Шагов пять в длину, шага три в ширину. Из меблировки только узкая панцирная кровать, "больничная" тумбочка и обычный кухонный табурет. Дверь обита железом, зато в ней нет ни глазка, ни окошечка. В углу около двери параша. На тумбочке алюминиевая кружка. Освещает камеру единственная тусклая лампочка, надежно прикрытая полукруглым плафоном из металлической сетки.
"Время повернуло вспять, и меня, как девочку Элли в страну Оз, каким-то чудовищным ураганом занесло на два с половиной года назад. Сейчас обитая железом дверь распахнется, и в комнатушку войдет Монучар… …Нет, не войдет. Потому что накануне я ударом ноги стряхнула ему мозги."
Перед тем, как чуть-чуть приподняться и дотянуться до алюминиевой кружки, пришлось долго набираться решимости в предвкушении ослепительной вспышки боли. И эта вспышка не заставила себя ждать! Тамара застонала и лишь каким-то чудом сумела остаться в сознании. И даже отметить, что в кружке на этот раз не апельсиновый сок, а обычная вода.
"Больше не будет заботливого аксакала с пластиковой бутылочкой лимонада, - подумала она, поставив кружку на место и облегченно откидываясь на тоненькую подушку. - За мной теперь станут "ухаживать" его андроиды, с одним из которых мне уже довелось познакомиться. Не будет больше тренажера "Айкон", джакузи с розовой пеной и компьютера. Не будет даже надежды на то, что когда-нибудь заключение в подвале подойдет к концу, и я получу свободу.
Впереди меня ждет только смерть! И эта келья (шагов пять в длину, шага три в ширину) теперь уже вовсе не келья, а камера смертников. Вот только когда должен быть приведен в исполнение приговор?
Почему меня не прикончили сразу? Наверное, ждут, когда немного очухается хозяин, проведет со мной душеспасительную беседу о том, какая я неблагодарная сволочь, и исповедует перед смертью. Впрочем, он неверующий, а я некрещеная".
Тамара слезла с кровати и, скрипя зубами от боли, доползла до параши. Это отняло у нее остатки сил, и если их еще хватило на то, чтобы необходимое время продержаться над эмалированным ведром и кое-как вернуться к кровати, то залезть на нее Тамара уже не смогла. Так и свернулась калачиком на жестком холодном полу. И вновь потеряла сознание.
Прежде чем она обрела более или менее человеческий вид, прежде чем боль при малейшем движении перестала сжимать в адских тисках все ее тело, прежде чем сплошной синяк, который представляла ее спина, сперва пожелтел, а потом сошел вообще, минуло две недели. Все это время Тамара провела на узкой кровати, снедаемая навязчивыми мыслями о суициде. Отвлекалась она лишь на то, чтобы кое-как доползти до параши или, не чувствуя вкуса, заставить себя хлебнуть несколько ложек какой-то тюремной баланды. Жратву и кружку с водой приносили раз в сутки поочередно двое охранников - похожие друг на друга, как близнецы-братья, узколобые питекантропы с внушительной мышечной массой. Выдавить из любого из них хоть одно членораздельное слово казалось немыслимым делом. Да, впрочем, Тамара и не стремилась к общению с ними. Только однажды, уже на исходе второй недели, она прошептала:
- Какое сегодня число?
- Шестнадцатое, - не стал делать секрета из этого цирик.
- А что теперь будет со мной? - решила продолжить столь удачно завязавшуюся беседу Тамара.
- Скоро увидишь. - Двухметровый гигант звякнул крышкой параши и внимательно проинспектировал ее содержимое. Похоже, ему это занятие было куда более по душе, нежели болтовня с какой-то там девкой. - Уже очень скоро, - многозначительно добавил он и отправился выносить эмалированное ведро.
А Тамара подумала: "Чем скорее, тем лучше. - И, отвернувшись к стене, попыталась уснуть. - Эх, сейчас бы мне то снотворное, которое когда-то выдавал Монучар. Но к чему мечтать о неосуществимом. Лучше подумать о чем-то приятном. Например, о том, что моим мучениям в ближайшее время наступит конец - меня либо все-таки укокошат, либо я найду способ, как это сделать сама".
Время, проведенное в "камере смертников", Тамара теперь отмеряла посещениями охранников - по одному в сутки. По-прежнему получала кружку воды, четверть буханки черствого хлеба и миску безвкусной баланды, но в отличие от того, как было еще неделю назад, баланду теперь выхлебывала до дна, хлеб доедала до крошки и всё равно продолжала испытывать чувство голода. А хороший аппетит - признак выздоровления. Если приплюсовать к этому то, что моча утратила красный оттенок, а боль в отбитых почках напоминала о себе лишь от случая к случаю, можно было считать, что девушка после жестоких побоев отделалась лишь кратковременным расстройством здоровья.
20 января в камеру явились одновременно оба охранника. Тот, от которого за две недели девушка так и не услышала ни единого слова, остановился в дверях и молча задымил сигаретой; другой не смог устоять перед соблазном и привычно заглянул в эмалированное ведро. И лишь после этого обратил внимание на лежавшую на кровати Тамару.
- Поднимайся, пошли.
Тамара спустила ноги с кровати, обулась и послушно направилась к двери.
- Затуши сигарету. Не терплю табачного дыма, - бросила она питекантропу, и тот, не прекословя, плюнул в огромную, как лист лопуха, ладонь и загасил в ней окурок. - Так куда мне идти?
- В свою бывшую комнату. И учти, что на этот раз тебе в случае побега придется отлеживаться раза в три дольше. Это я тебе обещаю.
- Ни о каких побегах я даже не думала.
Хотя думала. Да еще как! Каждый день, каждый час, пока в конце концов не пришла к выводу, что думать об этом рано. Надо сначала окончательно прийти в себя после побоев, потом посмотреть, как будут развиваться события…
Один из охранников побряцал связкой ключей и распахнул дверь в Тамарины "апартаменты".
- Проходи. И включи свет, - отступил он в сторонку. - Да входи же ты наконец! Двигай поршнями! Или придать ускорение?
Чтобы переступить через порог, нашарить на стене выключатель, зажечь в комнате свет, пришлось сделать над собой усилие.
Такое ощущение, что она и не покидала "апартаментов" две недели назад, просто выключила компьютер, оделась, небрежно швырнула халат на тахту и отправилась прогуляться по японскому садику. Как обычно, разбросаны вокруг музыкального центра "компашки" (среди них какого-то дьявола делает бутылка шампанского), стопкой сложены около монитора дискеты, на полу возле тахгы лежит "Триумфальная арка" Ремарка, которую Тамара пыталась читать в новогоднюю ночь.
Словно ничего не произошло.
Но за спиной тяжело топтались два австралопитека. И при этом уже давно потеряли терпение.
- Проходи. Чего раскорячилась?.. Не туда! Прямо в ванную. Возьми только то, что тебе там пригодится. Полотенце. Смену белья. А то несет как от бомжихи!
Оказывается, ее привели сюда только затем, чтобы помылась. Потом, чтобы по-быстрому наложила косметику и оделась. А потом…
- А потом всё увидишь сама, - обнадежил Тамару охранник (тот, что поразговорчивее) и нахально ввалился в ванную следом за ней.
- Ты что, так и намерен торчать здесь, пока я буду под душем? - поразилась Тамара, на что питекантроп хладнокровно ответил:
- Шторку задвинешь.
- Тебя как зовут-то? - уже вытеревшись, натянув бельишко и накинув халат, спросила Тамара.
- Александр, - миролюбиво пробасил питекантроп. - Зови просто Саней.
- А второго?
- Виталий. Между прочим, разговаривать нам с тобой не положено.
- Понятно, - вздохнула Тамара и, отодвинув в сторону шторку, вылезла из джакузи.
Пока они с Александром были в ванной, Виталий, оказывается, без проблем влез в компьютер, откопал там какую-то простенькую "стрелялку" и увлеченно возил мышкой по коврику. Все б ничего, если бы за двадцать минут он не прокурил всю комнату, использовав в качестве пепельницы одно из кофейных блюдечек, которое отыскал в кухонном шкафчике.
- Я уже, кажется, говорила, что не переношу табачного дыма, - напомнила Тамара, и питекантроп поспешил затушить сигарету. Не отрываясь при этом от монитора и мышки.
"Быть может, со временем удастся наладить с ними какой-то контакт, - размышляла Тамара, сидя перед трюмо и укладывая волосы феном. - Хм, Тамара Андреевна… у тебя еще и не всё потеряно! Рано отчаиваться! Но сначала посмотрим, что будет сегодня…" - И девушка ослепительно улыбнулась сама себе в зеркало.
Если бы она была только способна представить, на что ей сегодня суждено посмотреть - а вернее, что испытать, - то улыбалась бы не столь жизнерадостно. Не улыбалась бы вообще!
Когда, наложив макияж, Тамара открыла комод и принялась выбирать себе платье, колготки и туфельки, Виталий вдруг оторвался от монитора и девушка впервые услышала его голос.
- Переодеваться не надо, - распорядился охранник и начал отключать компьютер. - Сойдет и халат. И тапочки.
- Но я хотела… - попробовала возразить Тамара, но Виталий оборвал ее на полуслове.
- В халате и тапочках, - прошипел он. - Пошли. - Он поднялся из-за стола и к неописуемому изумлению девушки извлек из-за пазухи два кожаных проклепанных напульсника, какие Тамаре когда-то доводилось видеть на запястьях "металлистов" и панков. На каждом из напульсников была закреплена блестящая цепь длиной приблизительно в метр. - Это затем, чтобы ты наверху не выкинула какой-нибудь фортель. Руки назад!
- Проще было надеть на меня наручники, - ухмыльнулась Тамара, но руки за спину завела без возражений.
Она не сомневалась, что суета с душем и макияжем - не что иное, как подготовка к встрече с хозяином. Но тогда почему ей не позволили отшлифовать до конца свой туалет - оставили в халате, который уже давно пора постирать, и потрепанных домашних тапочках? Чего они там еще замутили?
Ответа на этот вопрос Тамара найти так и не смогла…
…пока у нее на запястьях затягивали ремни… пока, покорно заведя руки за спину, она поднималась сперва из подвала, а потом на второй этаж дома, а позади нее бдительно бряцал цепями Виталий… пока, чувствуя себя окончательной дурой, пересекала, слава Богу, абсолютно безлюдную гостиную… пока Александр открывал оказавшуюся когда-то, во время побега, запертой дверь… пока девушка, войдя в нее, удивленным взглядом обводила большой тренажерный зал, физкультурному интерьеру которого вызывающе не соответствовала широкая кровать с высокими никелированными спинками…
…Пока Виталий не толкнул ее к этой кровати и не прошипел: "Ложись кверху брюхом", Тамара никак не могла сообразить, к чему весь этот спектакль с цепями и кожаными напульсниками.
А сообразив, ужаснулась! Остолбенела, не в силах отвести взгляд от этой жуткой кровати!
- Не поняла?!! - Ее опять грубо пихнули в спину.
- Ложись! Кверху брюхом!
- Зачем? - чуть слышно спросила она.
- Сейчас увидишь.
"Увижу?!! Ах вы ж узколобые похотливые твари! Так вот почему вы не лезли ко мне, когда я мылась под душем! Не сомневались, что все равно получите все, что пожелаете! И вот почему заставили переться сюда в одном лишь халатике! Халатик быстрее и легче сорвать. А напульсники с цепями - это же обычные садомазохистские прибамбасы. Правильно, негодяи?!! Вы собрались приковать меня к этой кровати и, прежде чем изнасиловать, отхлестать плеткой?!! Я это увижу?!!"
- Нет, не увижу! Хоть убивайте, не лягу!!! Перетопчетесь, твари!!! - ненавидяще процедила Тамара.
И приготовилась к отчаянному (последнему) бою, хотя понимала, что оказать хоть какое-то сопротивление насильникам не в состоянии. Шансов против них - ноль. Но безропотно позволить делать с собой все, что угодно, и даже не двинуть при этом хоть одному мерзавцу по яйцам, даже не попытаться прокусить хоть кому-нибудь из них руку - вот уж нет! И пусть потом будет что будет!
Тамара стряхнула с ноги тапочек, резко развернулась и попыталась пяткой заехать стоявшему сбоку Сане в коленную чашечку… Проявив удивительную для питекантропа реакцию, охранник отодвинул в сторону тумбочку-ногу и хихикнул:
- Еще!
Но выполнить его идиотскую просьбу девушка не успела. В следующее мгновение, вскрикнув от нестерпимой боли в вывернутых плечевых суставах, она, как на дыбе, буквально повисла на двух блестящих цепочках, намотанных на гигантский кулак Виталия.
- О-о-ой!!! А-а-а!!! Отпусти-и-и!!! Я лягу!!! Ля-гу-у-у!!! А-а-а!!! Отпусти-и-и-и-и-и!!!
- Хм, - Виталий немного опустил руку, и Тамара смогла чуть-чуть разогнуться. - Говоришь, ляжешь? Сань, двинь ей раза в больную бочину. Чтобы больше не рыпалась.
Удивительно, но они ее даже не облапали, не говоря о чем-либо большем. Деловито привязали руки и ноги к спинкам кровати, пожелали на прощание веселого вечера и удалились!
"И как я могла о них так плохо подумать? - поморщилась от постепенно утихающей боли Тамара. - Что они приковали меня к этой дурацкой кровати для собственных нужд? Не-е-ет! Им это не требуется. Они еще не достигли того уровня умственного развития, чтобы думать о сексе. Им даже не известно, придуркам, что означает понятие "садо-мазо", хотя для обоих ничего нет приятнее, чем засадить кулаком беззащитной девчонке по почкам. И где только грузин откопал таких редкостных идиотов? И, кстати, когда он объявится сам?"
…Лежать пришлось долго. Настолько долго, что затекли до бесчувствия руки и ноги, туго перетянутые ремнями, а вроде бы уже отступившая боль во вновь отбитом боку опять начала настойчиво давать знать о себе.
Наконец в тренажерный зал вернулись Александр и Виталий, с кривыми ухмылочками остановились возле кровати. Тамара уж было решила, что сейчас они набросятся на нее, но очевидно, замысел Монучара был тоньше: психологически обработать девушку. Виталий ехидно поинтересовался: "Как оттянулась? По кайфу?" и принялся освобождать девушку из плена кровати.
Дальше все повторилось с точностью до наоборот: шутовское шествие через безлюдный второй этаж… "апартаменты" в подвале, где Виталий наконец снял с запястий напульсники… душ под надзором сидящего на корточках Сани…
- Насколько я понимаю, здесь остаться я теперь не смогу? - выйдя из ванной, для проформы, поинтересовалась Тамара, заранее зная, какой получит ответ.
- Без разрешения хозяина - нет, - ответил Виталий, со скоростью опытного телеграфиста кликая мышкой. Он вновь был с головой погружен в какую-то "стрелялку" для дошколят.
- Когда я смогу с ним побеседовать?
В ответ Виталий лишь раздраженно дернул плечами.
- Ладно, последний вопрос. - Тамара подняла с пола "Триумфальную арку". - Я хотя бы смогу кое-что отсюда забрать?
- Без разрешения хозяина - нет. Впрочем, книжку бери. А Монучару я передам, что ты хочешь с ним побеседовать, - пообещал Виталий, ловко расстреливая на экране монитора целый взвод коренастых злых гоблинов с большими дубинами.
"Что ж, хоть какая-то подвижка вперед, - тихо порадовалась Тамара. - Глядишь, и удастся попасть на прием к мафиози, чего-нибудь выгадать для себя из этой встречи. И начать все с нуля, в качестве финишной ленточки продолжая видеть только свободу".
Тамарино желание исполнилось уже на следующий день.
Отчасти.
Монучар заявился к ней на этот раз не один, а с охраной в лице Александра, который притащил с собой знакомое, уже когда-то висевшее в этой комнате бра, и несколько книжек.
- То, что я разрешил тебе здесь читать, можешь считать огромной уступкой с моей стороны, - не здороваясь, объявил грузин и уселся на единственный в комнате табурет. - Больше ни на какие снисхождения не рассчитывай.
Девушка сразу же поняла, что сегодня приставать к Монучару с просьбами - пустое занятие. Самое лучшее - помолчать. Еще лучше - попросить прощения, разреветься, раскаяться в том, что натворила. И ждать (может быть, месяц; может быть, два), когда генацвале остынет.
Но просить прощения она не желала. Плакать давно разучилась. А раскаиваться ей было не в чем.
Поэтому Тамара просто слушала, что ей говорит грузин.
- …Ты сломала мне челюсть, и две недели мне пришлось носить шину. Ты устроила мне сотрясение мозга, и на полмесяца я оказался выключенным из дел. Сикуха неумная, ты даже не представляешь, в какие огромные фишки мне это всё обошлось! Сперва я хотел отдать тебя на раздербан пацанам, чтобы они сначала тебя поставили на хор, а потом сожгли в кочегарке. Но все же решил оставить в живых. Только из жалости! Но больше не жди от меня ничего, кроме жратвы, этой хаты и нескольких книжек, чтобы не свихнулась со скуки. Впрочем, и хавчик, и хату, и чтиво ты будешь теперь отрабатывать. Сразу же объясняю, как. Позавчера уже был твой первый выход на работу. И учти, теперь подобные выходы будут происходить регулярно. У меня часто бывают гости, а этим гостям, когда выпивают, частенько хочется бабу. Раньше мне приходилось вызывать для них прошмандовок, теперь достаточно просто отправить пару быков в подвал за тобой. Вот такая у тебя перспектива, неблагодарная дрянь! Пока не износишься. Тогда тебя просто спишу и куплю себе новую ляльку.
Правда есть вариант… - Монучар замялся. - На тебя, кажется, есть покупатель. Но не надейся, что это как-то изменит твою жизнь к лучшему. Если сделка состоится и ты окажешься у другого хозяина, я тебе не завидую. Ты угодишь из огня да в полымя!
Теперь поняла, кто ты есть на самом деле, неблагодарная гадина? Я не собираюсь упрекать тебя в том, что ты этого не оценила, а возжелала чего-то несуразного. Свободы? Сорбонны? Что ж, на! Получи! Теперь я предоставляю тебе возможность убедиться на личном опыте, как живут подобные мокрощелки у многих моих знакомых. Одних купили, других подобрали, третьих заманили к себе, посулив им златые горы, компьютеры, образование, европонты, переспективы на будущее. За два с половиной года я тебя пальцем не тронул, я даже ни разу на тебя не прикрикнул, - другие же девки не отходят от побоев и синяков, ютятся в чуланах, по несколько лет живут нагишом. Теперь хоть отчасти ты испытаешь все это… - Монучар сделал эффектную паузу, - …если сделка, о которой я говорил, состоится. У тебя есть вопросы?
Тамара молчала. Даже если бы она и пожелала сейчас что-то сказать, то не смогла бы. От всего услышанного у нее в прямом смысле этого слова отнялся язык.
- Что же, я удовлетворен тем, что тебе все понятно. У меня всё равно больше нет времени, чтобы тратить его на тебя. - Монучар поднялся с табуретки и вышел.
Тамара прямо в халатике забралась под одеяло, придавила голову сверху подушкой. Она собиралась еще раз прокрутить в памяти все сказанное Манучаром, оценить весь кошмар того положения, в котором оказалась. Но думать об этом было страшно. Все мысли вытеснил отчаянный вопль: "Ну почему именно я такая несчастная?!! Почему это все происходит со мной, тогда как другие девушки живут тихой безбедной жизнью рядом с родителями, ходят в институты и школы, влюбляются, мечтают о том, как выйдут замуж, нарожают детей?!! И даже не представляют, что, может быть, в каком-то квартале от них в промозглом чулане трясется от холода и от страха избитая содержанка?!! Неужели подобное может быть в цивилизованной стране?!! Неужели подобное может быть в Санкт-Петербурге, центре мирового туризма, рядом с Эрмитажем, Екатерининским парком и фонтанами Петергофа?!!"
Весь вечер Тамара обдумывала способы самоубийства. Голодовку она отмела (все равно, накормят силой или через капельницу). Приняв это решение, девушка сразу же выхлебала баланду и съела до крошки пайку черствого хлеба.