Отойдя от тюремных кошмаров, рецидивист Сиира стал собираться в обратную дорогу. Майор Ремес положил в его рюкзак двухдневный запас еды и десять килограммов золота. Затем они пожали друг другу руки. Когда Сиира рванул в сторону Леса повешенных лисиц, Ойва Юнтунен кисло произнес:
– Вот уж горбатого могила исправит. Взял да и грабанул десять килограммов золота.
И в тот момент, когда мужчины возвращались в избу, со стороны Леса повешенных лисиц донесся ужасный крик. Он был похож на предсмертный вопль убиваемого электротоком енота, но громче и дольше.
С мрачным предчувствием Ойва Юнтунен и майор Ремес бросились по лыжному следу Сииры. Он вел прямиком в лес, где были расставлены капканы, и вскоре перед глазами мужчин предстало ужасное, но, с другой стороны, комическое зрелище: коммерц-техник Сиира попался в капкан. Руки и ноги преступника еще бились в предсмертных судорогах. Когда спасатели добрались до места, для спасения рецидивиста ничего сделать уже было нельзя. В одной руке Сииры была бумажка, в которой людей предупреждали о капкане. Во рту застряла наполовину съеденная сосиска. Тело опустили из капкана вниз, на лыжи. Майор встал над покойником на четвереньки и попытался сделать ему искусственное дыхание методом "рот в рот". Ремес, словно тракторный компрессор, вгонял воздух в легкие рецидивиста, но жизнь так и не вернулась в тело. Да и шея наверняка была свернута.
Молча отнесли мужчины новую жертву лисьего капкана во двор лесопункта. Майор привычно принялся выстругивать гроб. В этот раз он согласился использовать доски, которые оторвал от стойла конюшни. Ойва Юнтунен не счел нужным делать погребальный венок. Сиире достаточно, что его в собственном одеянии положат в грубо сколоченную домовину. Крышку навечно заколотили четырехдюймовыми гвоздями. На ночь гроб занесли в арестантскую под замки.
На рассвете его положили в сани снегохода и отправились в Юха-Вайнан Ма. Ойва Юнтунен уселся, расставив ноги, сверху на фоб, чтобы при быстрой езде не свалиться в снег.
Могилу выкопали по старой схеме. В полдень она была готова: двухметровой глубины яма в двадцати метрах к востоку от могилы Наски Мошникофф, на другом склоне от хребта. Место было выбрано с учетом того, чтобы выходящая из тел покойников жидкость не смешалась, когда наступит лето. Мужчинам почему-то казалось, что это нехорошо по отношению к Наске, чтобы одни и те же могильные черви глодали по очереди добрейшей души старушку и закоренелого убийцу-рецидивиста.
Ойва Юнтунен и майор Ремес молча опустили гроб в глубь могилы, и он с эффектным стуком ударился о дно ямы. Мужчины сняли шапки, но никому из них не захотелось петь псалмы. Могилу забросали землей, а снежный слой разровняли. Следующая пурга скроет все следы. Летом на этом месте вырастет ничего не помнящий кустарник. Вот и окончилась грешная земная жизнь убийцы-рецидивиста Сииры. Может быть, он уже начал свое странствие по геенне огненной?
В избе мужчины так и не смогли придумать для себя никакого интересного занятия. Жизнь стала совсем тусклой. Две безымянные могилы в Юха-Вайнан Ма словно убили всю радость в Куопсуваре. По ночам голодные волки выли где-то в стороне кладбища. Через решетку покойницкой дул ветер, оконное стекло замерзло и лопнуло. Иногда генератор останавливался без видимой на то причины. Когда начинали топить баню, дым лез в глаза. Не поднимал настроения и черный нахальный ворон, который иногда пролетал над избушкой и ронял свои вонючие объедки, пытаясь попасть в колодец.
В конце концов Ойва Юнтунен подумал: а стоит ли вообще оставаться прозябать в этой мрачной тайге? В самом деле, что им двоим мешает отправиться восвояси, вернуться обратно к людям?
Примерно о том же думал и майор Ремес. Чего тут попусту мерзнуть? Хотелось уже в Рованиеми, в "Похьянхови". Можно было бы позвонить Стиккану в Стокгольм, а потом...
Ойва Юнтунен еще раз попросил майора запереться в арестантской. Нужно было сходить к захоронке за золотом для дорожных расходов.
Ойва Юнтунен поднял из колодца один целый слиток золота, а затем забрал из рюкзака убийцы-рецидивиста Сииры его добычу. Затем он выпустил майора Ремеса из заключения и протянул ему золото покойного Сииры.
– Бери, ты же семейный человек. Пользуйся, ты это заслужил, – торжественно проговорил Ойва Юнтунен.
Мужчины обнялись.
Майор Ремес истопил баню. На прощание напарились просто до изнеможения. После бани избушку окончательно заперли и весь багаж погрузили в сани снегохода. До наступления темноты решили добраться до Пулью, а оттуда - в большой мир.
Пятисотка, успевший вырасти из небольшого щенка почти до взрослой лисицы, сидел перед дровяником, глядя, как мужчины готовятся к отъезду. Он махал хвостом и хитро скалился.
– Вот бы забрать его в Стокгольм вместо собаки, –– усмехнулся Ойва Юнтунен.
– А что, это идея. Только помнится мне, по распоряжению Банка Финляндии пятисотки нельзя вывозить за пределы страны, – заметил майор Ремес.
Снегоход взревел, мужчины уселись и вскоре исчезли в вечерней темноте, передней фарой светя прямо в направлении Пулью. Проехали через Лес повешенных лисиц, мимо Юха-Вайнан Ма, а затем звук снегохода уже не доносился до лесопункта Куопсувара.
Пятисотка поднял морду к небу и пару раз тоскливо тявкнул. Затем он медленно побежал в направлении Юха-Вайнан Ма. Он намеревался помочиться на могилу Ермака, как у него было заведено в это время суток.
Свершилось ли правосудие, восторжествовала ли справедливость? Осуществился ли какой-нибудь непреложный закон природы, привели ли в исполнение общественный приговор?
В свое время бывший экскаваторщик Сутинен вышел на свободу. Начиная с этого времени он занимался уголовной мелочевкой, по привычке посещал Лонгхольмен, пока не испустил свой вонючий дух где-то при незначительной разборке.
– В преступном мире часто не везет, – констатировал Ойва Юнтунен суховато, услышав о судьбе Сутинена.
Агнета все время курила травку, пока, наконец, не умерла от нее. Говорили, что в могилу опустили редчайшей красоты тело. По слухам, производивший вскрытие патологоанатом влюбился в свою пациентку. Во всяком случае, эта работа заняла у него три дня и три ночи.
Кристин повезло стать одной из сожительниц Стиккана. Таким образом она упрочила свое положение в верхнем эшелоне преступного мира.
Пиера Витторм перебрался жить в избушку в Куопсуваре. Как и прежде, он тайком охотился на тетеревов, время от времени резал оленей, принадлежавших соседнему оленеводческому хозяйству, и так добывал себе хлеб насущный. Стереоустановка грохотала в жилище браконьера с утра до вечера.
Вскоре после завершения отпуска майор Ремес вернулся в свое подразделение. После ухода полковника Хяннинена в отставку Ремес принял у него бригаду и был повышен в звании до подполковника. Ныне подполковник Ремес с супругой известны в гарнизоне как интеллигентные светские люди. Ремес иногда играет на белом рояле и угощает гостей вместо водки "Коскенкорва" померанцевой настойкой.
На таможне города Турку, кстати, был задержан немецкий турист, в багажнике машины которого, под подстилкой, обнаружили ценную икону высотой примерно с метр. Контрабандист заявлял, что украл ее из заброшенной лесной избушки в Лапландии. Икона была конфискована и передана Православной церкви Финляндии. В настоящее время ее можно увидеть в православной церкви в Куопио. Митрополит Константинопольский несколько раз требовал передать уникальную икону в его распоряжение, но пока что безрезультатно.
Лисенок по прозвищу Пятисотка превратился в полуручную скалящуюся лисицу, уже породившую на свет с десяток потомков. Если перевести на деньги, то это составит пять тысяч марок. Это в очередной раз доказывает: лес нужен не только для того, чтобы его рубить.
Ойве Юнтунену вскоре после смерти его врага наскучило кататься как сыр в масле. Он продал все свое имущество и уехал. Где он сейчас находится, никому неизвестно.
А в Лесу повешенных лисиц один за другим срабатывали капканы, когда немецкие туристы стали проявлять интерес к вяленым на воздухе сосискам. Со временем при таком раскладе вздернутыми оказалось в обшей сложности шестьдесят туристов. Хищное зверье обглодало с трупов мясо. И сейчас в Лесу повешенных лисиц можно увидеть множество скелетов, которые в ветреную погоду раскачиваются, постукивая, на своих висельных веревках, словно призраки. Во время сильных морозов скелеты покрываются белым инеем. На фоне заснеженной таежной природы они образуют таинственное, захватывающее зрелище. Если кто увидит их хотя бы раз, никогда не сможет избавиться от их очарования и никогда не забудет экзотическую, золотую Лапландию.