* * *
Утро утопало в солнечном свете. Какая-то летняя яркость! Я свесила ноги с кровати, нащупала тапочки и нехотя поплелась в ванную. Мне предстояла масса дел, раскисать или беззаботно нежиться под солнечными лучами было некогда, но это трезвое сознание не отменяло некоторой неспешной вальяжности, с которой я приняла душ и растерлась толстым махровым полотенцем.
Я разбила на сковородку пару яиц, посолила, поперчила, достала из холодильника ананасовый йогурт, щелкнула рычажком электрочайника. Позавтракав, набрала номер редакции. Я была уверена, что Кряжимский уже там.
– Кряжимский слушает, – раздался его бодрый голос.
– Сергей Иванович, доброе утро. – Я зевнула. – Звоню, чтобы предупредить вас, что до обеда в редакции не появлюсь, так что связь будем держать, как обычно.
– Хорошо, Олечка. Ты не передумала ехать к Ложкину? – спросил он со слабой надеждой в голосе.
– И не надейтесь! – усмехнулась я.
Я прошла в спальню, открыла шкаф, прикидывая, что надеть. Остановилась на голубых джинсах и замшевой куртке с большими накладными карманами. Взяв ключи, положив в сумку сделанные вчера фото и завязав шнурки ботинок, спустилась на улицу. Солнечные лучи золотистыми ручейками струились по молодой зеленой листве. Весело щебетали птицы. Хотя я по натуре сова и, засиживаясь обычно за полночь, люблю поспать, утро, пожалуй, мое любимое время суток. День только начинается, возникает иллюзия, что он будет полон каких-то удивительных событий и гигантских свершений.
Я решила, что лучше всего для начала податься в Крытый. Нужно было встретиться с тем самым Олегом, о котором мне сообщила Соня. Он был приятелем Лили, а потому мог знать такое, что Соне было неизвестно.
Припарковав авто и поднявшись на второй этаж универмага, я стала методически, по кругу обходить все отделы, наводя справки об Олеге – хозяине одного или нескольких из них. То, что фамилия парня была мне неизвестна, немного портило дело. Продавщицы долго и бестолково пялили на меня свои осоловелые от тупого, бесперспективного дежурства за прилавками глаза. В течение долгих недель они выстаивали утомительную вахту. Несмотря на то что было еще утро, их постоянно накапливавшаяся усталость давала о себе знать. Сначала мой вопрос повергал их в подобие какого-то ступора, их взгляды застилала мгла тотального непонимания, потом они начинали немного приходить в себя, шевелить извилинами, в глазах появлялось любопытство, наконец они давали отрицательный ответ.
Но вот мне повезло – я нашла принадлежащий Олегу отдел, причем продавщица, субтильная рыжеволосая девушка с тусклым взглядом и невыразительным деревенским лицом, сообщила мне, что хозяин должен появиться с минуты на минуту. Это меня вполне устраивало. Послонявшись еще минут десять по пустому универмагу, я снова попытала счастье в отделе Олега.
– Он здесь, – вполголоса сказала мне все та же девушка, показывая большим пальцем за спину. Темно-коричневая плотная занавесь отделяла торговое помещение от подсобки.
– Вы не могли бы его пригласить? – спросила я.
– А вы сами пройдите, – улыбнулась она.
В ней, к моему глубокому радостному удивлению, отсутствовала присущая подавляющему числу продавцов и продавщиц коммерческих магазинов и лавок спесивое высокомерие и тупое наплевательство по отношению к посетителям с ограниченными средствами. Что уж говорить о продавцах фирменных бутиков, которые точно голодные волки с горящими глазами мечутся туда-сюда, обступают тебя плотным кольцом, едва ты заинтересуешься какой-нибудь моделью, начинают тебе лапшу на уши вешать, какая, мол, эта модель замечательная и сравнительно дешевая, пристально всматриваясь в твое растерянное лицо. Но стоит им понять, что ты не собираешься ничего покупать, как они обдают тебя ледяной волной презрения или жалостливой досадой и тут же теряют к тебе всякий интерес.
Я прошла за портьеру, за которой располагалась скупо обставленная каморка. Кроме стола, двух стульев и маленькой тумбочки, на которой стояли чайно-кофейные принадлежности, ничего не было. За столом, склонившись над тетрадью учета и кассовой книгой, с сосредоточенным видом сидел светловолосый парень. Когда он повернул ко мне голову, я смогла рассмотреть его лицо, носившее печать не то бурного возлияния, не то хронического недосыпа. У парня был широкий, боксерский нос, равнодушный взгляд серо-синих припухших глаз, лоснящийся лоб и плотно сжатые нечеткого рисунка губы.
– Доброе утро, – поздоровалась я. – Меня зовут Бойкова Ольга, я фотокорреспондент газеты "Свидетель". – Я достала из кармана куртки удостоверение и хлопнула корочками перед самым носом у этого важного молодого человека.
– Очень приятно, – несколько озадаченно сказал он. – Чем могу быть полезен?
На его лице не промелькнуло ни тени улыбки. Он явно принадлежал к числу педантов и неулыбчивых зануд, еще в детстве приобретающих облик маленьких старичков, которых невозможно ни рассмешить, ни растрогать.
– Мне нужно поговорить с вами о вашей подруге Лиле Терещенко, – невозмутимо произнесла я, изо всех сил борясь с безотчетной антипатией, которую внушил мне Лилин ухажер.
– Простите, но я сейчас занят, – сухо ответил он, опуская взор в тетрадь.
– Дело не терпит отлагательства, к тому же обещаю, что разговор много времени не займет.
– А откуда, простите, вы меня знаете?
– От Сони, подруги Лили, – сказала я чистую правду.
– От Сони? – удивился парень.
Ну наконец-то хоть что-то смогло его вывести из состояния коммерческой сосредоточенности.
– Лиля вчера не вышла на работу. Вы не знаете, где она может быть?
– А вы что, тоже подруга Лили? – недоверчиво спросил парень.
– Да нет, просто наша газета проводит одно расследование, а Лиля является важным свидетелем.
– А-а, – протянул Олег, но его взгляд не стал ни более теплым, ни более доверчивым. – Понятия не имею, – беззаботно пожал он плечами.
– Вы давно ее видели? – Я пристально посмотрела на него.
– А что? – равнодушно отозвался Олег.
– Соня сказала мне, где она живет, но, сколько я ни звонила, ни ждала, Лиля не появилась.
Я не прекращала следить за выражением его лица, на котором, впрочем, не дрогнул ни единый мускул.
– А я-то тут при чем? – с оттенком раздражения в голосе спросил он.
– Вы же были… – я осеклась. – Вы же друг Лили.
– Вот именно, что был… – слабо усмехнулся он. – Я не видел ее целую неделю… Да и вообще, то, что было у нас, если уж вы так хотите вызвать меня на откровенность, трудно назвать…. как бы это сказать…
– То есть вы хотите сказать, – зацепилась я за последнюю реплику Олега, – что ничего серьезного между вами и Лилей не было?
– Вот-вот. – Во взгляде Олега мелькнуло что-то похожее на признательность.
Признательность за мою догадливость, саркастически решила я, за то, что я избавила его от поиска подходящей формулировки.
– А из-за чего вы поссорились? – спросила я его в лоб.
– Вам и это известно? – с вызовом спросил он.
– Представьте себе. Ведь именно эта ссора и оказалась решающим обстоятельством для прекращения отношений между вами.
– А вы неплохо информированы, – насмешливо произнес он, – даже лучше, чем я.
– Не думаю. – Я старалась подавить свою неприязнь, которая только усилилась, когда я убедилась, что Олег тоже пытается не давать воли своей враждебности по отношению ко мне.
Я не понимала, что женщина может найти в этом сухаре, что может чувствовать с ним в постели. А он сам… Мне почему-то стало смешно при мысли, что этот так хорошо контролирующий себя субъект способен получить сексуальное наслаждение и доставить его женщине. Представить его член в состоянии эрекции было выше моих сил. Я непроизвольно улыбнулась своим мыслям, что не осталось незамеченным моим неприветливым собеседником.
– Вам весело? Может, подыщете себе другое место для веселья? – язвительно сказал он тоном строгого школьного учителя.
На него не действовало даже мое удостоверение, мой журналистский статус, который у обычного обывателя вызывал, как правило, если не уважение, то уж любопытство – точно.
– Мне совсем не весело, потому что Лиля убита, – направила я на него ледяной пронзительный взгляд.
– Что-о?! – Он оторвался от кассовой книги и открыл рот. – Что вы такое говорите?
Он захлопал глазами, что плохо вязалось с его недавней безучастностью.
– Убита, – растерянно повторил он, тупо глядя куда-то перед собой. – Вы нашли ее в квартире?
– А вы откуда знаете? – насторожилась я.
– Просто так, предположил… – Он тяжело вздохнул.
– Лиля была застрелена, – хладнокровно уточнила я, – днем, у себя дома.
– А что же вы тогда мне лапшу на уши вешали, если все знаете? – раздраженно спросил он.
– Не хотела вас расстраивать, хотя, принимая во внимание "несерьезный" характер ваших отношений…
– Замолчите! – неожиданно вскочил Олег, на глазах у него заблестели слезы.
Вот это да!.. Что же это, выходит, я его недооценила?
– Успокойтесь, – решительно сказала я.
– Вам легко говорить, вам на все наплевать. – Олег упал на стул. – У нас ведь все было не так…
Его стеклянный голос треснул, мне даже послышался всхлип – надо же, какая чувствительность!
– Вы сказали мне неправду? – Я чувствовала себя хирургом с холодным острым скальпелем в руке.
– То, что мы знали друг друга только месяц, ничего не доказывает, вернее, доказывает, – сбился он. – Доказывает, что и такого небольшого срока порой хватает, чтобы… – он замялся -…чтобы, – Олег закрыл лицо руками, – мы… мы… полюбили друг друга, – наконец выговорил он, запинаясь. – Но Лилька, она предала меня в конце концов – вернулась к своему кутюрье, будь он неладен!
"Вот так взрыв эмоций", – мысленно прокомментировала я его реакцию.
– А теперь, – продолжал он, подавленный и сникший, – какое теперь все это имеет значение?
– Вы поссорились из-за Замуруева?
– Да, – бросил он.
– Он ведь тоже убит…
– Туда ему и дорога, – механически произнес Олег. – Все равно они бы…
Внезапно он замолчал. Теперь он сидел с безучастным видом, который был вызван не равнодушной отчужденностью, а потрясением.
– Вы сказали, что Лиля решила вернуться к Замуруеву. Когда это было?
– Что? – Он поднял на меня отрешенный, затуманенный слезами взгляд. – Дней восемь назад.
– То есть после того, как Лиля сообщила вам о своем решении вернуться к Замуруеву, вы еще раз виделись с ней?
– Да ничего она не сообщала, – потерянно, с тайной горечью сказал он, – ей, как она выразилась, меня было жаль… Она не хотела бросать меня, но страсть… Это все из ее путаных объяснений. Это я потребовал определенности, потому что не люблю, когда меня за нос водят. – Голос Олега стал опять жестким. – Она долго кривлялась, пыталась и волков накормить, и овец сберечь. Только ничего из этого не вышло. Да мне сразу друзья сказали, что все манекенщицы одинаковы, путаются все как одна хрен знает с кем, по мужикам шастают. Она сама ко мне пришла, прощения просить, ха-ха! – недобро ухмыльнулся он. – За дурака меня принимала, что ли? Только я ее направил… Мне такие су… Простите, нервы сдают.
– Ничего, я вас понимаю, – сказала я, хотя мои симпатии были на стороне Лили. – Значит, после того, как вы объяснились, вы еще один раз все-таки виделись?
– Куда это вы клоните? Я же сказал: она сама пришла… И вообще, почему это дело не расследует милиция?
– Расследует, только ведь вам известно, что у нее таких дел уйма, иногда не успевает она…
– А вы, значит, успеваете? – с вызовом спросил Олег. – Или какие-нибудь особенные дела расследуете? Сенсационные. За славой дешевой гоняетесь? – В его глазах закипала ненависть. – Хватит, вы меня и так полчаса интервьюируете, а я, дурак, выложил вам все, расчувствовался, – саркастически произнес Олег.
– Ну зачем вы так? – укоризненно посмотрела я на него. – Я сама присутствовала на последнем показе, где демонстрировались модели Замуруева, на моих глазах он упал с пеной у рта, в страшных судорогах, я первой обнаружила труп вашей подруги и вызвала милицию…
– Какой героизм! – сардонически усмехнулся Олег. – Мне работать пора, до свидания.
– Всего хорошего. – Я поняла, что двери, образно говоря, закрылись.
Глава 7
Теперь мой путь лежал на улицу Лунную. Я надела темные очки, потому что солнце слепило немилосердно. Я двигалась в потоке машин, которые спешили выбраться из центра, по длинной кишке Ленинского района, на развилке одни устремлялись в сторону завода техстекла, другие взбирались на Соколовую гору. Наверняка соседей Терещенко уже проинтервьюировала милиция. Особенно ни на что не надеясь, я все же решила сделать то же самое – вдруг кто-нибудь что-нибудь слышал или видел.
К Александру я не стала заходить, а прямиком направилась на седьмой этаж. Меня интересовали жильцы квартиры номер двадцать шесть. Они обитали как раз над головой Терещенко. Позвонив в дверь, я минуты три ожидала ответа, но его не последовало. Тогда я спустилась на пятый этаж. Позвонила в дверь квартиры, располагавшейся под квартирой, где жила Лиля. Дверь тут же открылась. В проеме стояла маленькая седенькая старушка интеллигентного вида. На ней был аккуратный пестрый халатик.
– Доброе утро, – вежливо обратилась я к ней. – Я из газеты "Свидетель". – Я раскрыла перед ней мое удостоверение.
– А-а, – многозначительно протянула старушка, – а я думала, опять подписи пришли собирать. Вашу газету я знаю, и она мне очень нравится…
– Ольга Бойкова, – на всякий случай представилась я, не доверяя подслеповатому взгляду старушки. Кто знает, разобрала ли она что-нибудь в моем удостоверении?
– Белла Степановна, – улыбнулась пожилая женщина. – Вы по какому вопросу? У нас ведь тут вчера…
– Я знаю. Наша газета как раз занимается расследованием этого дела, и я хотела бы вам задать несколько вопросов, можно?
– Конечно, проходите. – Она сделала гостеприимный жест, приглашая меня войти.
– Спасибо. Я не отниму у вас много времени.
– Ой, что вы! – улыбнулась Белла Степановна. – Куда нам, старикам, спешить-то? Вот сюда, пожалуйста.
Я проследовала за ней в гостиную, села на покрытый клетчатым пледом опрятный диванчик и непроизвольно пробежала удивленным взглядом по книжным полкам. Они занимали почти все пространство двух смежных стен, высились до самого потолка. Меня поразило количество редких старинных книг. Были книги и на иностранных языках.
– Это все мой муж собирал, – пояснила Белла Степановна. – Он у меня большой библиофил был. Умер. Теперь я одна живу. Иногда меня дочь навещает, но у нее семья, времени лишнего нет.
– Впечатляюще! – с искренним восхищением воскликнула я.
– Муж мой был полиглотом, говорил на восьми языках, изучал арабский и хинди. А вообще преподавал в университете латынь.
– Это он? – Я указала на висевшую на стене фотографию в рамке из светлого дерева.
– А кто же? Тридцать шесть лет мы с ним прожили – срок немалый. – Белла Степановна задумчиво покачала головой.
– Белла Степановна, у меня к вам несколько вопросов, – начала я, – все они касаются Терещенко Лилии. Вы знаете ведь, что ваша соседка Воротынцева сдавала квартиру манекенщице из агентства "Сириус"?
– В каком агентстве работала девушка, до вчерашнего дня я не знала, а что касается квартиры – да, знала. Не раз встречалась с этой Лилей и на улице, и в подъезде. Она всегда здоровалась, но на этом наше знакомство и кончалось. Можно сказать, что знала я ее чисто визуально.
– Понятно. Терещенко была хорошей соседкой? Я имею в виду, не устраивала ли она каких-нибудь шумных вечеринок, гулянок и так далее?
– Я на нее не жаловалась. Несколько раз, правда, у нее бывало шумно, но она же молодая, не мумия какая-нибудь вроде меня, – усмехнулась Белла Степановна.
– Когда это было?
– Да я не помню. Раз, впрочем, совсем недавно. Заходил к ней блондин высокий, в теле, в кожаной куртке. У него машина… как она называется?.. Ах да, иномарка белая, шикарная такая. Пришел, я его в окно видела, окна-то у меня во двор выходят, так вот, пришел, а через час вышел, видать, поскандалив. А еще раньше… Но это совсем давно было. Месяца два назад. Приезжал к Лиле франт, тоже на не нашей машине, только темно-красной. Красавец. Провел всю ночь у Лили, только наутро уехал… Так вот, она всю ту ночь, бедная, проплакала. Он вообще не однажды у нее бывал, но потом я его не видела. Объявился блондин. Вечно серьезный, насупленный какой-то… Ах, что же это я вам даже чаю не предложила!.. – Белла Степановна резво встала с дивана.
– Не беспокойтесь, Белла Степановна, вы так хорошо, так интересно рассказываете!
– Да где уж там, – разочарованно махнула она рукой, – вот Евгений мой, царство ему небесное, был рассказчиком – заслушаешься!
Она с любовью и грустью посмотрела на фото мужа. И впрямь яркий тип. Худое тонкое лицо, пышная вьющаяся шевелюра, живые умные глаза, орлиный нос и неожиданно мягкий очерк губ. Ничего от педанта или библиотечной крысы. Сплошное благородство.
– Немножко надо обождать, – сказала хозяйка, возвратившись из кухни.
– Белла Степановна, посмотрите, пожалуйста, на эти фотографии. Этот молодой человек не похож на того красавца, который приезжал к Лиле на красной машине?
Я разложила на столике несколько фото Замуруева.
– Он самый, – уверенно произнесла Белла Степановна, – точно, он. Богач какой-то, что ли?
– Модельер, – пояснила я. – Сотрудничал с агентством, где работала Лиля.
– А-а, понятно. – Белла Степановна кивнула.
– А вчера около полудня вы ничего подозрительного не видели, не слышали?
Белла Степановна на минуту задумалась, потом покачала головой:
– Меня об этом вчера милиционеры спрашивали… Нет, ничего, все было, как обычно, тихо… А вот примерно месяц назад разгорелся там, наверху, скандал. Я как раз на кухне была, когда увидела, как к дому красная машина этого франта подъехала. – Белла Степановна постучала костяшками среднего и указательного пальцев по фото Замуруева. – Они приехали вдвоем: он и Лиля. Ну, я посмотрела, потом продолжала делами заниматься… Вдруг как там у них наверху кто-то завизжит, заревет, потом – бац! – видать, посуда полетела. Но это не Лиля была, ее истерический крик я услышала после. Какая-то другая женщина вопила. Тот модельер тоже начал кричать, не знаю уж, что у них там было, но то, что ссора, – точно.
– А вы не видели случайно ту вторую женщину? – с азартом спросила я.
– Вначале нет, но потом… Скандал перекинулся на лестничную клетку: крики, угрозы, завывания… Я чуть приоткрыла дверь. Не успела я это сделать, как мимо меня пронеслась надушенная женщина в черном брючном костюме. Я быстрее к окну. Смотрю – выходит и к машине, тоже не нашей, иномарке… черная такая, блестящая… Красивая женщина, длинные темные волосы, стройная, высокая…
У меня учащенно забилось сердце. Я достала из сумки фото, сделанные вчера в "Сириусе".
– Белла Степановна, посмотрите, это не та женщина? – Я показала ей фото Киселевой.