Этот процесс начался сразу, как только он увидел ее. Таких красивых женщин ему встречать не доводилось. По крайней мере, насколько он помнил. Анна Григорьевна привлекала его все больше и больше.
Их отношения можно было назвать весьма странными. Эйфория первой встречи прошла, и Анна Григорьевна держала себя с Паленым так, будто он был просто другом или дальним родственником.
Она была вежлива, приветлива, но за ее словами ощущался явный холодок. Так бывает в приполярных широтах, когда в жаркий летний полдень неожиданно начинает дуть северный ветер – и солнце ярко светит, и тело зябнет.
Паленый несколько раз порывался рассказать ей всю правду, но какой-то внутренний замок смыкал его уста, и он, ругая себя последними словами за малодушие, продолжал играть роль Князева, отца семейства и порядочного человека.
В конце концов Паленый понял, что ему не хочется уходить из этого дома. Это объяснение было элементарно простым и ясным.
Возможно, главной причиной этому послужил Антошка. Его привязанность и любовь к отцу были безграничными. Паленый, по отношению к которому никто и никогда не испытывал таких сильных чувств, общаясь с мальчиком, чувствовал себя необычайно счастливым. (Особенно когда забывал, кто он есть на самом деле).
Но временами Паленому казалось, что Анну Григорьевну сильно раздражают и злят душевные порывы мальчика, хотя она успешно скрывала свои эмоции.
С другой стороны такая реакция Анны Григорьевны была вполне обоснованной. Если, конечно, она предполагала (или точно знала), что ее "муж" – удачно слепленный по образу и подобию Князева чужой человек.
Но если это так, то почему Анна Григорьевна играет с ним в кошки-мышки? Что она задумала? От этих вопросов голова шла кругом, и не будь тренажерного зала, где Паленый гонял себя до седьмого пота часа три-четыре, он, наверное, рехнулся бы.
После таких жестких тренировок Паленый падал без сил, и дурные мысли сами собой выветривались из головы.
Внутренне напряжение и впрямь было выше его сил. И с каждым днем оно нарастало и нарастало. Паленый интуитивно чувствовал, что назревают какие-то события. Но что они ему принесут? Может, все-таки, попытаться бежать?
Попытаться можно. И Паленый уже знал, как именно. Но ему очень не хотелось калечить охранников, бдительно стороживших дом и днем и ночью. Эти парни к его истории не имеют никакого отношения. Они всего лишь исполняют свои служебные обязанности.
Он уже приготовил для побега моток прочной бельевой веревки, стянул у Маргоши острый, как бритва, кухонный нож и даже нашел на чердаке забытый строителями ломик. С таким арсеналом Паленый готов был сразиться с кем угодно не на жизнь, а насмерть.
Однако, моральные соображения оказались сильнее кровожадных намерений. Он просто не мог, не имел права сделать что-либо дурное в этом доме, таком уютном для его исстрадавшейся души. И Паленый терпеливо сидел практически взаперти, дожидаясь неизвестно чего…
Гости съехались ближе к обеду. День для отдыха на свежем воздухе выдался чудесным – солнечным, но не жарким.
Дул легкий ветерок, разнося по округе приятные запахи тлеющих в мангале древесных углей, ворковали голуби на коньке крыше – наверное, неподалеку находилась голубятня, из колонок музыкального центра, вытащенного на улицу, доносилась негромкая, ритмичная музыка…
Стол был накрыт в тени. Судя по машинам, на которых приехали гости, это были люди более чем состоятельные.
Антошки дома не было. Наверное, Анне Григорьевне не хотелось, чтобы сын наблюдал за пьяным сборищем. "Мудро…", – оценил ее решение Паленый. Мальчика увезла Маргоша в детский развлекательный центр.
Укрывшись за портьерой окна на втором этаже, Паленый жадно вглядывался в лица мужчин и женщин. Он, кажется, понял, зачем Анна Григорьевна устроила этот пикник…
После завтрака она спросила:
– Ты не забыл, что сегодня к нам приедут люди?
– Не забыл.
Критическим взглядом окинув его одежду – он продолжал носить все тот же спортивный костюм – Анна Григорьевна продолжила:
– Тебе нужно соответствующим образом одеться.
– Это как?
– Костюм, свежая рубаха, галстук…
– Зачем? У нас ведь не светская тусовка, а отдых на свежем воздухе.
– Вот именно. На тусовку не возбраняется прийти хоть в джинсовом костюме. Кто имеет много денег, тот может себе многое позволить. Но наше барбекю – это встреча весьма серьезных и солидных людей одного круга, которые исповедуют определенный стиль в одежде и поведении. Так что, будь добр, не подведи меня.
– Постараюсь, – буркнул Паленый; и пошел одеваться.
Куда нужно идти, он уже знал.
Паленый предстал перед Анной Григорьевной через час. Почти все это время он потратил на выбор костюма. Конечно, можно было надеть первый попавшийся, но у Паленого тоже была своя задумка.
Дело в том, что ему попалась в руки видеокассета, на которой была отснята семья Князевых в разных житейских ситуациях. Эта находка была большой удачей для Паленого.
Как это ни странно, но в доме не оказалось ни одной фотографии Князева. Как и семейных альбомов. Возможно, все это добро находилось в городской квартире, однако Паленый сомневался.
Скорее всего, фотографии и семейные видеокассеты хранились в кабинете Анны Григорьевны, но он всегда был под замком. Почему она так поступала? Однажды, разозлившись по какой-то причине, Паленый даже намеревался спросить ее об этом напрямую.
Но вовремя спохватился. Незачем вызывать лишние подозрения. Тем более, что у нее может найтись миллион отговорок. Раз она не хочет, чтобы он ковырялся в фотоальбомах, значит ей так нужно. Зачем? Это совсем другой вопрос.
Паленому просто повезло. Совсем отупев от идиотских развлекательных программ, которые шли по "ящику", он начал копаться в обширной Антошкиной видеотеке. И наткнулся на кассету без надписей.
Она сразу заинтересовала Паленого. Включив видеомагнитофон, он понял, что не ошибся. На кассете были записаны в основном различные светские тусовки – как дома, так и в общественных местах. Были там и несколько коротеньких сюжетов, отснятых на отдыхе.
Паленый прокрутил запись несколько раз. Его интересовал в основном Князев. Он присматривался к походке, манерам, жестам, как он улыбался, как вел себя с женой, прислушивался к его голосу.
Не без удивления Паленый отметил, что у него и впрямь есть некоторое сходство с покойным Князевым. По крайней мере, фигуры у них точно были одинаковые.
Заприметил он и одну странную особенность в поведении супружеской четы Князевых. Если их снимали специально, они изображали из себя ангельских голубков. А если камера захватывала супругов случайно, то они держались отчужденно.
Скорее всего, все сюжеты были сняты видеокамерами друзей, а потом их переписали и смонтировали.
Просмотрев кассету, Паленый несколько часов провел перед большим зеркалом, стараясь повторить и манеру двигаться Князева, и его характерные жесты, и даже выражение лица в разных ситуациях.
Когда Анна Григорьевна послала его в гардеробную, он уже знал, что наденет. Как приметил Паленый в записях тусовок, одежда Князева не отличалась большим разнообразием. В основном он носил один и тот же костюм.
Так иногда бывает. Сила привычки нередко преобладает над здравым смыслом и возможностями. В основном это относится к мужчинам.
Во всем, что касается одежды, они очень консервативны и с большой неохотой расстаются с любимым костюмом, который, как им кажется, самый удобный и лучший из всех остальных.
Паленый нашел этот костюм. В отличие от других, практически новых, он был изрядно поношен, но все еще имел вполне презентабельный вид. Отыскал Паленый и любимый галстук Князева.
Когда он, уже одетый, показался на глаза Анне Григорьевне, она невольно сделала шаг назад. В ее глазах Паленый заметил удивление, смешанное с испугом. Ее явно что-то потрясло.
– Я готов, – сказал он и улыбнулся, как Князев – во весь рот.
Похоже, улыбка совсем добила Анну Григорьевну. Она лишь кивнула в ответ и быстро скрылась в одной из комнат. Но уже через две-три минуты вышла и сказала:
– Я попрошу тебя об одном одолжении…
– Нет вопросов, – бодро откликнулся Паленый. – Говори.
– Ты выйдешь к гостям, когда я скажу. Мне хочется сделать им сюрприз.
– Сюрприз?..
– Дело в том, что пока никто из них не знает о твоем возвращении. Я посчитала, что до поры, до времени так будет лучше… для тебя.
– Почему?
– Начнутся телефонные звонки, визиты… а ты пока еще не готов выйти в свет. Не так ли?
– Ты права, – с отменным спокойствием ответил Паленый, хотя у него на кончике языка давно вертелось несколько неприятных вопросов к дражайшей "половине".
Например, с какой стати его так бдительно стерегут, словно он узник.
– Значит, договорились?
– Как скажешь, Анетт, – безмятежно улыбнувшись, ответил Паленый.
И опять попадание было прямо в яблочко. Анна Григорьевна побледнела и поторопилась удалиться.
Просматривая запись, Паленый, кроме всего прочего, старательно запоминал обороты речи Князева и разные словечки, которые обычно в ходу среди членов семьи. Это как бы своеобразные семейные пароли. Чаще всего Князев называл свою супругу именно так – Анетт.
Паленый насчитал двенадцать человек – шестерых женщин и пятерых мужчин. Как и говорила Анна Григорьевна, все они были в костюмах, а дамы – в шляпках.
"Маются дурью… – злобно подумал Паленый. – Изображают из себя высший свет. Голубая кровь… мать их…"
Пока готовилось мясо на решетке, гости развлекались тем, что поглощали в приличных дозах горячительные напитки, закусывая салатами и канапе, и болтали о всякой всячине, чинно расхаживая по дорожкам.
Паленый внимательно вглядывался в их лица. Некоторых он уже видел, просматривая кассету. Но были и незнакомые ему. Особенно Паленому не понравился один из мужчин – невысокого роста, коренастый, с лицом недокормленного бульдога.
Он все время пытался изобразить приятную улыбку, но от его оскала тянуло могилой. Точно какой-нибудь местный мафиозо, подумал Паленый. Наверное, начинал с рэкета, а затем, не без помощи высокопоставленной "крыши", выбился в "люди".
Время выхода Паленого на сцену пришло спустя час после приезда гостей.
– Пойдем, – сказала Анна Григорьевна; она явно нервничала.
Анна Григорьевна зашла в комнату в тот момент, когда он уже совсем измаялся в ожидании предстоящего "концерта". Чтоб им всем было пусто, с ненавистью думал Паленый. Он совсем не представлял, как ему вести себя в этой компании.
– Может, мне надеть маску для пущего эффекта? – съязвил Паленый.
– Не сердись. Так надо.
– Тебе видней…
Появления "Князева" произвело настоящий фурор. Поначалу все застыли, будто их столбняк хватил. Особенно поразился "бульдог". Он даже не устоял на ногах, грузно ухнул на плетеный из лозы стул. Его физиономия в один момент стала багровой. Создавалось впечатление, что "бульдога" поразил апоплексический удар.
Быстрее всех опомнился молодой рослый мужчина; он прибыл на пару со смазливой девицей, которая явно не была его женой. Это было заметно по многим нюансам поведения этой пары.
– Алекс! Ты ли это, мой друг!?
Фраза была чересчур театральной, но радость мужчины казалась совершенно искренней. Он бросился к Паленому и заключил его в свои объятия.
– Где ты был? – спросил он, когда закончился его с виду искренний порыв. – Мы, грешным делом, думали, что… В общем, понятно. Слушай, ты чего такой заторможенный? Или не рад нашей встрече?
– Ник, у него амнезия, – поторопилась вмешаться Анна Григорьевна.
Паленый все это время наблюдал за нею краем глаза. Она была напряжена, как струна, и буквально пожирала гостей взглядом.
– То есть?.. – У Ника глаза полезли на лоб от удивления.
– Ты что, неграмотный!? – взорвалась – наверное, неожиданно даже для себя – Анна Григорьевна.
– А… Понял.
Но по лицу Ника не было видно, что он полностью осознал слова Анны Григорьевны.
Тем временем к ним подтянулись и другие гости, оправившиеся от шока. Больше объятие не было, но все с чувством – скорее всего, напускным – жали Паленому руки и поздравляли с возвращением. Создавалось такое впечатление, подумал Паленый, будто "Князев" вернулся или из того света, или из космоса.
Последним подошел "бульдог". Он уже немного успокоился и даже посветлел лицом. Пожимая руку Паленому, он смотрел на него, как побитый пес.
Забавы ради Паленый задержал его руку в своей и, многозначительно глядя прямо в бегающие глазки, тихо сказал – так, чтобы не слышали другие:
– Вот мы и встретились…
"Бульдог" резко выдернул свою руку из ладони Паленого – будто обжегся. Буркнув в ответ что-то невразумительное, он спрятался за спины гостей, а когда подоспело мясо, к тому времени его как корова языком слизала. "Бульдог" ушел по-английски, не прощаясь.
Наверное, в этой компании так было принято, потому что никто не удивился и не обеспокоился его отсутствием.
Паленому пришлось со всеми перезнакомиться. Хорошо подвыпившим гостям такой поворот событий показался даже забавным, и они представлялись примерно так: "Виленчик Семен Маркович, банкир, статья Уголовного кодекса такая-то… Ха-ха-ха!"; "Лизка Бражник-Меликян, салон мод, статья… хи-хи…"; "Тривуш Жорж, винокур… хо-хо-хо!.. Две статьи УК… такие-то… Хо-хо-хо!"
Наверное, они хотели этим сказать, что им светят именно такие статьи в случае чего, и подчеркнуть, что у всех приглашенных на барбекю круговая порука. И что сам "Князев" принадлежит к этой полукриминальной "элите".
У бледной Анны Григорьевны, которая была совершенно трезвой, на скулах бегали тугие желваки. Но она скромно помалкивала, понимая, что в данной ситуации привязать гостям языки просто невозможно.
Дальше началась самая настоящая пьянка. Каждый из гостей считал своим долгом произнести тост или спич по поводу возвращения дорогого Александра. И естественно, не выпить за проникновенные пожелания и поздравления было нельзя.
В конце концов у Паленого, не привычного к таким лошадиным дозам спиртного, зашумело в голове, и он отошел в сторонку, чтобы перекурить.
– Алекс, не угостите даму сигареткой?
Он даже вздрогнул, услышав за спиной томный женский голос.
Паленый обернулся и увидел Лизку Бражник-Меликян, как оказалось, владелицу не только салона мод, но и швейной фабрики.
– Почему нет? – Паленый изобразил "голливудскую" улыбку Князева, показав все свои зубы. – Пожалуйста…
Лизка затянулась, пыхнула дымом и таинственным шепотом спросила:
– Алекс, скажи честно, ты и впрямь ничего не помнишь? Совсем, совсем?
– Ничего.
– С ума сойти… Представляю, как удивится Лили.
– Кто это?
– Ты и ее забыл… – Лизка снова перешла на заговорщицкий шепот: – Твоя последняя пассия. Она была безутешна, когда ты исчез.
– Даже так… – Паленый не знал, что еще можно сказать.
Оказывается, душка Князев был далеко не безгрешен… Не исключено, что Анна Григорьевна знала о его похождениях. А если ей все было известно, не могла ли она нанять не особо щепетильных в таких делах парней, чтобы они отправили неверного муженька вперед ногами?
Вполне вероятно. И все же Паленому не хотелось думать, что она на такое способна. Нет, это невозможно!
– Запомни телефончик, – тем временем шептала Лизка. – Позвони ей…
– Не стоит, – резко ответил Паленый.
– Почему?
– Я уже далеко не тот Алекс, что был прежде, – ответил Паленый; и тут же поправился – Мне теперь вполне достаточно моей жены.
– Напрасно… – Голова Лизки укуталась в дымное облако. – Лили порядочная девушка. Не то, что некоторые…
– Кого ты имеешь ввиду? – напрягся Паленый.
– Себя, к примеру, – дала задний ход Лизка. – Может, ты и это забыл, так я напомню, что сейчас происходит ужасное падение нравов… хи-хи…
– Меня такие проблемы не волнуют.
– Да? Ну, как знаешь… – Лизка бросила окурок, игриво потянулась всем своим пышным телом, и сказала: – Потопали к столу. Выпьем на брудершафт. Или наша Анка-пулеметчица вообще запретила тебе прикасаться к чужим женщинам?
– Не помню, – невольно рассмеялся Паленый. – Придется спросить.
– А без спроса слабо?
– Слабо. Вдруг выгонит на улицу, куда я потом пойду?
– Ой-ой, бедненький… Это куда она пойдет, когда ты надумаешь развестись. Фирма ведь на тебя записана, ты хозяин всего, в том числе и этой усадьбы, а не Анюта. Вот так-то, Алекс Беспамятный.
Она расхохоталась и потащила Паленого за собой. Лизка все-таки заставила Паленого выпить на брудершафт, после чего присосалась к нему, словно пиявка, как минимум на полминуты. Хорошо, что в этот момент поблизости не было Анны Григорьевны, подумал он с невольным облегчением.
Паленый все еще продолжал мысленно величать ее по имени-отчеству…
Остальным на все было наплевать. Народ веселился вовсю. Откуда-то появилась мощная пневматическая винтовка (наверное, кто-то из гостей привез ее с собой), и во дворе устроили тир, благо размеры участка позволяли.
Сначала стреляли по банкам, бутылкам, сигаретным пачкам, затем нашлись мишени, и все тут же начали заключать пари. На удивление, очень хорошим стрелком показала себя Лизка. Она проделывала это поистине мастерски.
– Как мы вас, мужиков, а? – приговаривала она победно, демонстративно пересчитывая свой выигрыш.
Ставки были солидными, до пятисот долларов. Хорошо бы и мне подлохматиться на арапа, с вожделением думал Паленый, выступавший в качестве наблюдателя. Тогда у него появились бы хорошие денежки, чтобы безбедно пожить некоторое время, когда он сбежит отсюда.
(А в том, что ему все равно удастся уйти из-под жесткой опеки Анны Григорьевны, Паленый совершенно не сомневался).
Была лишь одна загвоздка – Паленый не помнил, умеет он стрелять или нет. А если умеет, то чего он стоит как снайпер. Пребывая в сомнениях, Паленый топтался позади стрелков, пока на него не упал шальной взгляд Лизки.
– Алекс! – вскричала она. – Ты чего это там изображаешь из себя сироту казанскую? Ходи милый, ходи мой, ходи летом и зимой… – Припевая, она подошла к нему, схватила за рукав, и потащила на огневой рубеж. – К барьеру, сэр, к барьеру! Или тебе денежек жалко?
– Не жалко, но… – Он беспомощно оглянулся на Анну Григорьевну, которая тоже не принимала участие в стрелковых упражнениях.
– Аннет, – вкрадчиво сказала Лизка. – Выдели блудному мужу пару "штук" на развлекалку.
– Денежные вопросы в его компетенции, – пытаясь улыбнуться, натянуто ответила Анна Григорьевна.
– Тогда кайф. Стреляемся? – Лизка обернулась к Паленому, у которого в этот момент даже ноги дрожали.
– Конечно, – не очень уверенно ответил он.
И подумал, вдруг налившись желчью: "А может, спустить все капиталы Князева к чертовой бабушке? Ну, ладно, пусть не все, а тыщ сто "зеленью". Может, тогда от меня быстрее избавятся…"
Первой стреляла Лизка. Они забились на триста долларов. Все-таки Паленый взял себя в руки и выбросил из головы свои кровожадные намерения. Он вернулся к первоначальной задумке – накосить "капусты" на побег.