Он не сразу узнал полковника. В проеме, держась обеими руками за косяки, стоял окровавленный призрак. На рубашке, пробитой в нескольких местах пулями, запеклись красно-коричневые круги. Светлые волосы полковника, пропитанные кровью, превратились в корку, из-под которой медленно сочились розоватые струйки, проделывавшие бороздки в коричневой маске лица. А из-под маски на Сашу Пасько гневно и требовательно глядели ярко-голубые глаза.
- Они меня достали, - прохрипел Беленький. - Чай есть?
Отодвинув Пасько в сторону, он проковылял на кухню и тяжело плюхнулся на табуретку, положив на стол руки.
- Ставь чайник, - скомандовал полковник. - Быстрее. Да не полный, мне быстрее надо. Налей воды на одну чашку. И слушай сюда. Сейчас чайку попьем, пойдем вниз, сядешь за руль. Я машину вести не смогу. Поедем в Серпухов, к Жоре. Там отсидимся. Позвони Гере, пусть уходит. Немедленно.
- Кто? - коротко спросил Пасько, расплескивая заварку.
- Чечены. Выманили из машины - и из двух стволов. Сережу найди. Пусть собирает бригаду.
- Ты "папе" звонил?
- Нет. Оттуда позвоним. Свяжись с Сережей. Пусть вышлет две машины на Симферопольское. Туда, к посту ГАИ. Понял? И Геру предупреди. Пусть сейчас же уходит.
Идиотская мысль о вызове "скорой" вспыхнула в голове графа Пасько лишь на долю секунды и тут же погасла. "Скорая" будет ехать час. За этот час они уже пройдут почти всю трассу. А ждать нельзя. Если Паша не ошибается и это вправду чеченцы, то с минуты на минуту их надо ждать здесь. Может быть, уже сейчас во дворе стоят неприметные с виду "Жигули" с форсированными двигателями, а в подъезд входят люди, скрывающие правые руки под полами пиджаков. Словно угадав его мысли, полковник сказал:
- Оружие возьми. Нам еще из подъезда выйти надо. Мой "люгер" у тебя? Дай сюда.
- Может, Геру тоже в Серпухов наладить? - спросил Пасько, беря телефонную трубку. - Вместе веселее будет.
- Давай.
* * *
На черном приборчике, установленном в припаркованной на улице машине, игриво замигала зеленая лампочка. Сидящий рядом с водителем человек торопливо погасил окурок и схватился за наушники. Немного послушал, потом стал нажимать кнопки на панели мобильного телефона.
- Слышишь меня? - спросил он. - Они сейчас выходят. Садятся в машину. Поедут по Симферопольскому. Что делать будем?.. Понял… Понял… Нормально… Нормально… Сейчас… А с третьим что?.. Понял… Окей… Окей… Быстро пацанов отзови, - приказал он, повернувшись назад. - Быстро давай. Пусть уходят. Дворами.
Через мгновение по двору прошмыгнули торопливые тени и растворились в темноте.
* * *
- Идти можешь? - спросил Саша Пасько, с сомнением глядя на полковника, сжимающего столешницу перемазанными кровью руками, чтобы не сползти на пол.
Беленькому с каждой секундой становилось все хуже. Первоначальный выброс энергии, заставивший его, по всем правилам медицины уже мертвого, добраться до квартиры графа, сходил на нет. Горевшие под кровавой маской синие глаза начали подергиваться пленкой. Он помотал головой, пытаясь стряхнуть наплывающее на него оцепенение.
- Дай… - сказал он неразборчиво и протянул правую руку. - Дай…
Когда Пасько поставил перед ним хрустальный фужер с водкой, лицо полковника исказила странная гримаса. Он простонал, и в гаснущих глазах отразилось бешенство.
Дрожащая рука продолжала висеть в воздухе. Пасько понял и вложил в протянутую руку "люгер". Беленький слабо кивнул, посидел еще минуту, глядя перед собой, потом взял левой рукой фужер, залпом выпил, отвел руку и разжал пальцы. Фужер мягко упал на линолеум и откатился, не разбившись. Полковник тяжело оперся левой рукой о столешницу. Поднялся.
- Может, "папе" позвоним? - на всякий случай еще раз спросил Пасько.
Беленький что-то пробурчал и, обхватив Пасько левой рукой, двинулся к двери.
Смотреть в глазок было бессмысленно. Если их ждут на этаже, то не у лифта, а в лестничном пролете. В глазок не углядишь. Палить начнут, когда выйдут оба.
Стараясь не шуметь, Пасько отбросил защелку, прислонил Беленького к стене, вытер о штаны вспотевшие ладони, перевел дух. Рывком открыл дверь и отработанным в десантных войсках броском метнулся к лифту, попеременно накрывая оба лестничных пролета зажатым в руках пистолетом.
Пролеты были пусты.
Саша перевел дух, прислушался внимательно, не идет ли кто, потом нажал кнопку лифта. Чеченцы не дураки. Зачем ждать на этаже, мозолить глаза жильцам, давать себя рассмотреть, прислушиваться к звукам открывающейся двери? Куда легче схорониться внизу, в темном предбаннике перед лифтом. Когда лампочка покажет, что лифт движется с седьмого этажа на первый, времени, чтобы передернуть ствол, будет вполне достаточно.
По правилам, надо было бы аккуратно пройти лестницу, заглядывая за перила.
Лифт - братская могила. Место упокоения для недоумков. Но семь этажей с Пашей…
Пасько выволок полковника из квартиры, захлопнул дверь, втащил обмякающее на руках тело в лифт и нажал кнопку первого этажа.
- Ты как, Паша? - спросил он, с тревогой заглядывая в лицо раненого.
- Нормально, - неожиданно звучно ответил Беленький. По-видимому, водка начала действовать. - Ты что, мудак, в лифте меня везешь? Жить надоело? Посади меня на пол. И сам сядь. Моли бога, чтобы у них автоматов не было и чтобы шмалять поверху начали. Приготовь пушку.
На первом этаже тоже не было ни души. Все ясно. Ждут у машины.
- Ты где припарковался? - спросил Пасько, ставя полковника на ноги.
Беленький мотнул головой куда-то влево.
Но и у машины, вопреки всем ожиданиям, не было ни души. Это совсем ни на что не похоже. Таких ляпов чеченцы не делают. Если даже допустить, что они почему-то решили оставить Пасько в покое, либо - а это уж вовсе невероятно - не знают о его связи с полковником, все равно - хоть кто-то из них ведь должен был видеть, что Беленький ушел. Ни по каким законам чеченцы не могли его выпустить, коли не получилось погасить с первого раза. Чувство облегчения, так и не успев окрепнуть в душе Александра Пасько, сменилось тяжелой тревогой.
- Теперь нормально, - пробормотал Беленький, когда Саша уложил его на заднее сиденье. - Лишь бы по дороге не сдохнуть. В этой машине нас не возьмут. Гони, Санек. Гони, дорогой. Оклемаюсь - все потроха из них выну.
Только на Варшавке Пасько вспомнил, что не успел позвонить Сереже Красивому и вызвать машины сопровождения. О том, что звонить некому и Сережа уже второй день парится в СИЗО, он не знал. Как не узнал и того, что лежавший на заднем сиденье полковник Беленький, легендарный герой Афгана, защитник Белого дома и доверенное лицо большого человека, которого они меж собой уважительно звали "папой", умер минут через десять после того, как машина выехала со двора. Врачи, если бы им довелось увидеть полковника, сказали бы, что из семи пулевых ранений четыре точно несовместимы с жизнью.
Взлом
Гера жил в Ясенево. Вылетев из дома сразу же после звонка Пасько, он меньше чем через час уже подъезжал к даче, которая принадлежала его старому другу Жоре. С тех пор как Жора подался в бизнес, старый дом, стоящий на берегу Оки, перестал его устраивать, и он затеял новостройку по Казанке. А ключи от дома оставил Гере.
Поначалу Гера возил сюда девочек. Потом, по случаю, пригласил Пасько. Пока разгоралась печка, он показал Саше дом. Тот облазил все, от погреба до чердака, стряхнул с брюк паутину и сказал:
- Не дом, а крепость. Здесь недельную осаду выдержать можно, лишь бы жратвы хватило. Интересно, Жорик здесь когда-нибудь появляется?
- А зачем ему? - искренне удивился граф Курдюков. - Он поближе строится. Сюда в лучшем случае да на хорошей тачке час с лишним пилить… На фига козе баян?
- Продавать не думает?
- Пока нет. Ему не надо. У Жорика бабок - море. Да и кто этот дом купит? Те, у кого есть деньги, сюда не поедут. А остальные… разве только подарить кому.
- Может, он тебе и подарит?
- А мне зачем?
- Мало ли, - загадочно сказал Пасько. - Как здесь с безопасностью, по-твоему?
С безопасностью в доме дела обстояли здорово. Он был сооружен сразу же после войны каким-то генералом, получившим в награду за боевые заслуги участок в полгектара. Для строительства особняка генерал нагнал сюда без малого две роты солдат. Дом был построен по всем правилам фортификационного искусства и при желании превращался в глухую консервную банку, вскрыть которую, не зная правил, было практически невозможно. Окна закрывались снаружи бесшовными металлическими щитами сантиметровой толщины - эти ставни впритирку входили в проемы, окаймленные вмурованными в стены швеллерами. В ставни были вделаны стальные болты, которые проходили сквозь стену внутрь дома, и с той стороны на них навинчивались стальные поперечины. Бронированную входную дверь снаружи закрывала железная занавеска, в которой при всем желании нельзя было найти никаких признаков замочной скважины. Чтобы поднять занавеску, надо было додуматься проникнуть под крыльцо и там, в кромешной темноте, открыть два сейфовых замка. Замки эти, в свою очередь, были скрыты под стальной полосой. С чуть меньшими предосторожностями, но столь же надежно, были заперты и все двери внутри.
Достаточно сказать, что операция запирания дома, когда Гера и его гости готовились уезжать, занимала не меньше часа. При этом гости тосковали в машине за воротами, а Гера громыхал железом, завинчивал гайки и ковырялся под крыльцом, поминая изобретательного генерала недобрым словом.
Именно эта система безопасности и привлекла внимание сначала графа Пасько, а потом уже и полковника Беленького. Лучшего места для проведения гарантированно секретных переговоров и хранения документов придумать было нельзя. Приехавший из Москвы с целью осмотра Паша Беленький обошел дом, потребовал дважды его законсервировать и расконсервировать, после чего сказал:
- Эту халупу из пушки не развалить. Посмотрите, какие стены. И ни один дурак сюда не полезет. Классное место. Хорошо, что дом ни за кем из нас не числится. Берем. Надо будет только сейф сюда притащить.
- А что, на Старой площади бумаги хранить негде? - спросил Гера.
- Ты бы их еще на Красной площади хранил, - посоветовал полковник. - В центре ГУМа у фонтана. Откуда я знаю, кто их читает, когда мы уходим. Думаешь, у "папы" врагов нет?
Сейф, чтобы не светиться, купили за наличные в отделении Сбербанка в городе Чехове. Затем привезли на грузовике на дачу, и Саша с Герой, чертыхаясь, перетащили его в дом. Полковник сидел на травке и потягивал баночное пиво.
Когда сейф установили на место, он с трудом поднялся с земли, вскарабкался на крыльцо, открыл металлический ящик огромным ключом, торжественно положил туда оригинал контракта с "Полимпексом", снова запер сейф и протянул ключи Гере.
- Пусть у тебя будут. Понял, что это значит?
Это значило, что в любую минуту дня и ночи Гера должен быть на связи.
Когда Гера проезжал Подольск, его мобильный телефон отрубился, и он выматерился, пожалев, что в спешке не успел набрать Саньку. Едут они или нет? И как там Паша - жив ли еще? Семь пуль, сказал Санька. Две в голову. И после этого полковник еще смог завести машину и доехать до проспекта Мира. Мужик!
Гера сильно уважал полковника Беленького. Когда Пасько, узнав, что Герина торговля дамскими зонтиками накрылась, взял его под крыло и привез на встречу к Беленькому, Гера не сразу понял, с кем его знакомят. Понимание пришло позже, в Кремле, когда он увидел, с каким уважением относятся к Паше подчиненные "папы".
А потом Беленький учил Геру стрелять, и Гера, испытывавший перед оружием мальчишечий восторг, смотрел на полковника, как на бога.
- Брось ты эту херню, - приказывал полковник, отнимая у Геры пистолет, когда тот пытался применить увиденные в вестернах приемы. - Ты свой приборчик таким манером вытаскивай, когда с бабой ложишься. Смотри сюда. Целиться надо - словно пальцем показываешь. Понял? На-ка, попробуй еще раз.
Про Афганистан полковник вспоминал неохотно. Иногда, сильно выпив, рассказывал одну и ту же историю про штурм дворца Амина. Но на этом воспоминания неизменно заканчивались. К известности он не стремился и частенько говаривал:
- Я человек необщественный. Хочешь поговорить - иди к другим. Там тебе расскажут.
Первое время за полковником охотились журналисты. Он мастерски от них уворачивался, а потом они и сами отстали, когда Паша предложил особо ретивой журналистке с телевидения в обмен на интервью помыть у него дома пол.
Журналистка сперва не поняла, но полковник объяснил:
- Обычное дело. Швабры у меня нету. Тряпочку в ручки возьмешь и вымоешь. А я посижу, посмотрю. Понравится - может, и сговоримся.
Гера присутствовал при встрече полковника с Сережей Красивым, когда тот рассказывал, как чечены, прикрывающие "слепых", наехали на его ребят. Одного из Сережиных бойцов, того, кто уцелел, Паша знал лично. По лицу полковника, залившемуся краской, Гера понял, что он этого так не оставит. Попрощавшись с Сережей, Беленький тут же созвонился с "папой", договорился о встрече и рванул в Кремль. Его не было часа три. Потом он вернулся, довольный, и сказал:
- Порядок. Завтра им начнут кишки мотать. Жаль, что посмотреть не удастся.
* * *
Но, видно, до конца кишки не домотали. И теперь Гера приближался к воротам дачи, а где-то там, далеко позади, по трассе летела чудо-машина, в которой истекал кровью человек, научивший его стрелять. Чуть-чуть не дождавшийся, пока домотают кишки тем, кто прикрывал "слепых".
Осень… Темно, холодно, под ногами чавкает, шуршат опавшие с березы листья. Слышен шум поезда. Пахнет грибами, гниющими яблоками и водой. Чуть впереди виден край спускающегося к Оке обрыва. За забором, в глубине участка, чернеет громада генеральского дома. Ни души…
Гера открыл ворота, загнал "вольво" на участок и поставил в стороне, чтобы Саньке было где встать. Доставая на ходу фонарик, пошел к крыльцу. Значит, порядок такой. Открыть люк слева от крыльца. Пролезть внутрь. Отвернуть стальную полосу, прикрывающую замки. Отпереть замки. Вылезти из-под крыльца.
Поднять железную занавеску. Отпереть бронированную дверь. Отпереть вторую дверь. Открыть дверцу распределительного щита, включить свет. Потом можно будет заняться печкой. Ставни лучше не открывать - деревья уже почти голые, и свет в окнах будет видно издалека. А береженого бог бережет. Приготовить для Паши постель. Начистить картошки. Поехали.
Стоп! Надо позвонить в машину. Спасибо генералу, протянул-таки сюда телефон. Интересно, сколько стоил тогда, в начале пятидесятых, городской московский номер в ста километрах от столицы? Гера сбросил старые пальто, которыми был заботливо укутан аппарат, и набрал номер телефона в машине полковника. Никто не ответил - трубка сообщила, что аппарат абонента отключен или находится вне зоны обслуживания. Это было странно, но, поразмыслив, Гера решил, что при расстреле полковника вполне могли угодить и в телефон. Или повредить антенну. Отсутствие связи его встревожило. Интересно, успели они позвонить "папе", в Кремль? У Геры имелся какой-то номер, но уверенности, что его соединят, не было. Лучше подождать, пока приедет Саша с полковником. Там разберемся.
Гера набросал в печку загодя наколотые дрова, чиркнул спичкой. Посмотрел, как занявшийся огонь начал ерзать между поленьями. Потом вышел на веранду, набрал в котелок воды, постелил на стол газету, взял Пашину финку и принялся снимать с картофелин узкий слой кожуры. Гере нравилось приезжать сюда, он любил вечера в этом доме, особенно осенью или зимой. Когда за окнами гулял ветер и шумел лес, дом жил своей жизнью. Он скрипел, кряхтел, потрескивал дровами, под полом шуршали мыши. Эти звуки, в отличие от тех, что доносились снаружи, были родными. От них становилось тепло и спокойно. Вот и сейчас, отходя от нецельного небрежения, дом потихоньку прогревался, из комнат на веранду вытекало приятное тепло. Старое дерево, почувствовавшее приезд человека, начинало добродушно ворчать.
Бросив в котелок очередную картофелину, Гера поднял глаза к висевшему над столом зеркалу. В нем отражались закрытые наглухо окна веранды, край висящего над столом абажура и верхняя часть лестницы, ведущей на второй этаж. На этой лестнице Гера увидел человеческие ноги.
Какое-то время он сидел неподвижно, чувствуя, как по спине стекает холодный пот, и боясь пошевелиться. Потом он увидел, как ноги на лестнице очень медленно сделали несколько шагов вверх и исчезли из виду. Гера перевел взгляд на свои руки. Они тряслись, знаменитая Пашина финка ходила ходуном. Гера перевел дух, аккуратно положил финку на стол, вытер мокрые ладони о газету и сказал громко:
- Что-то не едут… Сходить, что ли, в сортир…
Он встал из-за стола и нарочито медленно сделал несколько шагов к двери в комнату. По мере того как дверь приближалась, но ничего не происходило, ужас овладевал им все сильнее, и последний метр Гера преодолел прыжком. Куда же он бросил куртку? Здесь? Нет. Где? А, вот она… Ощутив в ладони тяжесть подаренного Пашей полицейского кольта, Гера почувствовал некоторую уверенность.
Это он знает, что в доме есть чужие. А они не знают, что он знает… "Иль думал, что я думала, что думал он - я сплю", - усмехнулся Гера, хотя понимал серьезность ситуации. Интересно, сколько их? Двое? Трое? Если гости не догадываются, что он их раскрыл, можно положить одного или двух, прежде чем начнется ответная пальба.
Гера включил фонарик и быстро прошел по комнатам первого этажа. Внизу - никого. Значит, все наверху, и, возможно, на улице отирается еще несколько человек. Но те, кто на улице, неинтересны. Входную дверь он запер за собой автоматически. Черта с два кто-нибудь пролезет в этот дзот. Стоп! А как же эти, которые уже внутри? Они-то каким образом просочились через наглухо запечатанные двери?
Гера задумался. Появление в доме чужих противоречило всем законам природы, и это тревожило. Он не понимал, как такое могло произойти. Но факт есть факт - чужого он видел сам. Значит, дом его не защитит. Надо попытаться понять, что они собираются предпринять. Скорее всего, будут ждать, когда подъедут Саня с Пашей, чтобы взять всех вместе. Гера схватился за телефон, уже зная, что это бессмысленно. Трубка была мертва. Но в то же мгновение он услышал где-то наверху зуммер мобильного телефона, и вслед за этим - через полминуты, не более - по лестнице загромыхали уже не таящиеся шаги нескольких человек.
Когда, сжимая в правой руке кольт, Гера вышел на веранду, его уже ждали. Их было трое - в черных джинсах, свитерах, беретах. С удивлением Гера заметил, что все трое были русскими. Какие, к черту, чеченцы! Паша что-то напутал. У высокого в руках был автомат Калашникова, но он уставил его дулом в потолок и стрелять вроде бы не собирался. Остальные двое держали руки в карманах курток.
- Положи-ка ты свою артиллерию на стол, - досадливо проговорил кто-то невидимый.
Оглянувшись, Гера увидел за своей спиной невысокого человечка в куртке.
Человечек досадливо морщился, прыскал в нос из аэрозольного баллончика и строил гримасы:
- Положи, как человека тебя прошу. Еще пальнешь ненароком. Или убери в карман. Мы к тебе с серьезным делом…