"Или она, слыша наш разговор, сообразила, что стояки так ни словом и не обмолвились о третьем, который был с ними! - вдруг приходит мне в голову логичное объяснение промедления Дины. - И отдает себе отчет в том, что со смертью только двоих главный вопрос так и не будет решен - место так и не будет зачищено до конца! Пока я каким-нибудь образом не выведаю у Лехи или Коляна, где их коллега, они должны оставаться живыми. Будем считать, что я ее поняла. Вот только не понимаю другого - что мне теперь делать? Торчать возле этой скамейки с парочкой алкашей, отбиваться от их приставаний и надеяться на то, что вскоре к ним присоединится третий алкаш? Или прямо сейчас попытаться задать какой-нибудь наводящий вопрос?"
Я так и не успеваю придумать, какой из вариантов мне выбрать, как с мысли меня сбивает Колян, который перестал корчить из себя строгого босса и теперь изображает этакого рубаху-парня.
- Лариска, вот что, - он по-свойски кладет ладонь мне на плечо. - Ты этого молодого не опасайся. Начнет еще приставать, получит в торец. Все слышал? - поворачивается Коля к напарнику, и тот испуганно кивает. - А касаемо выпивки вот что скажу тебе, девочка: никогда не жалей этой отравы. Выпили мы твою бормотуху, ну и лады. Сейчас еще найдем. Без проблем… Скажи, - он кивает на особняк, - ну как там оперативная обстановочка? Чем там охранники занимаются? Дуются в карты? Ну ты же, наверное, к ним заглянула, когда сюда шла?
- Нет, я не видела, - осторожно гоню я пургу. - Дверь в вашу дежурку была затворена. Я видела только Володю - вашего старшего и одного из тех, что приехали с нами. Не знаю, как его звать.
- Да и хрен с ним, как его звать, - хитренько улыбается Коля. - Ты лучше скажи мне, а что наверху? Там уже все расползлись?
- По комнатам? Спать? - продолжаю я играть дуру.
- Ну.
- Все… Вроде бы все.
- Вот что, Лариска, - еще хитрее лыбится Николай. - Как думаешь, если сейчас мы зашлем туда, где вы нынче гужбанили, Леху, он там ни на кого не нарвется?
"Нарвется, - думаю я. - На Олега. Прямо в прихожей. И сразу умрет".
- Не знаю. Наверное, ни на кого. Разве что только на ваших охранников.
- Ну, за это не беспокойся, с охраной мы как-нибудь все разрешим. Тут главное, чтоб молодой добрался до бара. И через десять минут мы тут будем с бухаловом.
- Можешь в бар не лазить, - зачем-то советую я намылившемуся на промысел Лехе. - Там всего полно на столе. Возле окна. Куча бутылок, и все почти непочатые.
Алексей решительно направляется к дому.
Я провожаю его безразличным взглядом: "Ты уже мертв, тульско-тамбовско-рязанский. А вот как бы мне теперь разобраться с Колей - расколоть его на информацию, где разыскать третьего члена их боевого дозора?"
Как только за Алексеем захлопываются двери, Коля от похлопываний по плечу сразу же переходит к более решительным действиям.
Я не успеваю и глазом моргнуть, как тут же оказываюсь в его "нежных" объятиях. Вот горилла. Я на полном серьезе задыхаюсь. И неясно, какую причину здесь стоит поставить на первое место. То ли этот тип так сильно сдавил мне грудь, то ли мне никак не вдохнуть из-за густого алкогольно-чесночного духа, которым меня обдает мой "любовничек". А эта сволочь упорно стремится найти мои губы.
Мне сейчас только до поцелуйчиков!!!
Ради великого дела свободы я сумела бы продержаться в таком положении - с выпученными глазами и трещащими ребрами - еще какое-то время. А если бы была точно уверена в том, что эта пытка поможет мне узнать, где искать третьего стояка, наверное, потерпела бы еще секунд тридцать.
Если бы не гнилые Колины зубы.
А вот это уже перебор!!!
Я поняла, что если немедленно не вдохну свежего воздуха, то до воли и не доживу. И приняла решение бороться за свою жизнь.
Такой прием я никогда не тренировала. Даже не слышала о нем. Но провела его на ура. И не уверена, что смогу его когда-нибудь повторить. Такое удается только раз в жизни. И только в экстремальных условиях.
Если бы этот гнилозубый был хоть немного повыше меня, я, не раздумывая, попыталась бы закатать лобешником ему в жало. Но… Лбом в переносицу я могла ударить лишь по касательной. А это вряд ли вправило бы этому примату мозги.
Можно было попробовать укусить его за губу или в щеку. Но этот собачий приемчик я оставила на крайняк - если не удастся другое.
Я решила работать ногами - единственной частью моего тела, которой могла сейчас двигать. Да и то - минимально. Двинуть Колю коленом по яйцам не хватало свободы. Лупить голыми пятками по армейским ботинкам все равно что погонять хворостиной слона. И тогда я, собрав остатки силенок, качнула правую ногу назад и сделала просто невероятный по резкости и высоте мах чуть вбок и вперед.
На такое способна разве что чемпионка по художественной гимнастике - предварительно не размявшись, продемонстрировать немыслимую растяжку. Впрочем, чемпионка никогда не стала бы этого делать, боясь повредить свои драгоценные связки. Итак…
Грудная клетка словно в тисках! Ни единого глотка воздуха уже на протяжении нескольких десятков секунд! Густой, вызывающий рвотные спазмы, алкогольно-чесночный духман.
Качнув правой ногой назад, я делаю мах и сверху вбиваю обнаженную голень в узенький промежуток между нашими головами - моей и Николая. Еще одно усилие, и я протискиваю ногу чуть дальше - так, что голень прочно ложится на правое плечо моего противника, а внутренняя сторона коленного сустава оказывается точно напротив его кадыкастого горла.
Я не помню, как сделала это, но мне удалось правой ногой взять в жесткий захват головушку этого крейзанутого стояка и, раскорячившись, словно мартышка на лиане, провести классический прием на удушение. Будь у меня побольше силенок, я, не задумываясь, свернула бы ему шею! Начихать! Но меня хватило только на то, чтобы пережать ему сонник. И ждать, когда у него нальется свинцом голова и он наконец тихонько потухнет.
Раз… два… три… Изыскать все резервы, сдавить ему жабры посильнее!.. Семь… Восемь… Девять… Кто кого? Кто сдастся первым?.. тринадцать… четырнадцать… Разрывается пах!!! У меня почти не осталось сил!.. шестнадцать… семнадцать… И сколько же этот мудак еще способен держаться?.. девятнадцать… двадцать…
Медвежья хватка слабеет, лапы наконец отлипают от моего хребта. Мне удается втянуть в себя воздух.
Николай опрокидывается на спину, и я, освободив из захвата его шею, тяжело опускаюсь на гравий рядом с ним. Мне нужна хотя бы минутка, чтобы оклематься. Николаю на то, чтобы очухаться, времени потребуется побольше. Ничего, подожду. А потом приступлю к допросу с пристрастием.
Я наклоняюсь к распластанному на земле стояку, нащупываю у него кобуру и извлекаю из нее пистолет.
Второе, что делаю, это обращаю взор на скамейку, возле которой, насколько я помню, валялась на травке Бастинда. Удивительно, но доберман, как ни в чем не бываю, выкусывает из задницы блох.
Странная собачонка. Произошедшее между мной и Коляном доберман должен был расценить как нападение на хозяина. И плакали бы тогда мои красивые точеные ножки, моя сексуальная круглая попка. Но Бастинде все параллельно. Главное - блохи! Что же, спасибо ей и на этом. Хотя все-таки странная собачонка. Она хоть умеет выполнять команду "сидеть"?
Я тяжело поднимаюсь с земли и враскорячку подхожу к нашей "огневой позиции".
- Ты как там, живая? - первой подает голос моя боевая подруга. - Что там у вас происходит? С чего это вы вдруг решили бороться? На хрена ты его отрубила?
- А ты разве не видела, что этот козел меня чуть не раздавил? У него руки как клешни. Я уж было решила: мне вешалка.
- Провернула ты это эффектно. Я наблюдала за тем, как ты это делаешь, и просто тащилась!
- Вместо того чтобы наблюдать, лучше бы вылезла и помогла, - сварливо бормочу я.
- Я знала, что ты справишься и без меня, - цинично замечает Диана. - Что теперь?
- А теперь лежи как лежала. Прикрывай меня. Сейчас этот мудак очухается, допрошу его, где последний охранник. Я у него отобрала волыну.
- Она без глушителя, - тут же напоминает Диана, - так что если придется стрелятъ, предоставь это мне.
- Не лишу тебя удовольствия… Как комары?
- !!!!
- Всё понятно.
Я возвращаюсь к охраннику, нежно похлопываю его по щекам. Он начинает приходить в себя, но еще не в состоянии сообразить, где находится и что с ним произошло.
Бастинда по-прежнему активно охотится за блохами.
Диану в кустах с аппетитом долбят комары.
Тульско-тамбовско-рязанский Алеша уже давно мертв, а Олег продолжает сидеть внутри дома и, конечно же, видит все, что здесь происходит. Видит, что пока я справляюсь сама, а потому на выручку не спешит.
Николай открывает глаза и резко садится. Зря это он так. Сейчас у него должна закружиться башка. Так и есть. Он опирается на локоть и пялится на меня еще мутными, бессмысленными бельмами.
- Лариска? - странно, но он узнает меня сразу. - Что случилось? Я отрубился?
- Тебя переклинило. Вбил себе в голову какую-то лабуду и нежданно-негаданно попер на меня. Пришлось немного тебя придушить, а то бы убил.
- В натуре?! - он растерян. - Ты хочешь сказать, что смогла со мной справиться?
- Почему нет? Я это умею.
- М-м-м-да-а-а… - смущенно мямлит Колян и, объясняет: - Со мной иногда такое случается. Это от недопития. А где Леха? Вернулся? Принес буха-нутъ?
- Нет. Не вернулся.
- А Глеб?
- Это кто? - изображаю я удивление, хотя отлично знаю, что Глеб как раз и есть тот третий стояк, местонахождение которого мы хотим установить. Более того, мне даже известно, как этот Глеб выглядит - это тот самый парнишка, что поднимался к нам за "продуктовой посылкой", которую стоякам приготовил Олег. Среди мертвяков я этого Глеба не видела, а значит, методом исключения можно определить.
- Один из наших, - морщится Николай. - Отправили дурака за территорию в ночной магазин, когда закончилось то, что вы нам прислали. Он и с концами. Нажрался, небось, в одиночку… Бли-и-ин! - Охранник обхватывает ладонями гудящую голову. - Ни на кого нельзя положиться. Что один козел сгинул куда-то, что другой.
- И когда этот Глеб должен вернуться? - с трудом сдерживая ликование в голосе, интересуюсь я.
- Да давно бы пора. Лариска, может, ты выручишь? Сходи на третий этаж, притащи похмелиться.
- Конечно.
- Поскорее, Ларис!
- Конечно. - Я разворачиваюсь к сидящему на земле Николаю спиной и резко провожу атаку "усира-гери". Точно в висок!
Бастинда отыскивает очередную блоху. Шагах в десяти от меня трещат кусты - это, словно медведица из малинника, ломится на простор Дина-Ди. За этот час неподвижного лежания под напором голодного комарья она измучилась не меньше меня.
Но зато у нее так не болит в паху!
- Зачисти, - небрежно киваю я ей на охранника и не спеша направляюсь к особняку, где уже, наверное, извелся в ожидании известий от нас Олег. - Мы теперь знаем, где последний стояк.
- Я слышала, - говорит Дина-Ди.
"Чух-чух", - негромко плюет в голову Николая сдвоенным выстрелом "Ингрем".
Бастинда, так до конца и не разобравшись со своими блохами, поднимается и послушно плетется следом за мной, хотя я ее и не думала звать.
Терпеть не могу этих собак!
Тамара. 1992-1994 гг.
Высокая стройная девушка - с длинными иссиня-черными волосами и классическими чертами лица - накинула на влажное тело махровый халат и вышла из ванной в просторную комнату-"студию", совмещавшую в себе спальню, прихожую, кухню и кабинет. И даже большой тренажерный зал. Оставляя на паркете мокрые следы, обольстительная muchacha приблизилась к установленному на полу музыкальному центру, небрежно разворошила босой ногой разбросанные вокруг него компакт-диски и, остановив свой выбор на одном из них, наконец соизволила наклониться, чтобы сунуть его в CD-чейнджер. Погом обвела комнату взглядом в поисках пульта дистанционного управления и, не обнаружив его, ловко ткнула большим пальцем правой ноги в кнопочку на системном блоке. Мощные трехполосные колонки в качестве легкой разминки скромненько прошуршали слащавую увертюру на акустической гитаре и без какого-либо перехода взорвались оглушительным готик-металлом. К тому моменту красавица уже успела устроиться у трюмо и, включив в сеть фен, принялась укладывагь волосы.
Настенные электронные часы показывали "16-00" и "+26о С".
"Черт!.. Полчаса на то, чтобы высушить голову и накраситься. - Девушка протянула руку к валявшемуся на трюмо пульту и включила кондиционер. - Еще десять минут, чтобы одеться. Потом разогреть в микроволновке пиццу, заварить кофе и перекусить - четверть часа. На всё про всё, если округлить на пять минут… Черт! Из-за проклятого бойлера в этом подвале парилка как в тропиках!.. Итак, если округлить на пять минут, то на все про все уйдет приблизительно час. До пяти вечера. Итого, остается четыре часа на то, чтобы в последний раз покопаться в хакерской обучалке. Потому что в девять должен прийти Монучар. Во всяком случае, обещал, что придет.
Правда, последнее время цена его обещаниям, к сожалению, ноль.
Но, если все же придет, - загадочно улыбнулась Тамара и достала из выдвижного ящика богатый набор косметики от Шанель, - тогда его ждет большой новогодний сюрприз!
А что ждет при этом меня?
Эх, пожалуй, не стоит думать о грустном!
Минуло чуть больше двух с половиной лет ее пребывания у Монучара. И чуть меньше двух с половиной - с того момента, как она перебралась из тесной каморки в эти "апартаменты". Довольно просторные и уютно обставленные дорогой итальянской мебелью. С джакузи. С холодильником, всегда набитым продуктами, и микроволновкой. С хорошим компьютером и дорогим телевизором. С богатой библиотекой и несколькими спортивными тренажерами. Даже с компактным солярием, оборудованным в ванной, и кондиционером. Та тесная келья, в которой Тамара провела первый месяц у Монучара, и эта просторная комната площадью не меньше шестидесяти метров - день и ночь. Вернее, наоборот - ночь и день. Общее между ними лишь то, что и та, и другая расположены в подвате большого особняка и не имеют окон.
В тот день, в июле 1992-го, когда она впервые вошла в эти "апартаменты", Тамара даже онемела от восторга, не в состоянии осознать в полной мере, в каких комфортных условиях ей теперь предстоит обитать. Бродила по комнате, нерешительно касаясь новеньких - только из упаковки - вещей. Перебрала несколько компакт-дисков с незнакомыми компьютерными играми, пару раз подтянулась на тренажере, придирчиво проинспектировала трехкамерный холодильник.
- А зачем столько жратвы?
- Мне случается уезжать на какое-то время из города. На день, на два. Бывает, и дольше. - Опершись плечом о косяк, Монучар стоял в дверном проеме и с улыбкой наблюдал за обалдевшей от столь щедрого подарка Тамарой. - Так что учись обращаться с микроволновкой. Руководство в столе.
- Класс! Мне это нравится!
- Я рад. Ты все осмотрела? Тогда сразу рассказывай, чего не хватает. Чего я не предусмотрел?
- Ты предусмотрел все, генацвале. - Девочка подошла к Монучару, крепко прижалась к своему благодетелю. Узенькая ладошка скользнула ему за ворот халата, тонкие пальчики коснулись пушистых волос на груди. - Я даже представить себе не могла, что здесь все будет так здорово! Конечно, я бы не отказалась, чтобы в этих хоромах было большое окно, а еще лучше балкон.
- Вместо окна здесь лампы дневного света. - Моча коснулся губами Тамариного лба и несколько раз провел ладонью вдоль ее позвоночника. Она слегка вздрогнула и постаралась прижаться к Монучару как можно плотнее. - А вместо балкона ты будешь выходить в сад. Правда, только по вечерам. И каждый день, к сожалению, не получится.
- Переживу. Генацвале, ты сможешь где-нибудь купить живых карасей? Или зеркальных карпов? Я хочу попытаться развести их в прудах.
…Прошло две недели с того памятного дня, когда чуть было не рассыпались, словно карточный домик, их добрые отношения с Монучаром. Спасибо Науму Зиновьевичу, выступившему в роли арбитра во вспыхнувшем по ее, Тамариной, инициативе конфликте и уладившему его за считанные минуты.
Тогда девочка впервые получила возможность ненадолго выйти в ухоженный садик, разбитый перед крыльцом. И с этого дня вылазки за пределы коттеджа повторялись не раз. Правда, только по вечерам. И частенько на вопрос: "Я пойду прогуляюсь?" Монучар отвечал: "Нет, сегодня не выйдет". Причем, налагая запрет на очередную прогулку, грузин никогда не объяснял Тамаре причину - просто "Не выйдет", и всё. В свою очередь, девочка ни разу не спросила "А почему?". Она даже особо не задавалась этим вопросом.
Ей вполне хватало того, что Монучар опять почти каждый вечер проводил в ее комнатушке, молча наблюдая за тем, как девочка топчется на "беговой дорожке" или работает над растяжкой. Опять они вместе решали задачки по физике и математике. Крутили на видеомагнитофоне кассеты с плохо дублированными американскими боевиками или ужастиками. Только теперь Моча уже не притыкался, как бедный родственник, на краешек табуретки, а, подоткнув повыше подушку, удобно разваливался на кровати. Тамара устраивалась рядом и крепко прижималась к своему генацвале. Монучар обнимал ее за хрупкое плечико… Спроси он хоть раз после такого "просмотра", о чем был только что закончившийся фильм, она не смогла бы внятно ответить на этот вопрос. Потому, что на протяжении полутора часов едва ли бросила хоть один взгляд на экран. Лежала, блаженно зажмурив глаза, краем уха слушала гнусавый речитатив переводчика и думала о том, как же ей сейчас в кайф.
Как же она влюблена в этого таинственного и великодушного мафиози!
Он снился ей по ночам, и потом девочка стеснялась вспоминать эти сны. Но она вспоминала, потому что от этого сладко захватывало дух, а трусики между ног намокали, и было не удержаться от того, чтобы не запустить в них ладошку. Легонько поглаживая набухший от возбуждения клитор, Тамара снова и снова прокручивала в воображении эти срамные грезы. Вот только приходили они, к сожалению, не каждую ночь. А так хотелось…
Тогда Тамара, чтобы искусственно вызвать подобные сны, начала каждый вечер, лежа в постели, фантазировать о себе и Монучаре. И фантазии эти бывали порой столь откровенны, что ей было стыдно за них даже перед самой собой.
…Вот Моча однажды говорит ей:
"Я тут подумал и решил, что, пожалуй, ты права насчет душа. Не дело это - мыться в неуклюжем маленьком тазике, поливая себя из кувшина. Пошли, я тебя провожу к себе в ванную. Только у меня не в порядке смеситель, порой из крана может хлынуть крутой кипяток, и ты запросто ошпаришься так. Поэтому мне придется быть постоянно рядом с тобой. Ты ведь не будешь стесняться?" Она ответит: "Нет".
Хотя, конечно, это будет неправдой. Она будет стесняться. Еще как будет стесняться, но сколь сладостным будет это стеснение!
Они вместе зайдут в большую красивую ванную комнату. И тогда Монучар ей предложит:
"Давай я тебе помогу раздеться, Тамара. Садись вот на этот диванчик".