- Я с вами, товарищ, буду говорить откровенно. Следствие есть следствие, порядок мы все знаем. Но есть один момент. Если заметите что-нибудь странное, не откажите в любезности… Проинформируйте. Есть причины, по которым мы не можем этим сами заниматься. Вот мой телефон. Звоните в любое время.
Аксинькин покосился на своего начальника. Тот стоял у окна и делал вид, что внимательно изучает пробегающие по улице машины. Аксинькин подумал немного и кивнул. На связь он вышел уже в середине следующего дня.
- Товарищ подполковник, - сказал Аксинькин трезвым голосом, - можно попросить этого… с которым вчера виделись… тут малость помочь надо.
- Объясни, в чем дело, Леша, - поинтересовался начальник.
- Запишите телефон. Это криминалистическая лаборатория в Серпухове. Пусть позвонит кто-нибудь и прикажет им не валять дурака. Если я прошу заключение сегодня, то это значит - сегодня. А не через две недели.
- Что-нибудь нащупал, Леша? - спросил начальник, который, постоянно общаясь с Аксинькиным, разучился удивляться.
- Что есть, то и нащупал. Конечно, если скажете, я могу здесь целый месяц груши околачивать, но больше тут ловить нечего. Если по делу, то меня только это заключение и держит. А дальше уж ваша воля.
Кто кому звонил - неважно, но утром Аксинькин, шмыгая носом, возник на месте постоянной работы и гордо прошествовал в кабинет начальника.
- Можете сказать этому… позавчерашнему, - сказал он, - пусть запросит материалы экспертизы. Остальное могу устно доложить.
- А как там вообще? - деликатно поинтересовался начальник.
- Там никак. Все дела в Москве. А там нормальный висяк. Помаются с недельку и бросят. Обычное дело.
Незнакомый товарищ встретил Аксинькина у "Мзиури" на Арбате, поздоровался за руку, проводил в тихую комнатку на задах, усадил в кресло, в котором когда-то, очень давно, сидел Сережа Терьян, плеснул в рюмки коньяк и приготовился слушать.
- Значит, так, - начал Аксинькин, с интересом поглядывая на коньяк. - Убийство чистой воды. Но это они и сами понимают. Телефонный провод перерезан. Дом только что из шланга бензином не поливали. Во дворе стояла машина, судя по следам - иномарка. На ней приехал покойный. Преступников было минимум трое.
- Почему?
- За домом, по ту сторону забора, следы еще двух машин. Всего, значит, три машины. Но самое интересное не в этом.
- А в чем?
- Лопухи они там, - махнул рукой Аксинькин, опрокидывая рюмку и важничая. - Они увидели, что в сейфе все бумаги сгорели, ну и перестали им интересоваться. А я только дверцу открыл - мама родная! Оттуда бензином несет, да так, что хоть святых выноси. Этот сейф сперва вскрыли, потом плеснули туда бензинчику для верности, спичку бросили и закрыли обратно, когда бумаги нормально занялись. Я пепел поворошил, и что-то он мне не показался. Поэтому экспертиза и понадобилась.
- И что же показала экспертиза? - спросил Федор Федорович, наливая Аксинькину еще.
- Нормально показала, - туманно ответил Аксинькин, начиная впадать в нирвану. - Сейф был битком набит газетами. Они и сгорели.
* * *
- Та-ак, - протянул срочно прибывший из Штатов Платон. Он крутил в руках записочку Федора Федоровича и глядел поочередно то на Виктора, то на Ларри. - И что все это значит? А, Вить?
- Я теперь точно помню, что Корецкий мне показывал оригиналы! - глотая окончания слов, выкрикнул Виктор. - Точно! Они убили Геру, взяли все бумаги из сейфа, потом напихали туда газет и подожгли дом. И все!
- Кто? Кто?
- Как кто? У кого я видел документы?
- Брось, - даже обиделся Платон. - Этого не может быть. Ты ведь знаешь, где он работает.
- Хорошо. В Кремле работает. А документы у него откуда? На улице нашел?
Платон посмотрел, как Ларри лениво обрезает кончик у сигары, аккуратно проводит горящей спичкой по всей ее длине, потом медленно раскуривает, погружаясь в клубы дыма, и сказал:
- Между прочим, это вариант. Есть над чем подумать.
- Нет, - очень тихо сказал Ларри. - Не надо думать.
И прикрыл глаза, будто засыпая.
В клубной комнате Платона воцарилась тишина. Платон, не отрывая глаз, смотрел на дремлющего Ларри. Потом, словно восприняв телепатическую волну, произнес:
- Ладно, Витюша, спасибо тебе. Ты иди отдыхай, а то уже утро скоро. Мы тоже сейчас поедем.
- Ну что? - каким-то извиняющимся голосом спросил он у Ларри, когда за Виктором захлопнулась дверь. - Опять что-то не так?
На мгновение Платон поймал сверлящий взгляд желтых глаз Ларри, а потом они снова исчезли в облаке сигарного дыма.
- Ты очень умный, - промурлыкал Ларри, - очень… Ты же знаешь, как я к тебе… Ты гений. Но ты иногда делаешь такие вещи… Такие не правильные. Зачем ты при нем, - Ларри кивнул на дверь, - при нем про такое говоришь? Он тебе может в чем-то здесь помочь? Он тебе здесь ни в чем не может помочь. Тогда зачем ему нужно знать лишнее? Он засвечен. С кем имеем дело, мы знаем. Зачем рисковать? Когда ему начнут яйца дверью зажимать, он долго молчать будет?
- Но ведь это же Витька все разнюхал. Ты что думаешь, он дальше сам не в состоянии додумать?
- А зачем ему знать, что мы с ним согласны? - спросил Ларри, изучая тлеющий кончик сигары. - Он додумался. Мы не согласились. И кончили на этом. А потом - если по сути, то все не так.
- Не понял.
- Брось, слушай. Ты ведь сам мне говорил, кто стоит за этой затеей с льготами. Ясно же, что эти… в машине… и в доме… работали на него. Так на фига ему устраивать возню с танками и пожарами? Если что не так - вызвал к себе. Туда вошли, обратно не вышли. Согласен со мной?
- Пожалуй, согласен, - медленно кивнул головой Платон.
- Конечно, ты со мной согласен. Потому что это правильно. И потому что это наш единственный шанс. Понимаешь почему? Если бы это "папа" сделал, нам конец.
Сегодня нам против него не вытянуть. А если это кто-то другой устроил, а "папе" подбросили туфту, тогда совсем другое дело. И тогда, если в правильном месте спросить, откуда, мол, подлинники документов, да вот эту бумажку показать, - он поддел пальцем записку Федора Федоровича, - может очень даже красиво получиться. Я правильно говорю?
Платон задумался и вдруг расхохотался, запрокидывая голову, как в молодости.
- Господи! - сказал он. - Бедный Вася. Уже второй раз нарывается. Я бы на его месте повесился.
- Правильно говоришь, - пошевелил усами Ларри. - Я бы тоже на его месте повесился. Знаешь, чего я боюсь?
- Чего?
- Боюсь, что он сейчас не повесится. Придется еще поработать. Слушай, давай по рюмке выпьем. Я привез из Германии классный французский коньяк. Просто офигительный. Эй! - крикнул он, не оборачиваясь. - Принесите сюда бутылку… Которую я привез. И рюмки.
Мобилизация
Созданный Платоном "мозговой центр" замыслил атаку на Завод по двум основным направлениям. Первое было стратегическим и предполагало обмен акций Завода на акции СНК, за которые были выручены живые деньги. Второе направление являлось вспомогательным - часть ценных бумаг СНК обменивалась на ваучеры, гениальное изобретение Анатолия Чубайса. В нужный момент предполагалось выбросить эти ваучеры на чековый аукцион и скупить на них приличный пакет заводских акций.
Но штурм все не начинался. Не получалось со штурмом. Как говорил один очкастый умник из "мозгового центра", для такой операции в стране малость не хватает народонаселения. Катастрофически недоставало живых денег. Народ, быстро ощутивший, что ваучер не так-то просто обменять не то чтобы на две обещанные "Волги", а даже на две поллитры, в нарастающих количествах попер ваучеры в фондовые магазины СНК. "И вправду, Коль, чего я туда деньги понесу? Ежели за ваучер тоже акцию дадут".
К целевой установке, определенной в семьдесят миллионов долларов, не удалось приблизиться даже наполовину. Компьютеры "мозгового центра", отслеживая динамику продаж, оптимистично предсказывали дальнейший рост. Но предупреждали при этом, что поступление наличных вот-вот сойдет на нет.
А это не просто ставило под удар всю затею. Дело обстояло намного серьезнее. Если ты собрал с народа деньги и задачу решил, и пусть не ту, которую декларировал, но все-таки решил, - и собранные деньги, начав работать, станут приносить вкладчикам хоть что-то, - это одна история. А вот если деньги собрал, а задачу не решил, то получается совсем другой коленкор. Тридцать миллионов долларов - это три миллиона вкладчиков. А ну как они в один прекрасный день придут и спросят - где бабки? Выпиской с банковского счета никого не успокоишь.
Три миллиона вкладчиков, как говаривал тот же очкастый умник, это много.
Это, прямо скажем, до хера.
И тогда Платон, все взвесив и скрестив на обеих руках пальцы, дал команду: начинаем крутить деньги. На все про все - два месяца. К августу семьдесят лимонов должны лежать на столе. И чтобы ни копейки не пропало. Деньги, имейте в виду, не наши!
Марк возликовал. Пусть не удалось контролировать Виктора. Пусть Ларри не подпускает его к машинам на пушечный выстрел. Зато здесь наконец-то настоящее дело. Что значит крутить деньги? Это значит - выстраивать схемы. А уж что умеем, то умеем.
Возглавляемое Марком подразделение перешло на круглосуточный режим работы.
Два человека непрерывно звонили по телефонам, выясняя эффективность краткосрочных инвестиций. Специально нанятые девочки вгоняли добытую информацию в компьютеры. Зеленый от недосыпа Марк, бешено тараща слипающиеся глаза, орал на инфокаровских программистов, поносил их за непонятливость и грозился поотрывать всем гениталии.
Тем временем Ларри без шума изъял из кассы СНК десять миллионов, мгновенно превратил их в машины, сбросил Пете Кирсанову сто тысяч на рекламную кампанию и через три недели положил на место уже тринадцать миллионов. Плюс миллион "Инфокару".
- Еще можешь? - спросил Платон.
- Сейчас не могу, - признался Ларри. - Это штука разовая. Просто повезло.
Муса провел удачную операцию с недвижимостью. Найдя покупателя на особняк, ранее приобретенный "Инфокаром", он посоветовался с Платоном, продал особняк Союзу народного капитализма за ту же сумму, за которую брал сам, плюс четыре процента, а уже СНК получил с клиента то, о чем договаривались.
Еще двести тысяч. Но этого мало. Мало! Давайте, ребята, ройте землю.
Вексель
Виктор держался от всей этой суматохи в стороне. За последние полгода он успел серьезно подумать о своей роли и своем месте в "Инфокаре". И вообще - о месте в жизни. Как ни крути, а начальник из него никак не получался. Не потому, что он не мог бросить тяжелый взгляд на подчиненного из-под насупленных бровей, подобно Мусе, завопить дурным голосом, как Марк, или, под стать Ларри, озабоченно сказать "Это плохо", но сказать так, что у услышавшего подгибались ноги. Не это было главное, да и научиться таким приемам особого труда не составляло. Коммерческая жилка у Виктора была - ведь вел он свою деятельность по спорттоварам, и вел довольно успешно. Ему хватало и силы характера, и упрямства, и умения придумывать и планировать. В конце концов, это же Сысоев напечатал и привез те самые ценные бумаги, за которыми до сих пор стоят многочасовые очереди. И это Сысоев выстроил всю схему по ввозу и продаже иномарок, вытащив инфокаровские деньги из безнадежной дыры, в которую их запихнуло рехнувшееся от бюджетных проблем правительство.
Но, наверное, что-то было не так во всей предыдущей сысоевской жизни, и это что-то не позволяло ему сделать следующий шаг. Виктор мог выиграть сражение, однако стратегического гения, который превратил бы череду мелких выигрышей в сокрушительную военную победу, ему недоставало. И в этом было главное отличие Сысоева от Мусы, Ларри и, конечно, Платона.
Виктор воочию наблюдал великий закон естественного отбора - как в однородной густой массе хаотично блуждающих букашек незаметно возникают центры взаимного притяжения и отталкивания, как они растут, набирают силу, кого-то вовлекают в поле своего влияния, а оставшаяся мелюзга продолжает трепыхаться, совершая перемещения, все более и более подчиняемые чужой воле. Как ни унизительно было Виктору представлять себя в роли такой букашки, он чем дальше, тем отчетливее понимал, что это чистая правда.
А еще тяжелее было осознавать, что его друзья, вместе с которыми он рос и работал, создавал "Инфокар" и учился зарабатывать деньги, понимают все это не хуже его. И что никогда - никогда! - ему не утратить столь тяготящий его теперь статус заместителя генерального директора, положение небожителя и отца-основателя, перед которым тянется в струнку охрана и который никому не подотчетен в своих действиях: захотел - пришел, захотел - ушел, захотел - уехал куда-нибудь на Мальту и ни у кого не спрашивал разрешения. Потому что это "Инфокар", и вокруг его друзья. Они никогда не позволят себе обидеть его, ущемить интересы, поставить хотя бы на ступеньку ниже по иерархической лестнице. Они просто не возьмут его с собой в разведку, ибо существовавшего когда-то равенства более нет и никогда уже не будет.
Да, Виктор может уйти сам, чтобы не испытывать более этого жуткого ощущения собственной неполноценности. Только бы вокруг были не свои, а чужие, те, кто не знал его как всеобщего любимца, кумира институтских девочек, одного из лучших специалистов по вычислительной технике, доктора наук… Тогда было бы намного легче. Ему поручили бы дело, он исполнил бы его с блеском, потом поручили бы другое. Конечно, сорок пять лет - не самый подходящий возраст для перехода из одной коммерческой структуры в другую. Но и не самый безнадежный.
Потом будет тяжелее. Если сделать это сейчас, то Виктор наверняка избавится от позорного ощущения, не дающего ему спать, - ощущения, что он занимает не свое место и что терпят его только из жалости и по старой дружбе.
Сысоев теперь часто погружался в печальные раздумья и, пребывая в офисе, подолгу гулял по коридору, гоняя по кругу одни и те же мысли. В коридор он выходил еще и с той целью, чтобы пореже встречаться взглядом с Полой - гоня тоску, Виктор успел-таки переспать с ней несколько раз, а потом утратил интерес. В коридоре он и встретил как-то раз Петю Кирсанова, который шел навстречу Сысоеву, уткнувшись в какую-то бумажку.
- О! - обрадовался Петя, подняв глаза на Виктора. - Здорово как! Скажи, Вить, ты ведь у нас самый главный аналитик, так? В смысле, очень умный. Не выручишь меня?
Схватив Сысоева под руку, он потащил его в бывший платоновский кабинет.
- Тут такая история, - начал Петя, усаживая Виктора в кресло. - Мне подсказали потрясающую штуку. Вот смотри. Есть банк, неважно какой. К ним можно положить три миллиона на депозит на два месяца. Процент вот здесь нарисован, видишь? В принципе, нормально. Но если на эти же деньги купить у них вексель, то получается в два раза больше. Представляешь? Ответ надо давать сегодня. Что скажешь?
Виктор пожал плечами, придвинул к себе чистый лист бумаги и начал считать.
В банковских операциях он разбирался неплохо.
- Не очень ясно, почему такой отрыв, - сказал он, закончив вычисления. - Наверное, им так надо. А что за банк?
- Какая разница, - махнул рукой Петя, - я в компьютере у Марка нашел. Он тут целый месяц информацию собирал. Значит, считаешь, что нормально? Тогда, может, посмотришь договор? А то мне сегодня его подписывать, а я в этих делах не очень.
Виктор взял в руки договор о покупке векселя, каждая страница которого была украшена замысловатым вензелем Кирсанова, пробежал глазами и положил на стол.
- Вроде все на месте. К тому же, судя по визе, и юристы смотрели. Я, по правде, в договорах слабо разбираюсь. Вот если посчитать чего…
- Так ведь ты уже посчитал! - обрадовался Петя. - Нормально получается? Лучше, чем депозит? Слушай, не завизируешь?
- А почему я должен визировать? - возразил Виктор, против воли испытывая удовольствие. Петю он никогда особо не любил, и уж конечно, неожиданные кадровые назначения в СНК не прибавили ему теплых чувств. Однако просьба Кирсанова была Виктору приятна - тем самым Петя в открытую признавал, что в финансовых делах Сысоев понимает намного больше, чем он. Да в конце-то концов!
Если уж подбирать себе место, то СНК ничем не хуже любого другого. Какая, собственно, разница? Ну станет Сысоев заместителем не у Платона, а у Пети Кирсанова. Зато рядом будет Федор Федорович, общаться с которым Виктору было все проще и проще, в то время как отношения со старыми друзьями становились все сложнее и сложнее. И Петя будет в нем нуждаться уж точно больше, чем Платон, и ощущение собственной никчемности быстро пройдет…
- Ни почему, - обиделся Петя. - Я же к тебе, как к другу… Ты считал? Ну и завизируй. Мне через час уже на подписание ехать.
Пока Виктор делал вид, что все еще раздумывает, Петя затараторил скороговоркой:
- Я, кстати, давно хотел тебе предложить… Если только ты не против. Не хочешь пойти в СНК первым заместителем? Они меня совсем затрахали. За каждой мелочью надо в "Инфокар" бежать. Ладно бы еще к Мусе. А то - к Цейтлину. Ты же его знаешь. Мне не с кем, абсолютно не с кем посоветоваться. Кто у меня есть? Эф-Эф? Он не по этой части. А больше никого. Давай, а? Про зарплату не беспокойся - нормально будет. Все остальное тоже, как у членов Совета. Мы вдвоем такого понаделаем… Кстати, ты ведь и начинал все это. Я имею в виду СНК. Я точно знаю. Это все Марк придумал, чтобы тебя отодвинуть. Я Платону еще тогда говорил, ну когда он меня ставил, что не по-людски получается. Вот давай и исправим все это. С Платоном я договорюсь. Ну как?
Виктор пододвинул к себе договор и размашисто поставил на последней странице подпись. Может, он зря так относился к Пете в прошлом? Что-то в нем есть. Не боится признаться, если чего-то не знает. Чувствует несправедливость. Способен по достоинству оценить человека.
- Погоди, - сказал Виктор. - Я что-то не понял насчет первого зама. Ты ведь и есть первый зам.
- Ну и что. Будет два первых. Обычное дело. У министра тяжелого машиностроения семь первых замов было - и ничего. А тут два. Так как, согласен?
- Я подумаю, - пробормотал Виктор, выбираясь из кресла. - Надо с Платоном посоветоваться.
- А я о чем? Сейчас позвоню ему, и все решим. Что там советоваться?
Виктору все же удалось отговорить Петю от немедленного звонка. Почему-то ему захотелось воспользоваться этими, может быть, последними остающимися ему часами свободной и не обремененной ответственностью жизни. В том, что Платон даст Пете добро, Виктор не сомневался.
Он просто не знал, что Петя и не собирался звонить Платону. Положение единственного первого заместителя генерального директора Петю вполне устраивало. На кой черт ему нужен еще один такой же, да с прямым выходом на Платона, Мусу, Ларри, и плюс ко всему с репутацией человека, начинавшего СНК?