– А как же. Как и везде. Вечера отдыха. И кино показывают, и концерты бывают силами отдыхающих. Вот вы, кстати, умеете что-нибудь? Танцевать, петь, играть на ложках, стихи читать, – говорила она, косясь на Тоню и слегка отодвигаясь.
– А что происходит-то? Я прямо стою и не знаю, как реагировать! – наконец-таки опомнилась Тоня. – Ты заселяешься в номер с женщиной и тут же назначаешь танцульки другой, что ли?! Это за что мне Бог послал такого бабника? Я и ударить могу, но ведь больной же и так на всю голову. Вот что мне, простой русской женщине, делать в такой ситуации?
– Да я это… Я просто спрашиваю, без умысла. Есть тут развлечения или нет? Я, может, вас хочу пригласить… – ответил Лев Валерьянович, отодвигаясь от Антонины и чуть ли не прикрывая голову руками.
Значит, он не такой уж ненормальный, раз вовремя смог включить мозги и выкрутиться из ситуации.
– Молодец! – похвалила его Тоня. – Насчет танцев я подумаю… Этот-то на костылях точно не пойдет.
– Нет, танцевать мы не умеем, – покосилась на Федю Маргарита.
– Могу сыграть на рояле, если он у вас есть, – сказал Федя, потом строго обратился к Рите и Антонине: – Вы за других не решайте, если своих талантов не имеете. Я вот, может, играю!
– Вы играете на рояле? – обрадовалась Клава.
– Могу.
– Тогда я включаю вас в художественную самодеятельность, а то у нас маловато пока номеров для концерта, а отчитаться должны.
– Включайте, – согласился Федор. – А что, настоящих артистов слабо для отдыхающих пригласить?
– Так это дорого! Вы же понимаете! – воскликнула Клава.
– Здорово устроились! Сами отдыхают и сами себя развлекают! – засмеялась Антонина. – Спасение утопающих – дело рук самих утопающих!
Маргарита прошлась по комнатам. Антонина уже облюбовала себе одну, поселив Льва Валерьяновича рядом, соответственно, две другие достались Федору и Рите. Полы скрипели и ходили ходуном, это доставляло неудобство Федору, на стенах со светлыми обоями кое-где проступали темные пятна с зеленоватым ободком плесени. И стены и даже потолки были заляпаны следами от прихлопнутых комаров и мух.
Каждую комнату освещал пластмассовый плафон с тусклой лампочкой. Пахло затхлостью. Антонина тут же везде открыла окна для проветривания, чертыхнувшись и запутавшись в старых хлипких тюлевых занавесках, из которых посыпались засохшие насекомые. Рита содрогнулась от отвращения и постаралась больше не заострять на этом внимания.
– Тут вот посуда в серванте кое-какая, телевизор, но из России только Первый канал ловит.
– Вода есть в кране? – с ужасом в глазах спросил Федор.
– Обижаете. Холодная – всегда, даже пить можно из-под крана, горячая тоже есть, но долго спускать надо, чтобы она пошла, котел у нас разогревается, но сюда по трубам длинным пока дойдет… – покраснела Клава. – Вы уж прямо думаете, что у нас совсем деревня, что ли? Вот на ремонт денег нет, а так жить можно. Я пойду? – спросила Клава.
– Вы мне не рассказали о брате. Нам почему-то дали этот адрес, но Ерофей же не может быть прописанным в санатории? Здесь какая-то ошибка? – проговорила Маргарита.
– После того как у русских, скупивших недвижимость на побережье, стали отбирать бизнес и передавать украинским бизнесменам, этот санаторий и достался отцу Ерофея Олегу Александровичу Егорову.
– Это и мой отец! – не удержалась Маргарита.
– Очень хороший человек был! Очень хороший! – заверила ее Клава. – Ой, вы же знаете, что он умер два года назад? А то мне не хотелось бы первой вам об этом сообщать.
– Я знала, не волнуйтесь. Да и отца не помню, чтобы сильно переживать, – успокоила ее Маргарита.
– А мы-то его все хорошо помним. Добрый был, такой приветливый, но немного жадный. Хотя о людях думал. Зарплата у нас при Олеге была в разы больше, чем при нынешнем директоре, правда, и спрашивали с нас больше. У него не было денег, чтобы сделать ремонт, поясняя, что здесь нужен не косметический, а капитальный. А косметический – хоть каждый год делай, толку не будет. Деньги на ветер. Он сотрудничал с какими-то профсоюзами, подмасливал администрацию, давал хоть какую-то рекламу. В общем, у нас всегда было битком, я имею в виду клиентов. А при нынешнем владельце все полупустое, и сильно сократились наши зарплаты. В общем, мы вспоминаем об Олеге Александровиче с большой теплотой, несмотря на его непростой характер. Кстати, вы чем-то похожи на отца… Сына он своего сильно любил и баловал. Жену давно схоронил, молодой она еще умерла, а когда Ерофей подрос, отец выхлопотал ему коттедж прямо на территории санатория. Это незаконно, конечно, но он это сделал, оформив этот дом как хозяйственную постройку, а она на самом деле жилая. Вы если вот так прямо пройдете парком, то выйдете на него. Это самое современное здание здесь, из красного кирпича. Там и встретитесь со своим братом.
– Хотелось бы поскорее. А кто он, мой брат? Почему отец не передал ему свой бизнес, то есть санаторий? – спросила Маргарита.
– Я не лезла в их дела. Когда Олег умер, мы тоже думали, что теперь руководить нами будет Ерофей, но… Ерофей хороший парень, но, как бы это помягче выразиться, он не коммерсант. Он – художник, не сказать что бездельник, талантливый человек… Такой, знаете, в себе… Отец его, мне кажется, тоже это понимал, поэтому и обеспечил сына жильем еще при своей жизни. Боялся, что после его смерти он по миру пойдет.
– А чего нынешний директор его не выгнал со своей территории? – спросила Антонина, развешивая свои платья и сарафаны в шкаф с покосившимися дверцами, потому что сам шкаф был тоже покосившийся из-за неровного пола и большой влажности.
– Хороший вопрос! – вздохнула Клава. – Ерофей отдал ему бизнес отца за официальное разрешение выкупить шесть соток, где стоит его дом, и официальную прописку. Так и получилось, что мы – дом тридцать шесть, а дом Ерофея – тридцать шесть "А". Вот такая нелепая сделка, тоже незаконно, но пока вроде никто не привязывается, потому что земля в собственности у Ерофея, на которой дом стоит. Но все до поры до времени, могут и отнять.
– Это подтверждает, что мой брат не бизнесмен, раз даже здесь положение хлипкое… – согласилась Маргарита.
– А у вас можно арендовать машину? – вдруг спросил Федор.
– Нет таких услуг, – развела руками Клавдия. – А зачем? Тут такси кругом. Этим люди и живут. Только свистните!
– Мне надо в свое распоряжение, я так привык… за границей…
– А сколько платишь? – спросила она.
– Не обижу.
– Они по три тысячи за день накатывают в хорошие дни, в плохие по тысяче, – пояснила Клава.
– Плачу в два раза больше в сутки, по шесть тысяч, но ключи у меня, – ответил Федя, – поспрашивай.
– Хорошо. Шесть тысяч. Это за неделю можно сорок две тысячи иметь? Такие деньги по нашим меркам, и это ничего не делая!
– Ага! Я и бензин оплачу, и, если что, ремонт. И, заметь, не надо сидеть за баранкой в машине.
– Хорошо-хорошо, поняла. Ну, ладно, я пойду. Заговорилась что-то.
– Клава, а как бы мне встречу организовать с братом? – спросила Рита.
– А чего ее организовывать? Иди да ищи его. Встретитесь, куда вы денетесь… Парень бы в обморок не упал, чувствительный очень, художник, одним словом!
– Боязно что-то.
– Вот дурочка! Столько километров пролетела, чтобы увидеться, а теперь боишься! – засмеялась Антонина. – Мы вот со Львом на пляж пойдем, дорогу найдем, а ты к брату сходи, расслабься и не думай о плохом, а там уж как пойдет…
– Хорошо, а то мне покоя не будет, для этого и летела, – согласилась Маргарита.
– Мне пойти с тобой? – спросил Федор.
– Нет. Я хочу одна, извини.
– Я понимаю, настаивать не буду.
– Тогда пошли с нами на пляж, – предложила Антонина.
– Я не дойду, купаться не смогу, хотя если снять корсет… И доехать на такси до пляжа, удобно ли? – задумался Федор, понимая, что альтернатива пляжу – эта халупа.
– Конечно, можно доехать… К пляжу есть подъезд.
– Ой, давно ли вы стесняться начали? – удивилась Антонина. – Пойдемте с нами. Ради моря и прилетели!
Федор бросил беспомощный взгляд в сторону Риты, но не дождался от нее поддержки. И они втроем, собрав кое-какие вещи для пляжа, покинули, с позволения сказать, коттедж.
Маргарита, оставшись одна, разобрала свои вещи и пошла принять душ с дороги. Там ее ждало первое разочарование. Сколько она ни ждала, когда вода из холодной, как пообещала Клава, превратится в горячую, так и не дождалась. Она даже не потеплела, и Рите пришлось залезть под холодный душ, чтобы смыть с себя "пыль дорог". Потом она уложила еще влажные волосы, надела джинсы и яркую блузку и слегка подкрасила лицо. Сама она себе не нравилась, так как считала себя сильно постаревшей и вообще не очень интересной теткой. Хотя люди имели другое мнение, что она для своего возраста еще ничего. Маргарита, покружившись перед зеркалом, вышла из коттеджа и направилась по заросшей тропинке не к основным корпусам, а в другую сторону, куда указала Клава. По пути Маргарите встретилось несколько старых построек, вернее то, что от них осталось. Развалины "Стадиона юных пионеров", как гласила ржавая табличка. Аллея пионеров-героев. Скорее всего, этот санаторий когда-то был в полном распоряжении подрастающего поколения. Маргарита прошла по аллее героев, мимо разрушенного фонтана, каких-то построек советских времен, мимо свалки у дороги. Рите показалось, что дорогу ей перебежала маленькая полевая мышка. Было очень странно, что Маргарита не встретила ни одного человека. Складывалось впечатление, что санаторий вообще был заброшен. И вот наконец-таки она увидела впереди коттедж из красного кирпича, торчащий, словно одинокий зуб на беззубой челюсти. Дом даже не огорожен забором, по периметру были просто натыканы какие-то столбики, и все… Рита подошла ближе, всматриваясь в окна и пытаясь разглядеть там хоть какое-то присутствие жизни.
– Эй, – негромко позвала она.
Подул ветер, но вот свежим назвать его было нельзя. Пахло очень неприятно. Рита отвлеклась, оглядываясь по сторонам, откуда доносился такой неприятный запах, поэтому не заметила, как из дома вышел человек с ружьем. Когда она повернулась и увидела его, то вздрогнула от неожиданности:
– Ой…
Это был высокий молодой мужчина с прекрасной фигурой, длинные и слегка вьющиеся волосы стянуты на затылке в хвост, клетчатая рубашка и весьма потертые джинсы.
– Чего бродите здесь? Вон видите столбики? – спросил он.
– Вы о чем? – удивилась Маргарита, почему-то сразу понимая, что это и есть Ерофей.
– В землю колышки вбиты, не видите? – нахмурился сторож.
– Вижу, – осмотрелась Рита, ощущая себя лазутчицей на вражеской территории.
– Это границы будущего забора. Это частная собственность. Сюда ходить нельзя. Понятно?
– А вы не очень-то любезны, – отметила Маргарита.
– А вы мне не гостья, чтобы я был любезен, – огрызнулся парень.
– Поэтому вы встречаете людей с ружьем наперевес? Я похожа на преступницу? Сейчас даже не ночь! – Рита по-разному представляла их встречу, но уж точно не так.
Парень перевел взгляд на свое ружье и засмеялся:
– Вы серьезно подумали, что для вас?
– А что я должна была думать? Вот хотела подойти к двери и постучать.
– А вам надо в этот дом? – прищурился "человек с ружьем".
– Мне нужен не дом, а человек, Ерофей Олегович Егоров.
– А зачем?
– А это я ему лично скажу, – улыбнулась Маргарита.
– Тогда я слушаю, – скрестил руки на груди парень, подтверждая ее первичные предположения.
– Ну, здравствуй, брат! – Рита раскинула руки в приветственном объятии.
Через секунду раздался выстрел. Маргарита почувствовала резкую боль в боку и потеряла сознание, последней мыслью было: "Не может быть!.."
Глава 12
Маргарита довольно быстро пришла в себя. На звук выстрела из парка выскочил мужчина в рабочей одежде, с руками по локоть в земле.
– Что случилось? Кто стрелял? Ерофей! Что тут происходит?!
– Я подстрелил ее! Помогите! Господи, как же так получилось?! Я убил ее! – в панике кинулся к своей жертве Ерофей. – Ты жива? Ответь мне что-нибудь! Не умирай!
– Я… я жива, – прошептала Маргарита, не будучи уверенной, что не умрет в скором времени.
– Извини! Ты так неожиданно сказала мне: "Здравствуй, брат", что я сам не знаю, как все получилось. Я уже несколько лет знаю, что у меня есть сестра, но я не знал, где ее искать. Но я чувствовал, что когда-нибудь мы встретимся. И вот я вижу красивую блондинку, и она говорит, что и есть моя сестра. Прости, я не хотел, чтобы так произошло, только дыши! – Ерофей поднял ее на руки и побежал к лечебному корпусу.
Мужчина в рабочей одежде последовал за ними, вскрикивая:
– Сколько крови, сколько крови…
Больше от страха, чем от реального ущерба здоровью, Маргарита снова потеряла сознание.
Она поняла одно – нельзя сообщать человеку ничего эмоционального, хорошее это или плохое, если у человека при себе ружье…
Рита ощущала себя пчелкой среди великолепных благоухающих цветов. Она летала от одного цветка к другому и наслаждалась божественным состоянием, и сама она была такая легкая и воздушная, и не болело у нее ничего. "Словно в раю", это было именно то ощущение. Прозрачно-чистое голубое небо, и пчелы, снующие от цветка к цветку. Неожиданно пчелы стали нападать на нее и пытаться ужалить.
– Что вы делаете? Отстаньте от меня! Зачем вы жалите меня? Я такая же, как вы! Что вам надо? – заметалась Маргарита.
– Затем, что мы оказываем тебе помощь. Потерпи чуть-чуть, еще немножко. Еще один шовчик, – донеслось до сознания Риты.
– Ой! – воскликнула она.
– Всё-всё, моя девочка! Вот и нормальненько! Молодец, – продолжал тот же голос.
Рита открыла глаза, и слезы потекли по ее щекам:
– Тьфу, пахнет гадостью… Какие-то лекарства…
– Извини, пришлось немного усыпить тебя хлороформом, быстро зашить надо было, – ответила ей женщина лет шестидесяти пяти в медицинской одежде, с суровым взглядом.
– Что здесь происходит? Каким хлороформом? – попыталась подняться Маргарита, но безуспешно, сил не было совсем.
– Тише-тише! Прыткая какая! Голова небось кружится? Лежи спокойно! Хлороформ – вещь ядовитая. Прямо так и пришлось, намочить марлю и на морду, извините, лицо. Как в фильмах ужасов. И не смотри на меня с такой ненавистью, я тебе бок заштопала и заслуживаю уважения.
– А вы кто? – спросила Рита, слегка приходя в себя от ее слов.
– А я врач санатория "Черномор" Галина Степановна Коготь, – представилась женщина, снимая с лица медицинскую маску.
– Очень… – чихнула Рита.
– Неприятно, хочешь сказать? – грубо рассмеялась она. – Ничего, переживешь.
– А нельзя было вызвать "скорую", отвезти меня в нормальную больницу, дать нормальный наркоз? – задала Рита правомерный вопрос.
– Очень логично рассуждаешь, это говорит о том, что мозги быстро приходят в себя после хлороформа, – кивнула пожилая женщина и совершенно неожиданно для Маргариты закурила прямо в операционной.
Рита к тому времени уже присела на операционном столе и осмотрелась. Старый кафель, одинокий стеклянный шкаф с медикаментами в пожелтевших картонных коробках. Еще в шкафу стояла бутылка с раствором, лежали стерильные салфетки и упаковки таблеток активированного угля и парацетамола. Странно, что у них еще и хлороформ оказался в наличии.
Галина Степановна перехватила ее взгляд:
– Да, с медикаментами не густо, но иногда дело не в цене таблеток. Спасибо вот, что шовный материал у меня остался с давних времен.
– Со времен войны? – буркнула Маргарита, и докторша снова раскатисто засмеялась:
– У тебя и с чувством юмора все нормально.
– А ничего, что вы курите в операционной? – спросила Рита, ей это не давало покоя.
– Да кому здесь понадобится анестезия общая? Сто лет – никому! – качнула головой в белой шапочке Галина Степановна.
– Мне же понадобилась, – возразила Рита.
– Так это из ряда вон выходящий случай! Спасибо, порадовала старуху!
– Кто? – не поняла Маргарита.
– Ты! Давно я не практиковалась! Хоть что-то стоящее произошло, да и шить снова пришлось! Страшновато было. Руки все помнят! Я же тридцать пять лет заведующей хирургическим отделением проработала. Я с закрытыми глазами аппендицит могу вырезать и все зашью так, что комар носа не подточит. Так что тебе повезло, ты попала в руки опытного хирурга – раз, и два – в наших больницах совсем даже не лучше, можешь поверить мне на слово.
– Почему-то верю, – вздохнула Рита. – Как же мне плохо…
– Пройдет, – миролюбиво заметила Галина Степановна, выпуская мощную струю дыма в потолок. – У меня местной анестезии нет в таком количестве. Есть одна ампула – тебе не хватило бы, а новокаин, которого много, – так просрочен давно! А отвечая на твой вопрос – почему не в больницу? Так первое – не лучше там, я уже говорила и знаю, что говорю, так как сама работала в этой сфере.
– А второе что? Раз есть первое, – спросила Рита.
– Так кровило сильно! У нас больница далеко! Да и казусы могут всякие случиться. Может, машины нет. На вызове, сломана, или бензина нет. Мало ли. С кровотечением не шутят, вот я и зашила сама на свой страх и риск, – ответила хирург.
Маргарита покосилась на свой заклеенный пластырем бок:
– Я буду жить?
– Еще как! Жизненно важные органы не задеты. Все будет хорошо! – погасила окурок Галина Степановна в емкости, похожей на лабораторную посуду, служившую пепельницей.
– Хотелось бы вам верить, – вздохнула Рита.
– А чего не верить-то? Оклемалась? Вызываем участкового? – спросила врач.
– Зачем?! – испугалась Маргарита. – Я что-то сделала? Что-то не так?