- Пришёл. Бегал он, как ошпаренный кот, чтобы одолжить деньги на выплату выигрыша, одну треть вроде как раздобыл. Морда у него потом была как отбивная, но бюллетеня брать не стал. Должен выплатить все до конца, кажется, у него ещё до сих пор какая-то часть долга осталась, потому что у него теперь бзик и он боится не ставить. С жокеями тоже проделывают номер, дают, например, те жлобы для Сарновского или Замечека пять миллионов, а они передают четыре или даже три. А ведь и три миллиона больше, чем эта глупая награда за победу, правильно?
- Погодите, - перебила нас удивлённая Гонората. - Из того, что вы мне тут наговорили, получается, что примитивная мафия проигрывает? Я не ослышалась?
- Не ослышалась, ненаглядная жена, - поддакнул Метя. - Она действительно проигрывает.
- Так Зачем им все эти штучки?
- Этого никто не знает. Нравится им, видимо. Раза два за сезон им случается выиграть, но не больше, потому что парни за этим следят.
- Ну хорошо, а откуда в таком случае они берут на это деньги?
- Из чего-нибудь другого. Как Иоаннин прокурор. Где-нибудь ещё выигрывают, чтобы на бегах проигрывать. Вообще они родились богатыми, всю жизнь фарцовкой занимались, и легализация этой процедуры им принесла непоправимый вред. Но у них ещё много осталось. Глупость непостижимая, но я вам с самого начала говорил, что это деревенские лопухи.
- Ты прав. Метя, я тоже сомневаюсь, умеют ли они читать, - согласилась я. - Достаточно было бы один раз в программку заглянуть, чтобы сообразить, что их надувают. Но и так у меня тут концы с концами не сходятся, потому что если у них хватило мозгов обогатиться на чужой валюте, то должно было бы хватить мозгов и на то, чтобы её теперь не потерять.
- А какое им дело? Выигрывают в рулетку и в казино.
- Думай логически и не говори глупостей. Если бы им не хотелось выиграть, они бы вообще этим не занимались.
- Они азартные, - предположила Мария;
- Естественно, но куда в таком случае делась их деловая смётка на прибыль? Нет, я стою на своём, что-то тут не сходится, какой-то падалью из-под земли попахивает. Не говоря уже о том, что Дерчик мне все больше и больше кажется информатором. Если его укокошили не букмекеры за то, что давал игрокам хороших лошадок, тогда его шлёпнула мафия, потому что давал плохих. В конце концов они озверели и прикончили его из мести или обыкновенно, со злости. Так у меня получается.
- В какой-то степени у тебя даже слишком хорошо получается, потому что один из этой троицы человек очень нервный и прямо-таки рвётся к мордобитию, - подтвердил Метя. - Так могло быть, но не знаю, что здесь можно доказать.
Я подозрительно на него посмотрела и вспомнила, о чем должна была его спросить.
- Метя, говори правду. У меня два скромненьких вопросика. Почему тебя так этот Дерчик потряс? Ты ведь не столь уж впечатлительный, так в чем же дело?
- В том, что мне хотелось коньячку, - не задумываясь ответил Метя. - И такой хитроумный способ показался мне самым лучшим.
- Ты уже по балде за укрывательство сведений получил, - заметила ему Мария. - Хочешь ещё разок?
- От вас?
- Можешь и от нас, но в первую очередь я имела в виду злоумышленников.
- А что общего между моим шоком или коньячком и злоумышленниками?
- Гонората, он каждый день в это время не в своём уме? - озабоченно спросила я. - Или, может, только сегодня? Ему нехорошо?
- Ну как ты себе это представляешь? Жестокая и бессердечная баба бестактно и грубо рассказывает мне о страшном преступлении, что человека убили…
- Метя, она говорит то же, что и я, - перебила его Гонората. - Если ты будешь молчать как дурак, то они тебя ещё раз шандарахнут. А если ты все расскажешь, они потеряют повод, - Как же, сейчас! - сердито фыркнул Метя. - Они меня шандарахнут из мести. А вообще кто сказал, что я что-то знаю?
- За километр видать, - сухо заметила я. - Слепой увидит. И второй вопросик: кто такой Василь?
Метя покраснел, побледнел, потом снова покраснел. Потом он начал как-то странно фукать. Мы все втроём укоризненно смотрели на него, не делая скидок на его разбитую голову. Гонората положила ему кусочек паштета.
- На вот, съешь, запей и перестань этими сведениями давиться. Какой такой этот Василь? Я о нем ничего не слышала.
- Никто о нем не слышал! - пробулькал Метя. - Она одна! Прицепилась и прицепилась, вьщумала себе все!
- А вместе со мной Сарновский и Бялас, - отчётливо выговорила я.
Метя застыл с паштетом на вилке.
- Что?!..
- Сарновский и Бялас. Как раз они с сёдлами выходили. Я так поняла, что Василь велел Сарновскому спустить заезд на тормозах, хотя он фаворитом не был. Так что это за какой-то Василь? Перестань дурака валять, потому что у нас всех глаза есть и колет нам глаза то, что ты не просто знаешь что-то, но ещё и трусишь, как канадский скунс.
- Но я на сто миль не воняю! - бурно запротестовал Метя и сожрал паштет. - Ну ладно, хорошо, скажу. Не знаю, кто это, но знаю, что существует нечто такое. Может, это символ, а может, псевдоним…
- А может, человек…
- Тварь паршивая, а не человек! Ну ладно, хорошо, есть один такой. Ну ладно, вот вам, я тоже подслушал. Не знаю, кто разговаривал, два голоса я слышал, о Дерчике как раз разговор шёл. Никаких цитат, ничего не помню, что они говорили, но у них получалось, что Дерчик слишком много языком треплет и надо его утихомирить. И когда я узнал, что его радикально утихомирили, имел я право занервничать, а?
- Имел, Метя, имел, - примирительно сказала Гонората и погладила его по голове.
- Руки прочь от Кореи! - завопил Метя. - А, это моя жена… Ну ладно, я тебя люблю больше всех на свете. А этот Василь, кажется, такое что-то…
Он вдруг замолчал. Тщетно мы ждали продолжения. Метя занялся винцом.
- И где это было? - спросила я с нажимом.
- Что где было?
- Да разговор о том, что Дерчика надо утихомирить.
- В пожарной части в Ожарове.
- Где?! - поразилась Мария.
- А что это ты делал в пожарной части в Ожарове? - подозрительно спросила Гонората.
- Там клуб или просто забегаловка? - поинтересовалась я, потому что некогда в одной пожарной части существовал жокейский клуб. Это было давно и случайно, но все-таки…
Метя явно не был уверен, кому из нас отвечать первой. Разумно поступив, он выбрал жену.
- В Ожарове я был по службе, любимая моя жена, и туда пошёл устраивать дела за селёдочкой и чашечкой вполне невинной жидкости. А ты почём знаешь насчёт клуба? - напустился он на меня с обидой.
- Не знаю, я просто угадала. По жизненному опыту. Так есть клуб?
- Ну, что-то в этом роде. В подробности пускаться не стану, потому что, строго говоря, я это подслушал в туалете, и они покинули это заведение раньше меня, потому не знаю, кто это был. Одного могу угадать, это такой букмекер, среднего возраста, худой, волосики на башке поредели, зато брови кустистые.
- А! - вспомнила я, потому что этого букмекера знала в лицо.
- Ну хорошо, и что дальше? - помогла мне Мария. - Какое отношение имеет к этому какой-то Василь?
Метя словно перестал нервничать. Возможно, его успокоило винцо.
- Василь - таинственная фигура. Я могу только поклясться, что никто не знает, имя это или сокращение от василиска. О нем только шёпотом и говорят. Я так понял, что он всю развлекательную индустрию в кунаке держит. И ты мне теперь говоришь, что Сарновский!..
- Ну и что? Ты считал, как и все, что Сарновский там правит бал? А теперь вроде как получается, что Сарновский подчиняется Василю?
- Ну да, так оно получается, и мне это совсем не нравится. Теперь-то я вам всю правду скажу до конца. Я был по службе на одном таком банкетике на рабочем месте. Малиновский организовывал для заграничного посредника, и там говорилось про.., как бы это лучше сказать.., обман партнёра. Что тёмных лошадок показали.., что-то в этом роде.
- Малиновский?! - изумилась Мария.
- Какое там Малиновский! Он в этом участия не принимал и ничего не слышал. А посредник по-польски только и мог сказать, что "пошалюста" и "пошель на хрэнь". Не знаю, почему его именно этому научили. А когда поднимал бокал, говорил "фаше здароф", дальше у него не получалось. А не понимал вообще ни слова…
- Метя, кончай жалеть заграничного посредника, говори эту страшную правду, - призвала я его к порядку. - Речь шла об арабских скакунах?
- Да вовсе нет. Он интересовался разведением, вообще производителями. И многообещающими трехлетками, они ведь там берут бешеные деньги за покрытие кобылы.
- Мы и маток продаём, как идиоты, - заявила Мария прокурорским голосом. - Не знаю, кто это решает, но, должно быть, враг нашего коневодства.
- Да им деньги нужны.
- Ну так это политика мало сказать близорукая, она же просто ведёт назад! Если они не видят дальше собственного носа, то у них нос просто вдавленный! Отрубленный!
- Не кажется ли вам, что вы слегка оторвались от темы? - неуверенно вставила Гонората.
- Гадюку я пригрел на своей груди! - душераздирающе простонал Метя. - Никуда мы не отошли, это и есть тема. Ну да, самых лучших маток, самых лучших производителей нужно оставлять себе, а если уж какой-нибудь кретин захочет их продать, надо сделать так, чтобы он не смог. Понимаете, что я говорю?
- Понимаем, - безжалостно сказала я, потому что Метя явно не хотел говорить дальше. - Надо сделать какой-нибудь трюк, лучших Лошадей спрягать, показать тех, что похуже, иностранный покупатель купит похуже, а лучших вообще не увидит, и вредный кретин не сможет продать самых-самых. Зато получит больше бабок за тех, что поплоше, и его, может быть, это утешит.
- Ты просто за меня эти золотые слова сказала! - запальчиво выкрикнул Метя. - За твоё здоровье! Чествовать её!
Я позволила за себя выпить, лично приняла в этом участие, но от Мети не отцепилась.
- Валяй, Метя, дальше. Где-то тут зарыт Василь.
- Он там был, - сказал Метя через пару минут молчания, уставившись на цветущий кактус Гонораты. Мы подождали ещё минутку.
- Василь был там, на том приёме? - уточнила Мария.
- Да. Головой ручаюсь. Так получалось из разговора. Это можно устроить без проблем, такой показ коней похуже и укрывание лучших. И вообще это пустяк, тьфу и растереть.
- То есть из всего этого следует, что Василь - личность положительная? - проговорила я с большим сомнением.
- Да, - подтвердил Метя. - А Дерчик - вещественное тому доказательство.
Ровно три секунды я думала, могут ли полбутылки вина дать такие последствия. Да пет, невозможно, я же начала с паштета! Буря в мыслях - следствие сложностей жизни, а не избытка алкоголя.
- Метя, подожди, - попросила я кротко. - Ты слышал трёп. Я свято верю, что ты его абсолютно правильно понял. Кто там что говорил, ты, наверное, знаешь. Я хочу сказать, ты отгадал, кто такой Василь, на основании тех слов, которые он высказал?
- Ты как-то уж очень мудрено выражаешься, но я гениальный и все понял, - ответил Метя. - Нет, не отгадал.
- Почему?
- Потому что я не мог сориентироваться, кто что говорит. Не исключено, что я смутно помнил, кто есть кто, и двоих-троих вообще забыл. Я склонен думать, что троих.
- Метя, ты что, был в сосиску пьян? - с упрёком спросила Гонората.
- Был. Но я очень прилично притворялся трезвым. И за то страдаю. За талант.
Пощупав голову с мученическим выражением лица, он откинулся назад и из-за оконной шторы вытащил очередную бутылку вина. Я пододвинула ему штопор.
- И ты столь талантливо симулировал трезвость ума, что все поверили, - сообразила я. - Теперь Василь уверен, что ты его расшифровал, поэтому велел тебя обезвредить. А ты и впрямь не знаешь, кто это?
- Я и впрямь не знаю, - заверил меня Метя. - Один из четверых. Но я никого из них не знаю и не знаю, как их зовут. Могу вам поклясться, я спрашивал Малиновского, он тоже понятия не имеет, кто эти типы, но в банкете принимали участие двадцать семь человек. Двое отпадают: Малиновский и заграничный посредник, они как раз трепались у окна, остаётся двадцать пять человек.
- Двадцать четыре. Ещё и ты отпадаешь. Если бы Василем был ты, ты бы про это знал.
- Двадцать четыре. Тоже неплохо. Между ними Василь, который считает, что я его знаю. Так что мне делать? Драпать в Аргентину?
- Он один из тех, кто ходит на бега, - подсказала Гонората.
- Да все, кто там был, ходят на бега.
- Ежи… - начала я. - То есть, пардон, Малиновский. Он же должен знать, кого приглашал на раут. Как ты думаешь, он сможет вспомнить? Ментов надо натравить дипломатично.
- Весьма дипломатично, потому что дело было в прошлом году. Не знаю, вспомнит ли он, но секретарша у него хорошая, может, она что-нибудь знает. Мы узнаем фамилии двадцати четырех типов, строго говоря, восемнадцать из тех двадцати четырех я знаю лично, ну и что мы с этого получим?
- Не мы, а менты. У них будет двадцать четыре штуки подозреваемых…
- И это их так обрадует?
- Это все-таки лучше, чем двадцать четыре тысячи. А в лицо ты бы их не узнал?
- Кого?
- Тех четверых, среди которых был Василь? Метя налил всем вина, подсунул Гонорате тарелку, получил кусок паштета и задумался.
- Нет, - сказал он. - Органы зрения у меня в тот момент работали хуже, чем органы слуха. Я вам признаюсь, что их временами было восемь, но я помнил, что их четверо, и развлекался тем, что пытался угадать, которые из восьми настоящие.
- Ну да, - с ужасом сказала я, - теперь-то я все понимаю. Он пристально на них таращился, и не исключено, что таращился прямо на Василя. А тот это заметил. И никакая сила его не убедит, что Метя его не знает. Не представляю, что и делать.
- У Мети бюллетень, - сказала Гонората. - Я его дома запру на ключ. Нельзя ли все это распутать, пока у него ещё бюллетень?
- Если у тебя есть шансы напустить на них полицию, так сделай это, - посоветовала мне Мария. - У всех хватит ума все им рассказать, а если этот чёртов Василь действительно существует и подстраивает бега, то он у меня в печёнках. Пусть поймают его и что-нибудь плохое ему сделают.
- Аминь, - торжественно произнёс Метя, поднимая бокал. - А сейчас бы посмотрел, что там в среду.
- Шанс у меня есть, полицию натравлю, - обещала я. - Я бы тоже посмотрела, что там в среду, и можете спокойно говорить, где Болек обещает прийти первым, я и так на это внимания не обращаю…
- В четвёртом заезде идут две лошади, и не знаю, зачем там записаны шесть, - объявил пан Злись сразу как пришёл.
- И что это за две такие лошади? - подозрительно спросила я.
- Двойка и шестёрка. Остальных все равно что нет.
- Шестёрка ещё ладно. Но насчёт двойки, так заведите себе зеркальце. Иначе вам трудно будет собственные уши увидеть.
- А вот сами убедитесь!
- Гарцовник, как же! Вы не видите, кто на нем сидит? Соецкий ещё ни разу не выиграл!
- Нет, выиграл, - поправил Юрек. - В прошлом году.
- Ну, может, раз. В этом сезоне он два раза был вторым.
- Но веса-то у него нет! Конь без веса, милостивые государи, тут другого нет, Гарцовник и Албанец или наоборот! - с задором убеждал пан Здись. - Сегодня квинту сделаю!
- С Гарцовником, да?
- Так точно, с Гарцовником!
- Домашней перегонки только самогон-сучок можно делать, и как следует очищенный, - говорил Вальдемар в кресле с другой стороны, - а все эти вина…
- Наливка, пан Владек, наливка, никакие не вина, - перебил его пан Собеслав, - ореховка на чистом спирте.
- Ореховка от желудка, а у меня насморк!
- И посмотрите только, я его вычеркнул, этого черта, три лошади вычислил, двойку и шестёрку, этот у меня приходит, двойки нет, говорит, единичка висит вместо неё, ну, я и поменял двойку на единичку, а дома все вычислял. Мозги скиснут… - жаловался пан Эдя.
- Надо было добавить ещё, а своё не выкидывать, - поучал полковник. - А ореховку на меду вы не пробовали?
- Здесь, во второй, у тебя один, - говорил кто-то за столиком сзади барьера. - Тут два.., этот.., и этот…
- А этот? - возразил кто-то другой.
- Мешок костей. На колбасу. А тут можешь делать "стенку".
- Врублевский говорит, чтобы на него не рассчитывали, - вставил третий.
- Говорит не говорит, а неизвестно, как поедут. Ещё не установили. Хочешь выиграть - только "стенку"…
Я не оборачивалась, поскольку выбирала лошадей на субботу. На кресло сзади меня кто-то сел и отгородил меня от голосов за барьером. Мне даже было интересно, что за такой конь-верняк, но не хотелось подсматривать. Я бросила взгляд на второй заезд, на мой взгляд, там шанс был у четырех лошадей, и откуда у них взялся дурацкий один конь? Идиотские закулисные сведения…
- Извините… - робко сказал человек у меня за спиной.
Я обернулась и узнала девушку, ту самую, которая первый раз была тут в субботу, в день смерти Дерчика.
- Прошу прощения, здравствуйте, вы случайно не видели пана Завейчика?
- Не знаю, - ответила я. - Здравствуйте. А кто такой пан Завейчик?
- Тот пан, который со мной был, помните? Он куда-то пропал, я его вообще не могу найти.
- А.., тот знакомый вашей тётки?
- Ну да. С субботы никто его не видел, я хотела проверить, нет ли его тут. А вы его не видели?
- Нет. Только в субботу в течение двух заездов, когда он сидел подле вас, а потом уже нет. Но ведь… Если это знакомый, может, вы его скорее частным образом найдёте?
- Как раз нет. Телефон не отвечает, а на фирме никто не знает, когда он будет. Я заезжала к нему домой, потому что у моей тётки к нему какое-то дело, но его нет. Я думала, может, он здесь… Он, по слухам, ещё ни одного дня бегов не пропустил.
- Он может быть на другой трибуне. Вы попросите, чтобы по радио объявили, что вы его ждёте в секретариате. Если он тут, то придёт. Если только не скрывается.
Девушка удивилась.
- Да нет, зачем ему скрываться? Эти свои деньги он законно заработал. В субботу он угадал первые два триплета, так он мне сказал, а потом совсем пропал из поля зрения. Позвольте, я вам представлюсь?
Я позволила. Звали её Моника Гонсовская, жила она у тётки на Асфальтовой или на конезаводе в Лонцке. Она была встревожена и озабочена, ей необходимо было найти Завейчика, но она понятия не имела, как его искать. Я сделала вывод, что найти хочется не ей, а её тётке, и ещё раз посоветовала сделать объявление в радиоузле. Таким путём отыскивались потерянные документы, ключи, очки, дети и папаши.
Я спустилась вниз поставить последовательность в первом заезде, и лишь вид комиссара Ярковского заставил меня сообразить, что я только что услышала от девушки. Комиссар стоял перед кассой двухтысячных ставок и всматривался в программку.
- Сейчас я вам кое-что скажу, только сперва поставлю, - шепнула я ему на ухо.