Наш диалог начал меня страшно утомлять, поэтому, чтобы ускорить развязку, я всего лишь одной невинной фразой нанес Скрипке тяжелейший прямой аперкот в голову:
- К сожалению, Леша, вчера, занимаясь ремонтом, я случайно потерял пейджер.
Удар был настолько силен, что Скрипка, сраженный моей наглостью, примерно с минуту глотал воздух как выброшенная на берег рыба, пытаясь переварить и осмыслить суть мною сказанного. Мне даже стало его немного жалко.
Последствия не заставили себя ждать - через пару минут секретарша Оксана пригласила меня в кабинет "великого и ужасного", успев доверительно шепнуть мне, что шеф вчера целый день меня искал, и потому был очень зол и свиреп.
Да, похоже, черная полоса начала разматываться всерьез и надолго.
***
В кабинете, кроме самого Обнорского, находился еще и Железный Глеб. Это не предвещало ничего хорошего: если с Обнорским как-то можно было попытаться поговорить по душам (в случае, если правильно угадаешь его настроение), то с закостенелым материалистом Спозаранником такие вещи явно не прокатят. Поэтому я сразу же попытался взять инициативу в свои руки и четко отрапортовал:
- Репортер Шаховский по вашему приказанию прибыл. Докладываю, что осознаю всю низость своего поступка и готов понести самое суровое наказание. Материальную компенсацию за утерянное казенное имущество обязуюсь выплатить в полном объеме сразу же после получения денежного довольствия за текущий месяц.
Разговаривавший в это время по телефону Обнорский поморщился и, прикрыв ладонью трубку, пробурчал:
- Понесешь, Витя, обязательно понесешь. И разговор у нас тобой еще по этому поводу будет. Но попозже.
А сейчас, Глеб, - обратился он к Спозараннику, - введи его в курс дела, мне тут надо закончить с одним господином. - И Обнорский вернулся к прерванному разговору.
- Присаживайтесь, Виктор Михайлович, - в присутствии шефа Спозаранник всегда держался сугубо официально. - Дело, к которому вы, между прочим, должны были бы приступить еще вчера, - (спокойно, Витя! спокойно!), - связано с визитом в наше Агентство депутата Законодательного собрания города господина Бореева. Вам известна эта фамилия?
- Слышать слышал, однако лично встречаться не доводилось. Вы же знаете, Глеб Егорович… Депутаты и им подобные шишки - это по большей части люди из вашего окружения. Мы же все больше общаемся с теми, кто мелочь по карманам тырит…
- Я думаю, Виктор Михайлович, что в данном случае ваши комментарии не совсем уместны. Так вот, депутат Бореев обратился к Андрею Викторовичу с весьма деликатной просьбой о проведении небольшого расследования. Сразу отмечу, что лично мне эта тема представляется неперспективной и малоинтересной.
Но поскольку в случае положительного результата Бореев обещает материально компенсировать наши затраты, руководство Агентства решило провести ряд мероприятий, дабы определить, насколько успешным может быть расследование этого дела.
- Да что за дело-то, в конце концов? - менторский тон Спозаранника уже начал меня раздражать.
- А дело в том, что в воскресенье депутат Бореев вместе с семьей отдыхал на даче в Сосново.
- В этом и заключается весь криминал? - попытался сострить я.
- Супруга Бореева, - невозмутимо продолжил Спозаранник, - Нина Александровна, почувствовала легкое недомогание, а потому вернулась в город раньше, чем муж и дети. Подойдя к своей квартире, она обнаружила на входной двери следы взлома. Испугавшись, обратилась за помощью к соседям, вместе с которыми вошла в квартиру и убедилась, что в ней действительно побывали грабители. По настоянию соседей Нина Александровна вызвала наряд милиции, после чего позвонила своему мужу. Поскольку женщина находилась в состоянии душевного волнения, она забыла сообщить дежурному, что ограблена квартира депутата, в связи с чем дознаватели прибыли на место происшествия лишь через два с половиной часа. За это время домой из Сосново уже успел добраться и сам Бореев…
- …И от лица законодательной власти города вставил пистон припозднившимся ментам? - продолжил я. - Ну, в принципе это правильно: милиция должна знать имена своих героев. Хотя бы тех, которые проживают на обслуживаемой ею территории…
- Господин Бореев не вставил, как вы выражаетесь, пистон, сотрудникам милиции. Более того, он наотрез отказался писать заявление по факту кражи и извинился за то, что отнял время у доблестных сотрудников правоохранительных органов. Почему он так поступил? Депутат обнаружил, что материальный ущерб от данной кражи был минимален: шесть сотен долларов, по оплошности оставленных в верхнем ящике письменного стола, плюс несколько золотых украшений жены, которые хранились уж в слишком очевидном месте. Гораздо большую тревогу у него вызвала пропажа рабочих документов из личного сейфа, который был довольно грамотно вскрыт. Впрочем, по утверждению Бореева, в этих самых пропавших бумагах ничего экстраординарного его политические противники (а он считает, что это именно их заказ) не найдут.
Разве что смогут определиться с некоторыми источниками финансирования его фракции на предстоящих выборах, но в принципе это и так секрет Полишинеля. Однако помимо этого, к глубочайшему сожалению Бореева, из сейфа ушли также две кассеты из его личного домашнего видеоархива.
- И что там на этих кассетах? В жопу пьяный Бореев рассказывает неприличные анекдоты про нашего президента?
- На этих кассетах господин Бореев пытался реализовать свой режиссерский талант в жанре мягкого порно: в общей сложности около четырех с половиной часов занятий любовью с женами (а возможно, и не только - я не уточнял) в хронологическом порядке. Начиная с первой брачной ночи с первой же женой и кончая бурными эротическими сценами, снятыми в ночь пятилетия совместной семейной жизни со второй.
- Какая пикантная история. Просто половодье чувств! - восхитился я.
- Согласен. История действительно пикантная. Однако ее главная пикантность в том, что нынешняя супруга господина Бореева - женщина весьма целомудренная, из благочинной профессорской семьи. Изначально понимая, что подобные мужние шалости ее ни в коей мере не вдохновят, господин Бореев просто ничего не говорил ей о ведущейся скрытой съемке.
- Ага, теперь я понимаю, почему он отказался накатать заяву ментам.
Если эти кассеты всплывут, он попытается убедить общественность в том, что данные съемки есть результат незаконных оперативных мероприятий, которые на протяжении многих лет проводились в его спальне представителями оппозиции. Правда, аппаратуру ему все ж придется по-быстренькому размонтировать…
- Господин Бореев, как раз таки очень не хочет, чтобы данные кассеты "всплыли". Во-первых, у Нины Александровны больное сердце, и, случись что, подобного удара она просто не переживет. А во-вторых, одним из основных пунктов своей новой предвыборной программы Бореев назвал борьбу с засильем порнографии, захлестнувшей теле-и киноэкраны. Как вы понимаете, в свете этого пункта появление подобных видеокассет выглядело бы… ну как сказать?., немного нелогичным, что ли.
- Это уж точно. Я мысленно представил себе парочку заголовков в желтой прессе с крупными, несколько размытыми видеокадрами на первой полосе, что-то типа: "Примерно так человек, похожий на депутата Бореева, будет бороться за нашу нравственность". - Все это очень интересно, однако я не врубаюсь - мы-то здесь при чем? По-моему, это исключительно его личные заморочки…
- Согласен, это действительно его личные проблемы, - вклинился в наш разговор закончивший трепаться по телефону Обнорский. - Однако Бореев от нас ничего сверхъестественного не требует, да и не может требовать.
Он попросил провести небольшое расследование, дабы попытаться выяснить, кто мог заказать эту кражу, и, если уж совсем повезет, то узнать, у кого в настоящее время могут быть эти кассеты.
- Я так понимаю, что судьба похищенных бумаг его в данном случае даже не интересует, - подытожил я. - Хотя… там где речь идет о бабах, политика отодвигается на второй план.
Хорошо, ну и что он будет делать в случае, если мы действительно узнаем, где находятся эти самые кассеты?
Пойдет на штурм, захватит заложников? Или это тоже будет поручено нам? Впрочем, за отдельную плату…
- Шах, кончай паясничать. - Обнорский сегодня явно был не в духе. - Бумаги, скорее всего, находятся там же, где и кассеты. Да, и что касается денег… Я не знаю как ты, Витя, но лично я в данной ситуации, если бы все упиралось исключительно в деньги, заплатил бы любую, я подчеркиваю - любую сумму, чтобы больше ни одна сука не смогла увидеть того, что в этом мире должны видеть только двое - я и моя жена. Я понятно выражаюсь?…
Я вдруг вспомнил об украденных Татьяниных фотографиях, и подумал: тебе, Андрей, такому плодовитому и гениальному писателю с такими возможностями и знакомствами, легко рассуждать о "любых" деньгах. А что делать мне? Впрочем, если бы я сумел найти того, кто это сделал, я ничего бы и платить-то не стал. Наверное, просто убил бы…
- Короче, - вернул меня из мира размышлений о бренном Обнорский. - Глеб, что у нас там вырисовывается?
Спозаранник встрепенулся и раскрыл свой гроссбух:
- Вчера я поручил Каширину прозондировать эту тему по его связям в Законодательном собрании и среди газетчиков. Он сейчас пытается выяснить, первое - не предлагался ли в последнее время какой-либо компромат на наших законодателей, второе - кто является наиболее непримиримым противником бореевской фракции, и третье - не было ли на днях в редакциях местных газет заказа на материалы конкретно по Борееву. Кроме того, Агеева к вечеру должна подготовить справку по всем случаям краж в близлежащем районе за последние два-три месяца, а также выяснить, квартиры каких городских знаменитостей в последнее время обносили подобным образом.
- Так, хорошо. - Шеф откинулся на спинку кресла и красиво закурил.
Сейчас он очень напоминал эдакого крутого босса крупной финансовой корпорации из стандартного американского боевика.
- Виктор, вот тебе адрес и телефон. Поезжай в местный отдел милиции, там есть такой зам по опер майор Филиппов. Зовут его, - Обнорский полистал свой талмуд, - зовут его Владимир Николаевич. Скажешь, что от меня. Он мужик толковый, правда, душноватый малость. За жизнь поговорить - его хлебом не корми, задолбает капитально. В общем, постарайся аккуратненько так разузнать кто там у них "на земле" по квартирным кражам в последнее время проходил.
Причем кражи должны быть не такие, где местные наркоманы лезут на шару и гребут все подряд, а те, что совершались явно по наводке, на заказ. Словом, поспрошай там, что и как. Все ясно?
- Не ясно только одно. Почему именно я должен туда ехать? По-моему, за связь с правоохранительными органами у нас всегда отвечал Зудинцев - ему и флаг в руки.
- Во-первых, Зудинцев с понедельника в отпуске. - Обнорский явно начал свирепеть. - А во-вторых, пока еще в Агентстве приказы отдаю я. И вообще, Витя, тебе не кажется, что в последнее время ты что-то стал слишком часто борзеть? Прежних твоих заслуг никто отрицать не собирается, однако задембелевал ты, по-моему, рановато.
Полемизировать на этот раз я не стал и, почтительно поклонившись, покинул кабинет шефа.
***
Все. Скорее покурить. Иначе я могу не сдержаться и опять сморозить какую-нибудь глупость. Например, кого-нибудь ударить. Ох, с каким бы удовольствием я врезал Алексею Львовичу куда-нибудь пониже пейджера. А потом, сомкнув руки в замок, рубанул бы сверху… Спокойно, Витя, спокойно. Откуда у тебя такие садистские замашки?
К моему удивлению, в нашей курилке, являвшейся местом постоянного обитания женской половины Агентства, на этот раз обитал лишь одинокий Гвичия. Он потягивал "винстон" и в задумчивости смешно шевелил губами.
- О, Шах, привет! - Лицо Зурабика расплылось в радостной улыбке (ну хоть один человек в конторе искренне рад меня видеть). - Ты чего такой мрачный? У шефа был?
- У него. "Великий и ужасный" сегодня был особенно велик и ужасен, а я, как назло, оставил дома свои зеленые очки.
- Да, он про тебя вчера целый день спрашивал. Даже на Оксанку зачем-то наехал. Она потом ко всем приставала - где Шаховский, кто его последний раз видел. А кстати, где тебя носило?
- Да так… Решал одну маленькую личную проблему.
В глазах у Зураба вспыхнули огоньки неподдельного интереса:
- А как ее зовут?
- Кого? - не сразу врубился я.
- Ну твою новую личную проблему, с которой ты зависал целый день…
Я вспомнил как вчера на Загородном продолбался с этой чертовой запаской, а потом дома нажрался как последняя свинья, и вчерашняя злоба снова обрушилась на меня, окатив с ног до головы.
- Ладно, Шах, колись. - Когда разговор заходит о женщинах, отвязаться от Зураба не так-то просто. - Между прочим, Светки вчера тоже не было на работе. Мой аналитический склад ума позволяет предположить…
- Какой-какой склад? Аналитический?… Зурабик, да из тебя такой же аналитик, как… ну я не знаю… как, например, из Спозаранника растлитель.
- Чур меня, - испуганно пробормотал Гвичия и даже попытался изобразить некое подобие крестного знамения, - не поминай имя Глебово всуе.
- Ого! С каких это пор бесстрашный горец стал пасовать перед переселенцем из молдавских долин?
- Понимаешь, сейчас в конторе половина народа свалила в отпуск.
Работать некому. Ну мне Глеб и предложил, есть, мол, интересная важная тема. Короче, я согласился. А теперь он меня каждый день к себе вызывает, выпытывает, сколько сделано, чего и как. Я уже от него просто прячусь, на днях вон даже в женский туалет заскочил. Так он все равно меня там подкараулил.
- А что за тема-то?
- Да тут недавно на Фонтанке опять Чижика-Пыжика украли. Так, Глеб дал мне проверить версию о том, что злоумышленники сдали его в скупку цветных металлов. Я думал, этих пунктов двадцать, ну тридцать, а там их - двести шестнадцать.
- И сколько ты уже отработал?
Гвичия потупился и скромно произнес:
- Тридцать четыре. Они же все раскиданы по городу.
Глядя на его полные неподдельной тоски глаза, я с трудом удержался, чтобы не расхохотаться.
- Слушай, да плюнь ты на это дело. Где твой список?… Поставь здесь галочки и скажи Глебу: так, мол, и так, за день обошел сорок пунктов, похищенного не обнаружил, поиск продолжаю. И чеши себе домой. Этого Чижика на моей памяти уже третий раз воруют. Никакого цветного металла там и в помине нет - обыкновенный чугун, ему цена десять рублей в базарный день.
- Нет. Я так не могу. А если Глеб узнает?
- Да как он узнает? Он что, повторно пойдет все эти скупки обходить?
- Это же Спозаранник, - обреченно вздохнул Зураб. - Он обязательно как-нибудь да узнает.
- Ну смотри… Дело твое.
***
Сигарета была выкурена до самого фильтра, и это означало, что пора приниматься за работу. Однако тащиться в ментовку не было ни малейшего желания - у меня вообще довольно сложные отношения с представителями этой, такой же древней, как проституция и журналистика, профессии. Я развернул бумажку с координатами, врученную мне Обнорским. Так, а вот это уже интересно. Оказывается, квартира депутата находится в непосредственной близости от печально известного мне "плакучего" заведения. Следовательно, эта "земля" должна быть в подведомственности того же отдела милиции. Ну что ж, если по депутатскому делу ничего не нарисуется (а скорее всего, так оно и будет), то хоть попробую выяснить, кто там у них в окрестностях с колесами балует.
Блин, только бы мне их найти.
Убью. Честное слово, убью.
***
Примерно через час я уже стучался в железную дверь служебного кабинета, на котором был прикручена табличка следующего содержания: "Зам. по опер. раб. Филиппов В., зам. по лич. Синюшников А. Е.". Интересно, означало ли это, что к товарищу Филиппову можно обращаться по-простецки, по имени, а к товарищу Синюшникову исключительно по имени-отчеству?
Кемаривший за столом у окна худощавый лысоватый мужик в милицейской форме с погонами майора с трудом приподнял голову, оценивающе посмотрел на меня и снова бессильно рухнул на стол. Одного взгляда на его изможденное бледное лицо было достаточно, чтобы понять - человека колбасит. Похоже, что это и был тот самый Синюшников А. Е. И если так, то своей фамилии он, безусловно, соответствовал.
Зато сидящий напротив, невысокого роста, плотно сбитый мужичок в штатском, был весьма бодр и энергичен. После того, как я утвердительно кивнул на его вопрос: "Журналюга? Из "Пули"?", он приветливо махнул мне рукой: давай, мол, заходи.
- Ну, будем знакомы. Филиппов. Владимир Николаевич.
- Шаховский. Виктор… Виктор Михайлович.
- А я тебя вчера ждал. Андрей мне сказал, что ты вчера должен был объявиться. Чего-то не срослось?
- Да, возникли там, кой-какие накладки, - вынужден был ответил я.
Блин, вот далось им всем мое вчера!
- Ну ладно. Это я к тому, что сегодня для тебя времени у меня поменьше будет, так что давай сразу к делу.
- О-ё-ё-ё-о… - подал голос из своего угла майор Синюшников. Похоже, ему стало совсем плохо.
Филиппов с какой-то совершенно отеческой жалостью посмотрел на коллегу и, немного поколебавшись, сказал:
- Сашка! Чем так мучиться, давай сгоняй-ка в магазин.
При слове "магазин" Синюшников было встрепенулся, однако тут же угас и безнадежно выдавил:
- А деньги?
- Черт с тобой. Возьми в сейфе, там еще немного "девятки" осталось.
И давай чеши. Мы тут как раз пока с Виктором покалякаем.
- Не вопрос, Николаич. Понял.
- Ухожу. Майор весьма резво, чего от него трудно было ожидать, добрался до сейфа и чуть ли не с головой погрузился в его недра. Вынырнув оттуда с зажатой в руке стошкой и, видимо, все еще не веря своему счастью, переспросил:
- Ну так я пошел?…
- Да давай, иди уже. И пожрать чего-нибудь не забудь…
- Обижаешь… - донеслось уже из-за закрытой двери.
- Обидишь его, как же… - пробурчал Филиппов, обращаясь ко мне. - Ты извини, Виктор… Просто довели, понимаешь, мужика до белого каления. Ему тут на днях на совещании в РУВД таких навставляли за некомплект, что он уже второй день кривой ходит. Теперь вот неполным служебным грозят, если в течение месяца народу не наберем. А где его взять-то, народ? За такие деньги сюда даже дебилы уже не идут, поинтереснее да поспокойнее места находят. А с июля как льготы поснимают, так у нас и последние разбегутся… Ты, кстати, как? Не из наших?
- В каком смысле?
- Ну в смысле - не из ментовки?
Я слышал, у вас там в "Пуле" чуть ли не половина сотрудников - бывшие силовики.
- Да нет, я немного из другой отрасли, - признался я и, похоже, малость огорчил Николаевича. - Бизнесом немного занимался. В общем, из народного хозяйства.