- Три доллара пятьдесят центов, - сказал официант по-английски и показал сначала три пальца, потом на одном отмерил половину.
Бондарь достал четыре доллара, и когда тот полез за сдачей, показал, что он может оставить ее себе. Поклонившись несколько раз "хорошему господину", официант ушел. Бондарь взял в руки графинчик с прозрачной жидкостью и понюхал ее: та сильно отдавала сивухой, но его это нисколько не смутило. Он налил себе полстакана, но тут заметил рядом с собой девушку, которая только что избежала грязных лап рыжего приставалы. Она томно улыбалась и вопросительно смотрела на него. Пожав плечами, он показал на стул рядом с собой, потом кивнул ей и залпом выпил. Местная водка оказалась крепкой, градусов под семьдесят, но он спокойно поставил стакан на стол, отломил кусочек лепешки, занюхал и встретил удивленный взгляд девушки.
- Жора меня зовут! - представился он, ткнув пальцем себя в грудь.
- Джонни? - переиначила она на свой лад и ткнула себя в грудь: - Лючия! - затем что-то крикнула официанту, тот сразу подскочил и поставил перед ней стаканчик. Девушка вопросительно взглянула на Бондаря. Он взял графинчик и плеснул ей. Хлебнув водки на голодный желудок, он сразу почувствовал хмель в голове, но не захотел ударить перед девушкой лицом в грязь и снова налил себе полстакана.
Девушка что-то проговорила, уставившись на стакан огромными глазищами.
- За тебя, красавица! - ткнул он пальцем в ее пышную грудь, чокнулся с ней, потом опрокинул содержимое стакана в рот. И снова, не торопясь, отломил кусочек лепешки, занюхал и только после этого сунул в рот.
Девушка чуть пригубила, поставила, поморщившись, свой стаканчик на стол, зааплодировала Бондарю и придвинулась к нему поближе. Он ткнул раз вилкой в рагу, пожевал мяса и вдруг ощутил бедра девушки и ее длинные пальцы, которые шарили по его животу. Он поднял глаза, увидел ее призывный взгляд, что-то шепчущие накрашенные пухлые губы и потянулся к ним.
Она жадно впилась в губы незнакомца и стала настойчиво ласкать его между ног. Алкоголь и голод по женской ласке сделали его совершенно безвольным. Ему уже не хотелось ни пить, ни есть, а только отправиться куда-нибудь в уединенное место и наслаждаться ее нежными прикосновениями. Но в этот момент кто-то довольно чувствительно ударил его по спине. Подумав, что этот удар шутливо нанесла девушка, он погрозил ей пальцем и снова прильнул к ее губам. И снова получил удар по спине, на этот раз гораздо сильнее, чем могла ударить девушка. Бондарь отстранил ее от себя и оглянулся: рядом стоял тот самый рыжий, который приставал к Лючии. Он нагло щерился, поигрывая резиновой дубинкой в руках.
Накопившая за долгое время злость, которую Бондарь постоянно пытался сдерживать, наконец вырвалась наружу. Он резко вскочил, но почувствовал, что от алкоголя у него подкашиваются ноги. Ощущение было такое, словно он находился на корабле во время шторма. Чтобы немного прийти в себя, он вдруг с силой дал себе пощечину. Это удивило рыжего: он замер с открытым ртом, пока неожиданный хохот приятелей не привел его в чувство. Не говоря ни слова, он ударил Бондаря кулаком в лицо. Это было настолько обидно, что Бондарь совершенно вышел из себя. Он нанес рыжему такой сильный удар открытой ладонью в лоб, что того отбросило на несколько метров и он повалился на спину, сбивая с пути столики. Раздался визг, крик. Приятели рыжего, увидев поверженного предводителя, устремились на Бондаря, сжимая в руках кто велосипедную цепь, кто железный прут, а у одного Бондарь успел заметить нож.
Это были крупные ребята с накачанными мышцами. Им не впервые приходилось участвовать в подобных разборках. Их оскаленные лица выражали явную готовность разделаться с незнакомцем. Тем временем рыжий пришел в себя, встал и опустил руки, давая понять, что готов остановиться. У Бондаря появилась надежда, что случившееся с предводителем отрезвит горячие головы его дружков, но…
Один из них взмахнул цепью, но Бондарю удалось отклонить голову - удар пришелся по уху и ожег его словно каленым железом. Тут же на него пошел парень с серьгой, но его настиг страшный удар ногой. Парня откинуло в сторону, но наблюдать за ним у Бондаря времени уже не было: подскочил почти наголо обритый парень с прутом, но ничего сделать ему не удалось - Бондарь поднырнул под его руку и тут же сбил парня с ног мощным ударом локтя в горло. В этот момент Бондарь успел заметить блеснувший в свете лампы нож. Это его совсем разозлило: он прыгнул вверх, развернулся в воздухе, со всего маху наотмашь ударил подонка ногой в голову и добавил кулаком в ухо. Нападавший рухнул на спину, с треском ударившись о край стола головой. На полу медленно расползлась кровавая лужица, и мгновенно воцарилась мертвая тишина.
Кто-то склонился над лежащим и с ужасом закричал. Далее Бондарь все воспринимал смутно, словно в тумане.
Он немного пришел в себя, когда кто-то начал его тормошить. Он поднял голову, увидел троих в какойто странной черной форме и понял, что это полицейские. Бондарь безропотно дал надеть на себя наручники и увести в машину, стоящую прямо перед входом.
Его доставили в участок, и с ним начал беседовать какой-то полицейский чин. Бондарь пытался объяснить, что те четверо сами напали на него и ему пришлось защищаться. Единственное, что ему удалось понять, - парень отдал Богу душу и у него снова начинаются большие неприятности. Видя, что от арестованного толку не добьешься, комиссар приказал отвести его в камеру.
Эта камера была совершенно непохожа на те, в которых Бондарю довелось побывать в Москве. Размером метр на метр, она напоминала собачью конуру, вместо двери с глазком стояла решетка из прутьев толщиной в большой палец. Кроме небольшой циновки внутри ничего не было. Эта циновка заменяла всю мебель: стул, стол, кровать. Когда ему нестерпимо захотелось пить, он около часа добивался воды, но ее принесли только тогда, когда здесь, видно, и было положено. На его крики и просьбы никто не обращал ни малейшего внимания. Он мог обмочиться, но его все равно выводили в туалет только два раза в день, не больше и не меньше. Если он начинал просить, то к нему вообще никто не подходил, а если молчал, то расписание кормежки и вывода в туалет выдерживалось точно. Так прошло дней пять, но он сбился со счета, так как в камеру не проникал солнечный свет.
Однажды, утомленный бездельем и неизвестностью, он задремал, но его разбудил металлический скрежет замка. Он открыл глаза и увидел перед собой полицейского и какого-то моложавого мужчину лет тридцати пяти в белом костюме. На ломаном русском языке он бросил ему с улыбкой: - Вставать в ноги!
Бондарь нехотя поднялся и вопросительно уставился на него.
- Идить за меня! - Продолжая улыбаться, тот повернулся и вышел из клетки. Прежде чем Бондарь последовал за ним, полицейский грубо схватил его за руки и надел наручники.
Его ввели в комнату комиссара и оставили один на один со штатским.
- Вы знать, что вас обвинять? - Казалось, улыбка прилипла к лицу штатского с самого рождения и с тех пор он не расставался с ней.
- Нет, не знаю! Мне никто ничего не говорит. Меня никто не хочет выслушать. Я требую адвоката! - выкрикнул Бондарь, забыв, что ему вряд ли что положено в этой стране.
Не обращая никакого внимания на его слова, не стирая идиотской улыбки с лица, тот спокойно сказал:
- Вы убить человека. Есть много свидетель. Будет суд, и вы сидеть здесь на вся жизнь. - Он так улыбался, словно сообщал какие-то приятные для Бондаря новости.
- Я никого не убивал! Их было четверо, и они сами напали на меня. Спросите девушку, ее зовут Лючия! - чуть не плача, выкрикивал Бондарь.
- Девушка говорить, что вы убить человек. - Штатский еще сильнее заулыбался и закивал головой. - Это неправда!
- Правда, неправда знать только Аллах! - Он воздел руки вверх. - Аллах велик!
- Господи-и-и! - взвыл Бондарь. - Что же делать? Что? Пусть подскажет твой Аллах! - Аллах могуч и справедлив! - Он снова поднял руки вверх и как бы про себя тихо добавил: - Есть человек, что делает помощь для вас. - Где он? Я могу встретиться с ним? - Вы хотеть встреча с этим господин? - Штатский взглянул на Бондаря, и впервые улыбка сошла с его лица.
- Да, я хочу встретиться с этим господином! - воскликнул Бондарь.
- Вот и хорошо! - снова заулыбался тот. - Ждите! - Он что-то громко выкрикнул.
Вошел полицейский и отвел заключенного назад в клетку. Прошли еще два томительных дня, которые для Бондаря показались вечностью. Наконец его снова повели в комнату комиссара, где находился тот же самый штатский. Он внимательно оглядел Бондаря, поморщился от его запаха, потом что-то быстро бросил полицейскому, и узника отвели в душевую, где он впервые за несколько дней увидел настоящее мыло. С огромным удовольствием он тщательно помылся, вытерся насухо и сразу же почувствовал себя человеком. Своей одежды он не обнаружил, вместо нее лежали светлые легкие брюки и хлопчатобумажная безрукавка. Быстро одевшись, он подумал, что в его жизни как будто намечается поворот и нужно держать ухо востро.
Штатский, не изменяя своей привычке, с улыбкой оглядел посвежевшего Бондаря, потом вытащил из кармана пистолет и сказал:
- Мне не хотеть в вас делать дырка. Не я стрелять, не вы бежать! О'кей? - О'кей! - согласно кивнул Бондарь. Они вышли на улицу. Перед входом стоял коричневый "мерседес", который и домчал их до роскошного особняка с вычурной лепниной. С опаской ступив на сверкающий мраморный пол, Бондарь остановился и завистливо огляделся вокруг.
- Не к шаху ли вы меня привезли, уважаемые? - ехидно поинтересовался он у сопровождающих - двух огромных угрюмых азиатов, одетых в облегающие безрукавки, под которыми играли груды мышц. Не дождавшись ответа, он хотел двинуться вперед, но оба атлета придержали его за плечи, и Бондарь понял, что лучше не испытывать судьбу и спокойно ожидать приглашения.
Ждать долго не пришлось. Вскоре вышел здоровенный парень лет двадцати и сказал по-русски:
- Мой господин очень занятой человек, поэтому не огорчай его своей пустой болтовней. Ты понял?
- Вы так все хорошо объясняете, что трудно не понять, - насмешливо отозвался Бондарь. - Хотя мне и хочется кое о чем спросить, но я не буду этого делать.
- И это будет правильно, - сказал он голосом, настолько похожим на голос бывшего Президента бывшего Советского Союза, что Бондарь даже вздрогнул и покачал головой.
- Тебе бы не в охране работать, а на сцене: больше пользы было бы.
- Ничего, я и здесь пользу приношу, - усмехнулся парень. - Вперед!
Они вошли в просторный кабинет, хозяин которого восседал за массивным столом с многочисленными телефонными аппаратами и компьютером.
Охранник подвел Бондаря к столу. Они остановились метрах в двух перед хозяином кабинета.
- Присаживайтесь, молодой человек, - кивнул тот, указывая на стул.
Бондарь сел, спокойно закинул ногу на ногу и уставился на своего собеседника.
- Вы так себя ведете, словно приглашены в гости на обед, - усмехнулся он.
- А разве обеда не будет? - нахально спросил Бондарь. - Кто вы?
- Меня зовут Большой Стэн - ответил он, вставая с кресла.
- Большой? - хмыкнул Бондарь, внимательно рассматривая еле видневшегося из-за стола хозяина кабинета.
- Вас что, не устраивает мой рост? - бросил тот с явным раздражением. - Нет-нет, все в порядке! - попытался успокоить его Бондарь, понимая, что перешагнул границу дозволенного.
- Вот и хорошо, - сказал Большой Стэн. - Ваше имя? - Бондарь. - Фамилия? - Бондарь.
- И отчество тоже, разумеется. Бондарь? - Как вы догадались?
Несколько секунд Большой Стэн смотрел Бондарю в глаза, словно надеясь, что он одумается и начнет честный разговор, но он молчал, и Большой Стэн потянулся к одной из папок. Достал оттуда листок и стал читать:
- Коломейцев Георгий Викторович, родился в городе Горьком двадцать восьмого сентября тысяча девятьсот шестьдесят девятого гола. Отец Виктор Парфенович, слесарь горьковского автозавода, умер от сердечной недостаточности в тысяча девятьсот семьдесят седьмом году. Мать Алевтина Юрьевна, бывшая медсестра на том же заводе, несколько лет не работает, алкоголичка. С четырнадцати лет воспитывался у тетки Маргариты Юрьевны и учился в московской школе. Всерьез увлекся боевым самбо. Достиг хороших результатов и вошел в юношескую сборную города Москвы. Вскоре был призван в армию, проходил службу в воздушно-десантных войсках. Через некоторое время направляется в войска специального назначения, попадает в Афганистан. Несмотря на представление командира, награжден не был, неоднократно замечен в употреблении алкогольных напитков и наркотиков, грубил своим непосредственным начальникам, к службе относился с пренебрежением…
По мере чтения Бондарь все сильнее каменел лицом, и в его взгляде появилась ненависть.
- Ну как, достаточно или продолжать? - спокойно спросил Большой Стэн. В его голосе не было ни злости, ни иронии, просто усталость делового человека, который сознательно открывает все свои козыри и предлагает не терять попусту дорогого времени. - Вы убедили меня в том, что вы серьезный человек. Думаю, можно перейти к самому важному для меня вопросу.
- Слушаю вас, - кивнул Большой Стэн. - Вы можете помочь мне избежать тюрьмы? - Могу, - спокойно ответил тот. - Уже хорошо! - вздохнул Бондарь. - Пойдем дальше. Захотите ли вы оказать мне эту помощь? Если да, то за какую плату? Не за мои же красивые глаза? Но если вы хотите денег, то их у меня просто нету! - Он вывернул для наглядности карманы.
- А ты мне определенно нравишься, - добродушно хмыкнул Большой Стэн, подошел к Бондарю, покровительственно похлопал его по плечу, затем налил изрядную порцию виски в стакан и протянул ему: - Пей, малыш, думаю, мы договоримся… - Он внимательно проследил за тем, как Бондарь опрокинул виски в рот, задумчиво побарабанил короткими пальцами по столу, словно в последний раз взвешивая, стоит ли иметь дело с гостем или нет, потом решительно стукнул ладонью, как бы ставя окончательную точку, и сказал: - Малыш, несколько лет назад ты участвовал в одной секретной операции в Афганистане. Нам нужна твоя помощь. За это мы не только вытащим тебя из тюрьмы, но и обеспечим тебе и твоим детям безбедное существование на всю оставшуюся жизнь.
"Вот оно, - промелькнуло в голове Бондаря, - наконец-то добрались до самого главного!" Он чувствовал, что настал его звездный час. Теперь только бы не упустить свой шанс!
- Секретных операций было много… - осторожно заметил он.
- Такая была только одна! - резко оборвал его Большой Стэн. - Речь идет о пяти контейнерах, которые ваша группа спрятала в горах Кандагара.
- Откуда вам известно об этом? Все же погибли… - удивился Бондарь.
- Не все. - Большой Стэн сделал паузу. - Ты же, малыш, выжил! - Он улыбнулся. - Короче! Тебе известно, что в этих контейнерах? - Золото, драгоценности, - не моргнув глазом, ответил он.
- Очень хорошо! - Большой Стэн с трудом скрывал волнение. - Надеюсь, ты не позабыл это место? - Он хитро прищурился.
- Прошло слишком много времени… - протянул Бондарь. - Трудно сказать… - Он специально не говорил ни да ни нет.
- Напомнить тебе о том, что я сказал ранее? - улыбнулся Большой Стэн, понимая игру парня.
- Ну, на это-то у меня памяти хватает! - серьезно произнес он.
- Прекрасно! Ты отводишь отряд на место захоронения и получаешь полную свободу.
- А безбедное существование для меня и моих детей? - напомнил Бондарь.
- И полмиллиона долларов! - усмехнулся Большой Стэн.
- Судя по всему, вы оговорились и хотели сказать: девятьсот тысяч долларов и особнячок в Париже на мое имя. - Бондарь подался вперед.
- Семьсот пятьдесят тысяч долларов и домик в Сингапуре - это мое последнее слово, - твердо сказал Большой Стэн.
Бондарь решал, стоит ли продолжать торговлю, но, заглянув в глаза собеседника, понял, что это бессмысленно. Он глубоко вздохнул и сказал:
- Ну вот, все пользуются моей добротой! - Он поморщился, плеснул себе виски, выпил единым махом и решительно произнес: - Хорошо, согласен!
Большой Стэн ласково улыбнулся, налил виски себе и Бондарю, подмигнул, и они выпили, закрепив таким образом достигнутое соглашение.
Савелий ставит условия
Савелия положили в институт Склифосовского, и генерал Богомолов, не желая больше подвергать его риску, организовал у отдельной палаты круглосуточное дежурство. Мало того, всем работающим на этом этаже были выданы спецпропуска, и попасть туда было весьма непростым делом. Богомолов даже ввел своеобразное ужесточение режима: у вооруженного дежурного, находившегося за бронированным стеклом, находился не просто список лиц, допущенных на этот этаж, но и их фотографии. Кроме того, прежде чем войти, каждый из них обязан был опустить в специальное отверстие свой пропуск, затем миновать устройство, наподобие тех, что установлены в аэропортах. Пронести оружие было практически невозможно.
Конечно, эта установка была дорогим удовольствием и заполучить ее даже такому ведомству, к которому принадлежал Богомолов, помог случай. Одна иностранная фирма очень хотела выйти на российский рынок, и предложила свои приборы заинтересованным ведомствам. Но везде последовал отказ: даже по демпинговым ценам ни Органы, ни милиция были не в состоянии приобрести их. Думая, что это связано с недоверием к технике, фирма предложила потенциальным партнерам взять бесплатно на испытание три аппарата, один из которых и позаимствовал на время Богомолов.
У него были весьма веские аргументы, и те, от кого зависело решение, не смогли ему отказать. Аргументы касались тех самых "афганских контейнеров", о которых никому ничего не было известно. Богомолов подключил всю свою агентуру, чтобы напасть хотя бы на какой-то след, но все было тщетно. И только однажды, когда он совершенно случайно заговорил об этих контейнерах в присутствии ответственного сотрудника аппарата Президента, который усидел наверху при всех переменах власти (при Брежневе был в составе ЦК, сумел удержаться при Андропове, занял пост в правительстве при Горбачеве, но, предчувствуя близкий конец лидера, открыто встал на сторону будущего Президента России), тот вскользь заметил, что ему кое-что известно об этом деле.
Генерал пытался проявить к нему внимание, но неожиданно был остановлен самим Президентом, который посоветовал оставить этого "симпатичного мужика" в покое.
Тщательно анализируя ситуацию, Богомолов вдруг пришел к абсурдному выводу: наверху стараются сделать вид, что им ничего неизвестно об этих злополучных контейнерах. И только один человек хоть как-то "засветился", но и он для него недостижим. Итак, с одной стороны, правительственные круги и высшее военное командование, без которого невозможно было провести такую секретную операцию, "ничего не знают о ней", с другой стороны, свидетельства о ее проведении, которые пришли из-за границы, да еще Савелий, участвовавший в этой экспедиции.