Я спряталась за диваном, закрыв голову руками. Винни и Дечуч стреляли в темноте куда попало. Пистолет Винни, "глок", имел четырнадцать зарядов. Не знаю, из какого оружия стрелял Эдди, но вместе они удачно создавали впечатление пулеметного огня. Потом последовала пауза, пустая обойма Винни упала на пол, послышался щелчок – вставлена новая обойма. Во всяком случае, мне показалось, что сменил обойму Винни. Трудно сказать точно, ведь я все еще пряталась за диваном.
Тишина показалась оглушительней перестрелки. Я высунула голову и попыталась что-нибудь разглядеть в задымленной темноте.
– Эй!
– Я потерял Дечуча, – сказал Винни.
– Может, ты его убил?
– Стой! Что это за шум?
Это открывалась автоматическая дверь гаража.
– Твою мать! – завопил Винни. Он кинулся к лестнице, поскользнулся в темноте на первой ступеньке и кубарем скатился вниз. Там он с трудом поднялся, распахнул дверь и прицелился. Я услышала визг шин, и тут Винни хлопнул дверью.
– Черт, мать твою! – выругался Винни, поднимаясь наверх. – Поверить невозможно, что ему удалось уйти! Он проскочил мимо, когда я перезаряжал пистолет. Черт, черт, черт!
Ругался он с таким остервенением, что я боялась, как бы у него не лопнул какой-нибудь сосуд.
Он зажег свет, и мы смогли лицезреть поле сражения. Лампы разбиты, обшивка разорвана, кругом дыры от пуль.
– Вот дерьмо, – сказал Винни, – совсем как на войне.
Вдали послышался вой сирен. Полиция.
– Я отсюда убираюсь, – сказал Винни.
– Мне кажется, не стоит бегать от полиции.
– Я не собираюсь бегать от полиции, – сказал Винни, поднимаясь по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. – Я бегу от Собы. Мне кажется, нам с тобой лучше о сегодняшнем не распространяться.
Дельная мысль.
Мы пронырнули через самый темный уголок двора и пробежали через соседний участок. Во многих домах начали зажигаться огни над входными дверями. Лаяли собаки. Мы же с Винни, задыхаясь и хватая ртом воздух, неслись через кусты. Когда мы оказались в нескольких футах от своей машины, мы вынырнули из кустов и спокойно подошли к ней. Вся кутерьма происходила в квартале от нас, перед домом Собы.
– Вот почему никогда нельзя парковаться прямо перед домом, в который ты собираешься залезть, – сказал Винни.
Мудрая мысль! Стоит запомнить.
Мы сели в машину. Винни спокойно повернул ключ в зажигании, и мы уехали. Нормальные, законопослушные налогоплательщики. Мы уже свернули за угол, когда Винни сказал:
– Господи, похоже, я на этот раз лопухнулся.
Солнце пробивалось в щель между занавесками в моей спальне, и я уже подумывала, что стоит подняться, как раздался стук в дверь. Мне потребовалась минута, чтобы одеться, и за это время стук перешел в вопли.
– Эй, Стеф, ты дома? Это Лунатик и Даги.
Я открыла им дверь, и оба они напомнили мне Боба, радостные, полные щенячьей энергии.
– Мы купили тебе плюшки, – сказал Даги, протягивая мне большой бумажный пакет. – И нам надо кое-что тебе сказать.
– Ага, – подтвердил Лунатик, – ты только подожди, сейчас мы все скажем. Здорово круто получилось. Мы с Даги вроде как поговорили. И скумекали, что случилось с сердцем.
Я положила пакет на кухонный стол, и мы все взяли по плюшке.
– Это все собака, – сказал Лунатик. – Собака миссис Бельски, Спотти. Он съел сердце Луи.
Я замерла, не донеся плюшку до рта.
– Видишь, Дечуч договорился с Даги, что он отвезет сердце в Ричмонд, – продолжил Лунатик. – Но Дечуч сказал только, что холодильник следует передать миссис Дестефани. Ну, Даги поставил холодильник на переднее сиденье "Бэтмобиля", решив, что поедет с утра пораньше. Тут так вышло, что мой сосед Хью и я среди ночи захотели "Черри Гарсия", что продается в "Бен и Джерри", ну и взяли "Бэтмобиль", чтобы съездить. Поскольку в машине всего два места, я поставил холодильник на нижнюю ступеньку.
Даги улыбался во весь рот.
– Вот как все вышло, – подтвердил он.
– Ну, мы с Хью рано утром пригнали машину, потому что Хью надо было рано на работу, он на складе работает. Я его завез и поехал к Даги. Поставил машину у него во дворе и заметил, что холодильник перевернут, а Спотти что-то жует. Я как-то не сообразил, что к чему. Понимаешь, Спотти всегда роется в помойке. Я поставил холодильник назад в машину и пошел посмотреть утреннюю передачу. Бывают, знаешь ли, неплохие.
– А потом я отвез пустой ящик в Ричмонд, – сказал Даги.
– Спотти съел сердце Луи, – ошеломленно повторила я.
– Ну да, – подтвердил Лунатик. Он явно не был потрясен так, как я, спокойно доел плюшку и вытер руки об рубашку. – Ладно, нам пора. Есть дела.
– Спасибо за плюшки.
– Эй, не стоит.
Я десять минут простояла на кухне, пытаясь сжиться с только что полученной информацией и решить, будет ли она иметь какое-нибудь значение для дальнейшего развития событий. Нарушит ли это безнадежно карму Луи? Собака съела твое сердце? Я не могла прийти ни к какому заключению. Поэтому решила принять душ. А вдруг поможет?
Я заперла дверь и поплелась в ванную комнату. Успела я дойти только до гостиной, потому что снова раздался стук, я пошла назад как раз вовремя, чтобы увидеть, как дверь распахнулась, вырвав с мясом дверную цепочку. За этим последовали ругательства, которые явно исходили от Морелли.
– Доброе утро, – сказала я, с грустью разглядывая в который раз разорванную цепочку.
– Воображения не хватит, чтобы посчитать его добрым, – сказал Морелли. Глаза потемнели, сузились, губы плотно сжаты. – Ты случайно прошлой ночью не была в доме Собы?
– Нет, – сказала я, качая головой. – Не была.
– Хорошо. А то я подумал… Какой-то идиот забрался туда и все порушил. Разнес в щепки. Мы даже подозреваем, что там двое устроили перестрелку, каких еще свет не видывал. Я знал, что ты не можешь быть такой долбаной дурой.
– Тут ты ошибся, – сказала я. – Очень даже могу.
– Милостивый боже, Стефани, – заорал он, – о чем ты только думала? Что там вообще произошло, черт бы все побрал.
– Это не я, забыл?
– Ах, да. Забыл. Тогда так: что, по-твоему, мог делать там тот, кто туда залез?
– Я так думаю, что искали Дечуча. И, возможно, они его обнаружили, вот и началась пальба.
– И Дечуч сбежал?
– Я так думаю.
– Хорошо еще, что не обнаружили никаких отпечатков, кроме Дечуча, потому что тому, у кого хватило ума стрелять в доме Собы, придется отвечать не только перед полицией, но и перед самим Со€бой. А это похуже, чем отвечать перед полицией.
Я начала раздражаться. Он все еще орал на меня.
– Что же, отлично, – строго сказала я. – Что-нибудь еще?
– Да, еще. Я встретил Даги и Лунатика на твоей стоянке. Они сказали, что их спас Рейнджер.
– И что?
– В Ричмонде.
– И что?
– И Рейнджера ранили.
– Кость не задета.
Морелли еще крепче сжал губы.
– Господи!
– Я боялась, что обнаружат, что сердце свиное, и отыграются на Даги и Лунатике.
– Похвально, но мне от этого не легче. Я скоро заработаю себе язву. Из-за тебя мне приходится бутылками глотать маалокс. Противно до смерти. Мне надоело целыми днями думать, в какую идиотскую историю ты еще ввяжешься и кто будет в тебя стрелять.
– Не тебе говорить. Ты же полицейский.
– В меня никогда никто не стрелял. Я беспокоюсь, что меня пристрелят, только когда я с тобой.
– Что ты этим хочешь сказать?
– Я хочу сказать, что тебе придется выбирать между мной и работой.
– Ну, а теперь догадайся, захочу ли я провести остаток жизни с человеком, который предъявляет мне ультиматумы?
– Прекрасно!
– Прекрасно!
И он ушел, хлопнув дверью. Мне нравится думать, что я вполне уравновешенная женщина, но это было чересчур. Я ревела, пока не выплакала все слезы, затем слопала три плюшки и приняла душ. Вытерлась, но все еще чувствовала себя расстроенной. Тогда я решила перекраситься в блондинку. Перемены ведь помогают успокоиться, верно?
– Хочу стать блондинкой, – сказала я мистеру Арнольду, единственному парикмахеру, который работал в воскресенье. – Платиновой блондинкой. Хочу походить на Мэрилин.
– Дорогая, – сказал мне Арнольд, – с твоими волосами ты никогда не будешь походить на Мэрилин, так что решай.
Когда я вернулась домой, я встретила в вестибюле мистера Морганштерна.
– Вау, – сказал он, – вы похожи на эту певицу… как зовут, забыл? Ну на ту, у которой сиськи похожи на конусообразные вафельные стаканчики для мороженого.
– Мадонна?
– Ага. Точно, на нее.
Я вошла в квартиру и направилась прямиком в ванную комнату, чтобы взглянуть на свои волосы. Мне понравилось. Я выглядела по-другому. С одной стороны, более классно, с другой – более развратно.
На кухне на столешнице лежала стопка писем, которую я упорно не замечала вот уже несколько дней. Я достала банку пива, чтобы отпраздновать окраску волос, и начала разбирать почту. Счета, счета, счета. Я проверила свою чековую книжку. Денег негусто. Надо поймать Дечуча.
Мне казалось, что и у Эдди проблемы с деньгами. С сигаретами он лопухнулся. От "Змеиного гнезда" очень маленькие или нулевые доходы. И теперь у него нет машины, и ему негде жить. Ошибка: у него теперь нет "Кадиллака", но ведь на чем-то он уехал? Я толком и не разглядела.
На автоответчике я нашла четыре послания. Я не стала их проверять, боялась, что они от Джо. Я подозреваю, что ни он, ни я еще не готовы к браку. И вместо того чтобы разобраться, в чем дело, мы портим свои отношения. Мы не обсуждаем такие важные вопросы, как дети и работа. Мы встаем в позу и орем друг на друга.
Кто знает, может, сейчас неподходящее время для женитьбы. Я не собиралась работать на Винни всю свою жизнь, но я точно не хочу стать домохозяйкой сию же минуту. И я в самом деле не хочу выходить замуж за человека, который предъявляет мне ультиматумы.
И Джо, наверное, стоит задуматься, что он хочет от жены. Он вырос в традиционной итальянской семье, где мать сидит дома, а всем заправляет отец. Если он хочет жену, которая подошла бы ему по этим параметрам, то я точно не гожусь. Когда-нибудь, возможно, я и засяду дома с детьми, но я всегда буду пытаться взлететь с крыши гаража. Я такая, с этим ничего не поделаешь.
Так давай покажем характер, блондиночка, сказала я себе. Перед тобой новая Стефани, улучшенный вариант. Проверь послания. Не трусь.
Первое оказалось от матери.
"Стефани? Это мама. У нас сегодня вкусное жареное мясо. И кексы на десерт. Девочки обожают кексы".
Следующее послание напоминало мне, что прибыло мое свадебное платье.
Третье было от Рейнджера, который сообщал мне дополнительные сведения о Софии и Кристине. Кристина оказалась в больнице с множеством переломов руки. Ее сестрица размозжила ее киянкой, чтобы вытащить из браслета наручника. Кристина не могла выносить боль и сдалась, но София все еще где-то бродит.
Четвертое послание было от Винни. Обвинения против Мелвина Байлора сняты, и он купил себе билет до Аризоны. Возможно, его бывшая жена видела, с каким бешенством он терзал свою машину, и испугалась. Если он мог так поступить с машиной, трудно представить, на что он еще способен. Поэтому она заставила мать отказаться от обвинений и как-то договорилась с ним по поводу денег. Иногда полезно сходить с ума.
Вот и все послания. От Морелли ни звука. Забавно, как устроены у женщин мозги. Теперь я злилась, что Морелли не позвонил.
Я позвонила маме и сказала, что приеду на ужин. Затем я позвонила Тине и отказалась от платья. Когда я повесила трубку, мне показалось, что я стала фунтов на двадцать легче. Лунатик и Даги в порядке. Бабушка дома и в безопасности. Я – блондинка, и у меня нет свадебного платья. Если забыть про проблемы с Морелли, жизнь была прекрасной.
Я немного вздремнула перед тем, как отправиться к родителям. Когда я проснулась, с волосами творилось что-то странное, поэтому я полезла в душ. Высушив волосы, я обнаружила на голове нечто несусветное. Казалось, что мои волосы взорвались.
– А мне плевать, – заявила я своему отражению в зеркале. – Я – новая Стефани, улучшенный вариант, вот так-то!
Я нацепила новые черные джинсы, черные сапоги и красный свитер в резинку с короткими рукавами. Пошла в гостиную и обнаружила сидящих на диване Зигги и Бенни.
– Мы слышали шум душа и не хотели мешать, – сказал Бенни.
– Ага, – согласно кивнул Зигги. – И вам стоит починить цепочку. Так кто хочешь может войти.
– Мы только что вернулись с похорон Луи Дестефани, так что слышали, что вы нашли этого придурочного парнишку и его приятеля. София поступила ужасно.
– Она еще при жизни Луи рехнулась, – сказал Зигги. – Никогда нельзя было повернуться к ней спиной. У нее мозги набекрень.
– И передайте, пожалуйста, Рейнджеру, что мы желаем ему всего самого наилучшего. Надеемся, что у него ничего серьезного с рукой.
– Луи похоронили вместе с сердцем?
– Рональд отвез его прямо в похоронное бюро, там его вложили и пришили. Отлично получилось. Рональд прибыл вместе с катафалком сюда в Трентон для похорон.
– София не показывалась?
– На могиле были цветы, но на кладбище она не пришла. – Он покачал головой. – Слишком много было кругом полиции.
– Я полагаю, вы все еще ищете Чучи, – сказал Бенни. – Вы с ним поосторожней. Он слегка… – Бенни покрутил пальцем у виска, показывая, что у Эдди крыша съехала. – Но не так, как София. Чучи на самом деле добрый малый.
– Все дело в инсульте и стрессе, – добавил Зигги. – Нельзя недооценивать стресс. Если вам нужно помочь с Чучи, звоните нам. Кто знает, вдруг мы сможем что-то сделать.
Бенни кивнул головой. Разумеется, я должна позвонить им.
– Мне нравятся ваши волосы, – заметил Зигги. – Сделали перманент, да?
Они встали, и Бенни протянул мне коробку.
– Я принес вам немного арахисового масла. Эстелла привезла из Виргинии.
– Здесь такого не купишь, – добавил Зигги. – Такое умеют делать только в Виргинии.
Я поблагодарила их за масло и закрыла за ними дверь. Я дала им пять минут, чтобы покинуть здание, схватила сумку и кожаную куртку, вышла из квартиры и заперла дверь на замок.
Когда мама открыла мне дверь, она смотрела куда-то мимо меня.
– А где Джо? И где твоя машина?
– Я поменяла машину на мотоцикл.
– Тот, что стоит у тротуара?
Я кивнула.
– Он похож на те, на которых гоняют Ангелы Ада.
– Да, это "Харлей".
Тут до нее наконец дошло. Волосы. Глаза широко открылись, челюсть отвисла.
– Твои волосы, – прошептала она.
– Я решила попробовать что-нибудь новенькое.
– Бог мой, ты теперь похожа на…
– Мадонну?
– Нет, на Арта Гарфункеля.
Я оставила куртку, шлем и сумку в холле и села на свое место за столом.
– Как раз вовремя, – заявила бабушка. – Мать честная! Ты посмотри на себя! Ты похожа на того придурочного певца.
– Я знаю, – огрызнулась я, – знаю.
– Где Джозеф? – спросила мама. – Я думала, он придет ужинать.
– Мы вроде как… разошлись.
Все прекратили жевать, кроме папы. Отец воспользовался паузой, чтобы положить себе еще картошки.
– Это невозможно, – простонала мама. – У тебя же платье!
– Я отказалась от платья.
– Джозеф об этом знает?
– Ага. – Я старалась вести себя спокойно, нормально есть, попросила сестру передать фасоль. Я справлюсь, решила я. Я – блондинка. Я могу все.
– Это все из-за волос, да? – спросила мама. – Он отменил вашу свадьбу из-за волос.
– Я отменила свадьбу. И я не хочу об этом говорить.
Раздался звонок, и Валери вскочила со стула.
– Это ко мне. У меня сегодня свидание.
– Свидание? – удивилась мама. – Замечательно. Не успела приехать, и уже свидание!
Я мысленно закатила глаза. Моя сестра совершенно беспомощна. Так получается, если растешь хорошей девочкой. Так и не узнаешь ценность и пользу лжи и обмана. Я никогда не приводила своих кавалеров домой. Если ты встречаешься с парнем в магазине или в кино, твои родители не получат инфаркта, заметив татуировку на твоем поклоннике или проколотый язык. Или, как в данном случае, лесбиянку.
– Это Джанин, – сказала Валери, представляя низенькую темноволосую женщину. – Я познакомилась с ней во время собеседования в банке. Работу я не получила, но Джанин предложила мне встретиться.
– Но она женщина, – сказала мама.
– Да, мы лесбиянки, – подтвердила Валери.
Мама упала в обморок. Бух. Прямо на пол.
Все вскочили и окружили ее.
Она открыла глаза, но примерно секунд тридцать лежала совершенно неподвижно. Затем закричала:
– Лесбиянка! Пресвятая Богородица! Фрэнк, твоя дочь лесбиянка!
Отец, прищурившись, присмотрелся к Валери.
– Это мой галстук ты нацепила?
– Это свинство с твоей стороны, – резонно заметила мама, все еще лежа на полу на спине. – Все эти годы, когда ты была нормальной, ты жила в Калифорнии. Теперь же, приехав сюда, ты превратилась в лесбиянку. Разве недостаточно, что твоя сестра убивает людей? Что за семья такая?
– Я почти никого не убила, – возразила я.
– Готова поспорить, в том, чтобы быть лесбиянкой, много положительного, – заметила бабушка. – Например, не придется волноваться, поднято ли сиденье унитаза.
Мы с разных сторон взяли нашу матушку под руки и поставили на ноги.
– Ну вот, все в порядке, – прочирикала Валери. – Тебе лучше?
– Лучше? – с ужасом повторила мама. – Лучше?
– Ну, мы пошли, – сказала Валери, отступая в холл. – Не ждите меня. У меня есть ключ.
Мама извинилась, пошла на кухню и грохнула еще одну тарелку.
– Раньше она никогда не била тарелки, – сказала я бабушке.
– Вот именно. Я сегодня попрячу все ножи. На всякий случай, – ответила бабушка шепотом.
Я тоже пошла на кухню и помогла маме собрать осколки.
– Она выскользнула из рук, – сказала она.
– Я так и подумала.
В доме моих родителей никогда ничего не меняется. Кухня все та же, какой я помню ее с детства. Хотя стены перекрашивали, занавески и линолеум меняли. Пришлось выбросить устаревшие электроприборы и купить новые. Вот и все. В остальном все осталось по-прежнему. Мать готовит картофельное пюре в одной и той же кастрюле тридцать пять лет. Пахнет в кухне так же, как и раньше. Капустой, яблочным соусом, шоколадным пудингом, жареным мясом. И порядки остались прежними. Ленч всегда едят за маленьким кухонным столом.
Мы с Валери готовили свои уроки за кухонным столом под строгим присмотром матери. Теперь, я думаю, то же самое делают Энджи и Мэри Алиса.
Затруднительно чувствовать себя взрослой, когда на кухне твоей матери ничего не меняется. Как будто время остановилось. Я захожу на кухню и прошу, чтобы мои бутерброды нарезали треугольниками.
– Ты никогда не уставала от такой жизни? – спросила я маму. – Не случалось ли тебе захотеть сделать что-то новое?