Свиридов бежал по пролеску вдоль дороги, прекрасно понимая, что чем дольше будет отстреливаться Пашка, тем выше его собственные шансы скрыться и добраться до блок-поста. А пост всего-то в трех километрах. Он добежит и предупредит своих. Тогда спасут Пашку и дадут отпор боевикам, оправдывал бегство Свиридов. Да и не бегство это вовсе, а вынужденное отступление.
Но выстрелы быстро стихли, а потом что-то садануло в затылок. Или сначала был удар по голове, а потом уже все стихло? Теперь не важно.
Очнулся Геннадий Свиридов со связанными руками около все того же УАЗика. Пашка Боровков, раненный в руку и грудь, хрипел на земле под раскрытой дверцей. Боевики грубо усадили его около простреленного колеса. Они уже успели обыскать машину и сейчас о чем-то совещались.
Главный среди них, с бритым черепом и черной лопатообразной бородой, недобро косился на Свиридова. Молодой юркий парень что-то объяснял старшему, но бородатый сомневался.
Свиридов заметил приготовления боевиков к отходу и окончательно сник. В груди засосала щемящая тоска, тупая боль в голове сразу отошла на второй план. Сейчас убьют, решил капитан. Офицеров: и военных, и милицейских – боевики в плен не брали. Казнили на месте. Хорошо, если просто застрелят, а то и горло могут перерезать или глаза выколоть.
Сразу вспомнилась жена, которая подзуживала, чтобы он не отказывался от очередной командировки в Чечню. Тут и денег больше, и продвижение по службе можно получить. Все же ездят, и большинство возвращаются, твердила она. Такая вот меркантильная бабская логика.
Или у нее другой интерес в том, что мужа три месяца дома не будет?
Стерва! Все из-за тебя! Получишь теперь цинковый ящик вместо майорской должности!
В руках у молодого боевика Свиридов увидел видеокамеру. Боль в груди стала невыносимой. Худшая мысль подтверждалась. Сейчас отрежут голову, а казнь запишут на пленку. Свиридов уже видел подобные съемки на захваченных у боевиков кассетах.
Главный бородач что-то решил. Геннадия поволокли и усадили рядом с Пашкой. Боевики расступились, приготовились к зрелищу.
– Мы вас не звали, шакалы. Вы сами пришли на нашу землю. Вы здесь и умрете, – устало, без пафоса произнес бородатый, как будто говорил это сотни раз.
Он подал знак. Клацнули затворы автоматов. Свиридов зажмурился. Раздались оглушительные автоматные очереди. Металл звенел от пуль. Автомобиль сотрясался и толкал в спину.
Когда стрельба закончилась, Геннадий приоткрыл глаза. Кривые улыбки боевиков с любопытством оценивали его реакцию. Геннадий посмотрел влево. Пашка тоже был жив. Все пули прошли на несколько сантиметров выше и изрешетили УАЗик.
Свиридова оттащили на пять метров от машины. Поставили напротив Боровкова. Развязали руки.
– Ты будешь жить, – объяснил бородатый. – Убей его, и мы тебя отпустим.
Кто-то подошел и сунул пистолет.
– Убей его! – повторил команду бородатый.
Ослабевшую руку оттягивал настоящий пистолет. Вокруг улыбались боевики. В тяжелой голове роились безумные мысли. Появилась надежда. Выстрелить в бородатого, перестрелять остальных. Их ведь совсем не много. Если даже не успею, то умру достойно. А может, успею?
Свиридов обернулся.
Глупости. Не удастся сделать и первого выстрела. Стволы двух автоматов хищно смотрят в спину.
"Будешь жить. Мы тебя отпустим". Слова бородатого дарили надежду. Он не обманет. Зачем ему обманывать пленного милиционера?
– Хочешь жить? Стреляй! – подбадривал командир боевиков.
Хочу жить. Хочу! Буду жить! Один выстрел – и я свободен. Нажатие на курок – и…
Геннадий посмотрел в глаза Павлу. Боровков все слышал и понимал. Единственный друг долго смотрел не мигая, потом неуловимо кивнул, одновременно опустив веки. И показал взглядом на рану в животе.
"Я согласен. Я не жилец", – расценил знак Павла Геннадий.
У бородатого заскрипела рация. Он выслушал, коротко ответил на чеченском и обратился к Свиридову:
– У тебя пятнадцать секунд. Стреляй! И ты свободен.
Свиридов поднял пистолет. Пашка глядел не на ствол, а прямо в глаза. "Зачем он так?" – успел подумать Геннадий.
В глазах друга мелькнула вспышка удивления, тело вздрогнуло, взгляд потух. Свиридов почувствовал отдачу в руку и ошеломленно посмотрел на пистолет. Пальцы каменной хваткой сжимали курок, из ствола шел запах пороха.
Я нажал на курок? Я выстрелил?
Я убил Пашку Боровкова!
Тут же кто-то забрал у Свиридова оружие. Тело Боровкова запихнули в машину. Подошел молодой юркий парень с видеокамерой. Он улыбался:
– Я все записал, – чеченец похлопал видеокамеру. – Теперь будешь работать на нас. Забирай свои документы, легавый. С тобой свяжутся в Москве.
Свиридов механически сунул удостоверение сотрудника милиции и паспорт в карман. Теперь чеченцы все о нем знают. До него постепенно стал доходить коварный замысел боевиков.
Чеченец достал пистолет и неожиданно выстрелил Свиридову в бедро.
– Так будет правдоподобнее, – объяснил он упавшему милиционеру.
Боевики спешно уходили в лес. Последний подкинул Свиридову его табельное оружие.
Когда все боевики скрылись, капитан милиции Геннадий Свиридов в очередной раз испугался. Он с ужасом вспомнил, что не сделал из личного оружия ни единого выстрела. Рука сжала пистолет и истерично палила по кустам, пока не кончились патроны.
В этом состоянии его увидели из бронетранспортера федеральных войск, который спешил на помощь от блок-поста.
Через два месяца в Москве Геннадий Николаевич Свиридов получил орден и повышение по службе. Больше всех этому была рада жена.
А еще через месяц к Свиридову обратились с первой просьбой посланники боевиков. Когда он попытался сыграть в "непонятку", ему подкинули видеокассету. Запись была качественной.
Два человека в милицейской форме друг напротив друга. Один стоит, другой сидит. Целехонький, не раненный Свиридов поднимает руку. Выстрел – и крупным планом умирающий Боровков.
С тех пор Геннадию Свиридову пришлось выполнить немало заданий боевиков. Иногда они отвечали взаимностью и сливали информацию на конкурирующие преступные группировки. За раскрытие крупной сети азербайджанских наркоторговцев и грузинской группировки по угону престижных автомобилей Свиридов получил звание подполковника и очередное повышение в должности.
Жена была рада. Сослуживцы завидовали.
Но каждые полгода в салон автомобиля Свиридову подбрасывали видеокассету. Там была одна и та же запись. Друг против друга. Выстрел. И затухающий взгляд Пашки Боровкова.
Менялись автомобили, устанавливались дорогие сигнализации, но время от времени на водительском сиденье Геннадия Николаевича появлялась видеокассета. На ней красовалась неизменная надпись: "Пока только тебе".
Первая эмоция – выбросить, уничтожить – каждый раз подавлялась. С затаенным страхом, в закрытой квартире, при зашторенных окнах, в болезненной лихорадке он просматривал кассету. А потом ехал за город, обливал бензином и сжигал. Кроме страха всегда присутствовала безумная надежда, что в этот раз все будет не так. Выстрела не будет, и друг окажется живым.
Надежда сменялась разочарованием и переходила в глубокую депрессию. Пашкин угасающий взгляд постоянно обжигал душу, не давал спокойно жить. Водка помогала забыться лишь на несколько часов. А потом все возобновлялось с прежней силой.
Звякнул телефон. Подполковник сразу же снял трубку. В последние годы телефонные звонки его раздражали, он не мог их долго терпеть. Голос собеседника он узнал и безразлично продиктовал информацию из блокнота.
– Это все, Аслан. Можешь больше не звонить.
Рука устало положила трубку.
Подполковник вырвал из блокнота лист с записями и сжег в пепельнице. Достал фотографию двух молоденьких лейтенантов милиции, поставил ее перед собой. Некоторое время вглядывался в озорные глаза Пашки Боровкова. Потом решительно отодвинул кресло от стола.
Не хотелось, чтобы брызги запачкали фотографию.
В последний момент появилась вялая мысль позвонить жене. Но потом как-то сама угасла.
В руке появился пистолет. Ствол уперся в висок. Побелевший палец плавно потянул скобу курка. Грянул выстрел. Голова резко вздрогнула и завалилась на плечо. Выпавший пистолет брякнул об пол.
Глава 68
1 сентября. 23:10. Cтарый деревенский дом
Андрей разгладил рукой складку на скатерти с вышивкой и окинул придирчивым взглядом круглый стол. Все, что удалось найти из продуктов в пустующем доме, он уже выставил. Получилось не густо, но… ни добавить, ни убавить.
Скрипнула дверь. Качнулся подол легкого платья. Осторожно ступая, в туфлях на высоких каблуках вошла Айза. Каждый шаг она делала так, словно прощупывала почву и боялась провалиться. Девушка неуверенно остановилась около стола, оперлась пальчиком, гордо выгнула спину. Мокрые, неприбранные волосы отливали черным блеском, на раскрасневшемся лице застыло пугливо-выжидательное выражение, темные глаза вопросительно сверкнули из-под взлетевших ресниц.
Андрей поспешил ответить на немой вопрос.
– Ух ты! Туфли тебе идут. Молодец, что не потеряла.
– Я еще только учусь в них ходить, – Айза стеснительно улыбнулась.
– У тебя уже получается, – ободряюще заверил Андрей. Он невольно любовался стройной вытянувшейся фигурой девушки. Она внесла аромат свежести в застоявшийся воздух комнаты.
– Не обманывай! Но я обязательно научусь. – Айза с улыбкой села за стол: – Чем будешь угощать, хозяин?
Андрей смущенно развел руки:
– Представляешь, в доме только чай, варенье и сухари.
– Значит, будем пить чай с вареньем и сухарями, – озорно подтвердила Айза.
– Чем богаты – тем и рады.
Глава 69
1 сентября. 23:20. Конспиративная квартира
Аслан Киткиев брезгливо посмотрел на тарелку. Три сосиски и горка консервированного горошка.
– Это все? – спросил он Фатиму.
– Я тебе не кухарка, – вяло огрызнулась Фатима. Она с демонстративным безразличием стояла рядом, за стол не садилась.
– Я целый день на ногах. Рискую жизнью! За предателями гоняюсь.
– Из-за своей глупости.
– Ты не чеченская женщина, – прошипел Аслан.
– Какая есть, – равнодушно согласилась Фатима.
Аслан поправил бинт на правой руке, скривился, показывая, насколько ему больно.
– Рану я обработала. Через несколько дней заживет, – перехватила взгляд парня Фатима. – А за сочувствием беги к мамочке.
Она закурила, пепел стряхивала в раковину. Дождалась, пока Аслан поест, и нетерпеливо спросила:
– Что узнал про беглецов?
Аслан отодвинул пустую тарелку, хмуро покосился на женщину. С шипением погас в раковине сплющенный окурок. Фатима резкими движениями переправила туда же грязную посуду, подбоченилась:
– Ну?
Аслан не спеша разгладил на столе обрывок бумажки.
– Вот. – Его палец скользил по короткому списку. – Это все адреса, где может осесть наш урод со шлюхой. Городские адреса я отметаю, туда он не сунется. А вот деревня – лучший вариант для него.
– Почему?
– С Айзой в городе оставаться опасно, она в розыске. А в деревне и милиционеров, наверное, нет. Вспомни, как у нас прячутся, – сразу к родственникам в дальнее село. Родня не выдаст.
– У Айзы там нет родни.
– Она с ним сроднилась, – фыркнул Аслан и тыкнул пальцем в список: – Я уверен, что этот русский поедет именно в деревню! Принеси карту.
– Какую?
– Автомобильных дорог! – взревел Аслан. – Какую же еще?
– Она в машине.
– Ну, так сходи. – Он кинул на стол ключи. – Побыстрее.
Фатима недовольно поморщилась, но повиновалась. Аслан остался доволен.
"Распустилась, стерва, без мужского присмотра, – злобно подумал он. – Командира из себя изображает! Я тебя приструню. Будешь на цыпочках ходить и в рот заглядывать. Как положено нашим бабам."
Когда Фатима принесла атлас автомобильных дорог, он долго листал страницы, пока не ткнул:
– Вот она, Виленка! И железная дорога там рядом. Помнишь, где мы их потеряли? Рядом с кинотеатром! А вот недалеко от того места железнодорожная платформа. Они на электричке туда умотали.
Аслан захлопнул атлас, посмотрел на часы:
– В четыре часа разбудишь. Мне отдохнуть надо. С утра их тепленьких возьмем.
– А если их там нет?
– Заткнись! Если их не найду я, их не найдет никто!
Глава 70
1 сентября. 23:30. Деревенский дом
Над круглым столом под абажуром с бахромой тускло светила лампочка. Андрей и Айза сидели друг напротив друга. Их руки и грудь попадали в круг света, а лица оставались в тени. Чай пили молча, время от времени каждый тайком поднимал взгляд и смотрел на другого. Когда глаза встречались, между ними проскакивала искорка. Молодые люди глупо улыбались и давились смехом.
В последний раз звякнула ложка. Андрей отодвинул пустую чашку, его пальцы еле слышно забарабанили по столу. Айза потупила взгляд и замерла, словно чего-то ожидая.
– Айза, а если бы я пригласил тебя на танец? – тихо спросил Андрей. Он смотрел на спутанные волосы девушки, пытаясь увидеть ее глаза.
Девушка осторожно посмотрела по сторонам.
– Тут нет музыки.
– Я бы напел.
– А какой танец? Я умею только наши, которые в селе по праздникам танцуют.
– Покажи.
Айза задумалась, потом решительно тряхнула головой, сверкнула глазами.
– Ты мне похлопай. Вот так.
Она отбила ритм ладонями. Андрей попытался повторить. Сначала у него не получилось, ритм срывался. Но девушка увлеченно продолжала:
– Повторяй за мной. Уже лучше. Хорошо! Правильно, продолжай!
Айза сняла туфли и под ритм хлопков Андрея поплыла вокруг стола. Начала она медленно, словно просыпалась и стряхивала сон. Босые ноги семенили по кругу, руки изгибались, тело грациозно гнулось в тонкой талии, как стебелек под дуновением переменчивого ветерка. Постепенно движения становились более эмоциональными и раскованными. Казалось, хрупкий стебель окреп, но его раскачивает и пытается сломать яростный ураган.
Темп танца убыстрялся. Айза подала знак. Андрей захлопал чаще и громче. Ладони горели, глаза восторженно следили за эмоциональными движениями девушки. Он уже не мог сидеть. Его тянуло к ней. Он встал и невольно пританцовывал в такт хлопкам рядом с девушкой.
А девушка металась, будто ее душа освобождалась от пут и рвалась на свободу. Волосы вздрагивали, глаза горели, бедра бились о тонкое платье. Танец достиг кульминации и резко оборвался.
Андрей перестал хлопать. Айза вытянулась и замерла, склонив голову. В мечтах она видела себя невестой, танцующей на свадьбе в окружении многих гостей. Она стояла так около минуты, потом медленно распахнула сомкнутые веки и, опустошенная, рухнула на стул.
– Класс, – выдохнул Андрей. Его разгоряченные ладони застыли в незавершенном хлопке. Хотелось опустить их в колодезную воду.
Айза мучительно потерла лоб, провела растопыренными пальцами сквозь спутавшиеся волосы. Черные пряди послушно легли на спину.
– А ты? – Айза по-новому вглядывалась в Андрея. – Какой танец хотел напеть ты?
– Это не танец… Знаешь, есть красивая мелодия. – Андрей встал рядом и нежно сжал пальцами плечи девушки. – "Yesterday" – вчера. По-моему, там о том, что вчера мы еще не знали друг друга, а сегодня…
Он смутился и попросил:
– Обуй туфли.
– А вдруг я упаду, – лукаво улыбнулась Айза.
– Не упадешь. Я поддержу.
Андрей помог девушке встать и тихо, без слов замурлыкал известную мелодию Маккартни. Крепкие руки обняли плечи девушки. Молодые люди закружились в медленном танце.
– Я знаю эту песню, – шепнула Айза.
Андрей перестал напевать. Молодые люди слаженно двигались в полной тишине. Музыка звучала в их сердцах, а объятия становились все теснее.
Проведя рукой по спине девушки, Андрей почувствовал застежку бюстгальтера.
– Ты наконец примерила?
Айза молча кивнула.
– Подошло?
– Да, – еле слышно шепнула девушка.
Андрей видел родинку на тонкой шее, голова закружилась от нахлынувшего волнения, жадная рука спустилась ниже.
– А можно посмотреть? – попросил он, вздрогнув от прикосновения к резинке трусиков.
Айза твердо отстранилась. Танец закончился.
– Эта песня про несчастную любовь, – произнесла она.
В полумраке комнаты повисло неловкое молчание. В маленькое окошко назойливо заглядывала черная деревенская ночь.
Андрей, не поднимая глаз, показал на дверь в смежную комнату:
– Айза, ты там ложись. Уже поздно.
Он видел лишь носочки туфель и с трудом удерживал себя, чтобы не посмотреть выше, на стройные ноги. Туфли повернулись. Девушка молча вышла. На каблуках она держалась уже гораздо увереннее. Дверь плотно закрылась.
Андрей сел за стол, нервно закурил. Рука отбросила зажигалку. Дым лез в глаза и цеплялся за абажур, пепел падал на скатерть. Курить не хотелось.
– Андрей! – раздался из комнаты приглушенный голос Айзы.
– Что? – Парень вздрогнул, загасил окурок. Прислушался. Других звуков, кроме голоса девушки, не было.
– Ты хотел посмотреть.
– Что? – Сердце подпрыгнуло и бешено заколотилось где-то под горлом.
– Ты хотел посмотреть, Андрей.
Он пошел на голос. Приоткрыл дверь, полоса размытого света нырнула в темную комнату. Из глубины струился запах знакомых духов. Андрей понял, что свет здесь не нужен. Шагнул вперед, закрыл за собой дверь. Вертикальная полоса резко сжалась и превратилась в тонкую линию под дверью.
Только после этого Андрей решился поднять взгляд. Поверх занавесок в маленькое окошко пробивался свет звездного неба. В центре комнаты белела расправленная постель. На кровати сидела Айза.
– Ты хотел посмотреть мою обновку, – шепнула она.
Девушка встала. Руки с изломом стянули через голову платье. На смуглом стройном теле выделялись белые трусики и лифчик. Девушка повернулась. Ее губы еле слышно что-то шепнули. Возможно, спросили: "Ну, как?" Или это ему показалось.
– Ты прекрасна, – чуть дыша, выдохнул Андрей и непостижимым образом оказался рядом с девушкой. По крайней мере он не помнил, чтобы шевелил ногами.
Руки мягко опустились на узкие плечи, как только что в медленном танце. Но теперь он ощущал не прохладную гладкость ткани, а теплый бархат девичьей кожи. Ладони скользнули вниз, легли на талию, потянули к себе. Две упругие грудки, очерченные чашечками лифчика, уткнулись в грудь Андрею. Девушка задрожала. Мелко и неровно. Ее руки взметнулись вверх, обхватили шею, губы раскрылись и пылко прижались к губам Андрея. Трепет девушки передался ему.
Огромное желание захлестнуло Андрея, подчинило себе, управляя всеми его движениями. Девушка отвечала тем же. Они не контролировали себя. Ими руководила природа.
Оба спешили. Спешили захлебнуться в нерастраченном желании и утонуть в объятиях друг друга.
Андрей и Айза лежали голыми поверх постели. Разгоряченным телам не хотелось залезать под пуховое деревенское одеяло. Андрей гладил впалый живот девушки, обводил пальцем ложбинку пупка. Иногда ладонь спускалась ниже и касалась жестких волосков. Колени девушки сжимались.
Андрей прикоснулся губами к животу между пупком и волосками:
– Здесь женщины вынашивают детей. А вас заставляли носить адский пояс.