Часть вторая
НЕБО В АЛМАЗАХ
Проспав до обеда, я, несмотря на выходной день, поехал в офис "Фортуны", чтобы уладить кое-какие мелочи с таможенными бумагами. Боря-гей встретил меня гораздо приветливее, чем вчера, и еще раз спросил насчет согласия занять должность помощника по реализации в автосалоне. А также намекнул, что в ближайшее время, в связи с ростом инфляции и удовлетворительным положением дел на фирме, он планирует поднять зарплату руководящему звену на двадцать процентов. На практике это означало, что в случае положительного ответа с моей стороны он с барского плеча готов отслюнявить мне еще сотню баксов в месяц,
Я сделал умное лицо, наморщил лоб и сказал, что мне нужно время подумать. Это была туфта. На самом деле я уже все для себя решил, просто мой отказ, озвученный сегодня, мог негативно отразиться на вознаграждении за последнюю командировку в Нью-Йорк.
Я все решил и был готов принять заманчивое предложение Браташа, хотя от него, как и от всех прочих дел бандитского финансиста, тянуло горелым. Но пять тысяч долларов за поездки в знакомый город и обратно – слишком большие деньги, чтобы позволить себе упустить такой шанс. К тому же явный криминал в обязанности спецкурьера не входил. Значит, моя ущемленная работой на братву совесть может спать спокойно.
Покидая офис, я не удержался и спросил Моисевича, почему он регулярно работает по субботам, вместо того чтобы, как его престарелый папа-хасид, ходить в синагогу. Вместо ответа Боря-гей хитро ухмыльнулся и, беззвучно шевеля губами, продолжил пересчитывать толстую пачку долларов.
Когда я вернулся домой, там уже все сияло чистотой. На лоджии висели выстиранные рубашки, на плите стоял еще не успевший остыть обожаемый мной плов с крабовыми палочками, а на зеркале в прихожей была приклеена желтая канцелярская "напоминалка" с просьбой Марии Ивановны заглянуть к ней, как только я приду. Сегодня было пятое число, пришло время рассчитываться с домработницей за труды.
Я цокнул языком, вздохнул, забросил в ванную мокрый зонт и прошел в спальню. Достал из вмурованного в стену сейфа, где держал документы, паспорта и прочие ценные вещи, сто баксов и спустился на третий этаж. Мария Ивановна, как всегда, встретила меня приветливой, почти материнской улыбкой и сразу потащила на кухню угощать пирожками с капустой. Вырваться из плена тоскующей по общению одинокой женщины я смог, только умяв с десяток пирожков, выпив три чашки мятного чая и выслушав все последние дворовые, базарные и городские сплетни.
На улице по-прежнему хозяйничала самая настоящая буря, ветер свистел в водосточных трубах, по небу с сумасшедшей скоростью плыли сине-черные тучи, а по асфальту, по облезлым крышам и зонтам редких прохожих барабанила нескончаемая капельная дробь. Уровень воды в Неве, как всегда при западном ветре, стремительно поднимался, и это грозило городу очередным наводнением. Одним словом, погода за окном стояла такая отвратительная, что находящемуся в здравом уме человеку и в голову бы не пришло совершать по улицам Санкт-Петербурга неспешный променад.
Я вышел из лифта, нащупал в кармане ключи от квартиры и уже собирался вставить их в стальную дверь, как вдруг боковым зрением уловил легкое шевеление слева от себя, в той части площадки, где находились двери еще двух квартир. Обернулся – и тут же подумал, что у меня от переедания начались глюки.
Она стояла и молча смотрела на меня. Вся мокрая, жалкая и продрогшая до самых костей. Ее очаровательные темные волосы сейчас свисали с лица тонкими сосульками, губы и кожа лица приобрели иссиня-бледный цвет, а тоненькие ручки, сцепленные перед грудью так, словно она собиралась читать молитву, периодически подрагивали в такт плечам. Ее одежда – узкие голубые джинсы, легкая кофточка из мохера и белый, достающий почти до пят плащ – все это было мокрым насквозь. Юное создание, которое я видел менее суток назад в сопровождении Браташа, стояло, прислонившись плечом к стене, и не сводило с меня глаз, в которых читалось смущение и вопрос.
Я на секунду растерялся. Рука машинально достала сигареты и зажигалку. Лишь сделав затяжку, я обрел способность говорить. Но она меня опередила.
– Привет, – слабым голосом сказала моя нежданная гостья.
– Привет. Ты что здесь делаешь? Ты вся замерзла, – я подошел ближе и остановился в шаге от нее.
– Это твоя квартира? – она кивнула на дверь.
– Моя.
– Можно мне войти?.. Я… у меня зубы стучат от холода. Слышишь?..
– Конечно, можно. Хотя это так неожиданно. Я напою тебя горячим чаем, – я как мог старался держать себя в руках, гасить клокочущие эмоции и не слишком суетиться. Получалось с трудом. Я кинулся к двери, открыл ее, щелкнул выключателем и, посторонившись, пропустил в квартиру самое красивое человеческое создание, которое мне когда-либо приходилось видеть в своей жизни. Малышка переступила порог, обернулась, посмотрела на меня умоляющим взглядом и тихо спросила:
– Наверное, это нескромно, но… можно мне принять горячую ванну? Я боюсь, что если этого не сделаю, то завтра утром не смогу встать с постели. Я всегда болею, когда наступают холода и идут дожди.
– О чем ты говоришь? Конечно! Делай все, что считаешь нужным, а я пока приготовлю тебе горячий чай. Или сварить кофе? Что ты больше любишь?
– Все равно. Спасибо тебе, Кент, – она сбросила плащ, повесила его на вешалку, скинула кроссовки, быстро прошла в ванную и закрыла за собой дверь на замок. Я тупо смотрел ей вслед, и у меня перед глазами плавали стеклянные червячки. Так случается, если поднимаешь что-то тяжелое или, сидя на корточках, вдруг резко вскакиваешь во весь рост.
Она знала мое школьное прозвище. Я получил его за пристрастие к сигаретам одноименной марки. С годами мои вкусы изменились – теперь я курил легкое "Мальборо", – но прозвище к тому времени уже окончательно привязалось. Если мне не изменяет память, в ходе ночного разговора с Браташем я назвал только свои имя и фамилию. Значит, информация из других источников. Уже интересно…
В нежданном визите подружки финансиста все было странно. Но я, черт меня подери, был рад, словно безусый мальчишка, которого впервые коснулись девичьи губы. Мне даже пришла в голову безумная идея, что же в действительности со мной произойдет, если она меня… Впрочем, эту паранойю я мысленно растоптал ногами еще в зародыше. Мне было всего тридцать, и я хотел прожить на этом свете еще как минимум полета.
За дверью ванной комнаты тем временем уже шумела вода. Я тряхнул головой и поспешил на кухню, где занялся зарядкой кофеварки. Аппарат быстро справился с задачей, я прикатил из гостиной барный столик на колесах, поставил на него самые красивые чашки из китайского фарфора, тарелку с печеньем, наспех поломал найденную на полке початую шоколадку с орехами – все сладости, которые имелись в доме – и повез угощение в гостиную, где оставил перед стоящим в центре уголком отдыха из кожаного дивана и двух кресел.
Затем мне пришла в голову мысль, что гостью просто необходимо обеспечить тапочками. У меня, как у свободного холостяка, изредка принимающего гостей, имелась "дежурная" пара женских шлепанцев, и я быстро сгонял в прихожую и обратно, поставив тапочки возле двери в ванную. Как раз в этот момент вода перестала литься, и я отчетливо услышал, как зашуршало полотенце, а затем маленькие ножки перешагнули из ванны на мягкий пушистый коврик на полу. Дверь почти тотчас открылась, и моему взору предстала бронзовая Афродита, вышедшая на берег из пены морской. Ее щеки приобрели румянец, но глаза продолжали смотреть смущенно. Она сразу же обнаружила тапочки, и на ее лице появилась улыбка. Дверь была приоткрыта всего на четверть, но и этого хватило, чтобы я почувствовал головокружение от вида закутанного в полотенце совершенного женского тела. О, Господи! Что ты со мной делаешь?! Или это, наоборот, – козни рогатого зверя? Похоже, что так оно и есть.
– Как мило с твоей стороны, что ты принес тапочки, – Маленькая бестия посмотрела мне прямо в глаза. – Тебя не очень затруднит, если я попрошу одну из твоих рубашек? Пока не высохнут мои вещи, она как раз заменит мне халат. Я повесила их на полотенцесушитель. Он у тебя – как кипяток…
Я кивнул, вскочил с кресла, на ходу буркнув что-то вроде: "Конечно, какие проблемы?", помчался в спальню, где находился шкаф-купе с одеждой. Дверь ванны тихо прикрылась.
Вернувшись, я постучал по ручке и сообщил, что рубашка дожидается на пуфике-пылесосе, напротив двери.
– Спасибо, Кент, – отозвалась красавица. – Я выйду через минутку!
Я вернулся в гостиную, потрогал рукой прозрачный кофейник, включил видик и поставил кассету с мультиками про неразлучную троицу потешных грызунов – Чипа, Дейла и Гаечку. Но проклятый магнитофон никак не хотел выдать качественное, без помех, изображение, и мне пришлось регулировать трекинг вручную.
Я не слышал, как открылась дверь ванной. Я вдруг обнаружил, что подружка финансиста стоит в проходе, одетая в легкую хлопковую рубашку в клетку, достающую ей до колен, и с интересом смотрит на мои манипуляции у телевизионной стойки.
– Кофе готов, – я выпрямился и кивнул на барный столик, стоящий на ковре внутри прямоугольника, образованного диваном и креслами.
Обстановку гостиной дополняли массивная стенка из дуба, декоративная китайская роза, тяжелые голубые шторы на окне, радиотелефон на прикрученной к стене полочке, напольный многолучевой светильник, опахалом нависающий над уголком отдыха, купленная на выставке в Нью-Йорке картина Михаила Шемякина и большой двухсотлитровый аквариум с подсветкой, в котором не спеша плавали гуппи, вуалехвосты, крохотные декоративные сомики и еще две экзотические разноцветные рыбки, которых мне подарил надень варенья знакомый, работающий в фирме, поставляющей в Питер всякую живность из стран Юго-Восточной Азии. В основном – из Таиланда. Даря этусладкую парочку из самки и самца, он назвал их таким мудреным именем, что я забыл его уже через секунду и для себя именовал просто и без затей – Зябликами.
– У тебя очень мило и уютно! – сказала малышка, присаживаясь рядом со мной на диван и поджимая ноги под рубашку. – Налей мне кофе, пожалуйста.
Как она ни старалась, рубашка не могла скрыть от моего взора абсолютно все, чем ее так щедро наградила природа. Мой взгляд невольно задержался на загорелых ножках и скользнул еще ниже. Даже тапочки тридцать шестого размера были ей велики! Прямо Дюймовочка, да и только!
Моя гостья молча пила кофе и с улыбкой наблюдала за тем, как забавные бурундуки Чип и Дейл в очередной раз не могли поделить очаровашку Гаечку. Я не знал, что говорить, поэтому терпеливо ждал, когда она начнет сама. Впрочем, ждать пришлось недолго.
– Денис…
– Да?
– А… у тебя есть что-то более согревающее, чем просто кофе? Я чувствую, – она совсем по-детски шмыгнула носом, – что все-таки простыла и завтра мне придется пить эти противные таблетки. Я сегодня целых два часа ходила по городу без зонтика.
– Почему? – спросил я, направляясь к бару, где лежал початый блок сигарет и стояло несколько бутылок с алкоголем.
– Потому что ровно столько занимает дорога от дома Стаса до твоей квартиры, – спокойно ответила девушка и, стянув с кресла теплое шерстяное покрывало, укутала им ноги. – Я мерзну. Мне обязательно нужно выпить. Что там у тебя?
– Не хочу тебя разочаровывать, но кроме клюквенной водки и джина – ничего. Ты же не предупредила, что придешь ко мне в гости, да еще насквозь мокрая и закоченевшая! – Я посмотрел на красавицу и улыбнулся. – В следующий раз ставь меня в известность о своем визите.
Она ничего не ответила, а только лукаво стрельнула глазами, поджала губки, медленно покачала головой, словно давая понять, что второго визита не будет, и после небольшой паузы произнесла:
– Представь себе, Кент, я никогда в жизни не пила водку. Хотя нет, один раз пробовала. Лет пять назад, когда была еще совсем девчонкой и жила в Заполярье. В Мурманске.
– Ты жила в Мурманске? – оживился я. – А я, представь себе, там служил.
– А где именно? – спросила девушка, поплотнее укутываясь в покрывало. – У меня папа – капитан первого ранга, командир атомной подводной лодки "Акула". Слышал про такую?
– Еще бы! Это ведь до недавнего времени был флагман Северного флота. Пока "Курск" на воду не спустили… Я "Акулу" видел издали, когда она в Североморске у пирса стояла и Горбатый на нее с инспекцией приезжал. Я ведь в морской пехоте служил, и наша часть находилась как раз на вершине одной из сопок, возле ледокольной базы, прямо на берегу Кольского залива. Так что я видел все самые известные на КСФ корабли, субмарины и ледоколы. Включая отправленные на переплавку дедушку "Ленина" и авианосец "Киев". Вот это, скажу тебе, был кораблик – высотой с девятиэтажный дом! А ледокол "Ленин" – наоборот, – на картинке в школьном учебнике он, помню, казался мне таким огромным, как гора. А увидел вблизи – даже расстроился слегка. Обычная старая калоша с рыжей надстройкой. Разве что реактор вместо дизеля и корпус – бронебойным снарядом не проломить. В остальном – утюг утюгом…
Я вспоминал службу со смешанными чувствами, хотя с ее окончания прошло уже почти девять лет. Но все было как вчера. И как "деды", они же по-флотски "годки", гоняли нас и в хвост и в гриву в одних тельняшках на десятикилометровый кросс по заснеженным сопкам в тридцать градусов мороза, и как мы стояли во внутреннем кольце оцепления, когда на одной из лодок произошла утечка радиации и на главную базу КСФ приезжал главком ВМС, и как троих наших ребят, вместе с дежурным по части, застрелил сбежавший с оружием дезертир, и, наконец, как мы вместе с Райво, парнишкой из Риги, сидя в засаде на отдаленной сопке, светлой полярной ночью засекли и скрутили этого двинувшегося крышей урода через час после того, как он успел в упор расстрелять "уазик" с группой морпехов. Тогда я и получил ранение в голень, от которого левая нога еще до сих пор время от времени начинает ныть, словно больной зуб. Особенно часто это происходит в такую вот скверную погоду, какая стояла сейчас за окном. Прошедшая навылет пуля задела нерв, и ничего тут уже не поделать. Хорошо, что хоть так…
– Ну, что, – я посмотрел на малышку, – решила, чем будешь согреваться?
– Не хочу джин. Он елками воняет. Налей мне не много водки, пожалуйста. Ты, кажется, говорил, что она с клюквой? – девушка вздохнула. – Надеюсь, я смогу ее выпить. Ведь чтобы согреться, нужно пить не разбавляя, правда? – и эта бестия снова взглянула на меня так, что у меня, нормального, ничем не обделенного в этой жизни мужика, повидавшего за свои тридцать лет достаточно женщин, чтобы избавиться от романтических иллюзий, опять начала кружиться голова. Вот же попал!
– Правда, – подтвердил я. – Только чистую. Иначе опьянеешь, но не согреешься.
И в этот момент зазвонил телефон. Я сразу обратил внимание, как она вздрогнула и напряглась, как изменилась в лице. В ее карих глазах читался такой дикий страх, что мне самому вдруг стало немного неуютно.
– Если это Стас, скажи, что меня здесь нет!!! – почти выкрикнула она умоляюще. – Пожалуйста!!!
– Не волнуйся, – сказал я настолько мягко, на сколько вообще был на это способен. – Все будет хорошо. Вот увидишь. Может, это и не Браташ вовсе? Откуда у него мой домашний номер телефона?
– Ты его плохо знаешь! Для него в Питере нет ничего невозможного! Кент, я тебя умоляю!!!…
– Я все понял. Тебя здесь нет и никогда не было. Посиди пока на диване, я на минутку.
Я снял с базы трубку радиотелефона, унес его в спальню и плотно прикрыл за собой дверь. И только оказавшись в одиночестве, нажал на мигающую зеленую кнопку и включил связь:
– Алло.
– Чао, Денис, – я сразу узнал голос бармена Кости. – Я с чужой мобилы звоню, так что долго болтать не буду. Загляни ко мне в клуб сегодня. Есть разговор, серьезный. Кажется, ты влип.
– Меня сегодня не будет, старик. Я, типа, занят. Так что можешь травить свои тайны прямо сейчас. В чем таком страшном и противозаконном я уже успел отметиться? Ты имеешь в виду смерть Лизы?
– Нет, это совсем другое дело. С этой героинщицей все ясно. Следак сказал, что дело закрывают. Никаких причин предполагать убийство, на шприце только ее пальчики. Я хотел перетереть с тобой другую тему. Похоже, ты все-таки поймал на свою задницу приключение… – Костя выдержал паузу, а потом тоном прокурора изрек: – Тобой очень интересовался один человек.
– Мне даже кажется, что я знаю этого человека, – я ухмыльнулся. – Такой не в меру упитанный, с желтыми рыбьими глазами и чемоданом вместо кошелька?
– Вижу, ты понял. Да, он самый. Звонил по телефону Навицкому. У нас с ним параллельные трубки, так что я случайно подслушал их разговор. Старый член так очканул, что выложил все, что ему про тебя известно.
– Я не удивлен. Расслабься. Толстяк предложил мне работу, вот и наводит справки. Мне скрывать нечего. Как любили раньше писать в анкетах – не был, не состоял, не участвовал. Так что пусть роет, крот плешивый… Пока его сладкая девочка потягивает водку у меня на диване в гостиной. – Я целиком и полностью доверял Косте, поэтому не стал скрывать от него нежданный визит нашей заочной знакомой.
– О-па, – ошалело выдохнул бармен, – Тоже неху…во. И как, поведай по секрету, тебе так быстро удалось затащить ее в свою люльку?
– Я никого не затаскивал. Возвращаюсь домой, а она стоит под дверью, вся мокрая, как губка, и просит, чтобы я разрешил ей обсохнуть и принять ванну. А потом, как бы между прочим, сообщает, что шла пешком два часа от апартаментов Стасика до моей квартиры… А что мне еще оставалось делать? Отправить ее назад?
– Лучше, конечно, засадить, прямо с порога, – огрызнулся Костя. – Ты хоть представляешь, во что влип?! Если об этом узнает… Трахал ты ее или вы на пару квантовую механику, вкупе с сопроматом, зубрили – уже не важно. Сам факт – она была у тебя дома! Абзац! Браташ даже слушать ничего не станет – тебя просто уроют!.. Слушай, Кент, – голос Кости стал тише и спокойней, – не будь идиотом. Гони ее в шею, как можно скорее. Мягенько так, деликатно, чтобы, не дай бог, со злости не выставила тебя коварным насильником. Но чтобы сегодня же духу ее в твоем доме не было. Такси вызови, в конце концов! Там тепло!
– Это успеется, минутное дело. Для начала мне интересно выяснить, для чего она разыграла весь этот спектакль. Вряд ли Браташ стал бы провоцировать меня таким способом. Она – не из тех послушных девочек, которых папики подкладывают под чужих кобелей с целью проверки на вшивость. Нет, тут что-то другое… Если жиртрест узнает, что она была здесь, то действительно спустит с меня три шкуры. Видел бы ты, как она испугалась, когда зазвонил телефон. Думала, это ее Стасик… А насчет выпроводить – ты прав. Я так и собираюсь сделать. Как только высохнет ее одежда.
– Надеюсь, – буркнул Костя. – Что хоть за работу он тебе предложил? Быстро вы спелись, однако. Тебе не кажется это подозрительным?