А если трюка с указателем неопытному визитеру покажется мало, у башенного персонала есть в запасе убойный номер с лифтами. От вестибюля отходят три коридора, в каждом свои лифты, которые поднимаются на разные этажи. Из правого коридора можно подняться на этажи с 16-го по 29-й, из среднего коридора - до 15-го и ниже, а из правого - на 30-й и выше. Очевидно, устроители Башни руководствовались идеей равномерного распределения нагрузок.
Однако определить, какой лифт тебе нужен, с первого взгляда решительно невозможно, хотя на стене каждого коридора этажи обозначены медными цифрами. Столь же элегантными, как и буквы в указателе. Проблема в том, что эти крошечные цифры чересчур элегантны и потому не бросаются в глаза.
Вот почему я думаю, что на самом деле лифты были разделены по этажам не ради пользы, а ради увеселения служащего из справочного бюро. Сидит этот работничек и наблюдает, ухмыляясь: вот посетитель рванул в один коридор, исчез на секунду в лифте, выскочил как ошпаренный и побежал в другой коридор. Потеха!
Похоже, служащим в справочном бюро развлечения просто необходимы. Когда мы с Матиасом проходили мимо парня, восседавшего за мраморной стойкой, мне показалось, что он спит с открытыми глазами. Поскольку я уже не первый раз наведывалась в Башню, спрашивать его было не о чем. Я прекрасно знала, из какого коридора мы сможем подняться на двадцать шестой этаж, тем самым лишив парня возможности повеселиться за наш счет.
Мы вошли в лифт, двери закрылись, послышалось приглушенное жужжание, и кабинка поползла вверх. Я немедленно напустила на себя беззаботный вид. По двум причинам.
Во-первых, не хотелось, чтобы Матиас думал, будто я все еще переживаю из-за нашего разговора. Во-вторых, я стеснялась своей лифтобоязни.
Всю жизнь ненавидела лифты. В "Ивовом Гребне" было не так страшно, там мы поднимались лишь на третий. Но здесь надо было преодолеть двадцать пять этажей, и мой желудок начал сжиматься, едва я ступила на пол кабины.
Догадываюсь, что более всего мне претит ощущение полной зависимости от внешних сил. Как только я вхожу в лифт, на меня сразу накатывает чувство беспомощности. То же самое происходит со мной в самолете. Я отлично понимаю, что, если случится катастрофа, я ничего не смогу изменить.
Лифты в Башне мне особенно ненавистны. В них даже музыки нет. Пока эта штуковина ползет вверх, вы ничего не слышите, кроме невнятного жужжания. И каждый раз я мучительно ломаю голову: издает ли этот звук лифт, или же то журчит моя кровь, отливая к пяткам.
На неподвижную твердь двадцать шестого этажа я ступила, будучи слегка не в себе. Хотелось бы приписать мою взвинченность исключительно лифтобоязни, но, полагаю, предстоящая беседа с Портером также не добавляла спокойствия.
Опять же, если быть до конца честной, я до сих пор не оправилась от разговора с Матиасом в машине, хотя старалась вести себя так, словно ничего сверхъестественного не произошло. Словно я чуть ли не каждый день выслушиваю признания в любви. Не знаю, насколько мне удалось притвориться безмятежной. В лифте я не раскрыла рта. По той причине, что понятия не имела, что сказать Матиасу. Наверняка моя шея горела огнем.
В этом было нетрудно убедиться: одна из стен в небольшом холле перед офисом Портера зеркальная, но я нарочно не повернула головы. Если уж мне суждено войти в контору бывшего дружка с красной, как у рака, шеей, то я ничего не хочу об этом знать. Поэтому я решительно двинулась к двойным дверям из мореного дуба, а если и огляделась по сторонам, то лишь мельком.
Ковер в холле был таким мягким, что создавалось впечатление, будто вы ступаете по зефиру. Судя по цвету ковра - густо-коричневому, возможно, он и был сделан из зефира в шоколаде.
В центре дубовых створок сверкали медные буквы. Однако они были не столь элегантными, как в вестибюле. Когда вам гигантскими буквами втолковывают: "Браун, Кандиф и Мередит", вы заметите это, даже если не захотите.
Матиас открыл дубовую дверь и пропустил меня вперед. Я улыбнулась ему.
Я всегда улыбаюсь, когда передо мною распахивают дверь. Люблю, когда мне оказывают знаки внимания. Понимаю, это не современно. Эмансипированная особа, каковой меня считают, должна хвататься за дверную ручку при первой же возможности. Но ничего не могу с собой поделать. Мне нравится, когда мой спутник ведет себя как джентльмен.
Кроме того, я никак не возьму в толк, какое отношение равные права имеют к манерам. Если женщины не желают, чтобы перед ними захлопывались двери фабрик и фирм, то почему они непременно должны толкать плечом все остальные двери?
Словом, я, как обычно, улыбнулась Матиасу. Однако на сей раз улыбка вышла кривоватой. Уж не знаю почему, но я вдруг почувствовала себя неловко. Меня занимал вопрос: если я ему улыбаюсь, значит ли это, что мы уже помолвлены? Нет, похоже, Матиас прав. Наверное, я слишком долго прожила одна и теперь панически боюсь всяких уз.
За дубовыми дверьми фирмы "Браун, Кандиф и Мередит" на небольшом возвышении стоял стол администратора - антикварный, резной и очень дорогой. Когда я прежде наведывалась сюда для оформления сделки или по иным делам, каждый раз возникало ощущение, будто приближаюсь к божеству, восседающему за этим столом, как на троне.
Сегодня роль божества исполняла незнакомая мне молодая брюнетка в костюме из голубого шелка в тон ее глазам. Черные волосы были мелко завиты по последней моде, но если бы в шестидесятых девушка после химической завивки выглядела таким образом, она бы проплакала всю ночь. Мисс Кудряшке на вид было не больше двадцати. Завидев нас, она сверкнула улыбкой:
- Добрый день. Чем могу помочь?
Взгляд ее голубых глаз остановился на Матиасе.
По совершенно неведомой причине, когда я вхожу в офис с мужчиной, в девяти случаях из десяти администраторы обращаются к моему спутнику. Меня они, видимо, принимают за стенографистку. Я так и не решила до сих пор, чьи это трудности, администраторов или мои.
Я шагнула вперед:
- Мы хотели бы увидеться с мистером Мередитом.
Мисс Кудряшка не ожидала, что рот раскрою я, и немного растерялась. Ее улыбка поблекла, она бросила неуверенный взгляд на Матиаса, однако быстро сориентировалась.
- Конечно, - обратилась она ко мне и потянулась к телефону. - Как о вас доложить?
- Скайлер Риджвей и мистер Кросс.
Когда я назвалась, в голубых глазах девушки что-то мелькнуло. Ее рука вдруг застыла в воздухе. Секретарша скроила виноватую мину.
- О, извините, вылетело из головы, - она постучала пальцем по лбу. - Очень жаль, но мистер Мередит сейчас занят.
Ради справедливости следовало признать: эта молодая особа лгала не слишком часто, ей явно недоставало практики. Я посмотрела на табличку с именем, стоявшую на столе. "Линнда Хатчис, помощник администратора".
Значит, Линнда, с двумя "н". Это чтобы было больше похоже на Мадонну? Полагаю, в свидетельстве о рождении имя девушки выглядит иначе, с одним "н". Либо ее родителям следует подучиться орфографии.
- Мисс Хатчис, уверена, если мистер Мередит узнает, что мы здесь, он с удовольствием с нами побеседует.
- Вы же слышали, босс занят. К сожалению. Не перенести ли встречу на другой день? - Улыбка не сходила с лица секретарши, словно ее забетонировали.
- Мисс Хатчис, - я и бровью не повела, - будьте любезны, передайте мистеру Мередиту, что у нас срочное дело.
Я была предельно вежлива. Линнда же явно встревожилась. Ее голубые глаза забегали.
- Боюсь, это невозможно. Босс, гм, велел его не беспокоить. - Когда врешь редко, хороших результатов через пару минут ждать не приходится. Ей уже было неловко встречаться со мной взглядом, и она сделала вид, будто изучает настольный календарь. - У мистера Мередита через несколько минут состоится важная встреча, и до конца дня все расписано.
Очевидно, секретарша принимала меня за полную идиотку. Стрелки часов приближались к трем, и даже с моего места было отлично видно, что на страничке календаря, которую она пристально разглядывала, пусто. Если только она не отмечает встречи своего босса симпатическими чернилами.
Линнда опять врала. И причина ее вранья лежала на поверхности: Портер объяснил ей, что говорить в случае, если в контору заявится особа по имени Скайлер Риджвей.
- Послушайте, Линнда (я нарочно долго протянула звук "н"), понимаю, вы стараетесь хорошо делать свою работу, но почему бы мистеру Мередиту самому не решить, хочет ли он меня видеть? - В глубине холла находились три двери. Я знала, что крайняя справа ведет в кабинет Портера, и взмахом руки указала на нее. - Почему бы вам не доложить о нас?
- Вы меня не расслышали. - Девушка нервно сглотнула. - Мистер Мередит занят!
Поймав ее взгляд, я не мигая уставилась в голубые глаза - так в детстве смотришь на школьного хулигана, когда он начинает задираться.
- Не уйду, пока его не увижу.
Я говорила очень спокойно, но секретарша отреагировала так, словно я собиралась вломиться в кабинет Портера. Она выскочила из-за дорогого антикварного стола и встала напротив меня, загораживая путь к кабинету.
- Мистер Мередит рассказывал о вас. Вы досаждаете ему. Он предупредил, что вы можете здесь появиться.
Линнда оказалась девушкой крепкого телосложения, наверняка занималась гимнастикой. С гантелями. И ростом она была повыше меня сантиметров на семь без учета кудряшек. Думаю, этой девице ничего не стоило размазать меня по стенке.
Похоже, Матиаса посетила та же мысль. Он придвинулся ближе:
- Послушайте, мы не отнимем у вашего босса много времени, всего несколько минут…
- Мистер Мередит чудесный человек, - перебила его девушка. - Он всегда внимателен и предупредителен…
В этом я не сомневалась. Портер давно взял за правило быть внимательным к молодым женщинам и предупреждать их желания.
- Мистер Мередит не заслуживает, чтобы она так к нему относилась. - Линнда кивком указала на меня и снова воззрилась на Матиаса. - Вы тоже производите приятное впечатление. Почему бы вам не вывести ее отсюда…
Поскольку секретарша не видела ничего дурного в том, чтобы перебивать других, я последовала ее примеру:
- Не знаю, что мистер Мередит вам наговорил, но…
Однако мисс Кудряшка владела искусством обрывать собеседника на полуслове много лучше вашей покорной слуги.
- Портер рассказал мне все! - Портер? По-видимому, секретаршу с боссом связывали не только деловые интересы. Она даже не заметила, как назвала начальника по имени, столь ей не терпелось меня выставить. - Он сказал, что вы не желаете мириться с реальностью. Не хотите поверить в то, что вы ему больше не интересны. - Она тряхнула кудряшками. - Не понимаю таких женщин. Если мужчина говорит вам, что все кончено, почему бы просто не уйти? Неужто у вас совсем нет гордости? Как же надо не уважать себя, бегая за человеком, который не хочет вас видеть?
Невероятно: сопливая девчонка учит меня жить! Похоже, Линнда вообразила себя на женском ток-шоу.
Девушка пожала плечами, обтянутыми голубым шелком, и обратилась к Матиасу:
- Пожалуйста, уведите ее отсюда. Вы же не хотите скандала. Иначе мне придется вызвать охрану…
Ужасно бесит, когда в вашем присутствии о вас говорят в третьем лице.
- Погодите, - встряла я, - мне тоже не хочется скандала. Так почему бы вам…
Закончить я не успела: в холл вышел Портер собственной персоной. В бежевой рубашке с монограммами, серых брюках в полоску, бордовом галстуке и такого же цвета подтяжках. Можно подумать, что он заказывает одежду из каталога "Шпигель". Впрочем, так оно и есть на самом деле.
"В "Шпигеле" вещи всегда самого отменного качества", - однажды заявил Портер. Это было еще до нашего разрыва. Я глянула на него и подумала: "Теперь понятно, почему тебя нет в этом каталоге".
- Линнда, что здесь происходит? Я пытаюсь работать, но при таком шуме… - Завидев меня, Портер умолк, словно в фонтане вдруг кончилась вода. Он долго, не мигая, смотрел на меня, потом скользнул взглядом по Матиасу, хмыкнул и спросил: - Что ты здесь делаешь?
В его голосе было не больше дружелюбия, чем в голосе секретарши. Какой удар по моему самолюбию.
- Забежала по дороге. Решила, что тебя могут заинтересовать фотографии, которые я нашла. - Подозреваю, мой тон также не отличался сердечностью.
Портер пожал плечами, но не развернулся и не скрылся в своем кабинете.
- Какие фотографии? - осторожно осведомился он.
Дважды меня не надо было просить. Я открыла папку из веленевой бумаги, достала из конверта первый снимок и приблизилась к Портеру, чтобы он мог хорошенько его разглядеть.
На всякий случай я покрепче сжала фотографию в руке. А вдруг он попробует ее отнять.
Портер не шевельнулся.
Он пристально всматривался в изображение Ванды Фей и Дженни, и лицо его медленно заливала бледность.
Затем попытался сделать вид, что ничего особенного не происходит, отвел глаза, прочистил горло. Но обман не удался: в его лице не осталось ни кровинки.
Глава 18
Портер смотрел на снимок Ванды Фей и Дженни, как на змею. Словно боялся, что фотография может его укусить.
- Откуда у тебя это? - прохрипел он.
- Нашла в кабинете Эдварда Бартлета, - откровенно призналась я.
Наступила пауза. Портер разглядывал меня, слегка прищурившись. Как будто до него не сразу дошел смысл моих слов.
- В кабинете Бартлета? Что ты там делала?
Этот вопрос я решила пропустить мимо ушей.
- В картотеке Бартлета я обнаружила интересную папку. В ней оказались еще кое-какие фотографии.
В доказательство я извлекла очередной снимок. Но Портер едва на него взглянул.
- Ну и что? - спросил он. - Какое это имеет отношение ко мне?
Надо отдать ему должное: держался он отменно. В его голосе даже прозвучало раздражение человека, которого беспокоят по пустякам.
- Полагаю, ты отлично знаешь, какое эти снимки имеют к тебе отношение, - не сразу ответила я. - Кроме того, тебе хорошо известно, кто такие Ванда Фей и Дженни.
- Ошибаешься. - Портер оставался невозмутим. Он сунул руки в карманы и прислонился к столу администратора, приняв небрежную позу. - Понятия не имею.
Его голубые глаза в упор смотрели на меня. Голубые, как и у Дженни. Постойте, если я ничего не путаю, в школе на уроках биологии нам втолковывали, что голубоглазость - рецессивный признак. То есть у голубоглазых родителей практически всегда рождается голубоглазый ребенок.
Портер Мередит вполне мог быть отцом Дженни.
- Вы утверждаете, что понятия не имеете, кто эта женщина и маленькая девочка? - вмешался Матиас.
- Именно. - Портер имел наглость улыбнуться. - В жизни не видел ни той, ни другой.
Не знаю, что на меня нашло, но в тот момент, когда Матиас произнес "девочка", мне вдруг послышался голос умирающего Бартлета: "Это была девочка Портера Мередита".
Господи, неужели Бартлет имел в виду дочку Портера? Я уставилась на фотографию. Неужто этот прелестный ребенок вырос и стал убийцей? Но почему? Зачем ей сейчас убивать Бартлета, человека, с которым ее отец когда-то дружил, но которого в последнее время старался избегать? Какой смысл?
- Портер, - решительно начала я, - ты можешь говорить что угодно, но на папке с фотографиями стоит твое имя. Убедись сам.
Мистер Мередит весьма натурально изобразил недоумение.
- Ну-ну, очень странно.
Его наглое самодовольство, похоже, действовало на нервы не только мне, но и Матиасу. Он выдвинулся вперед:
- Действительно странно. И как вы это объясните?
- У меня нет объяснений. - Глаза Портера теперь напоминали кусочки голубого льда. - Да и не считаю нужным что-либо объяснять. Однако мог бы высказать догадку, почему снимки оказались именно в этой папке. Обычная канцелярская ошибка.
Канцелярская ошибка? Версия для слабоумных дурачков: Бартлет сунул фотографии в папку с надписью "Портер Мередит" не глядя. Он нас за идиотов держит? Не иначе.
- Напутали при составлении картотеки. - Портер небрежно пожал плечами. - Обычная история.
- И вы думаете, мы этому поверим? - Матиас саркастически хмыкнул.
- Мне плевать, чему вы поверите. - Глаза мистера Мередита недобро полыхнули, в его голосе послышалась угроза.
И говорил он теперь громче. Двери в глубине приемной отворились, из них высунулись головы и с любопытством уставились на нас.
Матиас не жалует зевак. Я заметила, как он стиснул зубы, но тоже повысила голос. Если Мередиту наплевать, слышат ли нас его подчиненные, то мне тем более.
- Подружка Бартлета сказала, что когда-то он оказал тебе большую услугу. Что она имела в виду?
- Шутишь? - презрительно фыркнул Портер. У него был такой вид, словно он вот-вот расхохочется. - Какую услугу мог оказать мне человек вроде Бартлета? - Он глянул на секретаршу и был награжден восторженной улыбкой. Переведя взгляд на меня, Портер добавил: - Скорее уж наоборот.
От скромности этот человек не умрет.
- Вы закончили? Я уже сыт по горло вашими домогательствами.
Портер огляделся, дабы удостовериться, что публика по-прежнему внимает нам. Она, конечно же, внимала. Бросив на меня взгляд, который заморозил бы воду, он торопливо продолжил:
- Скайлер, я хотел бы кое-что сказать. Пожалуйста, выслушай внимательно. Ты слушаешь?
А он как думал? Предположил, что я по памяти разгадываю кроссворд из вчерашней газеты?
- Не сомневайся.
- Мы больше никогда не будем вместе. - Портер провел рукой по своей модной стрижке. - Все кончено. Я серьезно. Прошу, прекрати выдумывать идиотские предлоги, чтобы увидеться со мной. - Мне почудилось, что по его губам скользнула тень улыбки. - Надо смириться с положением вещей.
Когда я сильно разозлюсь, мне становится трудно дышать. Такое ощущение, будто чья-то могучая рука давит на грудь. Судя по физиономиям подчиненных Портера, они слышали каждое слово и теперь с любопытством изучали мою особу.
- Ты отлично знаешь, черт возьми!.. - Я почти кричала.
Очевидно, мой бывший дружок добился желаемой реакции: на его лице промелькнуло удовлетворение.
- Если ты не перестанешь преследовать меня, - продолжил он медленно и четко, словно и не слышал моего вопля, - придется обратиться в полицию. Очень жаль, Скайлер, но если ты не прекратишь свои домогательства, у меня не будет другого выхода. - Этот мерзавец повторял одну и ту же мысль на разные лады, дабы до всех дошло, если кто еще не понял.
Его трубный глас, наверное, был слышен в самолете, пролетавшем над Башней.
Я с трудом подавила желание врезать по его наглой физиономии.
- Прими добрый совет, приятель, - обратился Портер к Матиасу. - Не бросай эту даму. В такой ситуации она очень опасна.
Матиас разъярился не меньше меня. Я с интересом пригляделась к нему. Оказывается, в гневе у него белеют губы.
- А теперь послушай меня, приятель, - Матиас ткнул пальцем в Портера. - Если ты вообразил, будто я поверю в этот идиотский розыгрыш, который ты здесь устроил, то ты еще больший болван, чем кажешься.
- Да ну? - Губы Портера скривились в полуулыбке. - А кто сказал, что я тебя разыгрывал? И откуда тебе знать, правду я говорю или лгу?