– Да нет, Георгий Михайлович, есть некие любопытные сведения. Примерно около двух часов дня к квартире Ольги Андреевны подошел парень. Высокий, темноволосый, коротко стриженный…
– Не коротко, – послышался вдруг из-за спины Стригалева скрипучий голос, и, оттолкнув щупленького лейтенанта, в кухне появилась дородная старушка.
– Здравствуйте, – обратилась она ко всем сразу и продолжила:
– Звонарева моя фамилия, Зинаида Петровна. Да вот Оленька меня хорошо знает, я на два этажа выше живу.
Оленька кивнула и предложила соседке стул. Та тяжело опустилась на него.
– Но вы же сами, Зинаида Петровна, говорили, что волосы короткие! – несколько обиженно проговорил Стригалев.
– Да они не то что короткие, а будто их совсем нет – так сострижены. Будто в армию собрался парень. А одет был в куртку кожаную, нараспашку. И без шапки. Я ему еще говорю, мол, отморозишь голову-то, а он только рукой на меня махнул. Иди, говорит, бабка, куда идешь. А я как раз в магазин шла. Ну вот, а он к Олиной квартире-то и подходит. Ну, я подумала, может, кавалера себе завела молодого – сейчас же как? Запросто живут – он лет на пятнадцать ее моложе! Модно даже считается.
Я заметила, что Ольга пошла пунцовыми пятнами, и быстро спросила:
– А что, он выглядел на пятнадцать лет моложе, чем Ольга?
– Ну-у-у, нет, – протянула старуха. – Так, года на четыре-пять. Да я разве что говорю? У моей вот двоюродной сестры племянница вышла замуж – тот вообще на десять лет моложе был. И ничего, живут, двоих детей родили…
– Зинаида Петровна, – очень стараясь говорить вежливо, попросил Жора. – Давайте вернемся к теме нашего разговора. Парень позвонил в дверь – и что?
– Да он не сразу позвонил. Он еще вниз посмотрел сперва и постоял немного, вроде как раздумывал. Потом позвонил. Но ему никто не открыл. Тут я говорю – Ольги нет, ушла она с час назад где-то. Во дворе подожди. А он снова на меня огрызнулся и продолжает названивать. Ну, я не стала больше ничего говорить и на улицу пошла, В магазин сходила, вернулась – его уж нет нигде. Ни во дворе, ни в подъезде.
– А сколько времени вы были в магазине?
– Да с полчаса пробыла. Ноги у меня больные, хожу медленно.
– А когда вы выходили из подъезда, никого из незнакомых людей не видели?
– Нет, – покачала она головой. – Никого не было, даже своих. Холодно сегодня уж больно да сыро. Я бы и сама не пошла никуда, да хлеб кончился, вот и пришлось.
– Скажите, Зинаида Михайловна, вы смогли бы опознать этого парня? – спросил Жора.
– Если б снова увидела? Конечно! – с уверенностью ответила Зинаида Петровна. – Это у меня с ногами беда, а глаза всегда в порядке были, я его хорошо рассмотрела.
– А по фотографии сможете узнать?
– И по фотографии смогу. Вы меня если что понадобится, вызывайте. Я всегда милиции помочь готова. Только вот с ногами моими добираться трудно, нельзя ли за мной если что машину прислать, а? – просительно посмотрела она на Овсянникова.
Мы с Жорой невольно улыбнулись, обменявшись взглядами.
– Вы не волнуйтесь, Зинаида Петровна, если что – к Ольге зайдете, она мне позвонит, я вас отвезу, – пообещала я ей.
– Вот спасибо, – повеселела старушка. – А что случилось-то? – заговорщицки прищурив глаза, спросила она. – Натворил, что ль, чего этот парень? Так по нему видно, что он бандит!
– Это почему? – хмыкнул Жора. – У него что, автомат был?
– Лицо у него бандитское, – категорически заявила Зинаида Петровна. – Глаза особенно.
– Хорошо, разберемся. Спасибо вам большое, – не став отвечать на мучающий Зинаиду Петровну вопрос, из-за чего весь сыр-бор, сказал Жора. – распишитесь вот тут, пожалуйста, – он протянул ей листок.
Зинаида Петровна охотно расписалась и продолжала стоять.
– Стригалев, проводи! – не выдержал Жора.
– А вы разве с собой меня не повезете? – разочарованно спросила Зинаида Петровна.
– Не сейчас. В другой раз – обязательно, – пообещал Жора.
Старушка, вздохнув, ушла.
– Надо же, – поежилась Ольга. – Есть, оказывается, люди, которые мечтают оказаться в милиции! Поразительно!
– Что же ты хочешь? – пожала я плечами. – Она пенсионерка, заняться ей нечем, для нее посещение отделения милиции – целое событие! Это же развлечение почище "Санта-Барбары"!
При моих последних словах Ольга встрепенулась.
– Ты чего? – удивилась я.
– Эх, черт, "Санта-Барбару" пропустила! – с горечью проговорила сестра.
– Да, это серьезное упущение, – согласилась я. – Так, я настоятельно прошу прекратить эти бабские разговоры и пошевелить мозгами. Ольга, тебе ничего не говорит описание этого парня?
– Это, наверное, Мишка, – подумав, сказала Ольга.
– Скорее всего! – подхватила я. – Во всяком случае, очень на него похоже! Значит, он был тут днем!
– Может быть, это он и убил Катю? – предположила Ольга.
– Может быть, но зачем? – уточнил Жора.
– Ох, Жора, если бы ты видел, как они общаются! То целуются, то с кулаками друг на друга кидаются, разборки постоянные – я же тебе рассказывала! Может, они вместе выпили – когда я уходила, кстати, бутылка была пуста лишь наполовину. У него под влиянием алкоголя обострились вчерашние эмоции, она ему что-нибудь грубо ответила – вот он и схватился за нож. Что у парня неустойчивая психика, я еще вчера определила.
– Что ж, такой вариант вполне возможен, – согласился Жора.
– Так нужно быстрее хватать Мишку и вытрясать из него признание! – возбужденно закричала я. – Соседка его видела, смерть как раз в это время наступила, когда он тут ошивался, – пусть попробует отвертеться!
– Ты что, намерена заниматься этим расследованием? – подозрительно спросил Жора. – Сразу скажу, что я категорически против.
– Господи, Жора, нет, конечно! Зачем мне это нужно? Просто тут и так все ясно – нужно брать Мишку. До конца расследования осталось каких-то несколько часов, а то и меньше. И вот в этом мне очень хотелось бы поучаствовать. Хотя бы для того, чтобы посмотреть, как разоблачат человека, причинившего моей сестре столько проблем!
– Что касается меня, – слабо проговорила Ольга, – то я сейчас совершенно не в состоянии заниматься какими бы то ни было расследованиями. Труп уже увезли?
Жора кивнул.
– Вот и хорошо. Я надеюсь, что меня сегодня никуда не повезут? – жалобно посмотрела Ольга на Овсянникова.
Взгляд ее был способен разжалобить даже графа Дракулу.
– Нет, сегодня точно нет. Твои показания все у меня записаны. Если что, я сам тебя вызову.
– Слава богу, – вздохнула Ольга. – А то мне совершенно необходимо лечь в постель, я прямо чувствую, что заболеваю.
– Погоди, у тебя же Роджер! – напомнила я ей. – Ты вообще собираешься его выгуливать? Да и кормить, знаешь ли, животных иногда не мешало бы. Я, правда, сама собак терпеть не могу, но все-таки, раз уж согласилась, надо выполнять обязательства. Или ты хочешь, чтобы у тебя в квартире появился второй труп? Тогда потом будет и третий!
– Почему это? – удивилась Ольга.
– Потому что соседка убьет тебя за то, что ты не уберегла ее сокровище!
Ольга тяжело вздохнула и, поднявшись, поплелась в ванную. Выйдя оттуда вместе с Роджером, она направилась к входной двери. Все-таки не выдержав, я тоже встала, взяла тряпку и убрала то безобразие, что учинил в ванной пес. Хотя что его винить, если его держат взаперти?
Ольга вернулась очень быстро.
– Кормить мне его нечем, – заявила она. – Завтра поест.
Задачу по кормлению пса я уже никак не собиралась брать на себя, поэтому промолчала.
Опергруппа к этому времени уже заканчивала свои дела в зале.
– Вот только где искать Мишку? – задумчиво проговорила я. – Наверное, разумнее всего будет теперь посетить родителей Кати, может, они знают?
– Она жила с бабкой, – чем могла, помогла Ольга.
– Вот к бабке мы и поедем, да, Жора? – бодро обратилась я к Овсянникову.
– Я все-таки не понимаю, что тебе там делать, – хмуро сказал Жора.
– Жорик… – я понизила голос. – После этого мы сможем отметить успешное окончание расследования у меня дома.
Это, конечно, был явный шантаж, но Жора купился на него, как и всегда.
В этот момент в кухне появился Стригалев.
– Георгий Михайлович, все закончено, – сказал он.
– Отлично, – поднялся Жора и, повернувшись ко мне, бросил:
– Поехали!
Я пошла обуваться. Ольга зевала за столом.
– Вы езжайте в отделение, – сказал Жора оперативникам, – а мне нужно в другое место. К родителям девчонки поеду.
Едва оперативники покинули Ольгину квартиру, сама хозяйка поднялась и направилась в сторону спальни, на ходу стягивая с себя одежду. Ну, ясно, она рада до смерти, что для нее все закончилось благополучно, и теперь спокойно завалится спать. Ну и ладно! Ольгина помощь в данный момент мне была совсем не нужна.
Мы с Жорой вышли во двор, сели в мой "Ниссан" и отправились на улицу Рабочую, где должна была проживать Катина бабушка.
Улица эта находилась хоть и не на окраине, но в далеко не презентабельном районе Тарасова. Здесь господствовал частный сектор, причем домишки были настолько древними и покосившимися, что невольно приходилось удивляться – как могут люди жить в подобных условиях?
Домик под номером восемнадцать не был исключением. Маленький, деревянный провалившийся за много лет настолько, что окна находились чуть ли не на уровне земли, крыша явно протекает…
Кнопка звонка отсутствовала. Мы постучали в маленькую дверь. Некоторое время никто не открывал. Тогда я острым носком ботинка замолотила сильнее.
За дверью послышалось кряхтение и старушечий голос:
– Иду, иду! Катька, ты, что ль? Опять ключи забыла, мандахлыстка!
Столь ласковое обращение к собственной внучке меня несколько покоробило. Представить, чтобы меня или Ольгу так могла назвать Евгения Михайловна…
Хотя что я сравниваю – Евгения Михайловна все-таки дворянских кровей, и это чувствуется во всем – даже в ее манере держать сигарету.
Дверь со скрипом приоткрылась.
– Ты с кем это? – подслеповато щурясь, спросила маленькая, сгорбленная старушка, появившаяся на пороге. – С Мишкой, что ль, или с новым с кем?
– Простите, пожалуйста, – кашлянув, выступил вперед Жора. – Дело в том, что мы пришли к вам по поводу Кати…
Старуха сощурилась сильнее, всматриваясь в меня. Поняв, что перед ней не ее внучка, она подозрительно уставилась теперь уже на Жору.
– А что вам от нее надо?
– Да от нее, собственно, ничего, нам с вами хотелось бы поговорить.
– А со мной чего говорить? – развела руками старуха. – Я ее дел не касаюсь. Если она вас обсчитала или еще что сделала, то я за нее платить не собираюсь! У меня пенсия с гулькин нос!
– Да нет же, дело совсем не в этом, – начала я.
– Дело в том, что Катя умерла, – доставая свое удостоверение, выложил Жора, которому надоело церемониться со старухой.
– Батюшки! – старуха всплеснула руками и отступила на шаг, словно боясь, что мы сейчас сделаем ей еще что-то плохое.
– Разрешите нам войти? – сказал Жора.
– Да Господи, проходите, конечно, батюшки, да как же это так… – засуетилась старуха, пропуская нас.
Нам пришлось согнуться чуть ли не пополам, чтобы пройти в крохотные темные сени.
– Сейчас я свет зажгу, – говорила старуха, – я обычно не включаю, экономлю, но для вас-то уж…
Зажегся свет, и мы смогли рассмотреть тесные, заваленные всяким хламом сени, в которых немилосердно капало с крыши. Повсюду были расставлены ведра, но это слабо помогало.
– В дом проходите, – открывая тяжелую дверь, сказала старуха.
Дом состоял из двух крохотных комнат. Мы расположились в той, что была чуть побольше. Полы в доме были настолько перекошены, что пересекать комнату приходилось чуть ли не бегом. Как это удавалось старухе, меня удивляло, но потом я обнаружила, что несмотря на внешнюю дряхлость и сгорбленность, бабулька была довольно шустрой.
Мы сели на скрипучие табуретки возле круглого, покрытого старой изрезанной клеенкой стола, старуха, пододвинув себе табурет, тоже села, горестно уронив голову на стол.
– Правда, что ль, Катька померла? – тихо спросила она.
– Правда, – ответил Жора.
– Небось по пьянке?
Жора кивнул.
– Под машину, что ль, угодила?
– Нет, ее зарезали ножом.
– Да я так и знала, что не доведут ее до добра все эти компании! Все эти хахали! Вот и прирезал поди какой хмырь! Говорила – работай лучше, деньги зарабатывай! Мне, что ли, тебя тянуть до смерти?
– Так она же, вроде, работала… – припомнила я рассказ Ольги.
– Работала! Да только не туда тратила все! Все на шмотки свои да на помады! Родной бабке хоть бы раз конфет к чаю купила, – старуха вытерла слезу концом платка, которым была повязана ее голова. – Говорила ей – откладывай, да мужика найди путевого, чтоб помогал тебе! Не век же в этой халупе жить!
– А учиться дальше она не собиралась? – спросила я.
– Учиться? – старуха удивленно подняла на меня глаза. – Да она уж отучилась. Десятилетку закончила, а потом курсы кассирские!
– А высшее образование?
– А это еще зачем? – еще больше поразилась старуха. – Глупости все это! Баловство одно! Время только тратить, а потом гроши получать. То, что в магазине работала, это хорошо, плохо, что мужика путевого найти не могла, чтоб не пил, хозяйственный был, деньги давал. А то ходили всякие прощелыги…
– А вот вы говорили про Мишку, – взял инициативу в свои руки Жора, показывая мне, что все мои вопросы не имеют никакого отношения к делу. – Вы знаете, кто он, где живет?
– Знаю, что Болдырев его фамилия, – сказала старуха. – А живет в Заводском где-то, точно не скажу, где. Знаю еще, что не работает он нигде. Сто раз Катьке говорила – на черта он тебе сдался? А она только – заткнись да заткнись!
– А где его можно найти? – спросила я.
– А шут его знает! Отирается по рынку, приворовывает там. Я вам вот что скажу, – понизив голос, проговорила старуха. – Это он Катьку и угробил!
– Это вы откуда знаете? – спросил Жора.
– Так он нож постоянно с собой таскает. И на Катьку сколько раз орал – убью, мол, тебя, потаскуха! Я в своей комнате сижу, да все слышу! Уж как они порой тут ругались! И бил он ее, один раз зуб выбил… Он это, больше некому, – решительно заключила старуха.
Жора хотел было уже встать, но мне хотелось задать бабке еще несколько вопросов.
– Скажите, пожалуйста, – любезно обратилась я к ней. – Вас как зовут?
– Марья Тимофеевна, – удивленно ответила она.
– Марья Тимофеевна, а кроме Мишки, никто не приходил к Кате?
– Да шлялись прощелыги всякие, все его друзья.
– А не было ли такого… богатого на вид, но уже в возрасте?
– Нет, – твердо ответила Марья Тимофеевна. – Такого точно не было. Да я бы только порадовалась богатому-то! Пусть старый, черт с ним – с лица воды не пить! Зато денежки бы были, а то жили-то как! Э-эх! – она горестно махнула рукой.
Потом, поднявшись, подошла к шкафчику и достала из него маленький графинчик. В нем, по всей видимости, была налита водка.
– Помянете со мной? – предложила она. – Или вы на работе?
– На работе, – в один голос ответили мы, и старуха, похоже, обрадовалась этому.
– Сама-то я не пью, – проговорила она, осторожно наливая себе водки в маленькую рюмочку. – Но иногда люблю это дело. А сегодня сам бог велел. Ну, земля ей пухом, – старуха выпила водку и, взяв со стола сухарик, положила его в рот.
Взгляд ее затуманился, стал печальным.
– Вот как теперь старуха одна останется? – подперев подбородок кулаком, проговорила она. – Это что ж, похороны теперь на себя брать надо?
– Наверное, – пожал плечами Жора.
– А за государственный счет никак нельзя? Я ж на пенсии все же… И еще, дочк, – взгляд старухи стал просительным, – нельзя ли как добиться, чтобы мне за нее пенсию какую выделили? Ну, вроде как компенсацию или как это называется?
– Вы были у нее на иждивении? – сухо спросил Жора. – Она была вашей опекуншей?
– Не-ет, – сказала старуха.
– Тогда однозначно нет, – отрезал Жора.
– Так я ж больная вся! И потом, она жила у меня, в моем доме… Родители-то ее померли давно, а мне вот ее оставили!
– Тогда нужно было при жизни оформлять опекунство!
– Эх, кабы раньше-то знать, – прошамкала старуха, вытягивая губы трубочкой. – Нет, видно, ничего за нее, непутевую, не заплатят!
– Нам пора, – вставая, сказал Жора. – Тело Кати находится в морге, вам нужно будет его забрать. Иначе она будет похоронена как бродяжка, в общей могиле.
Старуха, качая головой и что-то сокрушенно бормоча про себя, пошла провожать нас.
Когда мы вышли на улицу, мне показалось, что я попала в прекрасный мир, несмотря на то, что погода была сырая и промозглая, и начинал накрапывать дождик.
– Б-р-р! – поежился Жора. – какая мерзкая старуха.
– Да, симпатии она не вызывает. Но нам сейчас нужно брать Мишку!
– Для этого нужно в отделение ехать, – сказал Жора. – Что мы знаем о нем? Имя-фамилию, да район проживания. Надеюсь, что этого будет достаточно, чтобы определить адрес.
Мы приехали в отделение, и Жора, оставив меня у себя в кабинете, пошел узнавать Мишкин адрес. Вернулся он минут через пятнадцать.
– Кажется, он, – сказал он мне, протягивая какой-то листок.
На нем было написано: Болдырев Михаил Викторович, 1978, Малая Пролетарка, семь.
– Господи! – вздохнула я. – Пролетарка! Ненавижу этот район. Колесить по этим трущобам, только машину гробить!
– Не ворчи, – остановил меня Жора. – Если хочешь – езжай домой, а я возьму ребят и служебную машину.
– Нет уж, – решительно возразила я. – Поехали на моей.
Жора только усмехнулся.
Мы сели в мой "Ниссан" и отправились на Пролетарку. Это был один из самых криминогенных районов города, к тому же один их самых неблагоустроенных.
Он мало отличался от частного сектора на Рабочей, разве что тем, что находился в самой глуши, да еще "славился" своими дорогами.
Сейчас как раз было самое неподходящее время года для посещения этого района – осень, дождь, сплошная грязища, лужи попадались такие, в которые машина могла провалиться по самые окна. К тому же на улице было уже темно, фары помогали плохо, и мне приходилось очень стараться, объезжая самые глубокие лужи, чтобы не въехать в одну из них.
Чтобы найти дом под номером семь, пришлось немало поплутать по столь непривлекательному району, но, свернув в какой-то проулок и выехав из него с другой стороны, мы наконец-то обнаружили дом, на котором была прибита квадратная табличка с изображением семерки.
Остановив машину в более-менее сухом и твердом месте, мы с Жорой вышли и направились к крыльцу. На наш стук открыл мужчина, одетый в ярко-синие шерстяные трико и белую майку.
– Не могли бы мы увидеть Михаила Болдырева? – обратился к нему Жора.
– Нету его, – ответил мужчина, почесывая подбородок.
– А где он?
– Да кто ж его знает, – хмыкнул мужчина. – Он нам не докладывает.
Потом, повернувшись в сторону комнаты, крикнул: