- Я, - кивнул Савелий.
- Почему-то я был уверен в этом… - Рассказов как-то облегченно вздохнул, - но как тебе удалось?
- Обойти твои ловушки? Просто вообразил себя тобой!
- Да… наверное… - задумчиво проговорил Рассказов.
Со стороны казалось, что двое старых знакомых, долго не видевшихся в силу разных обстоятельств, предаются приятным воспоминаниям.
- Так ты убьешь меня? - повторил он свой вопрос.
- А ты как думаешь?
- Значит, убьешь, - без всяких эмоций, только констатируя непреложный факт, подытожил бывший генерал КГБ.
Они немного помолчали, размышляя каждый о своем.
- Скажи, Бешеный, девятьсот с лишним миллионов долларов значат что-то для России? - спросил Рассказов, и его глаза вновь оживились.
- О чем это ты? - не понял Савелий.
- Что важнее для России: девятьсот с лишним миллионов долларов или жизнь старика Рассказова?
- Поменяться предлагаешь? - догадался наконец Савелий. - И чьи же это деньги?
Рассказов молча поднял перед ним мизинец, бросив беглый взгляд на секретаря.
- Понятно… И сколько же ты проживешь, сдав их деньги? Ведь они никогда не простят тебе предательства! - Савелий понял взгляд собеседника и сознательно избегал любых подробностей.
- Умереть сейчас от твоей руки… - Рассказов печально усмехнулся, - или пожить еще, пока они допрут до правды?.. Если допрут… Ответ, думаю, ясен!
- А где они лежат? Надеюсь, не в швейцарском банке?
- Никак нет! В сейфе одного московского особняка…
- И тебе известен адрес особняка, местонахождение сейфа, его код, и ты можешь гарантировать, что никто не погибнет при его открытии?
- Если дашь мне слово, что сохранишь мне жизнь, я все гарантирую!
Савелий внимательно посмотрел на Рассказова. Перед ним полулежал жалкий человек, изо всех сил цепляющийся за свою никчемную жизнь. Если деньги, о которых идет речь, станут достоянием России, то все оставшиеся недолгие годы ему придется скрываться и прятаться от всемогущего Ордена, и ему вряд ли кто позавидует.
А эти деньги Ордена могут помочь стране, помочь тем людям, которые не получают по нескольку месяцев зарплату и пенсии. Эти соображения удерживали Савелия от немедленной расправы с Рассказовым. Деньги так нужны России, что за них можно сохранить жизнь и такой падали, как Рассказов. Но как довериться негодяю, искалечившему ради своего благополучия столько человеческих судеб? Конечно, можно пойти на эту неприятную ему сделку, но надо быть уверенным на все сто процентов, что Рассказов его не обманет.
- Допустим, я дам тебе слово, которое, ты знаешь, крепче стали, но как я могу быть уверенным, что ты сдержишь свое обещание? Ты столько лгал в своей жизни, что у меня нет к тебе доверия!
- Надеюсь, ты сейчас не торопишься? - с надеждой спросил Рассказов.
- Ну, пару-тройку часов я могу тебе пожертвовать на бедность, - нехотя ответил Савелий, не очень понимая, к чему клонит его собеседник.
- Я сообщаю тебе адрес, местонахождение сейфа и код его замка, ты звонишь в Москву и…
- Моли бога, чтобы не ошибиться адресом или цифрами кода! - перебил его Савелий. - Итак, я слушаю!
- Записывай! - пропустив мимо ушей явную угрозу Савелия, проговорил Рассказов. - Адрес особняка: улица Остоженка… - И Рассказов продиктовал адрес, потом объяснил, где находится сейф, и четко, без запинки, сказывалась кагэбэшная выучка, продиктовал коды обоих замков сейфа.
Записывая, Савелий внимательно "слушал" мысли своего собеседника и пришел к выводу, что на этот раз тот говорит правду.
Взяв телефонную трубку, Савелий набрал номер Богомолова.
- Приветствую, крестный, вы действительно оказались правы: я перепутал, но и немудрено… - сначала Савелий собирался рассказать о том, кого он захватил в плен, но потом подумал, что пойдут вопросы, на которые ему не хотелось бы отвечать в присутствии Рассказова. - Однако подробности при встрече! Сейчас нужна ваша срочная помощь!
- Готов! Чем могу быть полезен?
- Запишите адрес и кое-какие данные, которые нужно срочно проверить. - Савелий продиктовал все, что записал со слов Рассказова.
- А что в этом сейфе?
- Думаю, деньги…
- Большие?
- Очень большие!
- Чьи?
- Подробности при встрече! - повторил Савелий.
- Сюрпризы можно ожидать?
Савелий бросил быстрый взгляд на Рассказова, чтобы рассеять все сомнения, и все-таки не смог однозначно ответить на этот вопрос.
- Черт его знает! Мне было бы гораздо спокойнее, если бы меры безопасности были соблюдены! - посоветовал он.
- Понял тебя, - сказал генерал. Они давно уже научились понимать друг друга с полуслова, и Богомолов схватывал намеки Савелия на лету. - Как я понимаю, от этой проверки зависит чья-то жизнь?
- В самую точку!
- Пара часов у меня есть?
- Конечно!
- В таком случае жду звонка…
Положив трубку, Богомолов тут же вызвал к себе майора Воронова.
- Что-то случилось, Константин Иванович? - спросил тот, входя в кабинет генерала.
- Только что говорил с твоим братишкой…
- Господи, отозвался наконец! - обрадованно воскликнул Андрей. - Где он?
- Далеко, очень далеко! Но об этом потом: время не терпит! Бери саперов, специалистов по сейфам, усиленную группу сопровождения и бронированную банковскую машину… Вот адрес! Действуй быстро и без шума! Да, чуть не забыл: прихвати с собой представителей Госбанка и Министерства финансов…
- Что, неужели Бешеный на клад вывел?
- Вполне возможно…
Через полчаса кортеж из нескольких машин с сотрудниками ФСБ, специалистами и людьми из Госбанка и Минфина .остановился перед двухэтажным особняком на Остоженке. Приказав всем, кроме специалистов и группы сопровождения, оставаться снаружи, Андрей повел своих ребят в особняк. По дороге Воронов ввел их в курс дела, и потому все действовали четко, быстро и собранно. Одни, выдворив из здания работников различных фирм, провели внимательный осмотр всех помещений, другие, в том числе и специалисты - саперы, возглавляемые Вороновым, осторожно опустились в подвал.
Воронову удалось еще до отъезда выяснить, что особняк принадлежит (через подставные фирмы) одному из членов Ордена масонов. Он знал из рассказов Савелия, что от людей Ордена можно ожидать любых сюрпризов, а потому приказал действовать максимально осторожно и внимательно.
К его удивлению, там, где по описанию должен был находиться сейф, его не оказалось. Но он Савелию верил больше, чем собственным глазам: не мог его братишка ошибиться. И Воронова осенило: глаза могут не видеть, но аппаратура не обманет. Он приказал просканировать стены. Тут оперативников ждала большая удача: просвечивая стены металлоискателем, они обнаружили то, что искали.
Осторожно разобрав кирпичную кладку, они наткнулись на мощную стальную дверь размером несколько больше обычного. Потом подключились специалисты по разминированию, но их аппаратура не обнаружила ничего опасного.
Тогда Воронов пригласил представителей Госбанка и Минфина: он был уверен, что они сейчас понадобятся.
Когда те явились, Андрей, стараясь не ошибиться, набрал коды на двух замках двери, затем оглянулся на присутствующих и сказал:
- Ну, с Богом! - и даже перекрестился, потянув дверь на себя, однако та даже на миллиметр не подалась.
Со злости Воронов стукнул пару раз кулаком по злополучной двери, приговаривая:
- Черт! Черт! Черт!
Его сотрудники угрюмо молчали, не глядя друг на друга. Совсем иначе вели себя представители Госбанка и Министерства финансов: они снисходительно улыбались, многозначительно переглядываясь между собой. Это разозлило Андрея.
- Чем хихикать, помогли бы лучше дверь открыть! - бросил он и вновь взялся за ручку двери.
К нему присоединились двое: один из его людей, другой из Госбанка. Пара минут усилий, и бронированная дверь поддалась и медленно распахнулась.
Воронов и двое офицеров ФСБ, держа фонарики, вошли в открывшееся помещение, и их удивлению не было предела: небольшая комната была сплошь уставлена влагонепроницаемыми металлическими ящиками, в каждом из которых, судя по их размерам, могло быть порядка миллиона долларов! Такого крупного подарка государству сотрудники ФСБ еще никогда не делали…
Бешеный посмотрел на висящие над телевизионной стойкой электронные часы, показывающие время в главных столицах мира. Пора было снова звонить в Москву. Он взял трубку спутникового телефона и набрал номер Богомолова.
- Это я, - сказал Савелий, - есть новости?
- Все точно, крестник! - радостно воскликнул генерал. Больше девятисот миллионов долларов! Ты даже не представляешь, что творится наверху!
- Ладно, расскажете при встрече! - устало заметил Савелий, почему-то это известие его не очень-то вдохновило.
- Когда вернешься?
- Дня через два, не позже… А что?
- Боялся, что к Новому году не поспеешь… Жду с нетерпением! Привет тебе от Воронова!
- Ему тоже! До встречи… - Савелий положил трубку.
Ночь как-то быстро пролетела, и над островом занялся рассвет.
- Ну что, все в порядке? - спросил Рассказов.
- Да, на этот раз вы не солгали. - Савелий не заметил, что перешел на "вы", но это было вовсе не знаком уважения - просто Рассказов был едва ли не вдвое старше его.
- Значит, вы сохраните мне жизнь?
Рассказов перешел на "вы" из страха, во всяком случае так подумалось Савелию. Ему и в голову не могло прийти, что Рассказов, много передумавший за эти два часа, предпримет последнюю попытку рассчитаться с ним.
Эти два часа для каждого из оставшейся на острове троицы протекали по-разному. Секретарь, сообразивший, что если он не станет "возникать", то останется в живых, сидел на своем месте, словно привязанный, боясь не только лишний раз шелохнуться, но и дышал-то через раз. Он вышел из оцепенения лишь однажды, когда Савелий попросил его приготовить всем по чашке кофе. При этом нарушил свое молчание и Рассказов, испросив разрешения у Савелия принести ему вместе с кофе стакан виски со льдом.
Когда секретарь выполнил их просьбы, все трое вновь замолчали.
Вот тогда-то, опорожнив бокал виски, Рассказов и пришел к решению расправиться со своим заклятым врагом: он вспомнил о своем "хитром" кольце. Оно не раз его выручало, может быть, и сейчас поможет…
- По-моему, я уже сказал, что всегда держу свое слово! - недовольно напомнил Савелий.
- В таком случае могу я пожать вам руку? Нет, не ради предложения дружбы, а как достойному врагу!
- Почему бы и нет! - ответил Савелий и потянулся к его руке…
Казалось, еще мгновение и ядовитый зуб смертоносного кольца уколет его, но тут Савелий ощутил такой жар в пальцах протянутой руки, словно это был раскаленный добела металл. Огонь, опаливший его руку, предупреждал об опасности, исходящей от руки Рассказова. В самый последний миг, когда их руки разделяли какие-то миллиметры, Савелий резко ударил протянутую руку Рассказова, которая отлетела к его подбородку, при этом ядовитый шип едва коснулся кожи Рассказова…
Он тихо вскрикнул и с животным испугом уставился на Савелия.
- Именно так тебе и удалось сбежать тогда от Воронова? - на этот раз Савелию не захотелось говорить ему "вы".
Рассказов, не отрывая взгляда от Савелия, молча кивнул, потом медленно повалился на спину. Савелий даже не подошел к нему: Аркадий Сергеевич был уже ему неинтересен. Он взглянул в сторону онемевшего от ужаса секретаря, хотел ему что-то сказать, но лишь махнул рукой.
Потом Савелий взял автомат одного из охранников и расстрелял до мелкого крошева всю находящуюся в комнате связи электронику. После чего подхватил чемоданчик со спутниковым телефоном и повернулся к секретарю, затравленно, но внимательно следящему за его действиями.
- Если хочешь выжить, похорони убитых, приказал он.
Он спустился с холма, на котором стоял дом, к берегу океана. Как он и предполагал, здесь у небольшого причала стоял быстроходный катер. Савелий отвязал канат, крепящий его к причалу, и спрыгнул в катер. Включив мотор, он обогнул остров, нашел место своей высадки и, забрав спрятанный акваланг, направил катер к поджидающему его на траверсе острова капитану Ли Дуню.
Савелий оглянулся на остров, быстро уменьшающийся за его спиной: на холме у дома еще была видна одинокая фигура.
Оставив бедного секретаря без связи и плавсредств, Савелий обрек его на участь Робинзона Крузо.
"Ничего, - подумал он, - продукты, горючее, вода есть! Выживет…"
XIV. Отставка Президента
Тридцать первого декабря Савелий летел в Москву и думал о "том, где проведет новогоднюю ночь. Новый год был одним из самых любимых его праздников еще со времен далекого детства. Несмотря на то, что он остался круглым сиротой трех лет от роду, его память навечно сохранила теплую и радостную атмосферу в их семье в часы наступления Нового года.
Сейчас Новый год предстоял особенный: надвигалось новое тысячелетие - третье! Люди во всем мире буквально с ума посходили: что оно всем им принесет? А что ждет Россию? Да и его собственная судьба была ему далеко не безразлична! .
Глядя на плывущие за иллюминатором белоснежные облака причудливых форм, Савелий играл сам с собой в игру "Угадай, что это". За этим занятием его и застало сообщение по бортовому радио об отставке Президента России.
Говорков и на миг не допускал мысли, что Президент России мог подать в отставку под давлением западных СМИ, которые в последнее время усиленно муссировали слухи об отмывании российскими чиновниками и членами президентской семьи грязных денег…
Савелий, с тревогой вслушиваясь в идиотские комментарии американского "знатока российских дел", понял, что возвращается в Москву очень даже вовремя…
За несколько дней до отставки Президент даже и не помышлял о ней. Нет, конечно, подобные мысли время от времени посещали его. Впервые он по-. думал об этом еще в девяносто шестом году, когда его популярность в народе упала до такой низкой отметки, что спасти его политическую карьеру, казалось, могло только чудо. Настроение, прямо сказать, было хуже некуда. Положение усугублялось еще и его ухудшающимся здоровьем: сердце было настолько изношено, что родные со страхом взирали на Президента, оберегая его даже от самого незначительного стресса.
И вот когда казалось, что все потеряно, к нему явились молодые энергичные реформаторы и с твердой и непоколебимой уверенностью заявили, что если он им доверяет, то они переломят ситуацию. Борис Николаевич не очень им поверил и не спешил соглашаться. Тогда они сыграли на его нетерпимом отношении к бывшим соратникам - коммунистам, твердо заверив, что именно он единственный кандидат, способный помешать им прийти к власти, и Ельцин согласился.
Несмотря на успешную карьеру при коммунистах, Борис Николаевич их люто ненавидел. Дело в том, что от "строителей светлого будущего" пострадали его дед и отец. Скорее всего, именно тогда и взошли семена ненависти, которые потом дали всходы.
Как любой из нас, Ельцин был продуктом своего времени, и, несмотря на лютую ненависть к коммунистам, был взращен и воспитан ими. Как и большинство россиян, он прожил долгие годы в атмосфере "совка", тотальной коммунистической лжи, когда думали одно, говорили другое, а делали третье. Борис Николаевич был не простым сторонним наблюдателем, а самым активным участником постоянных, грязных интриг, подсиживания друг друга, как это было "принято среди жаждущих постов беспринципных карьеристов.
У Бориса Николаевича был пример для подражания - "отец всех народов", правивший железной рукой своими подданными три десятка лет. Однако, в отличие от него, не обладая столь же волевым характером и не приемля насилие, он не мог стать диктатором, а потому, боясь, что кто-то, распознав его нерешительность, недостаточную волю, начнет копать под него, он вовсю принялся использовать два метода: во-первых, если ощущал явное превосходство и быстрое повышение авторитета в народе кого-то из своего окружения, он, подобно своим коммунистическим предшественникам, тут же убирал его с дороги (к счастью, не сталинскими методами физического устранения), во-вторых, успешно применял метод "сдержек и противовесов", то приближая, то отдаляя от себя правых и виноватых, подталкивая и тех и других к грызне между собой.
Обвинение окружения и членов его семьи в финансовых аферах очень болезненно было воспринято Президентом, и он "взбрыкнул". Боясь окончательно потерять авторитет не только в глазах соотечественников, но и за границей, решительно объявил ультиматум своему окружению, требуя вернуть награбленное в Россию.
Конечно, грозные обещания в случае неповиновения отправить их за решетку вырвались у него в сердцах, больше для острастки, но Борис Николаевич искренне верил, что этой угрозой он не только вернет себе доброе имя, но и поможет стране вернуть ей похищенные деньги.
Однако так называемая "семья", ощутила угрозу потерять добытое нечестным путем богатство, утратить привилегии, лишиться доступа к "кормушке", чего она никак не могла допустить.
Шли дни, а те, кого Президент припугнул, не только по-настоящему не напугались, но и в открытую предприняли наглые шаги, которые Президент расценил уже как личное оскорбление. Ко всему прочему прибавился поток скандальных сведений из Швейцарии, в котором полоскалось имя его управляющего делами. Этими сведениями воспользовался Генеральный прокурор России, но очень скоро сам был обвинен в непристойной истории. Такие "шалости" Президент мог простить какому-нибудь мелкому чиновнику, но не человеку, поставленному на страже Закона в стране…
Именно тогда, когда его представление об отставке Генерального прокурора трижды провалили в Совете Федерации, Президент в очередной раз серьезно задумался о своей отставке. Однако, поразмышляв, пришел к выводу, что не имеет права поддаваться эмоциям, заботясь только о своем имени, - о семье нужно думать, о внуках…
Обвинениям своего окружения и близких в коррумпированности, в отмывании колоссальных сумм и открытии огромных счетов в иностранных банках, в приобретении роскошных вилл на Западе Президент отказывался верить до того самого момента, пока ему в руки не попали документы, добытые по его личной просьбе специально для него, причем человеком, которому он всецело доверял.
Ельцин не забыл, как этот парень, Савелий, не так давно вернул стране больше двух миллиардов долларов. Вернул, не оставив себе ни единого цента! Именно тогда Борис Николаевич впервые всерьез задумался о том, кто же его окружает. Найдется ли среди них хотя бы один, кто нашел бы в себе силы отказаться от таких огромных денег? Тщательно перебрав каждого, он не смог назвать ни одного имени…
Получив неопровержимые доказательства о причастности его близких к коррупции, Борис Николаевич живо вспомнил, как они, глядя на него честными глазами, клялись и божились, что их якобы порочат в его глазах. Теперь, когда он понял, что его предали самые близкие ему люди, Борис Николаевич пришел к выводу, что у него остается только два пути: либо публично объявить их преступниками и завести на них уголовное дело, либо уйти в отставку.