* * *
Марья Егоровна еще с дороги заприметила эту полянку. Она ухватила покрепче бидончик, резво перебралась через небольшую земляную насыпь у края трассы и бодро потрусила вдоль лесопосадок. Облюбованную поляну заливал яркий солнечный свет. Это хорошо. На солнце ягода крупнее и вызревает лучше. Если, конечно, не дай бог, кто-нибудь там уже не поползал вчера. Охотников до лесной земляники полным-полно. Сейчас самый сезон. Марья Егоровна ревниво окинула взглядом траву. Ну да, так и есть, вот вроде и следы от автомобиля. Эх, какая незадача! Вчера надо было за ягодой-то, в субботу. А тут, как на грех, золовка в гости зарулила без предупреждения. И прямо с самого утра, язви ее в душу! Ну чтобы ей опоздать на полчасика! Только бы она хозяйку и видела. А уж коль гостья заявилась - не бросишь ее. Вот и сидела почти до вечера, чаем поила да выслушивала про ее болячки. А умные люди уже все в лесу, ягоду берут. Ох, и хороша лесная земляника, с сахаром перетертая. Конечно, пока за каждой ягодкой наклонишься, поясница отвалится и в голове от солнца загудит. Денежные люди себя так не утруждают, покупают ведрами у деревенских прямо на трассе. Да только лакомство не из дешевых. Прямо скажем, кусается. У Марьи Егоровны откуда такие деньги. И к тому же своими-то руками собранная ягода вроде слаще, без подвоха. С молодости сроду не баловалась покупными деликатесами, а теперь уж и подавно. Благо лес вот он, под боком. Земляничные поляны сразу за городом начинаются, на автобусе двадцать минут отъехать. Лишь бы не обобрали, лишь бы не обобрали, молила она про себя сказочного дедушку-лесовика, главного распорядителя ягодных богатств.
Над поляной густым облаком висел цветочно-травяной аромат. Солнце начинало припекать все сильней, каждый лесной цветок торопливо раскрывал свою незатейливую чашечку и благоухал, благоухал, торопясь привлечь помощников для продолжения рода. А они и так уже тут как тут. Тяжелые, солидные шмели, мелкая, занудная до невозможности мошкара, трудяги пчелы ползали по душистым гладким лепесткам, добираясь до заветной сладкой капли, и от каждого неосторожного человеческого движения роем поднимались вверх. Казалось, что звенит сам летний горячий воздух. Марья Егоровна надвинула платок пониже на лоб, обмотала плотно ткань вокруг шеи - а что делать? иначе зажрут, как есть зажрут - и опустилась на колени у края поляны. Стоило только ей раздвинуть невысокую траву, как она с радостным сердечным замиранием поняла - повезло! Не тронута полянка. Крупные, чуть удлиненные ягодки драгоценными рубинами усыпали все пространство, насколько хватало глаз. Эх, быть бы им с яблоко! Пятнадцать минут - и полон бидончик, мечтала женщина, а пальцы привычно заметались под резными листьями, аккуратно опуская нежную добычу в эмалированную пустоту. Вот уже и дно закрыто. Марья Егоровна на всякий случай еще и ведерко небольшое прихватила, пластмассовое. Это уж на совсем большую удачу. Если ягод много, да если поясницу не перебьет в самый неподходящий момент.
Сначала сборщица земляники металась по траве туда-сюда. Все казалось, что по тому или по этому краю ягод больше, земляника крупнее, ярче. Потом поняла, что суетиться не стоит. Везде лесной подарок хорош. И Марья Егоровна поползла на коленках вдоль поляны, методично обирая кустики вокруг себя. Часа примерно через два бидончик уже почти наполнился. Горячка азарта поутихла, и женщина почувствовала усталость. Сводило легкой судорогой спину, саднило натруженные коленки. Да и перекусить не мешало бы. Марья Егоровна распрямилась, заглянула в посудину. Ах, замечательно! Сейчас передохнет в тени часик и еще ведерко наберет. Ягодное нынче лето, что и говорить.
Она отыскала глазами могучую березу у края поляны, основательную, надежную. С толстым шершавым стволом и густой тенью, которая прохладным кругом опоясывала дерево, с какой стороны ни присядь. Там, в холодке, Марья Егоровна и пристроила, как только сошла с дороги, узелок с нехитрой снедью: картошка вареная, сырок плавленый, да бутылочка газировки, самой дешевой, какая в ларьке нашлась. Газировка была маленькой слабостью пожилой женщины. Особенно ей нравились незнакомые заморские ароматы: ананас, папайя. Хотя золовка и утверждала, что это все запахи ненастоящие, химия, мол, одна, но Марья Егоровна ничего не могла с собой поделать. И всякий раз выбирала самую яркую этикетку. Правда, по самой невысокой цене.
Женщина не спеша потрусила к дереву, не забыв прихватить и бидончик. Села, с наслаждением вытянув затекшие ноги, и начала тормошить свой продовольственный запас. Господи, вкуснотища-то! И десерт имеется. Всем десертам десерт. Вон пахнет из бидона как сладко. Ни один ананас в мире так не пахнет.
Легкий ветерок обсушил потное лицо Марьи Егоровны, играючи подхватил обертку от сырка и зашвырнул в кусты. Это был непорядок. Лес кормит, здесь пакостить нельзя. Марья Егоровна твердо придерживалась раз и навсегда усвоенного правила. Она даже скорлупу от яиц тщательно собирала в полиэтиленовый мешочек, чтобы потом выкинуть в городской мусорный контейнер. Пожилая женщина, кряхтя, поднялась с земли и потянулась к зарослям боярышника, куда упорхнул злополучный кусочек фольги. Она раздвинула осторожно колючие кусты и стала подслеповато вглядываться в траву. В тени, во влаге, травяные заросли были выше и гуще, чем на поляне. И все-таки увидела Марья Егоровна, что кто-то уже до нее успел здесь насвинячить. Там, где начинались совсем уж плотные ряды густого подлеска, торчал из травяного пушистого ковра ботинок. Подумаешь - ботинок и ботинок! Мало ли рвани всякой по земле раскидано. Да только обувка была какая-то странная. Вроде новая и белого цвета. И не ботинок это вовсе, а… кроссовок, вот как!
Женщина подошла ближе, уворачиваясь от цепких веток, хотела дотянуться до странной находки и вдруг резко отпрянула назад. Обувь была не сама по себе, а на ноге. Ой, батюшки! Ну, конечно, на ноге, и вторая нога была тут же, только вроде поджата, согнута в коленке. Да и ноги-то существовали не сами по себе. Скрытый густым кустарником, в траве лежал мужчина.
Марья Егоровна не первый день на свете жила, всякого повидала и слыла среди подружек женщиной мужественной. Она не кинулась в бега, а когда прошел первый, вполне объяснимый приступ страха, стала размышлять. Может, кто прилег в тенечке, да и заснул. Только спящий на деревенского не похож и на бомжа тоже. Даже издалека было заметно, что одежда на мужчине, во-первых, городская, а во-вторых, недешевая. Брюки светлые, из хорошей ткани. Опять же кроссовки. Не грязные, не стоптанные.
Женщина постояла еще некоторое время в раздумье. Лежащий не шевелился, не храпел, не делал попыток сменить неудобную позу. А вдруг человеку плохо. Собирал ягоду и сомлел на солнце с непривычки. А она, курица старая, вместо того чтобы помощь оказать, стоит тут и разглядывает его кроссовки, обругала себя Марья Егоровна.
- Эй, паренек! Тебе худо, что ль? - Прутиком пожилая женщина легонько пощекотала спину, обтянутую щегольской летней рубашкой, впрочем, благоразумно не приближаясь вплотную.
Мужчина молчал. Тогда Марья Егоровна решилась. Она обошла кусты так, чтобы увидеть лицо лежавшего, и подобралась почти вплотную. В траве неподвижно лежал юноша, совсем молодой, не больше двадцати лет. И ему было плохо. Так плохо, что муха спокойно ползала по его открытому глазу, а рыжеватые волосы слиплись бурым колтуном от запекшейся крови. Марья Егоровна громко ахнула и бросилась со всех ног к трассе. По дороге она зацепила свой драгоценный бидончик и даже не заметила. Посудина упала, и ягоды, любовно и с трудом собранные, щедро высыпались на траву, соскользнули, как бусинки с нитки разорвавшегося ожерелья. Но и это не остановило любительницу земляничного варенья. Она выскочила на дорогу, так громко крича и размахивая руками, что первый же автомобиль резко вильнул к обочине и затормозил. Из него выбрался крепкий, спортивного вида мужчина.
- Мамаша, что стряслось?
Стряслось, ой, стряслось! Непослушными губами Марья Егоровна стала пересказывать только что увиденную страшную картину. Водитель слушал, меняясь в лице.
- Нина, посиди пока в машине, - торопливо кинул он своей спутнице, очевидно жене, и пошел в направлении кустов, на которые указывала Марья Егоровна, доставая на ходу из кармана сотовый телефон.
* * *
Илья был не в самом лучшем настроении. Да что там говорить, он сидел в кабинете чернее грозовой тучи. Дело попахивало скандалом. Чтоб его замять, надо сильно постараться. Спасибо еще, что следователь из убойного отдела, давнишний знакомый, позвонил по доброте душевной, предупредил. Знал, что Алексей - друг Ильи. Собственно, никакого служебного нарушения тут не было. Илья занимал в областном УВД такой пост, что вправе был поинтересоваться ходом любого расследования и взять его под свой контроль. Но информация такая… Опять же, всем рты не заткнешь. Илья досадливо крякнул. Эх, Алексей, Алексей! Что-то тебя в последнее время все тянет куда-то не туда. То пожар этот непонятный, а теперь вот и убийство. "Тухлая" история - опытному следаку заметно невооруженным глазом. И он опять поглядел на бумаги, разложенные на столе. В принципе дело обычное. Тетка, которая собирала в лесу ягоды, случайно наткнулась на труп. По заключению эксперта, труп был довольно свежий - день, не больше. Личность потерпевшего установили довольно быстро. Некто Макар Шальнов, девятнадцать лет, без определенного рода занятий. Это так культурно говорится - без определенного рода занятий. Паренек вообще-то занятие имел, и вполне определенное. Вот есть девочки "съемные", а это вроде как мальчик "съемный". Для особых любителей. В известных кругах личность довольно популярная. Дружбу водил исключительно с денежными партнерами, а потому в средствах не нуждался. Понятно, вся деятельность, которая балансирует на грани нарушения закона, опасна сама по себе. Тех же проституток вон сколько гибнет из-за насильственных действий. Не говоря уж про СПИД и наркотики. Но Макар наркоманом не был. И погиб не из-за наркоты, а от банальнейшего удара тяжелым предметом по голове. Точнее, увесистым камнем, который тут же неподалеку от трупа и обнаружили. Отпечатков пальцев убийцы на булыжнике нет, а кровь и волосы жертвы имеются. Никаких следов борьбы. Просто шел себе Макар спокойно по травке, а тут его сзади и тюкнули. Ну да, за городом, недалеко от дороги. Какая нелегкая туда этого мальчугана игривого принесла? Из-за денег грохнули? Нет, не из-за денег. При парне нашли приличную сумму, на пальце печатка дорогая. Похоже, никто в его карманах и не шарил. А вот тут-то и начинается самое интересное. Макар отошел в мир иной не враз, был еще жив какое-то время. И вроде как старался из кармана рубашки вытянуть визитную карточку, словно о чем-то сказать хотел. Собственно, и вытянул наполовину, а уж потом спекся навеки. А карточка, из кармана частично вынутая, в руке зажата. Да, карточка… Тут Илья опять недовольно помотал головой. Визитка-то не чья-нибудь - Алексея Михайловича Подлубняка! Вот ведь какой узор вырисовывается, язви его в душу! Конечно, визитка еще ничего не доказывает. Доказывает она только то, что Алексей имел некие дела с этим порочным созданием. И уж, конечно, не на почве бизнеса.
Илья закурил очередную сигарету, сердито взъерошил растопыренной пятерней волосы. Надо звонить Алексею и беседовать с ним начистоту. Нет, сюда приглашать не стоит. В рабочем кабинете доверительного разговора не выйдет. Да и Подлубняк теперь - человек ого какого масштаба! Неудобно. Опять же друзья школьные. Надо где-нибудь в располагающей душевной обстановке объяснить старому товарищу, в какое дерьмо он вляпался. То есть не вляпался еще, но может. А если вляпался все-таки? Да, дела… Как говорится, от сумы и от тюрьмы…
Илья набрал знакомый номер. Память на цифры у него еще со школьной скамьи была отменная. Поэтому телефонные номера он в блокнот заносил больше для проформы, а так все держал в голове. И ни разу не ошибся. Не ошибся и теперь.
- Слушаю, - голос Алексея не спутать ни с каким другим. Бабы сильно на такие голоса западают.
- Привет, это Илюха! Понял, кто тебе звонит?
- А то! Большой милицейский начальник по прозвищу Последнее предупреждение.
Илья усмехнулся. Это прозвище тянулось за ним с детства. В классе паренек был самый проказливый. Особенно от его нехитрых школьных придумок (доску парафином натереть, ножку у стула расшатать, чтобы подломилась в самый неподходящий момент) страдала учительница литературы. Потому как литературу Илюша просто органически не переваривал. Хуже было только пение, но, к счастью, оно закончилось еще в начальной школе. Не то что литература, которая сопровождала горемыку всю десятилетку, плавно перейдя в выпускной экзамен. Даже в два - письменный и устный. Как только услышит, бывало, мальчик тему "Печорин как лишний человек" или "Конфликт отцов и детей в романе Тургенева", так у него сразу в голове что-то вроде кружения сделается. Поскольку сам Илья был твердо уверен, что лишних людей на свете не бывает, а его собственный конфликт отцов и детей разрешался при помощи батиного ремня из толстой натуральной кожи. И литераторше доставалось больше других педагогов.
- Ребенок проведет жизнь в тюрьме, помяните мое слово! - пророчествовала учительница в кабинете у директора школы.
Илюшу, как положено, вызывали "на ковер", приглашали и родителей. Директор стращал озорника печальными перспективами его дальнейшей судьбы и каждый раз заканчивал страстный монолог грозными словами "последнее предупреждение". Под эти слова парень благополучно окончил школу, поколебался между политехом и юридическим и выбрал юридический институт. Так что учительница литературы ошиблась совсем немного. Просто ее "любимец" оказался не по ту сторону закона, которую она ему предрекала, а по эту. А прозвище Последнее предупреждение так и осталось в компании друзей и звучало весьма кстати, учитывая нынешнюю грозную репутацию Ильи.
- Алик, как поживаешь?
- Да по-всякому, - уклончиво ответил Подлубняк. - Ладно, давай выкладывай, чего хотел. Ты же ведь не просто звонишь, чтоб о жизни потрепаться. Тебе что-то надо.
О жизни-то как раз и надо потрепаться, подумал про себя Илья. Но, конечно, не по телефону.
- Встретиться необходимо. И чем скорей, тем лучше.
- Ого, так серьезно!
Серьезней не бывает. Труп с визитной карточкой в руке. Не хватает только надписи: "В смерти моей прошу винить…"
- Серьезно, Алик, серьезно. Хорошо бы прямо сегодня. Скажем, часа через два.
Телефон на мгновение замолчал. Очевидно, Подлубняк взвешивал свои возможности. Да, прошли те благословенные времена, когда они могли встретиться в любое время, было бы желание, краешком сознания с грустью отметил Илья.
Наконец, Алексей что-то решил для себя:
- Ладно, пожалуй, выкрою полчасика. Друг - это святое.
Полчасика! Он еще не знает, о чем пойдет речь. В полчасика можно и не уложиться. И святость дружбы зачем-то приплел. А может, уже догадывается? Для того и о дружбе напомнил. Ну, если уж напомнил…
- Вот что! "Волну" еще не забыл?
Алексей только рассмеялся. Такое не забывается. Незатейливая общепитовская точка "Волна" была любимым местом их студенческого оттяга. У парней даже песенка специальная существовала, вроде пароля. Известная, но слегка переиначенная: "У студентов есть своя планета. Это, это - ресторан "Волна-а-а"!" Там они надирались после благополучного окончания сессии. Туда по-рыцарски водили своих неприхотливых подружек, благо цены были доступные. И в заботливых объятиях "Волны" они оплакивали свои первые любовные неудачи.
- Неужели все еще работает?!
- Представь себе, да. И практически без изменений.
Да, забурел Алексей, круто забурел! Он эту забегаловку теперь в упор не замечает. А Илья ничего, не брезгует. Иногда заскакивает перекусить по старой памяти.
- Значит, там и встречаемся. Заодно пообедаем.
Трубка давно отключилась, а Илья все еще вертел ее в руках и не спешил подниматься с места. Будь перед ним незнакомый подозреваемый, уж он бы таких ловушек клиенту при беседе наставил! А тут… Все, все! Если не знаешь, как правильно построить разговор, - говори правду.