Голова качнулась, мозг перевалился через край и, как густой кисель, сполз на землю. Цветаев почувствовал приступ рвоты, во рту появился кислый привкус, и его, наверное, стошнило бы, но в этот момент они и выскочили: целая стая в блестящих кольчугах. Выскочила и замерла, вожак ощерился, зарычал, и вся стая зарычала, как она привыкла рычать при виде живых людей, чтобы забрать своё - мертвецов, и он, повинуясь слепому инстинкту выживания, подтолкнул им Жаглина. Стая как будто поняла его, с рычанием схватила Жаглина и утащила вниз, ломая кусты. Некоторое время он слышал, как они ещё пуще грызутся. Потом всё стихло, потом раздался плеск волн, потом на острове кто-то крикнул: "Бля! Бля! Бля!", словно аккордом нанизывая одно событие на другое. И снова всё замерло в ожидании одобрения равнодушной луны.
* * *
Нога болела так, что дергало от пятки до макушки, наверное, был задет нерв. Цветаев и ступал-то на неё боялся. Однако когда вошёл в кафе, ставил ногу на всю подошву, не подавая вида, что ему больно.
Пророк сказал:
- Жди меня здесь. - И ушёл в глубину помещения.
Это было единственное кафе рядом с Крещатиком, которое не побоялось открыться. Цветаев сел на бархатный стул, вытянул ногу и посмотрел в окно. По небу плыли белые облака, между ними голубело радостное небо. В любую минуту мог начаться летний дождь. Странно было видеть буйную зелень. Раньше он её едва ли замечал, но под ней умирали люди, и зелень часто была обрызгана кровью, поэтому Цветаев косился на неё с большим подозрением, словно именно в ней была причина рукоблудной войны.
Цветаев так отвык от цивилизации, что с жадностью стал смотреть вокруг и на девушку в белом, шустро сбежавшую вниз, и на пышную даму с коляской на балконе, его умилял даже кот на поводке, которого выгуливал толстый дедушка в соломенной шляпе. Посетителей в кафе не было, только из арки со стороны Прорезной вышли двое. Одного из них Цветаев узнал. Накануне Пророк показал его фотографию и сказал: "Его надо запомнить. Это Василий Гирный. Сейчас он наш друг. Не застрели его раньше, чем мы поговорим". Друг так друг, подумал Цветаев равнодушно, давно привыкнув в юмору Пророка, поэтому особенно не напрягался, когда эти двое тоже вошли в кафе, только снял автомат с предохранителя и, положив на колени, закрыл краем скатерти. В любом случае он привык рассчитывать только на себя.
- Спокойно, - сказал второй, которого он не знал. - У нас встреча.
Цветаев кивнул, и Василий Гирный вошёл вслед за Пророком, а его охранник сел напротив Цветаева, и это ему не понравилось.
- Ми тимчасові союзники, - развязано сказал охранник и достал сигареты.
- Так уж и временные? - удивился Цветаев, хотя Пророк предупредил его, что на них вышли майданутые и хотят пообщаться по очень важно для них вопросу.
Конечно, они были разными: от полных отморозков, до вполне вменяемых желто-голубых кретинов, но для него все они были: с левой резьбой, с мозгами набекрень, с ушами, забитыми натовской пропагандой, да и встречался он с ними только ночью и разговаривал только с помощью ножа.
- Тоша, ты уверен, что это не ловушка? - спросил Цветаев, когда они сели в машину.
- Уверен, - коротко ответил Пророк.
- А СБУ?..
Вопрос не был риторическим: наушничество стало отличительной чертой киевлян. Сотни людей обычно следили за тобой из окон, две трети из них тут же звонила в СБУ или в ближайшую сотню. Правда, в этом был свой плюс - излишек информации приводил к неразберихе.
- А что СБУ?
- Если тебя опознают?..
Пророк почесал затылок и был краток:
- Волков бояться в лес не ходить!
Цветаев заткнулся. Видать, наверху всё согласовано, решил он и успокоился, хотя ему совсем не нравилось соваться на площадь "Нетерпимости", где каждая шавка считает себя волкодавом.
- Уяви собі, - так же развязано сказал охранник и закурил, сизый дым поплыл в тёплом, летнем воздухе.
Оружия при нём вроде не было, но когда он наклонился, Цветаев заметил за поясом, под рубашкой, пистолет.
- Часи змінилися, - добавил охранник.
- Что припекло? - спросил Цветаев с подковыркой.
- Ну да, - добродушно кивнул охранник.
Был он поношенный, как старый пиджак, с морщинистым лицом и с неизбывной тоской в глаза. Такую тоску Цветаев всё чаще замечал у майданутых: восток их придавил, а запад не принял, вот они и оказались между огней, мечта о ЕС растаяла как дым.
- Тогда зачем стояли на майдане? - не удержался он, ожидая, впрочем, любой реакции и незаметно для себя сжал цевье автомата.
- Проти олігархів, і за свободу, - оттарабанил старый пиджак.
- Зачем опять выбрали олигарха? - во всё той же издевательской манере поинтересовался Цветаев.
- Так ось за цим і прийшли, - покорно ответил старый пиджак.
- В смысле? - удивился Цветаев, которого Пророк, как всегда, не посвятил в тонкости миссии.
- Погані "пшеки" сюди рвуться.
- Сами не справитесь? - удивился Цветаев.
- Самі не впораємося. Політика, мати її за ногу! - ответил старый пиджак.
Цветаев согласно кивнул, хотя мало что понял. Они помолчали. Под цветущей бузиной, в которой с удовольствием чирикали воробьи, тощая кошка закапывала свои экскременты. Дождь всё-таки пошёл - ненастоящий, редкий. На площадь потянулась колонна рабочих.
- Мене Дмитром Полторабатька звати, - вдруг протянул руку старый пиджак. - Ми з Василем з самого початку тут стоїмо.
- Понятно, - удивился Цветаев.
Обычно бандерлоги отвечали на подобные вопросы после того, как их хватали за ноздри и выворачивали наизнанку, а этот разоткровенничался. Странно, решил Цветаев и ещё больше напрягся. Впрочем, расслабиться ему не давала нога - дёргала от пятки до макушки, в этом заключался тайный смысл, значение которого Цветаев ещё не понял. Может, потому что боль не давала ему поверить в искренность Полторабатька, а может, посылала тайные знаки из вселенной?
- Стали б комусь довіряти.
- Это правильно, нам доверять нельзя, - кивнул Цветаев. - Так что они захотели, эти "пшеки"?
- Відрубати собі земельки нашій!
- А вы что? - удивился Цветаев.
Обычно западенцы стояли за свою землю насмерть, а теперь их нагнули из-за океана и из Европы, вот они и задёргались. Впрочем, нашёл, чему радоваться, всё идёт по планам гарвардского и хьюстонского проектов: с одними обязанностями, но без прав, с подчинением, но без правил. Так что нечего удивляться и плакаться. Сами виноваты, взрастили в себе рабов, сунулись в чёрный ящик, а в нём дна не оказалось.
- А ми не хочемо!
- Ну и правильно, - великодушно согласился Цветаев, - нечего землю разбазаривать! Отыгрываем назад. Не вы её завоевывали.
С минуту Полторабатька молчал, только, набычившись, вращал белками.
- Ти зомбі, ватник, москаль! Твої ЗМІ всі брешуть! - вдруг вспылил он, сообразив, видно, что над ним издеваются.
- Хер тебе на весь бендеровский макияж! - в тон ему ответил Цветаев и чтобы Полторабатька не питал особых иллюзий насчёт своего пистолетика, показал из-под скатерти зрачок автомата. - И Киев наш будет, и Ровно, Львов, и Мукачево! А вы со своими "пшеками" вылетите в два счёта!
Впрочем, он, конечно, зря горячился, реальность была иной, и с ней нельзя было не считаться. Полторабатька так же внезапно успокоился, как и вспылил, выпустил из ноздрей дым и загадочно произнёс:
- Видно буде.
- Так я ж тебе о том же. На фиг вам эти "пшеки", - с жаром заговорил Цветаев. - Они же нищие! А мы лучше, у нас газ есть и ракеты! И на одном языке разговариваем!
- Ось те ж і воно, - согласился Полторабатька и почесал лысину, покрытую редким пушком.
Цветаеву посмотрел в окно и ему показалось, что он в хорошо знакомом человеке видит привидение, но почему-то не может узнать его. У него даже нога перестала дёргаться. Так это же… Орлов! - сообразил он и отвернулся, чтобы Полторабатька ничего не заподозрил. Вот тебе и знак!
- А не выпить ли нам? - предложил Цветаев совсем другим тоном и почесал шрам на груди. - Кто старое помянет, тому глаз вон!
- Ха! - враждебно кивнул Дмитро. - Я з ворогами не пью!
- Как хочешь, - равнодушно заметил Цветаев и снова уставился на Орлова, его так и тянуло к окну.
Орлов, не обращая внимания на дождь, вовсю орудовал киянкой, восстанавливая брусчатку площади. Цветаев с трудом узнал его только по глубокому шраму на скуле. Гектор был ранен под Семёновкой осколком в лицо. Он словно усох на треть, а щетина с ранней проседью чрезвычайно старила его. Надо ему знак подать, сообразил Цветаев.
- Слушай, - он заставил себя посмотреть на Полторабатька. - Если ты пить со мной не хочешь, позови того парня, я выпью с ним.
- Знайомий, чи що?
- Кажется, я его где-то видел, - признался Цветаев. - Сделаем подарок человеку ради удачи.
Полторабатька подумал:
- Удачи у нас різні…
- Согласен. Но сегодня они совпали…
- Гаразд… чорт з тобою! Але в бою нам краще не зустрічатися!
- Замётано, - поспешнее, чем надо, согласился Цветаев.
Ему не терпелось подать знак Орлову. Полторабатька странно посмотрел на него:
- Не збагну я тебе, начебто вороги, а говоримо про одне й те ж.
- Бывает, - снова поспешно согласился Цветаев.
Он боялся подать вида, что его сильно интересует Орлов.
- Гаразд, - решительно сказал Полторабатька.
Было заметно, что он самому стало интересно, чем это всё кончится. Он поднялся и выдал свою страсть:
- І на мене візьми!
Он был алкоголиком, должно быть, в третьем поколении, и печень его усохла, как старый гриб.
Пока Цветаев, стараясь не хромать, ходил бар, пока неспешно выбирал, что взять "армянский" или "грузинский", пока заказывал бутерброды и два литра "пепси-колы", Полторабатька привёл Орлова и усадил его так, чтобы не ощущать его запаха. Руки и Орлова были похожи на кузнечные клещи, а старая армейская форма была рваная и чёрная. Но самое страшное, что на измождённом лице у Орлова застыла такая покорность, что у Цветаева по спине пробежал холодок. Сломали, подумал он, специально подходя так, чтобы Гектор увидел его издали. Гектор действительно увидел его издали, но не изменил выражения лица. Шрам на его левой щеке казался трещиной в коре дерева. Они пожали друг другу руки, у Цветаева словно с души камень упал:
- Выпьешь, приятель?
Орлов разлепил сухих губы:
- Выпью, - хрипло ответил он, но посмотрел не на коньяк, до которого был весьма и весьма охоч, а на "пепси-колу".
- Ха! - высказался Полторабатька. - Каже, що тебе знає.
Это была провокация, и Цветаев понял, на чём Полторабатька решил сыграть, на подлости, но у него не вышло, потому что Орлов был стрелянным воробьём и просто так не прокалывался.
- А-а-а… - снова разлепил сухие губы Орлов, - может и знает, только я его не знаю.
Он снова уставился на "пепси-колу", как на манну небесную, кадык у него непроизвольно дёрнулся, а сухие железки попытались выдавить слюну.
- Наливай и пей, - приказал Цветаев грубым голосом.
На одно-единственное мгновение глаза у Орлова вспыхнули куражным светом. Ни у кого из их компании глаза не вспыхивали, а у него вспыхивали. Орлов схватил бутылку так, словно испытывал жажду сто лет, налил и выпил два бокала кряду, только тогда, кажется, его отпустило. С вожделением посмотрел на коньяк. Изящная рюмка хрустнула в его заскорузлых руках.
После коньяка Орлов с жадностью и неимоверной быстротой проглотил, не жуя, три бутерброда с маслом и красной икрой. На Полторабатька он старался не смотреть, на лице было написано удивление: "Зачем всё это, я и так проживу на воде и хлебе". Хороший артист, решил Цветаев, уважаю!
В гражданской бытности они так много квасили вдвоём, что теперь понимали друг друга с полуслова. Он налил ему ещё. Орлов облизываясь скоро, как кошка, выпил и проглотил ещё одни бутерброд.
- Все! - сказал Полторабатька. - Вистачить! Іди працюй!
Орлов вскочил. Лицо его снова приняло покорное выражение, и Цветаев понял, что это маска, чтобы выжить.
- Возьми "пепси-колу" и все бутерброды, - сказал он.
Полторабатька негодующе запыхтел:
- Все-одно віднімуть!
- Тогда пей и ешь здесь! - приказал Цветаев.
И Орлов, обнаглев окончательно, влил в себя "пепси-колу" и в два приёма впихнул в себя бутерброды. Он клал их в рот, и они ту же, как по мановению волшебной палочки, исчезали. По губам у него текло.
- Якщо це твій товариш, то я йому не заздрю, - сказал Полторабатька.
- Это мой соотечественник, - короткой ответил Цветаев, наблюдая, как Орлов пошатываясь от сытости, бредёт по дорожке, а навстречу к нему уже бежит охранник.
Дальше произошло то, чего надо было, конечно же, предвидеть: Орлова избили, но показушно, совсем не в полную силу, к тому же он весьма ловко прикрывался, как боксёр. В результате отделался парой ссадин, и когда Цветаев в очередной раз взглянул на него, ему показалось, что на разбитых губах Орлова мелькнула знакомая ухмылка, означающая: "Я буду ждать. Я всё понял".
Коньяк они с Полторабатька допили и пожелали друг другу сквозь зубы ни пуха ни пера. О чём договорились Пророк и Василий Гирный, он так не понял, а Пророк не счёл нужным его просветить.
Дождь в очередной раз принёс прохладу и свежий ветер.
Глава 2 Капитан Игорь
- Знакомься, - представил Пророк, - Игорь.
- А фамилия? - спросил задумавшийся Цветаев.
Он сидел за столом, яркое солнце отражалось в чайнике, и чайная ложка почему-то так и застыла на пути к сахарнице, разумеется, он думал о своей жене Наташке: как они будут счастливы после войны, и почему-то ему не верилось.
- Не надо фамилий, - вдруг сказал Пророк, - просто Игорь.
Чем-то неуловимо похожий на Джорджа Клуни, в рубашке от Армани, в солнцезащитных очках от Боттега, слегка надушенный, со спичкой во рту, всё последующее время этот пижон не вынимал её изо рта. Из столичных, решил Цветаев, но ошибся.
- Капитан Игорь, - поправил вошедший, снял очки и повернул голову в сторону удивлённого Цветаева, до этого он с непонятным выражением на лице смотрел в окно на деревья и небо: не то чтобы с озлоблением, а казалось, с чувством превосходства над миром, словно он один знал тайну мироздания, но никому не собирался её открывать.
- Хорошо, - согласился Цветаев, хотя ему и не понравился капитан.
Высоким, черноволосый, с благородной сединой на висках, невозмутимый, как мёртвая свинья, и Цветаев удивился: такого приметишь за версту. Зачем он?
- Между прочим, тоже любит работать ночью, - многозначительно сказал Пророк и обескураживающее улыбнулся.
Собственно, наверное, за эту улыбку Цветаев ему всё и прощал. А то бы, ей богу, ушёл, подумал он с тоской, на вольные хлеба, как ходил до этого, ничем, кроме ненависти, не обременённый.
Цветаев понимающе кивнул:
- Коллега, значит?
- Коллега, - неопределённо согласился капитан Игорь, усаживаясь за стол, и так он это произнёс, с такой подковыркой, что Цветаев сообразил: гусь свинье не товарищ, дареному коню в зубы не смотрят, большому кораблю - большое плавание, и понял, что капитан Игорь из спецназа, может быть, даже из ГРУ, раз его сюда занесло. Большая шишка, однако, по нашим меркам!
Пальцы у капитана Игоря оказались длинными и холеными, как у пианиста, лицо жёсткое, глаза словно задёрнуты шторой, не поймёшь, то ли насмешливые, то больные, фразы короткие, рубленные, сразу видно, что не расположен к общению. Как же с ним воевать? - удивился Цветаев. И вдруг у него мелькнула мысль: "У каждого из нас в жизни появляется такой человека, которого придётся запомнить навсегда". Это не было похоже на пророчество, это было похоже на плохое предчувствие.
- Пойдёшь в прикрытие, - сказал Пророк.
И снова недоговорённость, как тень, мелькнула на его лице: негоже, ох, как негоже, посылать друга с капитаном, однако, приказали, понял Цветаев, и дурашливо взял под козырёк. А то, что нас с гулькин нос, никого не волнует. Другой кандидатуры нет. Цветаев невольно оглянулся, словно за спиной стоял Жаглин, но никакого Жаглина, естественно, на кухне не было, Жаглина разорвали американские собаки. И пора было к этому привыкнуть, но привыкнуть Цветаев не хотел. Всё ему казалось, что вот-вот появится Сашка со своей дурацкой присказкой: "Ляха бляха!" и заржёт, как конь во время гона. Пророк его понял и незаметно погрозил пальцем, мол, знаю я твой длинный язык.
- Старик, а как же Гектор?! - возмутился Цветаев, теперь уже вовсе не обращая внимания на капитана Игоря. - Как же он?! Мы же договорились!
- Ну-у-у… - спрятал глаза Пророк, - придётся подождать!
- Тоша, - сказал Цветаев проникновенно, - а если он там загнётся?.. Если?.. Каждый день дорог! Ты же знаешь!..
Он едва не добавил: "Ты же знаешь, как они обращаются с нашими!", но не хотел показаться сентиментальным в глазах высокомерного капитана Игоря. Казалось, капитан всё понял, и ехидная усмешка мелькнула на его губах, словно говоря: "Слаб ты ещё Цветаев, страдаешь фигнёй, как поносом. Какой же ты, к чёрту, профессионал! Профессионал - это равнодушный угол чемодана, бесчувственный фонарь на столбе или высокомерное солнце в небе, но никак не сопли до колен".
- Слушай, - рассердился Пророк, - не грузи меня! Всё знаю, всё помню.
- Ты что, считаешь его дезертиром?! - строго посмотрел на него Цветаев. - Считаешь?! - потребовал он.
Герку вытащу, подумал со злости Цветаев, и уйду на восток, надоело мне здесь говно хлебать.
- Нет, конечно… - снова отвёл глаза в сторону Пророк.
- Тоша, Гектор не дезертир и не предатель! Я это точно знаю, гоняли бы его на работу?!
Было много и других аргументов, но остальные он в горячке забыл, как забывал всегда в подобных обстоятельствах.
- А если они тебе его специально подсунули? - вдруг наклонил лобастую голову Пророк.
И глаза его совершенно не понравились Цветаеву, были они пустыми, как у столетнего деда, озабоченного тем, как прожить следующий день и не загнуться на стульчаке.
- Скотина ты!
- Я скотина?!
- Ты скотина! У тебя мания! Ты сумасшедший! Ты видел его?! Ты его не видел! От него ничего не осталось. Тень от прошлого, старик, а он наш одноклассник! - напомнил ему Цветаев.
Прошлое - оно не давало ему соскочить с рельсов, оно говорило о смысле жизни и будущем, в которое он верил, как в самого себя и свою жену-умницу.
- Варёные мухи! - только и воскликнул капитан Игорь.
- Жека… - отступил на полшага Пророк, - ты ещё не всё знаешь!
Если бы он не водился с ним с детства, то решил бы, что он испугался, но Пророк, конечно же, не испугался, по большому счёту, ему плевать на меня и на Орлова, главное, победить, и всё тут. Всё это мгновенно промелькнуло у него в голове.
- Почему не всё? Расскажи, я послушаю! - он оглянулся на капитана Игоря, призывая его в союзники. - Скажи ему, скажи, чего ты молчишь, как жук в муравейнике!
- Не могу! - вспылил Пророк. - Пока не проверю, ничего не скажу!
- Нет, ты скажи, скажи! - настаивал Цветаев. - Скажи в присутствии капитана!
Видно, Ирочка его перестала утешать, решил Цветаев, иначе чего он такой злой?
- Я сказал, что не могу, значит, не могу. Честное пионерское! - и дурашливо перекрестился, пытаясь сгладить разговор.