- Суть дела состоит в том, господин Балбоч, что вчера в семь утра из Новороссийска в Иран вышел авианесущий крейсер "Хаджибей", построенный десять лет тому назад, - сказал Липницкий. - Формально крейсер продан на металлолом Ирану и идет в иранский порт Бендер-Аббас в Аравийское море. Но ни вооружение, ни оборудование с корабля не сняты, кроме того, в трюме и в ангарах крейсера находятся восемь самолетов "МиГ-29С" и семь боевых вертолетов последней модели. Всего боевой техники на борту крейсера, исходя из средних цен, примерно на миллиард долларов. Думаю, не нужно объяснять, что все это может означать.
- Н-да… - Балбоч пожевал губами. - Но в принципе, кроме деталей, мы все это знаем. Об этом писалось в газетах.
- Да, господин Балбоч, писалось. Но…
- Подождите, господин Липницкий. Мы ведь заплатили вам вперед довольно крупную сумму. Так?
- Так, господин Балбоч.
- За эту сумму мы имеем полное право требовать от вас подробного рассказа.
- Но я и хочу подробно рассказать.
- Действительно подробного. Мне лично голые факты не нужны. Мне нужно знать, от кого и когда вы все это услышали.
- Услышал я это… - Липницкий замолчал. Балбоч улыбнулся:
- Смелее, старик. Думаю, вы не хотите подорвать нашего кредита доверия? Или хотите?
- Нет, не хочу, господин Балбоч.
- Я старая лиса, господин Липницкий. И съел зубы на таких историях. Надеюсь, вы понимаете, что я сразу отличу правду от вымысла?
- Понимаю, господин Балбоч.
- Кто вам сказал о выходе крейсера?
- Ну… - Липницкий помедлил. - Я это подслушал.
- Где подслушали?
- У себя в квартире.
- И кто же говорил об этом в вашей квартире?
- Некто Феофанов, капитан второго ранга. Работник Главного штаба ВМС.
- Когда?
- Ночью, с позавчерашнего дня на вчерашний.
- До этого вы слышали что-нибудь о крейсере "Хаджи-бей"?
- Нет. Только читал в газетах.
- Давно вы знаете этого Феофанова?
- Слышал о нем уже несколько месяцев. Но познакомился с ним только в тот вечер.
- Слышали от кого?
- От своей сестры.
- Откуда ваша сестра знает Феофанова?
- Ну… - Липницкий замолчал. - Это важно?
- Важно. Смелее, старик. Если я спрашиваю, значит, мне нужно это знать.
- Моя сестра работает в Большом театре вместе с женой Феофанова, балериной. Жена Феофанова недавно от него ушла, ну и… Сестра с Феофановым знакома, она позвонила мне и попросила… Попросила помочь этому Феофанову развеяться, что ли.
Сидевший неподвижно Балбоч, будто очнувшись, кивнул:
- Хорошо. Дальше?
- Дальше - Феофанов позавчера позвонил мне, я пригласил его поужинать в ресторан…
- В какой?
- В ресторан "Балчуг".
- Дальше?
- В ресторане он напился, ему понравилась одна путана, мне пришлось везти его с этой путаной к себе домой. Дома я лег спать, но они меня разбудили, ну и… Я встал и услышал, как пьяный Феофанов рассказывает путане о крейсере "Хад-жибей".
- Феофанов заметил, что вы его подслушиваете?
- Нет. Он вообще ничего не замечал. Был пьян.
- А путана? Заметила она вас?
- Тоже нет. Думаю, она не поняла даже, о чем ей говорит Феофанов.
- Как зовут путану? - спросил Луи, до этого молчавший.
- Полина.
- И что вы сделали после этого? - спросил Балбоч.
- Пролежал без сна до семи утра - поскольку понял, что это интересное дело. В семь позвонил одному знакомому полковнику из Министерства обороны.
- Как фамилия этого полковника?
- Господин Балбоч… - Липницкий вздохнул. - Хорошо. Его фамилия Соловьев. Олег Соловьев. От него мне нужно было только подтверждение, что "Хаджибей" действительно выходит в море. Я это подтверждение получил. И стал собирать остальные сведения. Стоило мне это, между прочим, больше двадцати тысяч долларов. Вам нужны фамилии людей, от которых я получил эти сведения?
- Если вы так любезны, старик. Оставьте список Луи, но не сейчас. Сейчас же расскажите коротко о сведениях, которые вам удалось собрать. С самого начала. Кто командир крейсера?
- В Иран крейсер ведет капитан первого ранга Леонид Петраков, с ним…
Балбоч, быстро переглянувшись с Луи, перебил, подняв руку:
- Подождите, старик, подождите… Вы уверены, что фамилия командира крейсера - Петраков?
- Уверен. Я видел эту фамилию в официальной сводке.
- Как отчество этого Петракова? - спросил Луи.
- Петрович. Леонид Петрович.
Снова переглянувшись с Луи, Балбоч спросил:
- Он случайно не родственник Петракова? Члена правительства? Вице-премьера?
- Это его сын.
- Сын? - Балбоч пожевал губами. - Понятно. Продолжайте. Что на этом крейсере с командой?
- Из личного состава на крейсере сейчас находится только штурманская команда и механики. И восемьдесят шесть человек спецназовцев, морских пехотинцев.
- Не забудьте указать Луи фамилию человека, сообщившего вам эти данные.
- Не забуду.
- Я правильно понял - состав команды на крейсере неполный?
- Правильно. Артиллеристов и пилотов в составе команды сейчас нет, все орудия и самолеты законсервированы.
- Понятно. - Встав, Балбоч подошел к окну. - Вам известны порты захода?
- Известны. Лимасол на Кипре. И Джибути в Аравийском море.
- Два порта захода?
- По моим данным, два.
- Фамилию человека, сообщившего вам это, тоже оставьте.
- Хорошо, господин Балбоч.
Буркнув что-то про себя, Балбоч подошел к противоположной стене. Включив карту, набрал названия портов. Понаблюдав за мигающими на карте линиями и точками, кивнул кому-то в пространство. Посмотрел на Луи. Перевел взгляд на Липницкого.
- Спасибо, старик. Вообще, я очень рад, что с вами познакомился.
- Я тоже, господин Балбоч.
- Насколько я знаю, Луи пока выполнил все ваши условия?
- Да, господин Балбоч.
- Будут выполнены и остальные ваши условия - в любом случае.
- Спасибо, господин Балбоч.
- Знаете, старик, я очень благодарен вам.
- Я всегда рад сотрудничеству с вами, господин Балбоч.
- Хорошо, - хозяин кабинета одобрительно кивнул. - Больше я вас не задерживаю. Можете ехать домой.
Липницкий встал. Балбоч поднял руку:
- Подождите. Наш лес в общем-то место безопасное. Но я дам распоряжение, чтобы мои люди проводили вас до магистрального шоссе. Если хотите, они могут проводить вас и до Москвы. Хотите?
- Спасибо, господин Балбоч. Достаточно до шоссе.
- Счастливо, Иосиф, - сказал Луи. - Сегодня еще увидимся.
- Счастливо, Луи. Обязательно.
Нажав кнопку звонка, Балбоч сказал вошедшей секретарше:
- Лили, попросите Рудольфа, чтобы он на своей машине проводил господина Липницкого до шоссе.
- Хорошо, шеф. - Посмотрев на Липницкого, секретарша впервые за все время улыбнулась: - Прошу, господин Липницкий.
После того как они вышли, губы Балбоча искривило нечто, напоминающее улыбку. Подойдя к окну, он ударил кулаком в ладонь. Сказал негромко:
- Луи, я человек не мстительный. Но какова гнида этот Петраков? Отдать такой крейсер на сторону…
- Он просто вышел из-под контроля. Вот и все.
- Вышел из-под контроля… После всего, что мы для него сделали… Где бы он был, в какое бы правительство его пустили, если бы не мы?
- Вы правы, шеф. Он поступил некрасиво.
- Некрасиво… Луи, я его уничтожу.
- Он заслуживает этого.
- Пойми, Луи, мне не жалко денег. Плевать я хотел на деньги. Но после всего, что Петраков от нас получил… А?
- У меня нет слов.
- Он просто гнида. Гнида, которую нужно раздавить. Балбоч подошел к креслу, тяжело сел. Посидел, постукивая кулаком по ладони. Откинулся на спинку.
- Ладно. Хочешь что-нибудь выпить?
- Спасибо, нет. Я за рулем.
- А как насчет боржоми?
- Боржоми - с удовольствием.
- Принеси мне и себе. У меня лично просто горло пересохло.
- Сейчас. - Подойдя к бару, Луи открыл дверцу, поставил на поднос стаканы, разлил боржоми. Подойдя с подносом к Балбочу, подождал, пока тот возьмет стакан. Взяв второй стакан, поставил поднос на стол, сел.
Некоторое время Балбоч был занят тем, что прихлебывал мелкими глотками пузырящуюся жидкость. Выпив стакан до дна, поставил его на пол рядом с креслом. Не глядя на Луи, спросил:
- Ты готов взяться за эту операцию?
- Босс, ради Бога, извините… Вы еще не сказали, что это за операция.
- Я сам не знаю, что это будет за операция. Знаю только, что мы должны взять этот крейсер. Или ты еще этого не понял?
- Понял.
- Как ты считаешь, мы можем это сделать?
- Сможем, если не пожалеем денег.
- Луи, я тебе уже сказал: плевал я на деньги. Оружие стоит миллиард - так я дам два миллиарда, только бы это сделать. Но для того, чтобы это сделать, надо думать. Думать, думать, думать…
- Понял, босс.
- Причем это должен быть не просто захват крейсера. Это должен быть скандал на весь мир. Понимаешь?
Помолчав, Луи осторожно спросил:
- Вы обязательно хотите скандал на весь мир?
Балбоч потрепал Луи по затылку. С трудом поднявшись, подошел к бару, взял стоящую там бутылку боржоми, открыл, глотнул из горлышка. Поставив бутылку, сказал:
- Луи, ты не так меня понял. Скандал на весь мир будет заключаться в том, что никто так и не поймет, кто это сделал. Мы сможем этого добиться?
- Думаю, сможем.
- Но надо думать. Думать. Ты думаешь?
- Думаю, шеф.
- Думай, Луи, у тебя свежая голова. - Балбоч покусал губы. - На этом крейсере сейчас около двухсот человек, из них боеспособных - около ста. Я правильно подсчитал?
- Правильно. Но около ста из них - морские спецназовцы.
- Я знаю это. Но спецназовцы есть не только у русских. Сколько человек нужно, чтобы взять этот крейсер в море без проблем? Я имею в виду профессионалов? Самых дорогих в мире?
- Если иметь в виду профессионалов с особой подготовкой, хватит человек пятьсот.
- Мы сможем их набрать? Причем набрать быстро?
- С большими деньгами сможем. Но все равно все не так просто. Об этом нападении никто не должен знать. Иначе поднимется шум.
- Понимаю, что поднимется шум. Но у меня возникла идея. Только давай сначала посмотрим по карте. - Балбоч включил карту. - Если крейсер вчера вышел из Новороссийска, где он должен быть сейчас?
- В Черном море. На подходе к Средиземному.
- А из Средиземного он куда пойдет?
- Через Суэц в Красное море.
- Где, ты считаешь, лучше всего провести операцию?
- Дайте подумать. - Отхлебнув из стакана, Луи некоторое время разглядывал карту. - Наверное, в Красном море.
- Я тоже так думаю. С одной стороны Египет, с другой - Саудовская Аравия. Страны, в которых у нас есть контакты, я имею в виду пограничников, береговую охрану и так далее. Так ведь?
- Так, босс.
- Потом, насколько я помню, берега там в основном пустынные?
- Достаточно пустынные. В чем ваша идея?
- Дай подумать… - Балбоч замолчал. Луи терпеливо ждал, рассматривая ногти. Наконец, вздохнув, Балбоч сказал:
- Ладно. Вдаваться в детали я не буду, этим займешься ты. Основные установки такие: в газетах должно появиться как можно меньше информации. Идеально было бы, чтобы сначала речь шла просто об исчезновении крейсера. Можно пустить слух, что это была какая-то внезапная катастрофа. Какая-то аномалия. Понимаешь?
- Понимаю.
- Вообще, в любом случае не должно быть криков о жестокости. Жертв должно быть как можно меньше, весь русский экипаж наши люди должны постараться взять в плен и высадить в пустыне. Вооружение, самолеты и вертолеты быстро снять и спрятать в как можно более надежном месте. Крейсер же после этого… - Балбоч нажал несколько кнопок. - Посмотрим, какие там глубины, на этом Красном море… Ага… Есть места, где глубина - три километра. Я не ошибаюсь?
- Нет, босс. Вы хотите, чтобы крейсер потопили?
- Да. Пусть отгонят пустой крейсер на одно из самых глубоких мест. И потопят. Чтобы все исчезло навсегда. Денег не жалей. С этого дня тебе открыт неограниченный кредит.
- Ясно, босс. - Луи встал. - Но в таком случае мне надо торопиться. Если вы не хотите еще обговорить план.
- Пока мы все обговорили. Нажимай на все рычаги. Если нужно куда-то вылететь, вылетай немедленно. Давай. Я тебя не держу. Ты свободен.
- А… - Луи помолчал. - Халид?
- Халид уже не нужен, пусть уезжает с тобой. Не забудь с ним расплатиться и передать, что я им очень доволен. Если бы не он, мы бы так ни о чем и не узнали.
- Хорошо, босс. - Луи вышел.
Походив по кабинету, Балбоч занял наблюдательный пост У окна. Здесь он стоял до тех пор, пока желтая "Ауди" и черный "Сааб" не исчезли в глубине лесной просеки. Затем, подойдя к бару, налил на донышко рюмки коньяку. Выпив, удовлетворенно улыбнулся. Подумал: жизнь, скучная донельзя, снова приобретает смысл.
* * *
Проснувшись, Седов сразу же понял: поднимается ветер. Яхта с трудом берет волну. Сквозь приоткрытый люк в каюту попадал вечерний свет. Паруса убраны, они идут под дизелем. Посмотрел на часы - полдесятого. Он поспал всего полтора часа. Внизу, на нижней койке, спиной к нему спала Алла. Сейчас на вахте Глеб, потом встанет Алла, потом его очередь. Скоро они подойдут к Босфору, пройдут проливы, выйдут в Средиземное море, бросят швартовы на Кипре. А он кантуется здесь. Впустую.
Он лежал, ощущая плавное движение волны, и с тоской повторял про себя: что дальше? После стоянки на Кипре ему не останется ничего другого, как вместе с Довганем и Аллой вернуться в Новороссийск. Бессмыслица. Но он ничего не может сделать.
Он может только думать о том, что задание провалено. Что все было впустую, что впустую погибли Чемиренко, Аня, агент, работавший здесь до них. Что пошла к черту вся подготовка, так тщательно продуманная им и Гущиным. Где сейчас авианесущий крейсер "Хаджибей", он понятия не имеет. И не имеет понятия, что он должен делать дальше. Кажется, он слишком поддался словам Чемиренко, слишком поверил, что главное - попасть на эту проклятую яхту. Теперь же он привязан к ней, как цепями.
Лежа на койке лицом к борту, Алла чувствовала: Седов проснулся. Проснулся и смотрит на нее.
С тех пор как Седов оказался на яхте, такое происходило уже много раз. И каждый раз она с трудом удерживалась, чтобы не повернуться, не заговорить с ним, наконец, чтобы просто не посмотреть на него.
Она всегда считала себя волевой, способной преодолеть любые искушения. Но искушение, которое встало перед ней сейчас, было сильней ее. С этим искушением, которое называлось любовью, она ничего не могла поделать.
Она знала одно: она полюбила Седова. Полюбила по-настоящему, сильно, любовью, которую никогда раньше в себе не ощущала. Но при этом она не может не только сказать ему о своей любви, она не может даже подать ему знак, что его любит.
Никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной. Бороться с самой собой было невыносимо трудно. Но она знала: она должна выдержать. Другого пути нет. Хотя сама не понимала, как она выдерживает все это.
Надо проветриться, подумал Седов. Проветриться, а потом попробовать заснуть опять.
Сполз с верхней койки, сел на нижнюю. Посмотрел на Аллу, которая продолжала спать внизу, напротив, укрывшись пледом. Впрочем, судя по движениям под пледом, она, может быть, уже не спала. Все правильно, в двенадцать ночи ей на вахту.
Его влечение к Алле давно уже стало каким-то отстраненным. Он знал, с Аллой у него никогда ничего не будет, знал твердо. И это помогало ему почти не реагировать на ее присутствие на яхте, он приучил себя ее не замечать. Он и сейчас почти не замечал ее присутствия, того, что она лежит, изредка шевелясь под пледом. Подумал: это к лучшему. Главное, его наконец-то перестал ревновать к Алле Глеб.
Потянувшись, осторожно взял гитару. Бесшумно встал, выглянул на палубу. Погода была отличной, легкая качка, слабый ветер, тепло. На западе, куда они шли, медленно, тягучими пластами расползается по небу серо-багровый закат. Завтра будет хорошая погода.
Выйдя на палубу, кивнул сидящему за пультом Глебу. Сел на край пристройки, достал гитару из чехла, начал настраивать. Попробовал наиграть мелодии.
У него было несколько собственных тем, и он начал осторожно подбирать их, слегка импровизируя. Во время игры увлекся, так что не заметил стоящую рядом Аллу. Похоже, она давно уже стояла здесь, слушая его. Прижав струны ладонью, сказал:
- Я не мешаю?
- Да нет. - Она села рядом. - Здорово у тебя получается.
- Перестань… Бренькаю от нечего делать…
- Ты ведь свое играл?
- Да так, баловался. - Усмехнулся: - Лабуда?
- Да нет, мне очень понравилось.
- Шутишь.
- Я вообще думала, ты любитель.
- А я и есть любитель.
Некоторое время они молча смотрели на закат. Глеб, похоже, делал вид, что не вслушивается в их разговор. Наконец, просто чтобы нарушить молчание, Седов сказал:
- Глеб, развлечь тебя пением дуэтом?
- Развлеките.
Седов посмотрел на Аллу:
- Что, может, споем вдвоем?
Она колебалась. Он улыбнулся. Увидев, что она не возражает, тронул струны, начал петь:
- "А знаешь, все еще будет…"
- "Южный ветер еще подует…" - подхватила она.
Они пели вместе, пели тихо - и он не верил своим ушам. Он никогда не слышал такой удивительной манеры петь. Когда они пели большой компанией у костра, тогда, в бухте под Кара-Дагом, он ничего подобного от нее не слышал.
Он почти перестал трогать струны, стараясь подавать мелодию лишь намеками. То, что он слышал сейчас в ее голосе, удивляло его, в ее голосе было главное, то, что нельзя подделать. Он трогал струны и понимал: он верит ей, потому что в ее голосе есть душа. И так же, как он, ее голосу будет верить каждый. Она прирожденная певица, с настоящим голосом. Ей нужно выступать, и не в ресторанах, а на концертах. А она торчит здесь, на этой яхте.
После того как песня кончилась, Глеб сказал:
- Ребята, здорово. Честное слово, здорово. Седов посмотрел на Аллу:
- Споем еще?
- Нет, хватит. - Некоторое время она изучала закат, уже захваченный темнотой. - Ты вообще чего не спишь?
- Не спится. А ты чего не спишь?
- Что спать, скоро моя вахта. Иди спи. У тебя ведь "собака". Давай. А я посижу тут.
- Ладно. - Засунув гитару в чехол, спустился в каюту. Снял брюки, рубашку, залез на верхнюю койку, натянул на себя простыню. Полежал, прислушиваясь к стуку дизеля. И вскоре забылся сном, которым спят перед вахтой, так, чтобы вот-вот проснуться.
По-настоящему он заснул после восьми утра, отстояв собственную вахту, "собаку", конца которой еле дождался. После того, как Глеб сменил его, спустился в каюту, залез, не раздеваясь, на свою койку и тот же заснул как мертвый.
Во сне ему казалось: он слышит звуки пулемета. Потом пулемет замолчал, но вскоре он почувствовал: кто-то с силой трясет его за плечо. Некоторое время ему казалось, что это происходит во сне. Но в конце концов, после очередного сильного толчка, ему пришлось открыть глаза.