– Тогда давай вставать, – согласился Костик и первый подал пример, медленно и трусливо поднявшись на карачки, потом так же не спеша присев на корточки.
– Кажется, все спокойно, – не вполне уверенно проговорил он.
Дуболомов молча встал и выпрямился во весь рост, чувствуя себя снова одураченным этим странным товарищем.
– Идем, – мрачно сказал он. – Нужно взять экспонат и уходить – мы и так слишком долго провозились.
– Идем, – согласился Костик, отряхивая вытянувшиеся на коленях штаны.
Они прошли к интересовавшему их стеллажу и, подсвечивая себе лазером, стали читать надписи на экспонатах.
– Здесь, – увидев нужную, остановился Дуболомов.
– Что – здесь? – поинтересовался Костик.
– То, что у нас просили, лежит здесь. Вот написано: "Фамильная печать Богородьевых. Ручная работа, восемнадцатый век…"
– Что написано – вижу. А что нам надо – нет.
Дуболомов проследил взглядом за лучом лазера и спросил:
– Я что-то не понял. Эта надпись к чему-то относится или она здесь просто так?
– Вот и я у тебя спрашиваю. Я тут кроме пустой витрины ничего не вижу.
– Черт, как же так? Оно же должно было быть здесь…
– Может быть ты что-то перепутал?
– На, сам посмотри.
– Я ничего не вижу – темно же. А, спасибо, что догадался включить свет.
– Но я не включал свет…
– Но он загорелся.
– Значит, это сделал кто-то другой.
Друзья не успели закончить свои коллективные логические построения: дверь в противоположном конце зала открылась и в нее влетело несколько милиционеров. Они держались обоими руками за пистолетами, вращали глазами и истошно кричали:
– Стой! Руки вверх!
Напарники переглянулись и медленно выполнили приказ.
* * *
Попал он крепко – это явствовало из того, что ему совершенно не было понятно происхождение ключей, болтавшихся у него на пальце. Если принять во внимание, что при этом ему было совершенно не ясно, как его зовут и кто он такой, а вокруг не было никого, кто бы это ему напомнил, то было очевидно – придется справляться с этим самому. В голове очень сильно гудело, и это так же мешало соображать.
– Нужно рассуждать логически, – произнес он наконец вслух и даже не заподозрил, насколько это для него нехарактерно. – Если есть ключи – значит, есть что-то, что ими открывается. Скорее всего, это – мои ключи и открывается ими моя комната, мой портфель или что там еще. Таким образом, у меня есть портфель и есть комната. Нужно их срочно найти.
Он подскочил на ноги и, превознемогая тошноту, слез с кучи кирпичей вниз. Здесь вся его решимость и понимание ситуации моментально улетучилась. Насколько можно было судить, никаких признаков его комнаты и его портфеля (или чего там?) поблизости не наблюдалось. По близости наблюдалась только одна из городских свалок и дымящаяся труба.
– Дым – значит огонь, – снова рассуждал он гудящим от непривычного напряжения мозгом. – Огонь – значит люди. Я – человек, мое место среди людей.
Он уверенно зашагал в сторону свалки, перевесив на всякий случай ключи на длинную цепочку на шее. Приблизившись к свалке, он действительно увидел людей, которые, по его смутным подозрениям, прямо здесь и жили, а потому вполне гармонировали с местным пейзажем. Во всяком случае, не контрастировали с его ароматом. Люди были заняты глубокомысленными и непонятными ему манипуляциями с мусором.
– Скажите, – заговорил он с ближайшим из них. – А вы меня, случайно, не знаете?
– Чего?
– Вы со мной случаем не знакомы? Мы не встречались раньше?
Человек остановился и некоторое время с нескрываемым интересом разглядывал пришельца с головы до ног. Сам парень проследил за взглядом человека и убедился, что его собственный облик ничем особенным не отличается от облика туземца: та же рваная одежда и строительная пыль толстым слоем. Потерявший память Валентин сразу же понял, что он явно принадлежал каким-тот образом к этому обществу.
– Ты с соседней барахолки, что ли? Той, где стройматериалы? – подтвердил эти подозрения человек, кладя что-то в рот и смачно жуя. – Тама же всех перебили надысь серпуховские.
– Ну, всех перебили, а я вот, видимо, остался, – сокрушенно признался Валентин, в душе которого шевелились какие-то смутные воспоминания, которые почему-то никак не состыковывались с зародившейся версией. Но воспоминания становились все более мутными и вообще исчезли, а стоящий перед ним и смердящий мужик – остался.
– Только я ничего не помню, – признался Валентин. – И как зовут, и откуда я взялся. Головой ударился. Вот, – он наклонился и продемонстрировал мужику длинную рану с запекшейся уже по краям кровью.
– Арматура, как пить дать, – авторитетно констатировал мужик, рассмотрев рану и потрогав ее грязным пальцем. – Поди, серпуховские и настучали по тыкве. Ну ты ниче, не дрейфь. Ты теперь не пропадешь, К себе на свалку не ходи – там все одно никого нет. Понимаю – бизнес бросать не хочется – все ж прибыль с твоих битых кирпичей какая-никакая. Но уж извини – теперя брат будешь жить по-простому, как мы все.
Бормоча подобным образом вещи, Валентину совершенно непонятные, мужик вел его по направлению к горевшему невдалеке костерку, у которого, при ближайшем рассмотрении, скопилась тесная компания шумных и грязных сородичей этого аборигена.
– Здорово, братки, – сказал он, вступая в круг света.
– Я тут строительного привел. Всех перебили, а он уцелел.
Только башка проломленная и не помнит ничего.
– А может, ты гонишь, Палыч? Че-то он на местного не похож – обноски у него больно новые.
– Молчи, Соска! Будто ты дело знаешь. Строительные всегда одевались хорошо, у них калым – сечешь? Я теперь парня к себе в урюки возьму. Попробуй кто обидь – глаз на жопу натяну.
Со всех сторон раздался гул – сперва одобрительный, а потом и встревоженный.
– Садись, братан, – растолкал Валику место его "протеже". – Щас мы поедим и баиньки.
– Как я буду есть, если я даже не знаю, как меня и звать?
– И не скажи! Без имени как и нет тебя. Только ты его сам вспоминай – у тебя погоняла, поди, была, А погонялу как придумают – хрен угадаешь.
– Да не – у меня нормальное имя было. Человеческое.
– Тогда давай я тебя буду разными именами называть, а ты прислушивайся к своим чувствам – зацепит или нет. Погнали?
– Ну, давай попробуем, – согласился Валентин, который не знал даже, что он – Валентин.
– Санек?
– Вроде нет.
– Диман?
– Тоже не подходит.
– Игорян?
– Не то.
– Ну, тогда Витек.
– Не, не Витек.
Сидящий рядом бомж поднялся и, покрутив у виска пальцем, отправился восвояси.
* * *
Ждать пришлось долго – Марина почему-то не шла и не шла. Женя начинала нервничать и ругаться, а за окном между тем стемнело.
– У, кошелка, – пробормотала Евгения, заводя мотор.
– Ну, и шатайся теперь пешком. А я, пожалуй, пока перекушу.
Она решительно газанула и помчалась к ближайшей закусочной, вспоминая, что у нее во рту кроме утреннего гамбургера и не было ничего. Притормозив на светофоре – уж очень сильное было поперечное движение, Жени прибавила громкость у радио и стала в зеркало заднего вида разглядывать водителя следующей за ней автомашины. Она совсем было собиралась удивиться, узнав сидевшего за рулем человека, но тут услышала, как в ее собственном автомобиле хлопнула дверца. Жени резко повернулась и уперлась лбом прямо в холодное дуло пистолета. Вслед за этим раздался мелодичный мужской голос, который мягко, но настойчиво заявил:
– А теперь – по газам и не дергайся, а то башку снесу. Если есть оружие, советую отдать сразу, а то потом придется отстрелить его прямо с твоей рукой, ясно?
Жени медленно перевела взгляд на дорогу, не успев разглядеть владельца пистолета и пленительного голоса, но медлить было нельзя – сзади во всю сигналили.
– Куда ехать? – хриплым от волнения голосом спросила Женя, судорожно вцепляясь в руль.
– Прямо, – лаконично ответил голос и немедленно запахло сигарой.
Женино сердце забилось, как сумасшедшее: вот оно, началось!
"Я – заложница! Я – заложница!" – радостно прыгало в ее голове.
Жени врубила радио погромче и яростно нажала на газ, рванувшись с места, словно за ней гнались волки.
ГЛАВА 7. В ЧЬЕМ-ТО ЧУЖОМ УМЕ
– Значит так. Ключей мы не нашли. В комнате был кто-то до нас – я его в окно видел, пока он падал. Но куда он упал я не видел, а когда мы вниз прибежали, там никого не было.
– То есть, вы снова провалили дело?
– Но шеф, я же вам объясняю – мы не причем. Этот тип, он, наверное, был контрразведчик.
– С чего вы взяли?
– Ну, у них всегда такая техника, шеф.
– В общем так. Мне не важно, кто был этот малый, который унес ключи. Мне так же не важно, где вы его найдете и найдете ли вообще. Мне важен результат, а результат должен быть следующий: ключи и тот идиот, который их украл, должны быть здесь в течение недели, а каким образом вы это сделаете – меня это не волнует.
– Что ж тут неясного, ясно.
– Можете идти.
– Да, Папа.
– Идиоты.
* * *
Добежав до Тверской, Давыдович прошмыгнул в подъезд, расшаркавшись с неприятного вида дежурным, и зашагал по крутым лестницам на пятый этаж – лифтов он боялся. Возле массивной дубовой двери он чуть помедлил, а потом вдавил кнопку звонка и подождал, пока полонез Агинского доиграл до конца.
Открылась дверь не сразу, но сразу – широко. Мелькнула униформа горничной и Давыдович, немея от зависти, прошел через анфиладу заставленных коллекционной мебелью комнат в кабинет хозяина. Оттуда раздавались возбужденные голоса и, уже вплотную приблизившись, Давыдович расслышал:
– Нет, нет и нет, я вам говорю! Я не могу, я слишком занят!
Антиквар замер на месте в нерешительности, подозревая, что хозяин квартиры – его бывший однокашник Зайцев – не только занят, но и зол. Потом Давыдович припомнил, сколькими метрами этой благоустроенной квартиры и сколькими тоннами доброкачественных шедевров ему обязан Зайцев, и в нем проснулась национальная гордость. Он шмыгнул своим выдающимся носом и решительно вошел в кабинет.
В кабинете было необыкновенно накурено. Было удивительно, что весь этот дым произведен двумя вполне приличными на вид мужчинами, один из которых навис над столом, а второй удобно расположился в кресле.
– А, Миша! – воскликнул нависающий над столом. – Сколько лет, сколько зим! Проходи-проходи, ты как раз кстати. Разрешите представить вам, Александр Александрович, моего старинного друга и выдающегося специалиста в области истории материальной культуры…
Сидящий в кресле лениво приподнялся и, пытливо посмотрев на нос Давыдовича, протянул ему руку:
– Вилков, – коротко представился он. – Я, наверное, чего-то не понимаю, но, видимо, наши с вами, Олег Валерьевич, переговоры, лучше отложить на более подходящий момент… – А вот я так не думаю, – сухо сообщил свое мнение что-то уж очень разнервничавшийся Зайцев. – Я думаю, ваше предложение мы можем переадресовать моему коллеге и бывшему однокашнику, который с неменьшим успехом справится с этим заданием.
– Вы находите? – поднял свои брови Вилков и стал еще более заинтересованно рассматривать нос антиквара, который стоял и молчал, понимая, что он снова встрял.
Давыдович никак не мог придумать предлог вывести Зайцева из комнаты и объяснить ему свое дело, а еще меньше ему представлялось теперь, под каким предлогом теперь можно уйти.
– Дело в том, – тараторил Зайцев, который и раньше-то умом и сообразительностью не отличался, а теперь – так что-то особенно, – что вот этот вот господин, с которым мы встречались до сей поры не очень часто, а теперь, пожалуй, вообще прекратим эту позорную практику, предлагает мне одно дело, которое меня, как специалиста высокого класса и эксперта с мировым именем не очень интересует, а тебе, Михаил, было бы совсем не дурно этим заняться. Опять же бизнес свой расширишь.
Зайцев посмотрел на Давыдовича, который уже стал розоветь от досады, но по-прежнему упорно молчал, проклиная этот день и все дни вообще.
– Суть дела в следующем, – начал медленно и весомо Вилков. – Существует некий господин, который во что бы то ни стало хочет заделаться заправским дворянином. На то у него есть деньги, а потому зачем ему это надо – вопрос излишний. Этому господину кровь из носу нужно достать соответствующие документы, а проще говоря – их подделать. Но подделывать документы обычными способами в этом случае не совсем уместно: сами понимаете – старина. Есть на белом свете нужные люди, только живут они все в такой глуши, что и на джипе не проедешь. Вы сами понимаете, что мой клиент – человек деловой, а потому не может позволить себе длительный отпуск в разгар трудовых будней. К тому же, мне кажется, общение со всяческими старцами и монахами-схимниками сподручнее человеку хоть каким-то образом знакомым с родной культурой. Мой клиент – человек прозападный, и все эти иконки-самовары только в магазине на Арбате видел. Вот мы и решили нанять человека, который бы съездил в командировочку и уладил это дело без всяческих проблем. Платим хорошо.
– А я тут причем? – наконец прорвало уже пропотевшего от нетерпения Давыдовича. – Я просто к другу зашел. Мне машина нужна. У меня – личные проблемы.
– Мишенька, котик, – вдруг запричитал Зайцев. – Твои личные проблемы разрешаться сами собой. Вот этот господин тебе их обещает исправить, правда?
Вилков подумал секунду и кивнул.
– А ты поможешь ему. И мне, разумеется. Соглашайся, а?
Давыдович с ненавистью посмотрел на ноющего Зайцева, с отвращением вспомнив, как в студенческие годы тот всеми правдами и неправдами отмазывался от полевых работ на раскопках и понял, почему ему так не хочется ехать. Потом антиквар вспомнил про труп в своем шкафу и подумал, что нет ничего лучше, чем сбросить эту проблему кому-нибудь на плечи. В крайнем случае, тело можно положить в багажник и выкинуть по дороге – ехать видимо предстояло далеко.
– Ладно, – неохотно сказал он. – Сколько платите, куда ехать, с кем общаться?
Вилков с готовностью выложил перед ним несколько тугих бумажных пачек и сказал:
– Это – задаток.
Уже через полчаса они ехали по направлению к авиационным кассам и мило беседовали.
– А какие у вас, Михаил, проблемы?
– Да, как вам сказать, – Давыдович покосился на невозмутимого Вилкова и с минуту поколебался – доверять ему или нет. А вдруг он после вытащит удостоверение работника ФСБ? Знает он такие штуки!
Потом антиквару, карманы которого были тяжелы от долларов, вдруг стало все равно, и он сказал:
– У меня труп в шкафу.
На это Вилков деловито спросил:
– Какой труп? В каком шкафу? Телефон, адрес?… Да езжай ты, коза пуховая! Напокупают права, а ездят, как по подиуму ходят! Фигли ты оглядываешься, езжай!
Застрявшая впереди перламутровая "Тойота" вдруг взревела двигателем и рванулась прочь.
* * *
Имя ему так и не выбрали. Собрались большой толпой и перебрали всех своих знакомых. Даже припомнили какого-то Висаулия – ничего не помогало. В конце концов все обессилено замолчали, и только Егорыч все чесал затылок и припоминал имя какого-то идиота из сериала.
– Ну, брат, будешь у нас тогда безымянным пока. Перекрещивать человека – не дело. Ежели не вспомнишь, будем тебя по отчеству звать, хоть и салажонок еще, – заявил Валин провожатый. – Есть у тя отчество, малец?
– Не помню.
– Это ничего. Будешь тогда Батькович. А теперь – спать, завтра в город поедем.
– В город? Это зачем? – оживился Валентин, который чувствовал, что в городе с его головой будет полегче.
– За надом! Не суй свой нос, куда не следует.
– И я поеду?
– Нет. Ты будешь здесь в бой-скаутов играть.
– Как это?
– А очень просто. Игра называется "береги природу, мать твою".
– А правила какие?
– Правил никаких, а смысл простой: сортировка мусора по шести основным видам. Показываю в последний раз: берется мусор и сортируется на стеклянный, деревянный, пластиковый, съедобный, бумажный и ни на что не похожий. Все складывается по отдельны пакетам и отмывается в реке до зеркального блеска…
– А проще нельзя? Я не запомню.
– Проще – можно. Вариант два: сортировка мусора по двум видам – на съедобный и несъедобный. Съедобный собираешь, несъедобный выбрасываешь. Ясно?
– А где мы спать будем?
– Где стоишь, там и спишь – вот главное правило ночевки в нашем кемпинге! – Палыч отвернулся и захрапел.
Безымянный теперь Валентин посмотрел на угли догорающего костра и тоже улегся. А когда проснулся, никого уже не было вокруг и только вдалеке маячили фигуры вышедших на промысел товарищей. Валентин глубоко вздохнул и принялся за работу, недоумевая, почему же ему, прожившему всю свою жизнь на свалке, до сей поры так хочется блевать?