не показывал тебе, как работать со взрывчаткой?
- Нет, не показывал, должен тебя разочаровать. Ты что, хочешь сказать, что это я взорвал дом? - Его раздражение, которое он старался держать в узде, поднялось на пару единиц.
Я постарался его успокоить:
- Нет. Я только хочу узнать, не показывал ли Фред тебе и другим, как он взрывал заряд.
- Я могу отвечать только за себя, - решительно сказал Жервез. - Мне не показывал.
Жервез располнел и, я думаю, располнеет еще больше. Костюм едва на нем сходился. Я никогда так не растолстею. Жервез самый высокий и крупный из детей Малкольма и, наверное, самый сильный. На вид это уверенный в себе, преуспевающий человек, но он сломался из-за отсутствия какого-то никчемного клочка бумаги, который совершенно никого не волновал, кроме него самого.
Наверное, у каждого из нас есть какой-то пунктик. Одним это помогает, другим портит жизнь. Характер отца, с его "мидасовской" одержимостью золотом, передался в какой-то мере всем его детям.
Жервез сказал:
- Малкольм даст нам что-нибудь до своей смерти?
Его голос звучал, как всегда, глубоко и уверенно, но я задумчиво смотрел на него поверх бокала и заметил легкий оттенок надежды в словах Жервеза, как будто он спрашивал не просто из интереса, а отчаянно нуждался в деньгах Малкольма. Сами собой всплыли в памяти заметки Нормана Веста: "…стал очень нервным и продает клиентам одну дешевку. Слишком осторожничает - это плохой признак для биржевого маклера…" У прочного благосостояния Жервеза неожиданно могут оказаться глиняные ноги…
Я ответил на поставленный вопрос буквально, не обращая внимания на скрытый подтекст:
- Я говорил с ним об этом. Он ответил, что подумает.
Жервез разозлился.
- Проклятый старый дурак! Он все играет с нами в эти чертовы игры! Назло нам выбрасывает деньги на ветер! Покупает этих проклятых лошадей! Я готов удавить его своими руками! - Он резко замолчал, как будто испугался, что в какой-то мере сейчас признал свою вину. - Это просто фигура речи, - и мрачно зыркнул на меня.
Я продолжал, делая вид, что не заметил его вспышки:
- Я поговорю с ним еще. Вивьен тоже пристала к нему с этим, но выбрала далеко не лучшие слова для убеждения и только настроила Малкольма против себя. Отец упрямец, как и любой из нас. Он уперся, и чем больше мы будем его уговаривать, тем тверже он будет стоять на своем.
- Это ведь ты подал ему мысль покупать лошадей! Сам он бы до такого не додумался. Два миллиона фунтов за какого-то паршивого жеребенка! Ты хоть представляешь, что такое два миллиона фунтов?! Два миллиона за какое-то четвероногое ничтожество! Он совсем сбрендил! Если бы он дал два миллиона кому-нибудь из нас, это обеспечило бы счастливца до конца дней, а старый дурак тратит их на этих чертовых лошадей. Ему мало было отдать полмиллиона на больных детей! Нет, он покупает еще эту чертову животину - Блу Кланси, и один Бог знает, во сколько миллионов она ему влетела! Во сколько? - Жервез воинственно уставился на меня, требуя ответа, его подбородок упрямо выдвинулся вперед.
- Он вполне может себе это позволить. Я думаю, он очень богат, - сказал я.
Лицо Жервеза побагровело от ярости.
- Ты думаешь! Откуда ты знаешь, что он не просадит все до последнего пенни?! Я найду способ покончить с этим. С этим давно пора покончить!
Жервез внезапно выхватил у меня полупустой бокал и заорал:
- Убирайся! Вон из моего дома! Я сыт тобой по горло!
Я не двинулся с места.
- От того, что ты меня выставишь, неприятностей у нас не убавится.
- Нет, черт тебя побери, твои неприятности только начинаются! - Жервез поставил оба бокала на поднос и повернулся, готовый вытолкать меня силой.
- Когда Малкольм был в Кембридже, Алисия не говорила тебе, где он?
- Что? - Он замер. - Не понимаю, о чем ты. Давай выметайся!
- Ты звонил в кембриджскую гостиницу, где остановился Малкольм?
Жервез меня даже не услышал. Он разразился гневной тирадой:
- У меня уже вот где твоя манерность и подозрительность! Ты думаешь, что я хуже тебя, ты всегда так думал, но должен тебе сказать, братец, что ты сильно ошибаешься! Ты всегда был у Малкольма на хорошем счету и всегда настраивал его против нас, а старый тупица тебе слепо доверял… Вон отсюда! - Жервез подступил ко мне, сжав кулаки.
Я не пошевелился.
- Тем не менее ты хочешь, чтобы я помог его уговорить.
Жервез открыл рот, но не проронил ни звука.