Те же, кто сидел по правому борту, видели только небо, а ещё эти люди нависали над левым рядом, удерживаемые в своих креслах только привязными ремнями. Но как ни странно, истерики ни у кого не возникло. За этот злополучный рейс люди так много раз переживали состояние ужаса, что сил бояться у них просто не осталось. К тому же во многих вселял уверенность спокойный вид нового пилота. Инстинктивно пассажиры почувствовали: этот человек будет бороться за их жизни до конца.
В последний момент Нефёдову удалось выровнять свой "крылатый форд". Стресс придал ему силы.
Электричество на борту отсутствовало, но к счастью, на этом древнем самолёте многие операции требовалось производить вручную, в том числе выпуск шасси.
Но просто так этот злополучный рейс, видимо, завершиться не мог. Как позднее выяснилось, передняя стойка шасси не встало на замок. Как только ведущее колесо коснулось грунта, не зафиксированная стойка подломилась. Из-под пола кабины донеслись хлопки взорвавшихся баллонов и Бориса швырнуло на штурвал. Если бы не привязные ремни, которые удержали его в кресле, он бы оказался единственной жертвой жёсткой посадки.
Когда самолёт, наконец, остановился, наступила гробовая тишина. А потом все, кто находился в салоне, разом закричали, стали рукоплескать лётчику, обнимать усталого "капитана". Пассажиры чувствовали благодарность к своему спасителю, при этом не до конца понимая, какое чудо он сотворил.
Потом оставшись один в пустом самолёте, пятидесятитрёхлетний мужчина с радостным удивлением разглядывал свои руки. Оказывается за столько лет профессионального простоя они не разучились держать штурвал. А ведь по-началу бывший ас сомневался: по-прежнему ли он так хорош, чтобы ввязываться в серьёзную драку.
Глава 32
В этих краях отсутствовали дороги в традиционном понимании этого слова – только направления. А потому единственным пригодным средством передвижения, помимо дьявольски выносливых ослов, считались не менее выносливые и неприхотливые японские внедорожники. Это был практически единственный вид транспорта, на котором можно было добраться до отдалённых районов страны. За пятьдесят долларов Нефёдов арендовал один такой старенький внедорожник или по местному "зип-зип". Так здесь называли любой джип или пикам, подвеска которого усилена местными механиками таким образом, что способна перевозить до тридцати пассажиров. В это трудно было поверить, но Нефёдов своими глазами видел такие забитые до отказа и облепленные людьми "маршрутки". Каждый джип имел свою оригинальную окраску. Тот, в который сел Борис, нёс изображение христианских святых и крупных местных животных, – второе, видимо, для заманивания туристов.
Весь день Борис трясся во внедорожнике по саванне, руслам высохших рек. За кормой ещё долго висело в воздухе поднятое машиной облако красной пыли. Ухо быстро привыкло к старческому гулу задыхающегося дизельного мотора.
Особенно тяжко машине приходилось, когда они преодолевали холмистую местность. На крутых склонах джип начинал скакать по крупным камням, словно горный козёл, его многострадальный движок натужно ревел, как будто жалуясь на свою тяжкую участь. Скрипели стёртые тормоза на спусках и пулями вылетали из-под колёс мелкие камни. К счастью, они никого не могли поразить, ибо звери разбегались задолго до приближения машины, а прохожие им попадались крайне редко.
Правда, иногда внедорожник, почти не сбавляя скорости, проскакивал сквозь деревни. Мимо проносились глинобитные хибары с маленькими чёрными глазницами окон, в которых вместо стёкол были натянуты штопанные противомоскитные сетки. Кое-где на деревенских улицах кучковались чёрные, полуголые мужчины, похожие на высохшие на местном солнце деревья. Лишь однажды мелькнула в дверном проёме под соломенной крышей закутанная с головы до пят в синюю тогу женская фигурка и тут же исчезла в глубине дома.
Местные собаки с яростным лаем преследовали машину, пытались укусить её за покрышки. Жители селений тоже бросались к машине, пытаясь на ходу сбыть редкому проезжему какие-то примитивные поделки. Глядя в искажённые надеждой и отчаянием лица протягивающих к нему руки бушменов, Нефёдов чувствовал себя первооткрывателем неведомых земель, проплывающим на паруснике вдоль диких берегов, населённых загадочными племенами. Борис дружески улыбался аборигенам и даже иногда успевал пожать протянутые руки. Водитель на это лишь недовольно цокал языком. Этот неулыбчивый парень почти всю дорогу молчал. Но однажды, видимо, не выдержав, отчитал пассажира за то, что тот слишком высовывается в окно:
– Однажды я вёз белого инженера на электростанцию. В отличие от вас его охранял автоматчик. И всё равно, когда мы в сумерках проезжали ту деревню, через которую мы только что проскочили, кто-то из местных умудрился на ходу сорвать с шеи инженера фотоаппарат. А так как ремешок, на котором висела камера, оказалась крепкий, мой пассажир чуть не лишился заодно с нею головы.
Говоря это, водитель был очень серьёзен.
Лишь однажды машина остановилась. Это произошло на площади очередного селения, возле колодца. Водитель с двумя канистрами отправился покупать у местных принадлежащую им общественную воду. А иностранца сразу обступил народ, мечтающий что-нибудь ему продать. Вежливыми жестами Нефёдов отклонял предложения о покупке разнообразных сувениров.
Неожиданно толпа расступилась, и в образовавшемся коридоре появилась высокая тощая фигура в одеянии из обыкновенной мешковины. На вид этому человека можно было дать лет шестьдесят-семьдесят. Но дух его явно состарился не так сильно, как изношенное временем и безжалостным солнцем тело. Взгляд лучистых глаз старика поражал энергией и любопытством, которые свойственны лишь молодости. Воз носа у него имелось светлое пигментное пятно, которое резко контрастировало с угольно-чёрной кожей.
Старик долго с интересом рассматривал чужестранца. Выражение его глаз оставалось снисходительно-доброжелательным. Неграмотный деревенский старец словно говорил представителю европейской цивилизации: "Ну что, мил человек, считаешь меня дикарём, неграмотным шаманом? А так ли ты всемогущ перед лицом великой матери Природы без своих машин и винтовок?".
Лёгким кивком головы старик пригласил Нефёдова сесть для разговора. Тут же двое мужчин из почтительно притихшей толпы расстелили прямо на земле циновки. В знак благодарности Борис приложил правую руку к своей груди и слегка поклонился старейшине, после чего опустился на циновку. Он старался вести себя со странным дедулей с осторожностью исследователя-натуралиста и дипломата в одном лице. Правда, первая попытка Бориса наладить нормальный диалог не увенчалась успехом – этот человек не понимал английской речи, или же только делал вид, что не понимает. Да и интернациональный язык жестов в данном случае тоже оказался бесполезен. Старик лишь хихикал, глядя на то, как белый силится с помощью рук и мимики что-то ему сказать. Его явно очень забавляли попытки Бориса установить с ним контакт.
Подождав, когда иссякнет дипломатический запал пришельца, колдун с хитрым прищуром начал что-то говорить Борису на непонятном ему языке. К счастью, вернувшийся к машине водитель джипа принялся переводить суть его речи, попутно быстро вводя своего пассажира в курс местных дел.
Оказалось, что старика зовут Хунгу. И он единственный на всю округу колдун, к которому жители со всей провинции приходят за защитой. Только он может защитить от лютой смерти в пасти львов-людоедов, которых особенно много развелось в последние два года. За защиту местные жители платят старику кто чем может – лепёшками, птицей, самогоном, деньгами. Даже государственные чиновники, полицейские и военные втайне от своего начальства наведывались к Хунгу.
Всё дело в том, что обычное оружие, по словам водителя, оказалось бесполезно против жёлтой смерти. Команда профессиональных "хантеров", которых специально пригласили власти провинции, оказалась беспомощна перед здешними львами. Да, опытным охотникам ничего не стоило отстрелять за несколько часов целое стадо слонов, вот только выяснилось, что даже оружие самого крупного калибра стоит не дороже обычной палки, если имеешь дело с оборотнем. Единственный вернувшийся с охоты живым скаут рассказал, что они долго шли в буше по львиному следу, но на границе саванны и джунглей след вдруг превратился в человеческий…
После того случая даже опытные охотники со стажем стали трусливо прятаться по домам с наступлением темноты. А хвостатые людоеды между тем окончательно обнаглели и стали нападать на людей чуть ли не на окраине селений. То лев стаскивал с коня казённого почтальона, презрительно позволяя обезумевшей от ужаса лошади умчаться прочь, то одним ударом лапы ломал шею солдату-часовому возлей армейских казарм. В конце концов, эти дьяволы стали с наступлением темноты являться в населённые пункты и брать того, кого хотели, вытаскивая свои жертвы даже из кроватей. На провинцию опустился ужас. Участились случаи самосуда. В каждом подозрительном видели вату-симба – человека-льва. Заподозренных в обращении во львов-убийц соплеменников, а особенно представителей соседних племён убивали без долгих разбирательств. Но, не смотря на казни предполагаемых оборотней, список погибших в пасти льва пополнялся каждую неделю.
Последний случай, по словам осведомлённого обо всех здешних новостях водителя джипа произошёл всего неделю назад. Гончар, проживающей в приграничной деревне, велел своему подмастерью – тринадцатилетнему мальчишке сходить за козой, которая паслась на окраине села. Солнце ещё не ушло за горизонт, поэтому, посылая помощника за триста метров от мастерской, мужчина не предполагал, что это может быть опасно. Огромный лев напал на паренька на глазах многочисленных деревенских жителей и утащил его в маисовое поле. Там к убийце присоединились несколько его родственников по людоедскому прайду. В считанные минуты от жертвы осталось лишь кровавое пятно на траве.
Хунгу вновь повторил для белого гостя, и его слова вызвали уважительный шепот в толпе, что только он один может договориться с этими исчадиями ада.
"Бред конечно" – сказал себе Борис, не слишком верящий в чёрную магию и прочую "хиромантию". Но самое смешное, что, не смотря на доводы рассудка, чувство смутного беспокойства начинало потихоньку вползать и в него.
Старик похоже уловил состояние белого гостя, и выглядел довольным. Неожиданно он положил свою шершавую ладонь на лоб путешественника, и Борис вдруг почувствовал, как чужая рука каким-то образом проникла прямо в его голову и бесцеремонно копается у него в мозгах! Одновременно колдун на разные лады принялся произносить заклинания.
– Хунгу говорит, что ты должен на два дня задержаться у него в гостях, пока он будет договариваться со злыми духами – хозяевами саванны и леса, чтобы они пропустили тебя, – почтительно прошептал на ухо Борису водитель, и добавил: – Тебе придётся отдать все деньги, что у тебя есть, если ты хочешь остаться в живых.
"Понятно, – очередной развод", – догадался Борис и новыми глазами взглянул на прагматичного кудесника, который нашёл золотую жилу благодаря кулинарным пристрастиям местных больших кошек. На избавлении от сглаза и прочих традиционных колдовских промыслах наверное столько не заработаешь, сколько приносит выпущенный на свободу демон первобытного ужаса перед львами-оборотнями. Но по сути, это был такой же бизнес, как и "впаривание" проезжим туристам местных сувениров, разве что обставлен он с большей театральностью.
Благодаря вовремя сделанному открытию Нефёдов словно стряхнул с себя все страхи и тревоги. Мужчина решительно поднялся и протянул старику на прощание руку. У тщедушного на вид "пенсионера" оказалось очень сильное рукопожатие. Задержав руку Нефёдова в своей ладони, словно в тисках, колдун что-то гортанно воскликнул, обращаясь к толпе соплеменников. После этого он торжественно повесил Борису на шею ожерелье из крупных длинных клыков. Водитель джипа удивлённо перевёл. Оказалось, колдун назвал чужестранца великим воином и объявил, что для его народа великая честь, что такой человек посетил их.
Через десяток километров тряски по ухабистому бездорожью пережитое приключение окончательно приняло вид забавного эпизода с сильным привкусом местной экзотики. Конечно же, знахарь пытался загипнотизировать его, чтобы вытащить оставшиеся доллары. А вообще этот Хунгу оказался симпатичным стариканом, и Борис с удовольствием погостил бы у него, если бы не спешил.
Водитель что-то вспомнив, полез в бардачок и вынул оттуда какое-то костяное блюдечко. Оказалось, старик через одного из своих помощников передал его для белого путешественника – в качестве сувенира на память. Шофёр пояснил, что после того как лев ломает своей жертве шею, он оттаскивает труп в кусты и спокойно пожирает его там. Своим шершавым языком хищник (а чаще целый прайд) буквально слизывает мясо с костей. От съеденного человека остаётся только верхняя часть черепа, вылизанная языками изнутри до блеска. Зачем старик подарил ему этот страшный сувенир? Уж не предупреждение ли это?
Глава 33
Теперь им приходилось делать частые остановки возле блокпостов. И чем ближе они становились к владениям президента Моргана Арройи, тем чаще их останавливали для проверки на военных и полицейских кордонах. Борис по-прежнему выдавал себя за голландца. В столице сопредельного с самопровозглашённой "Демократической всеафриканской республикой" государства Нефёдов приобрёл за 25 долларов десятидневную туристическую визу.
Очередной контрольный пункт внезапно вырастал из-за поворота. Каждый раз Борису приходилось долго растолковывать удивленным полицейским, кто он такой и зачем забрался в эту глушь. Местные служаки никак не могли взять в толк, как европеец рискнул в одиночку, даже не наняв вооружённую охрану, путешествовать по этим разбойничьим дорогам, где достаточным основанием для убийства человека могли стать его поношенные сандалии.
Обычно офицер долго с потерянным видом крутил в руках голландский паспорт Нефёдова, не зная, что делать с его владельцем. Потом полицейские о чём-то долго совещались. Пропустить ли им иностранца дальше они сомневались, но и отправить его обратно тоже вроде как оснований не имели. В конце концов, Борис получал свой паспорт от хмурого начальника очередного КПП вместе с не слишком приветливым "велкам". Его просто спихивали коллегам со следующего блокпоста, чтобы они тоже поломали голову над проблемой, что делать с полоумным туристом.
На последнем кордоне офицер, возвращая Нефёдову его паспорт, посмотрел на путешественника, как на сходящего в ад – до границы с вотчиной Президента Арройи оставалось всего около 20 километров.
Между тем издыхающий двигатель джипа теперь надсадно стучал. Они отъехали от последнего блокпоста всего пару километров, когда у внедорожника отвалился глушитель. Шофёр обречённо полез под машину. Его светлая рубашка в один момент стала грязно-коричневой. Выбравшись, водитель выругался и зло пнул ногой колесо. В стороне валялся ржавый глушитель, как сбитая машиной собака. Стало ясно, что это надолго. Солнце постепенно катилось к горизонту. Борис спросил, в каком направлении ему следует идти. Водитель обречённо махнул рукой в нужную сторону.
Желая хоть немного утешить парня, Нефёдов положил на капот дополнительные десять "баксов", виновато буркнул слова прощания и быстро зашагал в указанном ему направлении, словно боясь передумать.
Метров через триста Борис в последний раз оглянулся на старый "Митцубиси": словно внезапно подбитая из засады боевая машина он замер посреди безлюдного пространства. Его водитель с потерянным видом ходил вокруг своей железной колымаги. Он явно заметил, что попутчик остановился и глядит в его сторону, но даже не махнул ему рукой на прощание. Несмотря на собственное туманное будущее, в душе Нефёдова нашлось место для сочувствия парню, который мог лишиться своей четырёхколёсной кормилицы. Наверное с его стороны было нехорошо бросать шофёра. Вряд ли в этих местах знали, что такое вызвать на подмогу "техничку" или эвакуатор, чтобы дотащить безнадёжно сломавшийся автомобиль до ближайшего гаража.
Мужчина заколебался. Но стоило ему вспомнить о пропавшем сыне, как сразу всё встало на свои места. Игорю он сейчас нужнее. Таксист наверняка на своей ржавой колеснице не раз попадал в подобные передряги и как-нибудь выпутается. А каково сейчас приходится сбитому над дикими джунглями русскому парню! Да и чем он мог помочь африканскому извозчику?
Несколько километров Борис прошагал по открытому пространству саванны. Солнце клонилось к горизонту и огромные термитники, отбрасывающие длинные тени, можно было принять за фигуры людей. Борис даже несколько раз останавливался, чтобы присмотреться к человеку впереди и оценить степень его опасности.
Затем началась полоса высокого кустарника. Из окружающего буша доносились резкие вскрики тропических птиц, стрекот цикад. Одинокий путник невольно подумал, что местечко весьма благоприятствует внезапному нападению. Хищник легко может на мягких лапах подобраться к тебе, а ты до последнего не почувствуешь его присутствия…
Борис старался гнать от себя такие мысли. Но по-настоящему не по себе ему стало в лесу.
В джунглях оказалось темно и сыро. Ещё здесь царило почти полное безмолвие. Этот был мир абсолютно враждебный белому человеку. Со всех сторон Нефёдова окружала серо-зелёная масса из кустов, лиан, разных колючек. Всё это шевелилось, шуршало, норовило зацепить, уколоть или порезать. Требовалось постоянно быть готовым к встрече с ядовитой змеёй или опасным насекомым, притаившимся в окружающей растительности или толстой подстилке из опавших листьев под ногами. Людей здесь тоже стоило опасаться.
Борис слышал от водителя джипа, что в этих мрачных первобытных джунглях все еще практикуется колдовство, каннибализм и ритуальные убийства.
Хорошо ещё, что в сумке имелся фонарик. Если бы не он, Нефёдов бы точно потерял тропу и сгинул в какой-нибудь яме или в болоте.
Внезапно за спиной раздался грозный рык. Борис стремительно обернулся и направил луч света на пройденную тропу. Он никого не увидел, но обострённым слухом уловил шорох мягких шагов идеального убийцы. Зверь шёл по его следу и находился неподалёку. А ведь колдун предупреждал, что львы-людоеды здесь, в приграничных районах – совсем не редкость! В сказки про оборотней Борис не верил. Но и обычный лев представлял собой более чем серьёзную угрозу. Нефёдов уже знал, что особенно опасны для человека старые львы, изгнанные молодыми самцами из прайда. Из-за неспособности к охоте на традиционную копытную дичь они вынуждены питаться падалью и… людьми. А так как человеческие трупы на беспокойной границе не редкость, то львы быстро входят во вкус человечины. Затем начинающие людоеды делают для себя приятное открытие, обнаружив, насколько беспомощны двуногие, от которых не пахнет оружием; как легко их догнать и перегрызть горло одним укусом или сломать шею ударом лапы. Поэтому-то, наверное, лев и зарычал – от презрения к жертве и уверенности в благоприятном исходе охоты.