- Даже такие невинные организации, как творческие союзы, имеют свои секреты: актеры с дурным характером, пьющие или сидящие на наркоте… или денежные махинации. Не то чтобы мне в "Гатри" приходилось сталкиваться с чем-то из рук вон, но вот один знаменитый на весь мир детский театр несколько лет назад имел ого-го какие проблемы с общественным резонансом. Если это можно назвать тривиальным словом "проблемы". Их основатель и директор был педерастом, - она быстро взглянула на Мэтта. - Когда все выплыло наружу, оказалось, что он раньше привлекался за растление несовершеннолетних, а до этого учился в семинарии…
- Вот дерьмо! - воскликнул Мэтт, ошарашив ее. - Прости. Я обычно не употребляю таких выражений… просто это как будто на войне, когда вдруг обнаруживаешь, что половина твоих товарищей сражаются на стороне врага.
- Представляю себе бедняжку, которая была пиар-менеджером детского театра, когда правда открылась, - Темпл вздрогнула, хотя ночь была не такая уж и холодная. - Я рада, что мне никогда не приходилось тушить пожар вроде этого. И еще я рада, что больше не работаю ни на какого босса, от которого не могу уйти в любую минуту. Я даже рада, что Макс Кинселла сорвал меня с моей работы в "Гатри" и потом оставил обтекать одну, свободную, как ветер, на фрилансе в Лас-Вегасе. - Ее улыбка сделалась кривоватой. - Ты не поверишь, иногда мне кажется, что этические нормы здесь строже, чем где бы то ни было. У них было в запасе несколько десятилетий неприкрытой алчности, страстей и сомнительных развлечений, чтобы сделаться весьма жесткими.
- А как же влияние мафии?
- Мафия умерла, все так говорят.
- И ты веришь тому, что говорят все?
- Ни в коем случае. Но вот как раз именно в этом случае я верю, что мафия была скуплена на корню международным консорциумом… Нет, ты только послушай, о чем мы говорим! Мафия, этика, проказливый директор театра… Короче! Тебе, несомненно, придется привирать, изображать дурачка и все такое, чтобы узнать то, что ты жаждешь узнать. Ты это хотел от меня услышать?
Мэтт забрал у нее коробку с ужином для Луи и улыбнулся:
- Я пока не разобрался со своим "правом на информацию". Скажем так: я ищу человека за кулисами. И все еще понятия не имею, что он там делает. И не знаю, куда меня это приведет… Машину ты поведешь или я?
- Я, - Темпл выудила из сумки ключи и позвенела ими, точно шпорами для своей железной лошадки. - Я предпочитаю знать, куда еду.
Глава 13
Veni, Vidi… Вито
Я, в принципе, подозрительно отношусь к уродливым клиентам, а этот тип, Вито, которого я впервые увидел у моего пруда с карпами, был самым уродливым типом из всех, кого я встречал когда-либо в жизни.
Нельзя, конечно, судить по внешнему виду. Возьмем, например, сиамских драчливых рыбок. Рядом с ними Годзилла покажется образчиком красоты, а они весьма ценятся и почитаются. Не говоря уже о вкусовых качествах.
И все равно я с подозрением отношусь к уродливым клиентам, если они все время болтаются в казино, и при этом ничего не платят. В сем странном времяпрепровождении данный тип, Вито, просто мастер.
Я провел много часов, выслеживая его по всему "Хрустальному фениксу", что, кстати, уберегало меня от зловещего внимания пленительной Икорки. Вито демонстрировал замечательную приверженность к темным углам, неприметным местам и такую скрытность, что казался невидимым, как земляной червяк, для всех этих полностью погруженных в азартные игры посетителей казино, и даже для обслуги.
К счастью, Вито был настолько занят своим вынюхиванием по окрестностям "Хрустального феникса", что совершенно не замечал моего присутствия. Если он и видел меня, его вороватый взгляд скользил мимо, точно я был предметом мебели. Я, конечно, отдаю должное хорошей обивке, но сам все же не являюсь клубком черного мохера.
Вито особенно полюбился подвал, и мне трудно его за это осуждать.
В то время, как во всем "Хрустальном фениксе" температура поддерживалась достаточно… э-э-э… фригидной, чтобы клиенты не парились и не потели под взглядами крупье, подвал был не только приятно прохладен, как морской огурец, но еще и благословенно тих в дневные часы. Я и сам, признаться, любил побродить по пустым гримеркам, любуясь головными уборами девочек, сделанными из страусовых перьев, которые мирно колыхались на своих верхних полках под ледяным сквознячком из кондиционеров. Легкое дрожание розовых пушистых перышек по своему седуктивному влиянию на чувства сравнимо лишь с колебаниями серебристой шерстки Божественной Иветты, когда она дрожит и гортанно мурлычет.
Вито тоже явно больше всего интересовался этими изящно оперенными артефактами, так что даже влез на стул, чтобы порыться в них как следует, так что пряди его черных жирных волос занавесили изрытое оспой потное лицо и прилипли под носом, как усики Майкла Джексона, которые он демонстрировал в своем негритянском шоу "Bad".
Фактически, я начал подозревать, что Вито извращенец, поскольку однажды я застал его обнюхивающим костюмы, висящие на вешалках в коридоре. Он прямо присел, так что его колени коснулись пола, и весь зарылся в пышную массу отделанного блестками шелка и яркого пуха.
Отвратительно! Я и сам имею тягу к перьям, но это природная склонность, такая же, как моя страсть к запаху и вкусу кожаных изделий. Это вряд ли можно счесть фетишизмом - не более, чем обозвать невинную страсть мисс Темпл Барр к дизайнерским туфлям на шпильках фиксацией. У нас это - высокий вкус, а тут налицо откровенный вывих.
У таких созданий, как этот Вито, кстати, любые вкусы базируются на их, так сказать, наименьшем общем знаменателе, и я заявляю это со знанием дела, несмотря на то, что совершенно не имею склонности к математике.
Вито, очевидно, тоже.
Когда он не рылся внизу в мусорных ящиках и не обшаривал потные костюмы, он рыскал по залам казино "Феникса". Я наблюдал, как он приглядывался к блэк-джеку и другим карточным столам. Я видел, как он торчит у игральных автоматов, следя жадными глазками размером с изюминку за удачливыми игроками и работниками казино. И он ни разу не сунул даже пятака в автомат, не протянул кассиру доллар через мраморный прилавок и не метнул ни единой фишки на туго обтянутый первоклассной замшей карточный стол.
Ну и дешевка! Вито явно задумал что-то нехорошее, но какого именно сорта, и в чем заключалось это нехорошее? Вот чего я никак не мог понять, и это сводило меня с ума не хуже кошачьей травки.
Это, и еще запах гнилых бананов и сигар, который исходил от него. Возможно, он курит шкурки от бананов. Я бы не удивился.
После нескольких дней наблюдения я был столь заинтригован, что однажды ночью, когда он выходил из "Хрустального феникса" в три часа - время, когда все только начинается, я решил за ним проследить.
К счастью, он шел пешком всю дорогу. Я не думаю, что Вито относится к числу чуваков, которые станут привязывать свое имя к конкретному номеру машины и водительским правам, тем более, в это время и в этом месте.
Но куда бы Вито ни мог дошагать, не распугивая лошадей, я прекрасно мог следовать за ним. Я - тень в ночи, которая способна раствориться во мраке в любой момент, когда захочет. А я хотел, поскольку Вито часто останавливался, оборачивался и подозрительно оглядывал улицу, опасаясь преследователей.
Его преследователем был я, но он меня не замечал. Даже если бы и заметил, то, конечно, не обратил бы внимания, считая просто одним из этих бездомных чуваков, не представляющих для него никакой опасности. В этом прелесть работы под прикрытием: все вокруг склонны меня недооценивать. А я умею держать пасть на замке.
Короче, мы направлялись по прохладным улицам в южную часть города, где цены на аренду низкие и контингент соответствующий. Скоро мы достигли самого дна: парковки у мотеля "Араби".
Что я могу сказать о мотеле "Араби"? Сорок лет назад это был чистенький мотельчик, последняя граница Запада для путешественников, которые собирались объехать Штаты на своих "шевроле".
Сегодня это место, которое может понравиться разве что Бетти Дэвис. Просто помойка! Даже бродячие собаки в этом городе избегают мусорного ящика на задах "Араби", в страхе, что могут найти там неаппетитное мертвое тело. Или два. Иногда эти тела - человеческие.
Не слишком много машин дремали на асфальте, но те, что были, демонстрировали отсутствие бамперов, краски, отдельных окон, поворотников, ручек на дверцах, и других деталей безопасного вождения. У многих также отсутствовали номера - по крайней мере, принятые в Неваде.
Мотель "Араби" лежал на местности, как восклицательный знак: узкое, длинное одноэтажное строение, заключающее в себе ряды комнат, простирающиеся от будки регистратора, расположенной под башней из выцветшего неона. Бледно-розовый курсив гласил: "Мотель "Араби", Надпись вилась червяком поверх зеленоватого минарета. Краски были типа пастельные - с ударением на "паст", то есть "past", то есть - "прошлое".
Мой подопечный не остановился у так называемого офиса, чтобы взять ключ от номера, а направился по замусоренному тротуару прямо к комнатам. У каждой комнаты имелась дверь, а также квадратное окно, более или менее прикрытое обвислыми шторами разных оттенков пыли, грязи и заразы.
У двери под номером четыре наш нюхатель перьев остановился и постучал.
Она отворилась достаточно для того, чтобы лицезреть еще одного представителя этой породы: длинного неряшливого субъекта, чье лицо и осанка создавали полное впечатление ходячего мертвеца. Эти двое немного поговорили, причем, тон у них был не самый дружеский, насколько я мог видеть из своего укрытия под навеки запаркованным "оппелем" семидесятых годов, чьему разливу топлива могла позавидовать "Бритиш Петролеум". Я хрипел, стараясь не задохнуться от испарений, и упустил смысл диалога.
Затем Вито был неохотно допущен ко двору. Между провисшими занавесями в оконном проеме я мог разглядеть тусклый свет дворцовых канделябров. До моего слуха донеслось бренчание лютни придворного трубадура, если я ничего не путаю.
Разумеется, интерьер, возникший в моем воображении, был более приятным, чем подлинный ландшафт, который я не имел ни малейшего желания не только увидеть своими глазами, но даже вообразить в натуре.
Я прополз на животе между спущенными колесами, стараясь избегать масляных пятен, и тут заметил другого соглядатая, укрывшегося в тени древнего микроавтобуса "фольксваген", раскрашенного психоделическими узорами Вудстока.
На цыпочках я подобрался поближе, чтобы разглядеть незнакомца.
Я не поверил своим глазам, узнав чувака, который, не ведая того, пересекся на охоте с вашим покорным слугой. Я-то знаю, что привело меня в это жуткое место: подозрительное поведение мерзкого Вито, который явно имел связи с преступным миром.
Но какие такие дела могли забросить любимчика Девы Марии Гваделупской и всех дев "Серкл Ритц" в низкий притон непотребных личностей в половине четвертого утра?
Мистер Мэтт Девайн явно не собирался отвечать на мой скромный вопрос, а ситуация обещала оставаться без изменений, так что я ускользнул прочь.
Глава 14
Игра в убийство
Темпл настолько освоилась в "Хрустальном фениксе", что, кажется, знала его уже не хуже, чем когда-то театр "Гатри" - сверху донизу и со всех сторон.
Ей нравилось быть своей в публичных местах, получивших общее признание своим подлинным лоском, знать там все входы и выходы. Многие, конечно, хотят быть инсайдерами, поскольку это круто, но никто не мечтает об этом больше, чем бывший репортер, ставший пиарщиком.
Несмотря на то, что снобистский имидж "Хрустального феникса" отличался от богемной артистической атмосферы "Гатри", театр и отель во многом демонстрировали несомненное внутреннее сходство под разностью фасадов: и тот, и другой имели фойе, бар, сцену и свою аудиторию, которая платит.
А в подбрюшье каждого из них находилось самое интересное: лабиринт кладовых и гримерок, костюмерные, а также лифт, поднимающий избранных наверх, на сцену.
Эти просторные, полупустые помещения выглядели таинственно, особенно в дневные часы. В них слышались шепот призраков и отголоски праздничной суматохи, царящей здесь после наступления темноты.
Высокие шпильки Темпл громко стучали, и их стук эхом отдавался в тишине подвала, когда она шла в одиночестве по этому лабиринту, ее большая сумка раскачивалась у бедра, точно метроном, отсчитывающий неслышный ритм. Она заглядывала в пустые гримерки - никогда не могла устоять перед драматичной таинственностью подобных мест. И, скажем так, Темпл была достаточно суеверна, чтобы воображать, что кто-то из призраков, шепчущих здесь, мог быть тенью Китти или Гленды… Или, может, она рассчитывала встретить кого-то из легиона их печальных сестер, еще живых, по счастью? Все они были гламурными жертвами: женщинами, на которых мужчины любят смотреть - но любят и использовать их, мучать, бить… иногда до смерти. Стриптизерши и девочки из ночных шоу всегда уверяют, что сами используют мужчин, зарабатывая на их похоти. И им плевать, что многие умирают ужасной смертью.
"Никого здесь нет! - сказала себе Темпл. - Это же "Хрустальный феникс", здесь не появляется даже призрак Макса Кинселлы. Никаких крадущихся убийц, никаких маньяков, никаких невинных жертв… и ты-то уж точно не жертва. Прекрати сейчас же".
А потом она услышала голоса, которые спорили или ссорились, и прибавила шагу. Здесь, вообще-то, был один маньяк, и она его хорошо знала. К сожалению, именно с ним у нее была назначена встреча.
Приоткрытая дверь в помещение для декораций была достаточно высокой, чтобы в нее свободно мог пройти Кинг-Конг. Темпл проскользнула внутрь, ориентируясь на звук голосов, и обогнула высокий штабель составленных на попа задников. Человек пятнадцать столпились вокруг нескольких пустых металлических стульев, расставленных на заляпанном краской цементном полу.
На этой поверхности в духе Джексона Поллока при помощи клейкой ленты был обозначен огромный квадрат, соответствующий размерам сцены наверху. Там, где полагалось быть оркестру, стояло допотопное пианино, когда-то бывшее белым, а теперь потрескавшееся и выцветшее до цвета слоновой кости.
Невысокий мужчина в трикотажной рубашке апельсинового цвета стоял, облокотившись на пюпитр, и одной рукой небрежно наигрывал знакомый мотивчик.
"О-кла-хо-ма, - вспомнила Темпл текст, который в своем сценарии для шоу она переделала: - О, Лас-Вегас…".
Кроуфорд Бьюкенен, похоже, не соврал. Это не был один из его низменных приемчиков, чтобы заманить ее в пустой подвал отеля - здесь действительно должна была начаться репетиция к шоу "Гридирона".
Теперь, когда подозрения оставили ее, Темпл позволила себе немного погордиться: вообще-то, авторам "Гридирона" традиционно запрещено было появляться на репетициях. Они должны были увидеть свою работу только на самом шоу, ровно на тех же основаниях, что и обычные зрители. Они даже не знали, какие из реприз, написанных ими, приняты к постановке, - если вообще приняты.
Темпл слышала, что двадцать пять лет назад женщин-авторов даже не пускали на шоу "Гридирона". Они были вынуждены писать свои сценарии вслепую, не зная ни аудитории, ни обстановки, что, в общем-то, было для них только благом. Говорят, ранние шоу "Гридирона" были ужасающе тупыми, полными нецензурщины, расистскими, сексистскими и - тягчайшее преступление против человечности из всех вышеперечисленных! - совершенно не смешными. Неудивительно, что так мало женщин сочиняли для них или хотя бы хотели это делать.
Но это было тогда. Сейчас же "Гридирон" по всей стране угасал от потери зрительского интереса, будем надеяться, в силу отсутствия объектов для сатиры. Конечно, шоу родоначальника всех "Гридиронов" в Вашингтоне по-прежнему оставалось большим событием. Лас-Вегас тоже собирал каждый год хорошие залы: все-таки, в городе было огромное количество мест для выступления и множество талантливых артистов, включая, кстати, звезд Голливуда и Нэшвиля.
Один из них как раз сейчас шел навстречу Темпл.
Она раньше видела Джентльмена Джонни - Джонни Даймонда - только на гигантских фотографиях, украшающих холл "Хрустального феникса". Во плоти он был почти так же огромен, как фигура колосса Родосского на входе в отель "Голиаф". Высокий, широкоплечий без быковатости, к тому же блондин такого надежного типа фронтьерсменов старого Запада. Длинные, до плеч, волосы, собранные на затылке в хвост, продолжали ассоциацию, этому образу соответствовало и крепкое рукопожатие, которым он приветствовал Темпл.
Ей это понравилось. Она терпеть не могла, когда с ней обращались как с фарфоровой статуэткой.
Голос Джонни Даймонда был таким же мощным, как он сам.
- Так вы и есть та волшебная пиарщица, которая будет превращать сказочное королевство Ники и Вэн в семейную ферму? - прогромыхал он, и эхо заметалось под потолком подвала. - Вы, к тому же, выдали классный, острый сатирический номер. Будет круто в нем работать. Рад знакомству.
Поскольку роли в шоу "Гридирона" не оплачивались, Темпл чуть не прошлась колесом от радости, что ее предложение задействовать лучшего певца "Лас-Вегас Медли - 1994" смогло проскочить у Кроуфорда. Собственно, выступление ведущего исполнителя "Хрустального феникса" в финальной сцене шоу и самому отелю - ее нынешнему клиенту - тоже было совсем не вредно.
Она даже повернулась к Бьюкенену, чтобы одарить его оставшейся на лице улыбкой, но улыбка моментально полиняла. Этот болван сменил свой постоянный костюм на наряд, который представлялся ему, видимо, подходящим для неформальной обстановки на репетиции: синие джинсы, чересчур новые - примерно оттенков на шесть - даже для полного ботаника, и рубашку-гольф поразительного ядовито-зеленого цвета. Откуда он берет такие оттенки?.. Темпл решила, что обдумает это потом.
- Как дела? - выдавила она из себя вопрос.
- Отлично, - Кроуфорд выглядел несколько пришибленным. Даже на приглашенную звезду он еле взглянул, хотя Джонни Даймонда трудно было не заметить. - Тут прибыл режиссер. Он хочет с тобой поговорить.