- Я тоже знаю, - потеряла я терпение. - Осика вроде как хочет стать жокеем. Я тоже на него ставлю, с Сарновским и Болеком.
- У Болека шансы есть. Посмотрим, как поедет.
- Вальдемару он сказал, что не придёт первым.
- Ну, пускай болтает что хочет, он всегда чушь несёт.
Взвился флаг, лошади вошли в стартовую машину послушно и без выкрутасов.
- Пошли! - заорал Юрек.
- Дан старт, - возвестил громкоговоритель. - Ведёт Деркач, вторая Мальвина, третий Гарцап…
- Кто остался?!
- Ну, Сарновского ты сам видишь, - сказала я Юреку. - Четыре корпуса потерял, ближе, чем третьим, не придёт. Инфаркт от него получить можно…
- На прямую выходит Деркач, - сообщал громкоговоритель, - вторая Мальвина, Гарцап слабеет, на третьем месте Камарго, вперёд выходит Пассионата. Ведёт Мальвина, борьба за второе место: Камарго, Пассионата. Мальвина, Пассионата, Камарго…
- Давай, Камарго! - драл глотку пан Эдя.
- Давай, Болек! - перекрикивал его Вальдемар.
- Вот вам ваш Гарцап, последний, говорила же я, что он будет пыль глотать! Давай, Пассионата! - заверещала я от всей души.
- Давай, Болек! - ещё громче запротестовала Мария. - Совсем ты рехнулась, на кой ляд тебе эта Пассионата, Болек у меня триплет заканчивает!
- У меня Болек тоже в триплете, но последовательность у меня с Пассионатой, а в чем тут дело? Я её на первое место не выпихивала, я ей прочила второе!
- А, второе - пожалуйста. Последовательность я не ставила.
- Есть! - с облегчением высказался Юрек. - Я ставил на Камарго, Дебору и Мальвину. Вот черт, а я уж боялся: ведь как рванула Пассионата!.. Полкорпуса не хватало! Слушай, ты, а это фукс? На неё же небось не ставили?
- ТЫ же слышал: все помешались на Камарго, а в последний момент - на двойке. Триплет будет выше в три раза. Мне-то с этого ничего не достанется, потому что я только-только начинаю триплеты, но дурацкая мода на двойку понизит выплаты за последовательность.
Пан Эдя был полон глубокого разочарования, но вместе с тем и удовлетворения, что не поставил больше. Вальдемар честил Куявского на чем свет стоит.
- И из-за его пустого трёпа ставил на него только с Камарго! Надо было ставить на все со всеми! И чего летит, как ошпаренный кот, если говорил, что не придёт первым, так чего же лезет?! С двойкой - пятьдесят тысяч последовательность. Триплет - два миллиона!
- Ну, два не два, но миллиончик должны дать, - с надеждой сказал Юрек.
- Стукни его, - напустилась я. - Это с фаворитом-то?! В четвёртом пришёл Фейерверк!
- Так ведь ставили не на одного Фейерверка, а на двух лошадей, двойку и четвёрку. А в пятом был фукс. Может, дойдёт до миллиона.
За триплет дали девятьсот восемьдесят тысяч. Юрек был не очень доволен. Я обогатилась на последовательности, за Мальвину с Пассионатой заплатили сорок две тысячи. Куявский у меня начал триплет, который сулил большие надежды.
- Ты сейчас заканчиваешь? - спросила я Марию.
- Сейчас, двумя лошадьми. Четвёркой и пятёркой.
- Четвёрка и у меня.., значит, снова придёт какая-нибудь глупость. , - Не придёт. Батька лезет вперёд.
- Ну, дай ему Бог здоровья…
Жокей Батька назывался совсем не Батька, а Убий-батько, был иностранцем, как сама фамилия указывает, но его переделали в Батьку, и так оно осталось. Ездил он у Капуляса, Капуляс, ныне тренер, когда-то был великолепным жокеем, правда, весьма капризным, но, вне сомнения, талантливым. Как тренер он тоже сперва работал неровно, потом взыграла в нем амбиция, и уже шестой сезон он оказывался на первом месте. Батька его не подводил, пер вперёд как танк, а лошади у них были прекрасные. Батька всегда ехал как надо, лошадей не придерживал, а сейчас сидел на лучшей лошади в заезде. Можно было верить, что он придёт первым.
- Тебя тут не было, и ты не слышала гипотез пана Эди насчёт Дерчика, - сказала я. - Его, дескать, убил должник, чтобы денег не возвращать. Не знаю, с кем пан Эдя разговаривал, полагаю, что с кретином, потому что оттуда же он принёс ставку на Гарцапа.
- И поставил?
- Поставил, но немножко.
- Ты права, они все ненормальные. А насчёт Дерчика, так ведь Метя потихоньку разговаривать начал. Поедем к нему?
- Поедем, проведать надо.
Тут я посмотрела на пана Мариана. Он тихо сидел над программкой, ни слова не говоря, и казался человеком, разочаровавшимся в жизни. Это могло иметь какое-то отношение к убийству, а могло и просто означать, что он проиграл и переваривает поражение. В проигрыше пан Мариан признаваться не любил.
Батька выиграл свободно, снизив тем самым выигрыш за триплет наполовину, я выиграла последовательность по принципу "нам честь, им - деньги", Юрек кривился, Мария с безумными глазами искала выигранный триплет, который минуту назад потеряла. Она выкидывала все из карманов и из сумки.
- Ну ведь только что был тут! - говорила она в отчаянии. - Ведь ты сама видела, я его в руках держала! Что я с ним сделала? Я же никуда не ходила, все время сижу тут!
- Ты зря оторвала его от остальных купонов. Большой лист труднее потерять. Проверь спокойно, по одной бумажке…
Оторванный триплет лежал под креслом, наверное, свалился с колен. Мария подняла его, и у неё немедленно пропали последние купоны. Она снова принялась за поиски, мне тошно было смотреть, потому что всякие поиски мне всю жизнь действуют на нервы. Поэтому я её оставила и отправилась вниз. Триплет у меня прошёл, я заканчивала его тремя лошадьми, в том числе гарантированным фаворитом. Зная собственную фортуну, я была уверена, что выиграет именно этот фаворит и триплет снизится до восьмидесяти тысяч или же придёт какая-нибудь лошадь, которую я в угол забросила.
Пришла Гальвана, абсолютный фаворит, и все пошло, как я предвидела. Я выиграла, выигрыш снизился как надо, ждать я не стала, оставив выигрыш в кассе вместе с двумя триплетами Марии, потому что она по ошибке поставила дважды. Тем самым я обеспечила себе небольшой капиталец на среду, и мы поехали в больницу.
Это был уже второй наш визит, первый мы нанесли предыдущим вечером. Когда Мария сообщила мне о нападении на Метю, я уселась на пол, потому что трубку сняла, сидя на корточках. Дежурной травматологией была клиника на Стемпинской. Я сорвала с места Януша и Юзека Вольского, в больнице на Стемпинской мы оказались через шесть минут, а Мария приехала ещё через минуту. Мы вдвоём с Янушем подождали снаружи. Марию и Юзю впустили без проблем, обоих в силу профессии, Мария врач, а Юзя - полиция. Подробный рапорт мы услышали через полчаса.
- Ничего ему не сделается, - с облегчением сказала Мария, падая на заднее сиденье моей машины. - Получил по кумполу, это пройдёт. Никаких трещин, только оглушили. Выпустят его послезавтра. Говорить он ещё не может, поэтому я не знаю, как это случилось. А сперва я испугалась. Гонората там сидит, она уже успокоилась.
Гонората была женой Мети. Она узнала о несчастье с мужем, когда было уже точно известно, что он выживет, поэтому ей досталась только половина шока. Ей позволили посидеть до вечера.
Юзя Вольский пришёл к нам через пару минут.
- Я все устроил, тут посадят человека, - сказал он. - Что-то не нравится мне, чем это пахнет. Пока я сам посижу, а к разговору вернёмся при ближайшей возможности…
Со вчерашнего дня Метя стал значительно здоровее, говорить говорил, но очень неохотно и скупо. Гонората неуклонно держала при нем вахту, а тип в белом халате у дверей одноместной палаты потребовал от нас паспорта. Мария самолично осмотрела Метю и сказала, что с медицинской точки зрения не видит никакой необходимости держать его в больнице.
- Я тоже так считаю, - согласилась Гонората. - Он вообще-то может говорить, только не хочет.
- Дура ты, моя любимая жена! - рассвирепел Метя.
- Ну вот, видите? То, что я дура, он мне уже раз сорок сказал, и ему это совсем не повредило.
- У него было сотрясение мозга, - напомнила я. - Может, он вообще путает, его ты жена или чужая. Говорит, что его, чтобы всех провести. Метя, мы у тебя в глазах двоимся или нет?
- Мегеры, - сказал Метя, - три тройные мегеры. Три мегеры во лесочке.
- Вот так он каждое слово повторяет, - горестно прокомментировала Гонората. - Но ничего страшного, пусть только вернётся домой, у него сразу все пройдёт. Уж я постараюсь.
Метя натянул одеяло на голову. Потом вдруг открыл лицо.
- Давайте в этот вторник будем меня честить, - предложил он. - Хотите? Меня будем честить, а заодно вычислим ставки на среду.
- На бред не похоже, - озабоченно сказала Мария и пощупала ему лоб.
- Убери от меня свои конечности! - рассердился Метя. - Так что ж получается, Иоанну можно было честить, а меня нет? Что за дискриминация?
- Ой, как хорошо, что вы пришли, он уже начинает нормально говорить, - обрадовалась Гонората.
- Да он же хочет сказать "чествовать", - сказала одновременно я. - Мы должны чествовать его во вторник, ну ради Бога, пожалуйста. Метя, у тебя есть чем или нам принести?
- Есть чем, но можете и принести…
- Завтра утром я его заберу, - сказала Гонората. - Не знаю, почему под дверью сидит этот охранник. Я все боюсь, что его не домой отпустят, а совсем наоборот. Он не желает рассказать, что натворил. Я бы Хотела от всего этого наконец отделаться.
- Охранник сидит, чтобы не пришёл злодей и не укокошил Метю окончательно, - беззаботно объяснила я. - Дома накинь цепочку и приготовь топор, пусть лежит под рукой. Разве что к нему вернётся здравый смысл, и он расскажет ментам все, что знает - тогда злодей потеряет смысл жизни. То есть, я хочу сказать, добивание Мети потеряет смысл.
Метя закурлыкал что-то себе под нос, а Гонората с упрёком на него посмотрела.
- Ну сколько раз я тебе говорила, чтобы ты не лез ни в какие тайны? Метя…
- А как вообще было С этим нападением? - перебила Мария. - Гонората, ты уже знаешь? Он что-нибудь сказал?
- Люди мне рассказали, - ответила Гонората. - Приехал он на такси, не знаю, где был, но приехал позже, чем с бегов, вылез из такси и стал переходить через улицу. А под нашим домом стояли машины, из одной выскочил какой-то тип и врезал ему чем-то. То есть хотел врезать, но Метя заслонился или отскочил, потому этот тип замахнулся ещё раз, и тут уже попал как надо. И собирался врезать ещё раз, только тут уж люди вмешались: сосед сидел радом со своей машиной на корточках, и его не видно было, дверца заслоняла. Он эту дверцу полировал и шлифовал на самом низу. Говорит, что машинально вскочил и руку этого типа оттолкнул, он вовсе не такой отважный, само как-то получилось. Человека три туда кинулись, а бандитов было двое, но второй ничего сделать не успел. Люди стали кричать, поэтому бандиты Метю оставили и удрали. Их машина стояла радом, и настоящее чудо, что Метина голова под неё не попала. Вот, люди рассказали, а он - ни словечка.
- Из всего этого вытекает, что его уже поджидали, - заметила я. - Метя, ты им здорово, наверное, напакостил, должно быть, сглупил на бегах.
- Я болен, - решительно сказал Метя. - Если вы пришли сюда мне вредить, то пошли вон. Я цербера позову! Голова у меня болит.
- Ничего такого у него нету, - высказала Мария профессиональное мнение. - Пошли отсюда, а во вторник к ним приедем.
За дверями палаты мы услышали какие-то голоса. Я выглянула. К Мете рвался Вальдемар, а страж его не пускал. Паспорт Вальдемар показал, но внутрь его не впустили. Он смертельно обиделся, мы оставили Метю с Гоноратой и покинули больницу вместе с Вальдемаром.
- Я лично подозреваю, что к нему не пускают мужчин, - сказала я, чтобы успокоить Вальдемара. - Видимо, среди подозрительных личностей ни одной бабы пока нет. Пли, может быть, уже доказали, что это не мы. А насчёт мужиков они пока сомневаются.
- Я же ему паспорт показал! - кипятился Вальдемар. - Тачка моя у больницы стоит, я не развеюсь как дым в воздухе, он же видел, кто я!
- Ну и что ему с того, что видел, если Метя ляжет хладным трупом после твоего визита? - заметила Мария. - А может, ты камикадзе? А может, ксива у тебя липовая? Он не экстрасенс, этот сторож у дверей.
Вальдемар несколько раз пожал плечами, все ещё сердитый.
- Болек надрался, - объявил он. - Что-то там между ними было, но не знаю что. Рассказал я ему про Метю, он пробурчал что-то себе под нос и так присосался к фляжке, что уже говорить не о чем было. Я его и бросил, потому как я за рулём и пить не могу. А что все это значит?
- Надо было Куявского прижать, - упрекнула я. - Или хоть подождать, пока порядочно не нахрюкается, ведь он больше нас знает, глядишь, и выложил бы побольше. Похоже, они все прекрасно все знают, и мне очень любопытно, что из всего этого вылезет наружу…
* * *
Младшему комиссару Юзеку Вольскому пришли в голову те же идеи, что и мне. В понедельник мне приказали явиться в школу, где приобщались к наукам дети сотрудников Служевца. Сотрудники по большей части жили на территории ипподрома или в ближайших окрестностях, поэтому почти все дети ходили в одну и ту же семилетку. Образование более высокого уровня их уже разделяло, но перепуганному пацанёнку было никак не больше одиннадцати, и семилетка его железно охватывала.
Мы с майором Вольским вычислили соответствующие классы и в страшных условиях провели две перемены. Третья дала результат, мальчишку я узнала.
- Теперь ловите его как-нибудь так, чтобы никто этого не увидел, - с нажимом посоветовала я. - Вчера я сделала глупость и очень боюсь, что убийца укокошит ребёнка. Я о нем сказала.
Юзя Вольский ужасно заволновался, и я вынуждена была повторить ему весь разговор со знакомым типом. Он меня за это не похвалил и потребовал типа описать. Сама фамилия, которую мне удалось запомнить, Блажей Фигат, оказалась недостаточной уликой.
- Среднего роста, такой кругленький, макушка лысая, а вокруг тёмные кудряшки. Размер ботинок не заметила, но что-то мне вспоминаются слухи, что он якобы работал в МВД. Головой не поручусь, из МВД там играют два-три человека, а то и больше, но вроде как я про него что-то такое слышала. Особого доверия источник информации не заслуживает.
- А другой, что с ним тогда шёл?
- Того я вообще не знаю. Зато мне страшно интересно, выловили вы тех, кто ставил второй триплет? Вашему коллеге я это заранее посоветовала, и он должен был успеть. Успел?
- Успел.
- И кто его выиграл?
- Десять человек. Из которых четверо поставили его пятьдесят раз, а шесть - по одному.
- Из этих шести Марию можете сразу вычеркнуть, она поставила так по ошибке, а про Дерчика узнала от меня. Остаются пятеро, но они значения не имеют. Важны те четверо, которые поставили по пятьдесят раз.
- Вся четвёрка играла для одного и того же человека, это мы уже узнали. Вот только не знаем пока, кто это.
Я удивилась.
- И ни один из четверых не раскололся?
- Ни одного из четверых про это не спрашивали. И я вас очень, очень прошу, чтобы вы не включались в следствие. Про этих четверых я вам лучше тоже не скажу, а то вы нечаянно проколетесь и все следствие мне загубите. А я не такой уж работящий, чтобы и за вами уследить. К мальчишке тоже не приближайтесь.
- У меня наклонностей к детоубийству нет. Мне только одно дико интересно, как вы это так устроите, чтобы на ребёнка никто внимания не обратил.
- Ну, это я вам могу сказать. Тут уже ждёт мой человек, он похож на кого угодно, только не на полицейского, у него с собой бутылки, которые надо сдать, а мальчика он попросит помочь. Если это не получится, я кого-нибудь подошлю с чем-нибудь другим, в крайнем случае, устроим что-нибудь вроде опроса всех сотрудников школы и детей. Никто и не сориентируется, который из детей был нам нужен, разве что сопляк сам расхвастается, Я покачала головой.
- Не расхвастается. Как я поняла, он был так перепуган, что у него аж орган речи окаменеть должен. Эти здешние детишки вообще много знают, не могут не знать, они же живут в этой атмосфере, среди этих событий. И никому пока ничего не рассказали.
- Я с вами попрощаюсь, простите, у меня много работы. Я же должен с этим моим человеком как-нибудь незаметно связаться…
Продолжение я посмотрела издалека. Небритый алкаш со здоровенным мешком и коляской без одного колёсика выронил свой драгоценный груз как раз в тот момент, когда мальчуган пробегал мимо. Тот остановился, засмотревшись на сценку и неловкость пьянюги. Помогать он стал с энтузиазмом, а потом они вместе отправились к пункту приёма стеклотары.
В полицейском участке я подписала показания, которые касались исключительно моей находки в барбарисе. Никаких дополнительных сведений от меня не потребовали, что меня даже немного удивило.
- Думай логически, - потребовал вечером мой личный полицейский. - Практические сведения они получат из самых непосредственных источников, а что касается сплетён, лучше, чтобы это исходило не от тебя. И так ты с этим мальчуганом прокололась.
- Никто не убьёт меня за то, что я видела перепуганного ребёнка! - решительно запротестовала я. - Но я отдала бы все, что имею, - хорошо, что этого так немного! - за показания Глебовского. Что эта падаль могла сказать?
- Тренер покойного, да?
- И не только. Сообщник и информатор лысой макаки. Нет, мне мало было бы только услышать его показания, я бы ему задала пару вопросиков! Головой ручаюсь, что тот, кто вёл допрос, упустил пару самых важных вещей!
- О его показаниях я кое-что знаю. А что должно было быть самым важным?
Я была убеждена, что они с огромным удовольствием используют связь Януша со мной для того, чтобы держать руку на пульсе. Без официальных вызовов и тому подобных штучек они все время могут быть в курсе закулисных беговых сплетён. А в обмен можно швырнуть мне жалкие крохи тайн и открытий следствия. Вся моя надежда была на то, что они уверены в моей тупости. Тогда они скажут слишком много, а остальное я сама вычислю. Любопытство терзало меня, как стадо пиявок.
- И что показал этот Глебовский? - спросила я с нетерпением.
- Насчёт убийства Дерчика он ничегошеньки не знает. Раньше Дерчик работал у него временами, а в последние три года постоянно, жокеем конюшни…
Я перебила:
- Эти договоры существуют даже в письменном виде, ничего другого он и не мог сказать. Я бы хотела знать, прозвучал ли вопрос о том, какого черта он держал у себя Дерчика в качестве жокея конюшни?
- Разумеется, прозвучал. Потому что Дерчик был очень трудолюбивым.
- Господи Иисусе! А то, что он в седле сидел, как кот на заборе, и ездил, как паралитик, ему не мешало вовсе?
- А на этот счёт Глебовский придерживается другого мнения. Нормально он ездил, может быть, без особого таланта, но - как любой другой. Полпротокола забито причитаниями, что нет хороших лошадей, ну как-де мог Дерчик выигрывать, если не на чем! Третий год Глебовский удачи не видит, одни клячи ему достаются и по распределению, и по жребию…
- И никто ему не показал программку? Никто не спросил, с каких это пор Джубар - кляча, Сессия, кобыла класса дерби, Чертовка, Пилигрим… Остальные-то, конечно, третья группа, если даже не четвёртая, но эти?! Никто не спросил, обратил ли он внимание, что происходит, когда на его лошади вместо Дерчика едет Куявский, Гоморек или даже какой-то любитель поспособнее…
- Ну нет, так подробно его пока никто не расспрашивал.
- Так я о чем и говорю! Меня надо было привлечь! Или взять допрашивающим кого-нибудь из играющих на бегах, только не самых азартных!