История с отдачей чести имела глубокие, ещё школьные корни: Орлов при каждом удобном и неудобном случае демонстрировал эту свою привычку, но при этом ещё орал громовым голосом, пугая учителей: "Служу Советскому Союзу!" Их классная, когда первый раз услышала это, упала в обморок. Девочки отхаживали ее: "Рима Григорьевна, Рима Григорьевна, да он пошутил… Это же шутка". Хотя на Орлова это не было похоже. Дурачиться он умел, а шутить - был обделён природой, что, впрочем, не помешало ему иметь имидж первого парня на деревне. Все одноклассницы, и не только они, были в него влюблены по уши. Он же был верен своей избраннице - Ирочке Самохваловой, в которую они с Кубинским были влюблены на пару. Ирочка, естественным образом предпочла Орлова, и они поженились сразу после школы, ну и развелись тоже быстро, через год, когда безумно надоели друг другу. Ирочка с гордо поднятой головкой, обрамленной лёгкими кудряшками, ушла к Пророку, с тех пор Орлов не любил вспоминать свою "первую и незабвенную", как он говорил, а ударился во все тяжкие и потом заводил скопом и подружек, и жен, потому что так было общепринято. Принесло ли это ему счастье, Цветаев не знал. Друг не посвящал его в такие детали. На фронт он отправился с лёгким сердцем, словно только и мечтал об этом. А встретились они в Славянске, только сюда попали врознь, и очень удивились, увидев друг друга у Пророка. Пророк же, как всегда, рта не открыл и ничего не прокомментировал, однако, обоих вдвоём в одно дело не пускал, руководствуясь бог весть какими принципами. Правда, и Орлов воевал совсем мало - пропал на третью неделю в районе Подолья, где он ни при каких обстоятельствах не должен был появиться, не посылал его туда Пророк, то бишь Кубинский. Вот и разберись, что произошло на самом деле? Женщина, наверное, подумал Цветаев, кто ещё?
"Ёлку" долго и нудно разбирали до сумерек, но так не закончили. Никто никуда не спешил, всё делалось через пень-колоду, даже охранники устали охранять и принялись отчаянно зевать. За день работы пленным выдали бидон воды на всех и какую-то еду, которую они сыпали в рот.
- Нас собачьим кормом кормили, - потом уже рассказал Орлов. - Зубов нет, приходилось глотать, иначе ноги протянешь. Желудок посадил окончательно и бесповоротно.
У Цветаева стал складываться план: если пленных погонят к Днепру, то можно воспользоваться катером. Где его взять, другой вопрос. А вот машина была необходима для того, чтобы рывком уйти от охраны. Реку-то бандерлоги не охраняют. За рекой, вообще, "тёмные районы". Мы туда редко ходим, думал Цветаев, это надо учесть. Там погиб Коля Политыкин. Но с другой стороны, следую произвести доразведку местности, наметить пути отхода. В общем, задача с тремя неизвестными. И он не стал пока ломать себе голову, зная по опыту, что когда припрёт, то всё само собой решится.
После всех перипетий и волнений пленных, однако, погнали не вниз, как ожидал Цветаев, а, наоборот, вверх, и о, удача, Цветаев едва с башенки не свалился, выглядывая, куда именно, но точно, на Михайловскую: колонна свернула на переходе и скрылась между домами. Так, подумал Цветаев, это уже кое-что: расстояния короче и больше возможностей подобраться ближе, а главное, что от Прорезной недалеко.
Он кинулся на эту Прорезную, 12, Б, в магазин красавицы Татьяны Воронцовой, влил в себя стакан арманьяка, крякнул с непривычки, поел, понимая, что Воронцова теперь его не простит, выспался, а ровно в три, когда начало светать, отправился на разведку Михайловской улицы. По его расчётам пленных не могли гнать издалека. Куда там гнать? На Михайловскую площадь, что ли? Так это осиное гнездо бандерлогов и львонацистов. И, как часто бывает в жизни, всё равно ошибся. Ровно в шесть колонная появилась из подворотни дома номер десять. Цветаев, которая сидел на чердаке в проулке напротив, сразу увидел Гектора Орлова, на лице которого сияли свежие кровоподтёки, да и двигался он как-то странно: чуть-чуть боком, придерживая левой рукой бок, но надпись мелом ЖЦ на стене напротив, которую оставил Цветаев, конечно же, заметил. Не мог он не заметить инициалы друга. Так они подписывались в школе и такие же инициалы Цветаеву пришлось оставить на доброй трети Михайловской, будь оно неладно. Зная друга Жеку, его привычки, а главное, стиль "охоты", Орлов должен был, просто обязан был всё понять. Колонная двигалась сонно и не спеша, вдруг Орлов взял и снова отдал честь по-русски, неизвестно кому, именно по-русски: к виску, а не по-американски - к брови, и, как бы невзначай, скользнул взглядом по крышам. Цветаев был на седьмом небе от счастья, подпрыгнул от радости, едва не пробил крышу головой, благо, что разведка бандерлогов была поставлена из рук вон плохо. А ведь мало-мальски грамотный оперативник должен бы обратить внимание на бог весть откуда появившиеся свежие надписи "ЖЦ" и понять, что это тайные знаки. Но эйфория военных успехов на Востоке и безнаказанность в Киеве сыграли с бандерлогами злую шутку: они сделались самоуверенными и беспечными, им казалось, что победа у них в кармане: граница на замке, ДНР и ЛНГ удушены в зародыше. У Цветаева с души камень упал.
* * *
- План хороший, - поморщился Пророк. - Только как ты, конкретно, Орлова вытаскивать будешь?
Эх, Антон, подумал Цветаев, ах, Антон, и между ними словно не было недомолвок, словно они опять дружили, как в школьные годы - лучший залог успеха. Цветаев едва не перекрестился, а всё потому что они допивали уже вторую бутылку арманьяка из магазинчика Татьяны Воронцовой, которая отдавалась длинноногим москвичам в Крыму.
- Перестреляю охрану! Орлов прыгнет в машину! Дальше дело техники! - быстро сказал Цветаев и вопросительно уставился на Пророк, сильно намекая на "Машку", удачу и своё шестое чувство, о котором Антон не имел ни малейшего понятия, хотя кое о чём наверняка догадывался: всем не везёт, а Цветаев до сих пор жив, блин!
Пророк вовсе скривился, как лунь на болоте. Опять ему что-то не понравилось. В животе у Цветаева поселился огненный шар. Стало нестерпимо жарко. Так жарко, что Цветаев готов был сгореть от стыда. Не кого-нибудь, а лично его уличили в легкомыслии.
- Ну что? Что?! - воскликнул он. - Старик, я стараюсь, из кожи лезу, а от тебя одни упрёки.
- Я ничего не сказал, - возразил Пророк.
- Как же?! А это? - Цветаев показал на лицо.
- Блядь! - выругался Пророк. - Да не ты, не ты… - добавил он, глядя на вспыхнувшее лицо Цветаева. - А твоя тень!
- Что?! - возмутился Цветаев, сжимая кулаки.
Горячий ком подкатил к горлу. Перед глазами поплыли огненные круги.
- А то! - веско сказал Пророк. - Детали туманны, перспектив никаких! Лепет детский, а не план!
- Какой лепет? - Цветаев вскочил и опрокинул стакан с арманьяком.
И пока он вытирал стол и выжимал тряпку в кухонную мойку, Пророк с укором молчал. Молчал он и тогда, когда Цветаев сел и миролюбиво сказал:
- По ходу дела сориентируемся. Ёлку они ещё не разобрали, а когда разберут, Гектора могут перекинуть в другое место. Старик, момент удобный, понимаешь?
Он не хотел просто так сдаваться. На кону была жизнь Орлова. Неужели Пророк совсем забыл их дружбу? Или припомнил Герке свою жену Ирку? Это уже вообще свинство, потому что тогда они совершенно ни в чём не разбирались, это они сейчас начали кое-что понимать в жизни, да то кусками, фрагментарно, когда им открывалась истина, а тогда были сопляками, возомнившими себя хозяевами жизни.
- Я вот гляжу на тебя, - начал Пророк невозмутимо, - и думаю, почему я с тобой вожусь? Почему?
- Почему, Тоша? - тупо спросил Цветаев, настырно разливая арманьяк по стаканам.
Вся кухня пропиталась его стойким запахом.
- Потому что думаешь ты не о том. Нет, в своём деле ты асс, - согласился Пророк на жест отчаяния Цветаева. - Спору нет. Но думать не умеешь.
- А башенка?.. - упавшим голосом спросил Цветаев, и они чокнулись вполне миролюбиво, как чокаются в горячке спора два собутыльника, готовые броситься друг на друга, чтобы перегрызть глотки.
- С башенкой хорошо получилось, слов нет, - согласился Пророк, опрокидывая в себя арманьяк. - Ну а здесь что?! - он со стуком поставил стакан на карту, как раз туда, где начиналась Михайловская улица.
- А чего здесь?.. - Цветаев посмотрел на карту сквозь мутное донышко стакана, не понимая, что хочет услышать от него Пророк, явно знающий, о чём говорит. - Отобью Орлова и привезу сюда! Делов-то!
Пророк сказал:
- Закусывай, а то мордой ляжешь!
- Я и закусываю, - сконфуженно промямлил Цветаев, цепляя вилкой толстый кусок помидора, с которого капал янтарный сок.
Прежде чем спорить, они предусмотрительно нажарили тарелку котлет и полили их ткемалевым соусом.
- Нет, так дело не пойдёт! - воскликнул Пророк. - Спалишься на мелочах. Надо подумать. Где ты, говоришь, его прячут?
Он окончательно поставил крест на аналитических способностях Цветаева и не хотел больше обсуждать с ним этот вопрос.
- Да вот здесь, во дворе. Там старые склады, а за стеной - брошенная стройка.
- О! - сказал Пророк. - Стройка! Что нам это даёт?
- Что нам это даёт? - переспросил Цветаев и отодвинул стакан в сторону. Арманьяк колыхнулся, и в ноздри ударил густой запах алкоголя, на бумаге же остался желтоватый след.
- Ничего не даёт! - заключил Пророк.
- Ничего не даёт, - согласился Цветаев, ещё больше теряясь от насмешливого тона Пророка.
- Охрана?
- Караульный на ночь один. Пятеро дрыхнут в дежурке. Окна заложены кирпичом. Ворота на замке. Может, стену взорвать? - спросил Цветаев упавшим голосом. - А? Нет, не пойдёт? - спросил он, покорно глядя на иронически настроенного Пророка.
Пророк ничего не ответил, но по его лицу было видно, что он столкнулся с тяжелым случаем тупости.
- Смотри, до майдана два шага! - воскликнул он так, словно это факт не был никому известен.
- Ну и что?..
Цветаев ещё больше закомплексовался, казалось что он вот-вот свяжет слова Пророка и площадь, но спасительная мысль под кривым взглядом Пророка ускользала от него.
- А то, что сюда, - Пророк потыкал пальцем в карту, - она вся и сбежится!
Цветаев подумал, налил себе одному арманьяка и выпил, чтобы окончательно протрезветь.
- Тоша, а если верхом? - он вопросительно посмотрел на Пророка. - Нет, плохо, - понял он. - Очень плохо.
Оказывается, он вообще, не умел мыслить, и всё из-за друга, который и слова не давал вставить.
- А наверху правительственный район, который оцепят так быстро, что ты и ойкнуть не успеешь, - наставительно сказал Пророк. - Уходить надо вниз. Но как?
- Но как? - нехотя согласился Цветаев, испытывая острое чувство уничижения.
Ему так хотелось вытащить Орлова, что он пренебрёг очевидным: площадь "Нетерпимости" была непроходима, поэтому и охрана была минимальной. Кто и куда убежит? Себе дороже.
- Сам же говорил, что ночью на майдане стреляла вся площадь, - упрекнул его Пророк.
- Говорил, - согласился Цветаев, понимая, что в очередной раз попав впросак.
- На что ты рассчитывал?
- На быстроту, - не смутившись, ответил Цветаев.
- Очевидно, что надо перестраховаться.
- Как?! - воскликнул Цветаев.
- Как обычно!
- Зачем?
- Затем, что мы с тобой до сих пор живы! - ответил Пророк.
- Вопрос риторический, - уклончиво ответил Цветаев, вспомнив всем надоевшие принципы Пророка.
Принципы здесь, принципы там - никто не знает, сработали эти самые принципы, проверить некому, а те, кто проверяли, уже мертвы.
- Не риторический, а жизненно важный! - сказал Пророк. - Наливай!
- Почему важный? - вовсе скис Цветаев.
У него даже не было сил злиться. Он чувствовал себя опустошённым, как после долгой и жестокой драки.
- Потому что мы с тобой до сих пор живы, - сказал Пророк таким тоном, словно готов был наконец объяснить свою мысль и не мучить больше Цветаева.
Пророк положил себе в тарелку котлету и тщательно размял её.
- Согласен, - нехотя ответил Цветаев. - Что делать?
Всё, он окончательно сдался. Голова была пустая, как котёл. Пророк, как и прежде, оказался сильнее.
- Думать! - сказал Пророк и принялся нервно поедать котлету и помидоры.
- Ладно, - обиженным голосом сказал Цветаев и ушёл в другую комнату, чтобы завалиться на диван и злиться, злиться, злиться на самого себя. Так опозориться можно только с одноклассником. Скотина!!!
Он слышал, как Пророк ходит в соседней комнате, включает и тут же выключает дебилятор, по которому весь день кричали, что взяли Саур-Могилу, во что он никогда не мог поверить, садится и вскакивает, вздыхает и охает. Так тебе и надо, злорадно думал Цветаев и никак не мог простить ему грязных намёков о Гекторе Орлове. Сколько ни уговаривал себя, а на душе у самого лежал тяжеленный камень: "Что делал Орлов на Подолье?" Зная его привычки и отношение женщинам, отвечал сам себе: "За бабой пошёл. Точно за бабой пошёл. Вырвался в цивилизацию и слетел с катушек". После разбитых городов востока, немудрено потерять голову, особенно такую, как у Гектора Орлова. Это, конечно, не значит, что она ему нужна, чтобы уши не отваливались, но привычка - дело страшное, привычки всей жизнью правят. К Цветаеву самому цеплялись в транспорте. Киев - город лёгкий. Доступных женщин много. Но разве мог Гектор Орлов отступить от принципов Пророка?" Мог! Конечно, мог! С лёгкостью, и исключительно по собственной глупости. Хотя была в этом вопросе какая-то несостыковка, которой пользовался Пророк, забывая, что они из одного города, из одной школы и из одного класса. Вот это и было непостижимо для Цветаева, его способность идти на поводу у своих желаний. Поэтому он испытывал по отношению к другу острое чувство вины: стоило открыть ему глаза на женщин, как он перестал бы шляться по злачным местам. А он не открыл, даже не предпринимал такой попытки, значит, виноват.
Вдруг Пророк ворвался в комнату.
- Что?! Надумал?! - дёрнулся Цветаев, успевший задремать.
Может, камни с неба, может, их штурмуют "чвашники"?
- Всё очень просто! - радостно воскликнул Пророк, - если есть преграда, её надо уничтожить!
Цветаев тут же подумал, что примерно так же рассуждал о башенке. Но с башенкой всё было более-менее ясно, а на что намекал Пророк?
- Надо сжечь майдан! - заявил Пророк.
- Точно! - Цветаев подскочил так резво, что диван издал жалобный звук. - Так просто! Блин! Дай я тебя расцелую! Как она тебе в голову пришла?!
- Неважно, кому она пришла, - великодушно ответил Пророк. - Главное, что она у нас есть!
- Ляха бляха! - только и воскликнул Цветаев, испытывая к Кубинскому приступ уважения, граничащий с безумием.
Давно Тоша его так не радовал, с самого выпускного вечера, когда они напились в раздевалке "хереса" и облевали классную, которая сунула к ним нос. Разговоров о их подвигах хватало на любой школьной встрече. Что ни говори, а "херес" для неокрепших школьных душ - крепкий напиток.
- Я всё понял! - снова заорал Цветаев. - Старик, я всё понял! Всё сложилось!
В голове у него родилась грандиозная картина очищения огнём майдана. Пророк посмотрел на Цветаева долгим взглядом и сказал, словно окатив ушатом воды:
- Подробно опишешь и представишь по форме!
- По форме чего?..
- По форме принципов Пророка! - ответил Пророк без капли иронии.
"Иди ты знаешь, куда!" - хотел огрызнуться Цветаев, но не огрызнулся, а посмотрел на Пророк дикими глазами и в отчаянии рухнул на диван:
- Когда преподнести отчёт?..
- Чем раньше, тем лучше! - буркнул Пророк и исчез, подался к своему дебилятору, чтобы выудить из него хоть какую-нибудь информацию и обратить её в свою силу.
Цветаев повалялся, повалялся на диване, ему сделалось стыдно, ибо никаких, абсолютно никаких умных мыслей в голову не приходило, включил ноутбук и принялся сочинять план мероприятий под громким названием: "Освобождение из вражеского плена нашего друга и соратника, незабвенного Гектора Орлова".
- Ты что, дурак?! - спросил Пророк, сунув морду в экран. - Файл сотри и просто думай.
Но вдруг зачитался:
- Стоп! С пожарной машиной ты хорошо придумал. Действительно, кто обратит на внимание на "пожарку", которая прибыла тушить пожар? Никто! Гениально придумано! Но тебе нужны помощники!
- Зачем?
Цветаев, который воспрянул было духом, опять скис. Оказывается, один он ни что-то не годен!
- Слишком много действий. Один человек не справится.
- Почему? - заартачился Цветаев, привыкший действовать в одиночку.
- Ты не успеешь быть во всех точках одновременно.
Цветаев подумал и согласился:
- Ну да… - и почесал шрам на груди, который походил на кусков верёвки под кожей.
Возражения Пророка были очевидны.
- К тому же пожарные по одиночке не ездят. Там команда. А тебе ещё надо конвой положить. Физически не сумеешь. Надо свести риск к минимуму. Один за рулём. Двое стреляют.
- Что ты предлагаешь? - вовсе удивился Цветаев.
Он решил, что Пророк тоже пойдёт с ним на задание. Это будет самое лучшее задание в их жизни, ведь они никогда не ходили вдвоём на дело.
- Подключить ещё людей.
- Ляха бляха! Нет, я против! - выпалил Цветаев. - Протечёт, дело загубим. Вдвоём легче.
Он так хотел вдвоём с Пророком повоевать, что не подумал об очевидном: Пророк здесь не для этого, у него другая функция. Может, он и хочет побегать с автоматом, но ему запрещено.
- Не протечёт, - заверил его Пророк. - Это моя забота, я сделаю так, что не протечёт.
- А кто? - нехотя спросил Цветаев.
- Есть у меня люди.
- Хоть нормальные?
- Нормальные, не пожалеешь.
- Ладно, - нехотя согласился Цветаев, - давай своих нормальных людей.
- Возьмёшь Микульных, - деловито сказал Пророк, глядя на экран.
- Кто такое? - уточнил Цветаев, не обращая внимания, что Пророк ухмыляется, отвернувшись в сторону.
- Братья с майдана, - сообщил Пророк.
- С майдана?! - возмутился Цветаев и едва ещё раз не выругался по-Жаглински: "Ляха бляха!", но промолчал, потому что не любил повторять глупости за другими людьми.
Пророк посмотрел на него, как на полного идиота, но и среагировал без объяснений всё в том же многозначительном духе:
- Возьми, возьми. Пригодятся.
В чём и как? Значение этой фразы Цветаев понял гораздо позднее, а в тот момент подумал, что они с Пророком как бы ядро, а существуют ещё группы, в которые приходят люди, в том числе и с майдана. Ну Кубинский, ну Антон, ворчал Цветаев, но упрекнуть друга ни в чём не посмел. Её величество конспирация, возведенная во главу угла, однако, а в тонкостях не разбирался, как, впрочем, и в структуре подполья - не почину и не по званию. Твоё дело воевать, а не задавать лишних вопросов. Утром Пророк притащил тяжеленную сумку и сунул Цветаеву: "По твоё счастье". А в ней бесшумный пистолет, такой же, как у капитана Игоря, и белые пластиковые коробки с пятью пулями СЦ-130 в каждой и разных моделей: и c бронзовой пулей, и с пулей повышенной точности, и бронебойные, которыми он стрелял. Долго он любовался на эту убийственно-совершенную красоту. В общем и в частности, ему понравилось, не убивать, конечно, а быть причастным к чему-то большому, всеобщему делу. Забил магазины и ещё раз любовно протёр "Машку", вспомнив о капитане Игоре: вылечится и поедет на Чёрное море, а нам здесь куковать. И такая тоска нахлынула на него, что хоть петлю лезь.