- А что ты так удивляешься? Возьми хоть Пушкина, хоть Есенина… Алкоголики и блядуны!
- Да тише ты! - толкнула в бок мужа Лариса. - Все-таки в театре находишься.
- Ну и что? - пожал плечами Котов. - Потом будет банкет, увидишь, какие эти писатели в неформальной обстановке. Мне Алик Фатеев рассказывал, что одного из них после такой тусовки нашли в женском туалете в обнимку с унитазом! Причем извлек его оттуда директор нашего драмтеатра Гаврилов… Если бы не он, то лежать бы бедному писателю там до утра. Кстати, по-моему, это один из тех, кто получил призы.
- Неужели Степкин? - неподдельно удивилась Лариса.
- Нет, насколько я знаю, Степкин - это мастодонт нашей литературы. Кажется, кто-то из молодежи…
Котов замолчал и хмуро уткнулся в программку мероприятия, прикидывая, сколько еще времени ему придется страдать.
Страдания его продолжались еще где-то около часа. Когда официальная часть завершилась, в фойе театра к Котовым подбежал толстенький усатенький человек, который, брызжа слюной и размахивая руками, воскликнул, что он чрезвычайно рад появлению их на этом мероприятии.
- Альберт Фатеев, - важно представил его Котов жене. - Критик, писатель, между прочим, не хуже всяких там Степкиных.
- Ну, это ты не надо, - засмущался Фатеев. - У Михаила Александровича очень правильные, очень нужные, я бы сказал, своевременные романы. Заслуженная награда, заслуженная…
Несмотря на его слова, Ларисе показалось, что в интонации Фатеева проскользнула ирония. Что ж, это было естественно для творческой среды, в которой каждый очень ревниво относился к успехам коллег.
- Я думаю, что вы примете участие в нашем, так сказать, парти?.. - изогнувшись дугой, спросил Альберт.
- Всенепременно, - с готовностью откликнулся Котов. - Куда проходить?
- Мероприятие будет на пятом этаже. Знаешь, где буфет?
- Да уж, где буфет, он знает, - ответила за мужа Лариса. - Я так думаю, что из-за буфета он в свое время со мной сюда и ходил. Пока не занялся бизнесом и времени стало меньше…
- Так вот, проходите мимо буфета и направо, по коридору. Там будет дверь, на которой написано "Банкетный зал". Впрочем, - Фатеев задумался, - я вас сейчас сам туда проведу. А то могут быть сложности - ведь это как бы только для своих.
И он, взяв под руки супругов, колобком покатился вперед, к мраморной лестнице, ведущей на пятый этаж.
* * *
- Макушкин - горький пьяница! - зазвенел голос Андрея Бельмана, который, раскачиваясь на своих длинных ногах, облаченных в кожаные штаны, обнимал за талию какую-то девушку и не замечал, что стряхивает пепел ей прямо в декольте.
Собственно, и девушка этого не замечала, поскольку была всецело поглощена персоной красавца Андрея. Она млела, заглядывая ему в лицо.
Тут отреагировал и сам "горький пьяница" Макушкин. С трудом оторвав голову от колонны, к которой он на всякий случай прислонился, он отхлебнул из бокала шампанское и изрек:
- А Бельман - чудовищный иудей!
Это высказывание, однако, не пригвоздило Бельмана к позорному столбу, и он весело отозвался:
- Жалкий графоман!
- Очень приятно, писатель Макушкин, - поклонился Бельману Макушкин, сам от себя не ожидавший в данный момент способности иронизировать.
Поклон дался ему с трудом, и он, чтобы окончательно не раскоординироваться в пространстве, был вынужден схватиться за колонну рукой.
- Полное собрание сочинений Макушкина сдано… В макулатуру, - подняв палец, уточнил Бельман под одобрительное хихиканье девушки.
- В макулатуру-у? - неожиданно раздался скрипучий голос главного лауреата, Степкина. - И это правильно, товарищи! Все в макулатуру, абсолютно все! У нас нет литературы, товарищи! Не-ту!
Он тоже уже порядком набрался и ходил от группы к группе, одаривая присутствующих своим вниманием. Временами у него просили автографы, которые он милостиво раздавал.
- Я-то всякой левотой не занимаюсь, - многозначительно заметил Макушкин. - В отличие от некоторых…
Его красноречивый взгляд был направлен в сторону Бельмана, которого неожиданно это покоробило. Он обнял свою даму еще крепче и, состроив презрительную мину, удалился.
- Степкин - жалкое ничтожество и бездарность, - пробормотал Макушкин, одолев в конце концов бокал шампанского.
Однако сказал он это на всякий случай потише, дабы не нарываться на скандал.
- А кстати, что представляют собой эти его романы? - спросил у него Евгений.
Он уже "подлечился", и по этой причине его пробило на общение.
- Полнейший кал! - скривился Макушкин. - Пространные рассусоливания на тему будничного героизма людей труда. В каждой главе рефреном проходит тема "Эх ты, жизнь моя, жестянка!". Автор, кажется, сам не понимает, какой серой жизнью живут его герои. По-видимому, и у него она такая же…
- Конечно, серая! - проскрипел тут снова неожиданно возникший Степкин. - Я по туалетам не валяюсь… Эх, молодежь! - рубанул он рукой воздух.
- Я попрошу без оскорбительных намеков, - пытаясь гордо поднять голову, ответил Макушкин.
Однако сделать это ему не удалось, и он ограничился лишь поворотом в сторону Евгения.
- Давайте выпьем! Я вижу, что вы меня понимаете!
- Конечно, - с готовностью отреагировал Котов.
Лариса слушала эту внутрилитературную перебранку и снисходительно улыбалась. И тут неожиданно заметила взгляд незнакомого молодого человека, который сидел напротив.
Это был жгучий брюнет с короткой стрижкой, высокий и широкий в плечах, в очках-хамелеонах. На левой щеке у него была большая родинка. Пожалуй, он был одним из немногих, кто был практически трезв. Лариса заметила, что он как держал наполненным бокал с шампанским, так и цедил его вот уже часа полтора.
Рядом с ним сидела достаточно бойкая молодая особа в джинсовом костюме, громко общалась с компанией, сосредоточившейся на противоположном конце стола. Время от времени она толкала в бок брюнета и что-то шептала ему на ухо. Тот, однако, весьма сдержанно на это реагировал и вел себя подчеркнуто солидно.
То, что Лариса по каким-то причинам его заинтересовала, было для нее очевидно. Сидевшему рядом с брюнетом критику и писателю Фатееву это тоже бросилось в глаза. Он с интересом следил за ситуацией. И только Котову, окончательно погрузившемуся в процесс поклонения Бахусу, это было совсем незаметно. Да и, откровенно говоря, безразлично…
Придя к таким неутешительным выводам, Лариса улыбнулась брюнету.
- Вам положить салат? - тут же откликнулся он. - По-моему, на вашей стороне нет чернослива с крабами.
- Интересно было бы попробовать… Неожиданное сочетание, - сказала Лариса, в которой проснулся профессиональный интерес.
Несмотря на то что ресторан "Чайка", возглавляемый ею, славился подбором самых экзотических блюд, такого салата Лариса не знала.
- Да, пожалуйста, - она протянула свою тарелку брюнету.
- Кстати, меня зовут Василий, - представился он, передавая тарелку с салатом назад.
- Лариса, - представилась она в ответ.
К этому времени его спутница пересела на противоположный конец стола, присоединившись к развеселой компании, и Василий предложил Ларисе занять ее место.
Та бросила взгляд на своего мужа, который отрывался вовсю, компенсируя мучения, которые довелось ему вынести за время официальной части, невесело усмехнулась и, взяв свою тарелку, пересела к брюнету.
- Вам налить что-нибудь? - любезно спросил тот.
- Да, - неожиданно для самой себя сказала Лариса.
"В конце концов, не грустить же мне весь вечер!" - подумала она, заметив, как в этот момент уже прилично захмелевший Котов обнимает за плечи Алексея Макушкина, в лице которого нашел соратника по поглощению спиртного.
- …За твои творческие успехи, Леха! - долетел до Ларисы очередной тост Евгения, одним махом опорожняющего бокал.
Пьяненький Макушкин жал ему руку, лепетал какие-то ответные признания и пытался дать Котову автограф, но тот с возмутительной невоспитанностью игнорировал это похвальное начинание.
- Это ваш друг? - внимательно следя за Ларисиным взглядом, осведомился Василий.
- Муж, - коротко отозвалась она, слегка покраснев и почувствовав смущение оттого, что этот человек являлся ее законным супругом.
- Я смотрю, у вас не очень теплые отношения, - осторожно заметил Василий.
- Мне бы не хотелось обсуждать эту тему, - сухо ответила Лариса.
- Извините, я не хотел вас обидеть. Просто вдруг вспомнил свою семейную ситуацию.
- А что, у вас проблемы? - скосила взгляд Лариса в сторону девушки в джинсовом костюме, которая задорно смеялась, в то время как ее обнимал какой-то долговязый парень с прыщавым лицом.
- Да, есть такой момент, - уклончиво согласился Василий. - Нет, вы ошибаетесь, эта девушка вовсе не моя жена, - заметив взгляд Ларисы, прокомментировал он. - Влада всего лишь моя старая приятельница.
Он вдруг залпом допил шампанское и на некоторое время замолчал, уставившись куда-то в сторону.
- А вы, простите, чем занимаетесь? - решила перевести разговор на другую тему Лариса.
- Что? - очнувшись от своих мыслей, спросил Василий. - Ах, да… Я, знаете ли, поэт. А вообще преподаю в университете, на филологическом.
- И вы знакомы со всей этой публикой? - обвела глазами зал Лариса.
- Да, конечно. Я не скажу, что здесь присутствует весь литературный Тарасов, но значительная часть так называемой литтусовки имеет место быть.
- Просто мне показалось, что вы не очень хорошо в эту тусовку вписываетесь. - Почему?
- Потому что на вашем лице я не замечаю веселья. К тому же вы почти не пьете.
- Вы думаете, этим людям весело? - иронично спросил Василий. - Если так, то вы ошибаетесь. Весело им всего лишь по той причине, что они пьяны и радуются халявной жрачке и выпивке. На самом деле здесь никто особо не рад друг другу. В творческой среде царят зависть и лицемерие.
- А вы свободны от этого?
Василий неопределенно пожал плечами и тихо сказал:
- Я все-таки стараюсь уделять больше внимания непосредственно творчеству. Хотя сейчас сложно этим заниматься, если не имеешь еще и какую-то другую работу. Некоторые пишут всякий ширпотреб по заказу, как, например, небезызвестный Бельман, - сказал он, указывая на одного из лауреатов, который в этот момент в углу уже жадно целовал в губы совершенно другую девушку, а его бывшая спутница уютно устроилась на коленях Макушкина.
От Ларисы не укрылось то, что Котов плотоядно поглядывал на нее и даже поглаживал ее ногу.
"Ах ты, старый ловелас!" - возмутилась Лариса, ловя себя на мысли, что не ощущает никакой ревности.
- А Макушкин-то ничего себе! - игриво прозвучал голос девушки, сидевшей у него на коленях.
При этом она искоса бросила взгляд на Бельмана, следя за его реакцией.
- С пивом сойдет, - не замедлил откликнуться тот.
- Ну, если я с пивом, то ты - только с "Анапой", - пытаясь быть остроумным, ответил Макушкин.
- Ха! - только и смог отреагировать Бельман, демонстративно обнимая свою новую пассию.
- Андрюша - прелесть! - проворковала она, чмокая его в щеку.
Тут мимо Бельмана прошаркал главный лауреат вечера Степкин, который бросил на него неодобрительный взгляд и что-то пробурчал под нос. Бельман почему-то счел это бурчание личным оскорблением и заносчиво произнес:
- А ну повтори, что ты сказал, лауреат, твою мать!
- Чего? - набычился Степкин. - Язвить еще будешь, молокосос!
- Андрюша, не надо! - пыталась одернуть Бельмана его спутница.
- Чего "не надо"? - отмахнулся Андрюша. - Всякие лохи хамить, что ли, будут?
- Вот, полюбуйтесь! - торжественно указывая на Бельмана пальцем, воскликнул Степкин. - И эти люди, использующие бандитскую лексику, получают премии! И после этого мне будут говорить, что у нас в России нет литературного кризиса! И после этого утверждают, что ничего страшного не происходит! Это же пепси-культура! Поколение "некст", мать вашу!
Тут неожиданно перед ним возник нетвердо держащийся на ногах представитель этого самого поколения Алексей Макушкин. Он вдруг почувствовал, что Степкин в своей обличительной речи затронул и его, и в связи с этим его первейшим долгом является достойно ответить оппоненту. Для этого он попытался избрать выспренный стиль:
- Я полагаю, что ваши инсинуации абсолютно неконгруэнтны сложившейся в этом зале атмосфере всеобщего удовлетворения и взаимопонимания, - с пафосом произнес он, радуясь и гордясь тем, что смог, несмотря на тяжелую степень опьянения, выговорить все это.
Но… Физиология все-таки взяла свое. Произнеся эту напыщенную и витиеватую фразу, Макушкин не выдержал и рыгнул.
И эта маленькая деталь оказалась роковой. Степкин громко засмеялся и зааплодировал:
- И эти люди будут еще…
Фразу он не успел закончить по причине того, что Бельман с отчаянным криком "Бей жидов!" саданул Степкину в его абсолютно русское крестьянское лицо. Несколько ошалевший от такого развития событий Макушкин некоторое время стоял как истукан. Но в ситуацию стремительным метеором вклинился Котов, которому явно не хватало в этот вечер острых ощущений.
Он первым поспешил на помощь молодому поколению и, встав между Бельманом и Степкиным, грозно заявил:
- Не фига наезжать на генофонд нации!
- Какой на-ции?! - презрительно спросил Степкин, пытаясь достать Бельмана ногой.
- Российской! - гордо заявил Котов.
- Ладно, мужики, что вы в самом деле! - Василий встал со своего места и, нахмурившись, поспешил в эпицентр событий. - Потом журналисты напишут, что писатели нажрались и набили друг другу морды, не поделив статуэтку. И мы вообще лишимся губернаторского литературного фонда!
Участники свары разом повернули головы в его сторону. Они несколько секунд пытались переварить услышанное. Наконец сквозь алкогольный дурман к ним пришло-таки осознание того, что поступают они неразумно. Упоминание о деньгах моментально вернуло их на землю. Тут бы все и закончилось, но Котов, который к творческой интеллигенции не принадлежал и, соответственно, губернаторский фонд ему был абсолютно "по барабану", вдруг воспроизвел запавшую ему в память фразу:
- Жалкий графоман!
Поскольку он находился лицом к лицу со Степкиным, то последний принял это на свой счет.
- А ты-то что еще тут вякаешь? - возмутился он. - Ты кто вообще такой?
- Евгений Котов, бизнесмен, - гордо представился тот заплетающимся языком.
- Так иди и занимайся бизнесом, а сюда своим рылом не лезь! - грубо отрезал Степкин и взял Евгения за грудки.
Лариса, почувствовав, что муж вляпался в некрасивую историю, поспешила на помощь.
- Господа, господа! Не надо конфликтов! Вы же все-таки интеллигентные люди!
- Мы-то, может быть, и интеллигентные, - зло буркнул Степкин. - А вот всякие там… хм…
- Господа, давайте лучше выпьем! - возник сзади высокий седой мужчина в очках. - И поспорим о том, какая литература сейчас нужна - бульварная или антикварная.
- Ох, бросьте, Александр Владимирович, - снова рубанул рукой воздух Степкин, оборачиваясь к седому. - Вы работаете в сфере ширпотреба и радуетесь! И ваши клиенты, понимаешь, здесь бузу устраивают!
Он снова повернулся и уже был готов показать в направлении Бельмана, но его как ветром сдуло с места. Он уже успел сбегать за двумя молодыми людьми с бэйджами на груди. Они приближались к спорящим.
- Попрошу на выход! - мрачно потребовал один из охранников, подойдя к ссорящимся.
Котов даже не понял, что обращаются к нему. Он был уверен, что все это адресовано Степкину, и радовался в душе, что справедливость восторжествовала. Он уже хотел было помочь молодым людям выдворить лауреата вон, как его самого взяли под белы рученьки и повели к выходу.
- Стыд! Какой стыд! - качая головой, произнес с пафосом Степкин и повернулся к седому.
- Вот и я говорю, давайте лучше выпьем! - улыбнулся седой, которого звали Александром Владимировичем.
К этому предложению вскоре присоединились и Бельман с Макушкиным. Они не особо расстроились, что Евгения выдворили из зала, похлопали Степкина каждый со своей стороны по плечу и в знак примирения предложили выпить. Степкин ради приличия поломался и, шумно выдохнув, сказал:
- Давай!
Через некоторое время они уже сидели вчетвером как лучшие друзья и обсуждали какой-то очень важный вопрос современного литературного процесса.
Лариса, ощутив на себе весь позор только что пережитой сцены, извинилась перед своим новым знакомым и поспешила покинуть зал.
Василий бросил ей вслед фразу: - Я надеюсь, что вы не насовсем уходите. Мне бы хотелось с вами побеседовать.
Лариса ничего не ответила, а устремилась вслед за двумя парнями, которые, несмотря на отчаянное сопротивление Котова, настойчиво вели последнего вниз по лестнице.
- Лошье! - кричал Котов, упираясь ногами в пол как только это было возможно.
Испуганный критик Фатеев семенил следом, пытаясь что-то объяснить и сгладить ситуацию. Наконец парни отпустили Котова, и тот что-то начал горячо доказывать Фатееву. Подоспевшая Лариса не стала вдаваться в подробности этого разговора, а тут же заявила:
- Сейчас же поедешь домой! А я остаюсь здесь, принципиально!
И, вытащив из кармана своего пиджака мобильный телефон, набрала номер. На счастье, Сергей, шофер, которого Котовы держали на случай всяких критических ситуаций, оказался дома. Он сообщил, что сможет быть около театра через пятнадцать минут. Лариса, которая общаться с пьяным мужем абсолютно не хотела, поручила его Фатееву, строго-настрого наказав ему, чтобы Котов не дай бог не встрял еще во что-нибудь и был благополучно погружен в машину. Фатеев закивал и увлек своего старого приятеля куда-то вниз.
- Какие невоспитанные люди эти твои писатели! - донесся до Ларисы возмущенный голос мужа. - Безобразие! Культурные люди пришли культурно отдохнуть! Пойдем лучше выпьем!
"Господи, за что же мне все это!" - подумала Лариса, возвращаясь в банкетный зал.
- Нет, господин Державин категорически прав, - вещал главный лауреат Степкин, держа уже знакомого Ларисе Василия за пуговицу пиджака. - Это нужно сделать! Литературный журнал нужно поднимать. Кстати, Василий может возглавить новую редакцию.
- Да, точно! - с готовностью поддержал его Бельман. - А то этот старый козел Сперанский уже всех окончательно достал. Даже своих старых друзей.
- Таких друзей - за х… и в музей! - задорно выкрикнул представитель пепси-культуры Макушкин.
- Ладно, обо всем поговорим на очередном заседании Союза, - подвел итоги состоявшейся дискуссии Степкин и накинул на плечи черное кашемировое пальто. - Пора и честь знать!
- Вася, ты куда сейчас? - подошла к Василию бойкая девица, которую он назвал Владой.
- В семью, - как-то грустно отозвался Державин и посмотрел на Ларису.
Лицо ее было хмурым, она все еще не могла успокоиться после сцены, устроенной ее муженьком.
- Так ты меня не проводишь? - спросила тем временем Влада у Василия.
- Ты знаешь, сегодня никак не смогу, извини, - положив руку девушке на плечо, мягко ответил он.
- Как? - удивилась и даже растерялась та. - Ты меня покинешь?