* * *
Питейное заведение, в котором "сидели в засаде" Лобов и Страхов, постепенно наполнялось народом.
Практически все столики были уже заняты, и к ним на свободные стулья, извинившись и спросив разрешения, присел сначала один, а потом и другой мужчина.
Ну, тут уж как водится… Один мужик своей водочки хлопнул, куском соленого огурца закусил, за сигаретой потянулся. Другой - аналогично. А дальше? Что, вот так вот и сидеть, молчать? Нет. Так нельзя. Не по-людски как-то. А разговоры всякие? Как же без разговору? Для чего тогда водку пить? Но ведь так вот сразу-то с незнакомым человеком и не разговоришься. Даже если очень хочется. Для этого надо, чтобы твоя душа и его навстречу друг дружке раскрылись. А тут ста грамм маловато будет. Да и ста пятидесяти тоже.
Посидел один из присевших за столик мужиков, покурил и за добавкой пошел.
Другой - аналогично. Но этот помимо водки еще и кружечку пивка себе притаранил.
Опять выпили.
Тот, первый, снова сигарету закурил. А второй пивко свое потягивает.
- Нет, - поморщившись, говорит тот, который курит. - И все-таки отвратительная водка. Фальшивая небось.
- Ну, не знаю… - тот, который пиво прихлебывает, так, вроде бы ни к кому конкретно и не обращаясь, мягко ему возражает. - А мне кажется, ничего.
- А вы как считаете? - вопросительно смотрит на Витю Лобова тот, который сигарету курит.
- Что я могу сказать… - Витя говорит. - Водка как водка. Градуса в ней маловато. А так… Вот тесть мой самогонку гонит, так он меньше сорока пяти градусов никогда не делает. А пьется она легко. И так это… очень мягко. Скажи? - оборачивается он к Страхову.
- Как чисто сливочное масло, - кивает Юрий. - Что есть, то есть. Святая правда.
- А… извините за вопрос, - оживляется тот, что с сигаретой. - А зерна, зерна пшеничного он в брагу добавляет?
- Ну… - глубокомысленно задумывается, пытаясь припомнить один из последних рецептов тестя, Витя Лобов. - Он всякое добавляет, короче говоря. Всего и не упомнишь.
- Ну как же! Зерна, зерна непременно нужно! Прорастить немножко, и туда! - с жаром советует мужчина и протягивает Вите руку. - Кстати, Всеволод Петрович меня зовут…
Все четверо, что сидят за столом, представляются друг другу, и беседа легко переходит в непринужденное приятельское русло.
* * *
- И куда мы идем? - скользя разъезжающимися по обледеневшему тротуару ногами, обутыми в легкие летние туфли, без особого любопытства поинтересовался у Заботы Калинин.
- Придем, увидишь, - коротко бросил на ходу тот. - У нас рейд?
- Рейд, - кивнул Андрей.
- Ну и вот. Идем… согласно директиве Главка. Туда, куда должны.
- И все-таки. Ведь надо же быть заранее внутренне готовым к чему-то конкретному. Чтобы неожиданность ситуации не застала тебя врасплох. Иначе, чего доброго, конфуз случиться может.
- Готовым нужно быть ко всему, - жестко парировал Забота. - И всегда.
Калинин остановился.
- Все, - категорически заявил он, - Тогда я никуда не пойду. Иди один.
- Почему? - остановившись, обернулся к нему Заботин.
- Я не готов. И хочу еще выпить.
- Так мы ж за этим и идем, дурья башка.
- Да? - недоверчиво посмотрел Калинин.
- Ну конечно! А ты думал зачем?
- Ты ж говоришь… "рейд", "согласно директиве Главка"… А мне сейчас не до стрессов. Я и так, без них, каждую минуту сдохнуть могу. Вон как сердце колотится. А в двух шагах, около рынка, шалман с розливом. Почему туда не пойти? Мы там сегодня еще не были.
- Шалман этот Моргулису вместе с его стажером выпал. Забыл? Может, они там уже были. Чего людей лишний раз напрягать?
- А может, еще не были.
- Тем более. Значит, зайдут еще. Пошли, короче.
- Ты можешь сказать, куда?
- Нет. Это сюрприз.
- А выпить там будет?
- Будет, будет, - Забота взял Калинина под руку, и они, вывалянные в снегу с ног до головы, пошатываясь, медленно побрели в начинающих сгущаться ранних февральских сумерках. - Будет тебе там, Андрюха, и белка, будет и свисток.
- А на фига мне свисток? - резонно удивился Калинин. - Я офицер, а не сержант какой-нибудь постовой. А "белка" у меня уже была. Такое привиделось, - он зябко передернул плечами, - лучше и не вспоминать… Месяц потом при свете спал.
- Галлюцинации света не боятся, - со знанием дела посоветовал Заботин. - Главное, в диалог с ними не вступать.
- Это верно. Но со светом все-таки как-то на душе спокойнее. В темноте страшно. А тебе?
- А то…
- Вот и не нужна мне ни белка никакая, ни уж тем более свисток. Мне выпить нужно. И все.
* * *
- Тут, что ли? - остановился перед дверью парадной Моргулис.
- Здесь, - подтвердил висящий на плечах Николая стажер. - Поставьте меня на землю, пожалуйста. Я дальше своими ногами пойду, первым. Меня хозяин уже знает.
- А высоко?
- Четвертый эт… - икнул Трофим Мышкин, - четвертый этаж.
- А ты заберешься? - с сомнением взглянул на него Моргулис.
- Конечно, - заверил Николая стажер, - Там же перила. Я за них держаться буду.
- Ну давай, Сусанин, веди, - Николай открыл обшарпанную дверь старой парадной и пропустил Мышкина вперед. - А там что, всех кормят?
- Да, - Трофим неторопливо шагнул в парадную, пошатнулся и с трудом ухватился за перила лестницы. - Всех. Не сомневайтесь. Сколько хотите, столько и дадут.
- Что-то странно мне как-то, - медленно поднимался вслед за стажером по темной лестнице Моргулис. - А чего это ради?
Вспомнив данное Лобову со Страховым обещание о неразглашении тайны, Мышкин замялся и ответил уклончиво:
- А хер его знает…
- Ну и ладно, - рассудил нелюбопытный Моргулис. - Нам ведь что главное - пожрать. Верно?
- Ага, - кивнул Трофим. - А там видно будет.
* * *
- А вот у меня однажды друзья самогонкой этой отравились, - сказал тот, что сидел напротив Вити Лобова и представился Федором. - Так еле-еле откачали. Синеть уже начали.
- Нет! - с горячностью возразил Всеволод Петрович. - Не может такого быть!
- А если брага из гнилухи какой-нибудь поставлена была? - вставил свою реплику Виктор.
- Друг мой, - снисходительно посмотрел на него Всеволод Петрович, - Я бы, конечно, мог вам это доказать, подкрепив свою точку зрения… некими формулами и графиками. Но все это слишком специально и неуместно в данной ситуации. Так что поверьте мне на слово. То… что вы называете процессом перегонки, является полной гарантией стерильности продукта. Вот если непосредственно брагу - извините - хлебать, то тут… никаких гарантий быть не может. Тут вы правы. Ее, безусловно, необходимо перегнать. И вот уже тогда выяснится - либо у вас вовсе ничего не получилось, либо получился алкоголь. А алкоголем отравиться нельзя, нет-с.
- Ну да, - усомнился в этом утверждении Юрий Страхов. - Я вот как-то в пятом классе бутылку водки у отчима за шкафом нашел, убежал во двор и выпил. Так та-ак отравился…
- Ну что же это вы, батенька, одно с другим-то путаете, - перевел на него укоризненный взгляд Всеволод Петрович. - Это же совсем другое дело! Мы же совсем не о том говорим. Не о количестве, а… собственно, о качестве напитка. И вот я вас всех уверяю, пищевого отравления от самогона быть не может. Им можно упиться до смерти, это - да. Тут я не спорю. Но отравиться… - он развел руками. - Уж извините. Во-первых, ваш покорный слуга биохимик. А во-вторых - столько лет практики за спиной!
- Так вы тоже самогон гоните? - живо заинтересовался Лобов.
- А ка-ак же! Вы полагаете, я бы стал столь категорично рассуждать о предмете, не имея о нем достаточного представления?
- А вот по поводу браги… - начал было Лобов.
- Да, конечно, мы еще к этому вернемся, - остановил его биохимик, - по я бы хотел, с вашего позволения, закончить начатую мною мысль. Вы позволите?
- А чего ж, - позволил Витя.
- Так вот, - повернулся Всеволод Петрович к Федору. - Ваши друзья отравились, скорее всего, какой-нибудь некачественной закуской. Уверяю вас, это гораздо более вероятно, чем отравление самогоном. Я вот вам, друзья мои, случай такой сейчас расскажу…
- Извините, пожалуйста, - прервав его, Федор оглядел сидящих за столом. - А может, еще по сто грамм? А потом уже про случай. Вы не волнуйтесь, я угощаю. Хорошо ведь сидим, а? Мужики?
Протеста никто не высказал.
- Я мигом, - Федор встал из-за стола и направился к стойке.
Он вернулся и, поставив на стол четыре стакана с водкой, сел на свое место.
- Вы случай обещали рассказать.
- Да. Так вот, - продолжил Всеволод Петрович. - Не так давно это было. Лет десять назад, летом. Снимал я с семьей дачу в деревне, ну и, естественно, питьевой продукт изготавливал свой собственный. А лето было теплое и в меру дождливое, короче говоря, грибное выдалось на тот год лето. Ну и… я же грибник заядлый. Каждое утро я в лес ходил. Принесу, бывало, мы с женой грибы эти почистим, приготовим, а ближе к вечеру соседей в гости приглашаем. Компания у нас там, на даче, сложилась очень хорошая. Вот мы практически каждый вечер и собирались. То у одних, то у других. Выпивали, закусывали, беседовали. В общем, проводили время с пользой и удовольствием.
- Может, тогда и мы пока выпьем? - предложил Страхов.
Протеста никто не высказал.
- И вот однажды, - выпив, Всеволод Петрович поморщился, взял с тарелки обгрызенную корочку лимона, обмакнул в соль и закусил, - нажарили мы с женой грибочков с картошечкой, я, как водится, порцию очередную к ужину выгнал, и пригласили мы к себе соседей. А к ним в гости из города дама приехала такая… очень уж мнительная и к деревенскому укладу жизни непривычная. Уж она и руки ежеминутно мыла, и к каждой ягодке с куста смородины очень подозрительно так принюхивалась, а уж в туалет сходить - который будочкой во дворе - это уж для нее… и вовсе была целая опасная для жизни экспедиция, к которой она долго внутренне готовилась. Вот с этой самой дамой соседи в гости к нам и пришли.
- Грибочки жареные, да с картошечкой, - мечтательно прикрыл глаза Витя Лобов и сглотнул обильную слюну, - да под самогоночку…
- А что за грибочки? - со знанием дела поинтересовался Федор. - В жареху не каждый гриб идет.
- Вот к тому-то я свой рассказ и веду, - кивнул подвыпивший биохимик. - Я же грибник со стажем. Знаю, какой гриб брать. Правда, всякие там сморчки, строчки… тут я пас. Да и с опенками по нынешним временам лучше не связываться. Экология у нас сейчас такая, что… многий гриб мутирует. Всасывает из атмосферы, из почвы гадость всякую и становится не то что бы уж очень ядовитым, но… малосъедобным, что ли. Лучше его не есть. Так вот я, если в каком-нибудь грибе не уверен, так я просто его не беру и все. Так что у нас на столе исключительно беленькие были и подосиновики. Ну, подберезовики еще, и маслят немножко. Короче, гриб качественный.
- И в чем проблема оказалась? В результате? - Страхов взял в руку стакан с недопитой водкой и жестом предложил всем чокнуться.
Протеста никто не высказал.
- Поначалу никаких проблем не было, - выпив, продолжил Всеволод Петрович. - Правда, дама эта, которая мнительная, поначалу самогон мой пить отказывалась категорически. Из опасения того, что им, дескать, отравиться можно, и как ее ни убеждали, ни в какую! Нет и все. Ну не бежать же соседу к себе на дачу за водкой! У него там запас был, но… глупо же это. Да и за стол сесть всем уже весьма не терпится. Еле-еле жене моей удалось-таки каким-то образом убедить ее в полной безвредности моего продукта. Ну и… сели мы, наконец, за стол.
- Стали выпивать и закусывать, - опять мечтательно произнес Лобов. - На природе.
- Именно, - кивнул рассказчик. - И вот проходит часа полтора. Мы уже и самогона прилично выпили, и грибы почти все съели, как вдруг дама эта морщится и говорит: "Какой-то гриб мне попался… подозрительно горький. Поганка, наверное". "Да вы что? - я ей говорю. - Не может такого быть, уверяю вас". А она мне: "А вы попробуйте!" И тарелку свою мне протягивает. Я взял грибочек, попробовал, вроде ничего, не горький. А все остальные тем временем тоже стали грибы из своих тарелок пробовать и внимательнейшим образом к ощущениям своим прислушиваться. И… то ли сила внушения какого-то нездорового от этой дамы исходила, то ли уж и не знаю что… но все стали переглядываться и говорить друг другу: "А у меня вот этот тоже вроде горький. И у меня…" А ведь до этого ели и ничего! Нахваливали! Да, честно говоря, и у меня тоже смутные сомнения какие-то стали возникать. Может, думаю, я чего-то не чувствую? Может, и на самом деле чего-то не того я из лесу принес? Но, с другой стороны, что же я - впервые в лес хожу? Вместе с нормальными грибами поганок принес?! Не может такого быть. Но ведь экология-то у нас… я же говорил. Любой гриб самым неожиданным образом переродиться может. Черт его знает, сижу дурак-дураком и не знаю, что сказать. А эта дама уже просто вопить начинает: "Ах-ах! Отравили! Не самогоном, так грибами! Все, помираю!" Тут жена соседа и говорит: "А давайте мы грибок подозрительный, который вроде горчит, кошке хозяйской дадим. И посмотрим, что будет". Все с ней согласились. Сходили за кошкой.
- А кошки разве грибы едят? - усомнился Федор.
- Так они же у меня в сметане приготовлены были. А деревенские кошки, по скудости питания, сухари ржаные грызут. Я сам видел. Их же хозяева почти и не кормят. Считается, что кошка сама себе пропитание должна искать. Мышей ловить. Для того их в деревнях и держат. Так… молока иной раз нальют и все. Короче говоря, положили мы кошке в миску грибов, мною приготовленных, она их мгновенно с жадностью съела и сидит, облизывается. Мы тоже сидим, на нее смотрим, ждем, что дальше будет.
- И что? - насторожился Витя Лобов.
- А вот тут-то и случилось самое для меня неожиданное. Кошка эта у нас на глазах валится вдруг на землю и начинает корчиться. Ну… тут…
- Вот ведь как, - сочувственным взглядом посмотрел на нового знакомого Витя Лобов.
- Крики, вопли, всеобщая паника! Ведь грибное отравление, оно… если вовремя не принять мер… Кто-то про бледную поганку кричит, кто-то уж и вовсе про синильную кислоту! Хорошо у соседа машина своя была. Он, уж и не обращая внимания на то, что выпивши, выгнал ее немедленно со двора, мы все в нее погрузились и полетели в райцентр, в больницу. Ну… процедуру промывания желудка и кишечника, я вам описывать не стану. Сами небось в курсе.
- Это да. Это нам знакомо, - кивнул Юрий Страхов, хлебнувший однажды спиртосодержащей жидкости, добытой из клея БФ.
- И вот, измученные, возвращаемся мы обратно, смотрим - детвора во дворе на корточках кружочком сидит. "Что это они там?" - у хозяина спрашиваем. А он рукой машет: "Ай… На кошку смотрят". Ну… нам, конечно, очень неудобно. И даже чувство вины мы все испытываем, поскольку кошку-то мы отравили. Невольно, разумеется, но все-таки. На нас вина. Жило себе тихонько на свете безобидное животное, никому не мешало, а мы его отравой накормили. Настроение, короче говоря, у всех подавленное. Подходим тихонечко, через головы детей заглядываем, а там… а там… - Всеволод Петрович зашелся беззвучным смехом.
- Чего там такое-то? - невольно улыбаясь, спросил Федор.
- А там кошка…
- Ну? Кошка, и что?
- Кошка и пятеро котят! Оказывается, так все совпало, что, когда она грибочков наших поела, у нее схватки и начались. А мы решили, что это у нее предсмертные су… су… судороги!
Вся компания громко расхохоталась.
Юрий Страхов, судорожно закашлявшись от смеха, свалился со стула.
Барменша Клавдия, уже давно бросавшая подозрительные взгляды в сторону столика, за которым сидели ее "защитники от бандитского беспредела", задумалась и с откровенным скепсисом во взоре разглядывала хохочущую компанию.
Витя Лобов этот ее взгляд перехватил.
Глава 4
И НАКОНЕЦ ДОШЛО ДО ДЕЛА
- Ты куда меня ведешь, такую некрасивую? - игриво прищурив один глаз, взглянул Калинин на Заботина.
- Я веду тебя в сарай. Иди, не разговаривай, - в тон ему ответил Забота.
В действительности капитан Заботин направлялся не куда бы то ни было, а строго и непосредственно в бордель. Бордель, разумеется, был подпольным, но кому как не Заботе было знать о самом факте его существования и конкретном адресе? И мог ли, в принципе, он этого не знать? Нет. Это было бы противно самой природе вещей.
Заведение располагалось во втором этаже старого многоквартирного питерского дома и занимало собой целиком бывшую коммунальную квартиру чудовищных размеров. Но, наверное, читателю любопытно будет знать о том, что прежде - до того как Россия стала страной окончательно победившего разума - именно здесь как раз и размещались те самые пресловутые "нумера". И планировка квартиры (в силу ее первоначального назначения разбитая на небольшие отдельные комнаты) никогда не подвергалась никакой капитальной переделке.
Широкий прямой коридор так и был разделен по всей своей длине глухой стенкой, что было совершенно странно и недоступно для понимания проживающим в квартире советским гражданам, но было совершенно логично для дореволюционных "нумеров" (зачем тебе, уединяясь в комнате с барышней или выходя из оного "нумера", светить свою физиономию тому кто с той же целью открывает дверь комнаты, находящейся в этом же коридоре напротив?). Так же в квартире сохранились четыре небольшие ванные комнаты и шесть туалетов.
Более того, на каждой двери сохранились овальные латунные бляхи, на которых был обозначен номер каждой комнаты.
Казалось бы, зачем проживающим в этой коммуналке советским гражданам иметь на своих дверях эти бляхи? Почему их не снять? Но никто их не отколупывал. Почему? Автор вынужден признаться, что ровным счетом ничего по этому поводу сказать читателю не может, ибо совершенно теряется в догадках.
Нужно ли говорить о том, что когда власть переменилась в обратную сторону, то… исходя из логики вещей, помещение вернулось к исполнению тех функций, для которых и было изначально предназначено? Определенные заинтересованные люди расселили коммуналку, приобрели квартиру в собственность, произвели необходимый косметический ремонт, и все вернулось "на круги своя".
Вот сюда и шел Забота.
О существовании этого борделя он знал достаточно давно, но появлялся здесь не часто. И тому были причины. Конечно, будь его воля, так он бы вообще здесь поселился, это понятно. Но он прекрасно осознавал, что за самим фактом существования этого не сильно шикарного, но зато обладающего бешеной проходимостью и, следовательно, соответствующей рентабельностью заведения стоят люди очень непростые. Кто именно, он даже и знать не хотел. Очень ему нужны приключения на свою задницу? По, завалившись сюда однажды по пьяни (с наколки одного из "барабанов"), Забота засветил хозяйке заведения свою ксиву, повел длинным носом туда-сюда и решил - пусть будет! И стал время от времени захаживать.