Вместо шикарного курорта Рине Невской пришлось проводить отпуск на даче. Отметить ее приезд собрались все соседи. Красота природы, встреча со старыми друзьями и шашлыки почти примирили Рину с затрапезным дачным отдыхом. Пока не случилось страшное: одного из соседей под шумок закололи шампуром. Активный общественник Валентин Кузьмич постоянно доставал всех жалобами и придирками, но это еще не повод для убийства! Особенно если учесть, что четыре года назад одну из дачниц лишили жизни таким же способом…
Ирина Андросова
Девушка Бандераса
- Тормози! Тормози-и-и! - орала я не своим голосом, срываясь на визг.
Приборная доска, за которую я ухватилась как за соломинку, жалобно трещала под моими пальцами. Янка вся сжалась, вцепилась мертвой хваткой в руль и зажмурилась от страха. Мне приходилось хуже - вместо того чтобы зажмуриться, как это сделала благоразумная дочь, я, напротив, выпучила от ужаса глаза, и теперь высокая сочная трава, что росла в кювете, с бешеной скоростью проносилась прямо передо мной. А впереди по курсу высилась бетонная плита и неотвратимо надвигалась прямо на нас.
И вот перед самой плитой, в непосредственной близости от живописной горы валунов, "Ауди" в последний раз дернулась, резко остановилась и замерла. Машинка стояла как перепуганная собственной резвостью антилопа, а мы сидели как две идиотки и молча смотрели друг на друга.
Я медленно обернулась. Надо же, малыши, пристегнутые к детским креслам безопасности на заднем сиденье, даже не проснулись. Алиска и Бориска так устали собираться в дорогу, что теперь, на наше счастье, спали без задних ног и лишь тихонько посапывали во сне.
Так началась наша поездка на дачу. Подготовка же к ней свалилась на меня неделей раньше, а именно в тот самый момент, когда Вадим в первый раз задумчиво посмотрел за окно, обвел тоскливым взглядом пыльную, горячую брусчатку "Зурбагана", прищурился на раскаленный купол перехода первого корпуса и категорично произнес:
- Летом в Москве детям не место!
Вот это верно, вот это правильно! Самсоновы вместе с Мотькой и Сонечкой улетели на Гоа отдыхать, купаться, набираться сил и здоровья. Коля Новозайцев махнул с Капой в Карловы Вары подлечить расшатавшиеся нервишки. Моя матушка на днях отбывает в Тунис, и даже Янкин Костик завербовался на лето в Грецию собирать маслины. В общем, все нормальные люди летом бегут из Москвы, и только мы, как всегда, обречены дышать пылью и глотать копоть в столице… Но вот и мне улыбается счастье! Наконец-то здравый смысл любимого возобладал над бережливостью, и он надумал вывезти наше семейство на курорт…
- А где им, в смысле детям, место? - живо откликнулась я.
Не скрою: я рассчитывала на Испанию, в крайнем случае - на Турцию, но никак не ожидала услышать тот ответ, который получила:
- На даче, вот где!
Нет, скажите, он в своем уме? На даче! Да я на эту дачу по приговору народного суда не поеду, не то что по собственной инициативе! Думаете, капризничаю? Ничуть. Все дело в том, что четыре года назад на соседнем участке произошло самое настоящее убийство. Да-да, честное слово. Можно сказать, на глазах у всего дачного поселка закололи шампуром Люську Володину. Как раз поэтому я и носа туда не казала, так что в последние годы на дачу изредка наведывался только любимый.
И что, он хочет, чтобы я в этот рассадник преступности и уголовного беспредела повезла нашу дочь и малолетних племянников? Детей моей младшей сестры Евгении, которых нам доверили, рассчитывая на нашу порядочность, пока их матушка спасает народ малоразвитых стран от голодной смерти?
Но Вадим именно этого и хотел. Он загорелся дурацкой идеей, как ребенок походом в цирк, и в течение следующих двух дней только и делал, что доносил до меня свои соображения, пересказывая одно и то же разными словами. И жарко-то в Москве, и плохо… И душно-то, а искупаться негде - достойного водоема нет. (Мои робкие замечания о близости Москва-реки и наличии в квартире нескольких сантехнических помещений с прекрасной душевой кабиной и ваннами отметались на корню как жалкая подмена истинных ценностей суррогатами.) А на даче как хорошо! Речка в ста метрах, соловьи поют, а воздух… Чудо, что за воздух!
В общем, к концу третьего дня я поняла, что если хочу сохранить домашний очаг, то обречена ехать на дачу. И смирилась. Осторожное высказывание, что надо же убраться в дачном домике - все-таки давно там не появлялись, - было воспринято Вадимом как прямое руководство к действию. Он тут же собрался, загрузил в машину швабры, тряпки, большую сумку с моющими средствами и, прихватив нашу собаку породы колли по кличке Джей Ло, тем же вечером умчался на дачу, велев нам подтягиваться денька через два. Вот мы и подтягивались, как могли…
Кювет, куда мы заехали, представлял собой некое подобие тазика, густо поросшего травой. На дне его, насколько я успела заметить в полете, громоздились валуны, а у противоположного края торчала здоровенная бетонная плита. Я вылезла из машины и стала обходить место нашей вынужденной остановки. Было темно. В высокой траве стрекотали кузнечики и прочая насекомая мелочь. Я походила, посмотрела и поняла, что выбраться самостоятельно нам не удастся.
Янка тоже вылезла из машины и тоже с умным видом стала прохаживаться вокруг нее, иногда приседая и зачем-то разглядывая автомобиль с нижнего ракурса.
- Между прочим, я выбрала единственный маршрут, где нет камней. Глаз - алмаз! - с гордостью сообщила она, выглядывая из-за колеса.
Вы спросите, а как за рулем оказалась Янка? Да очень просто. Моя дочь недавно получила права, а с ними и огромное самомнение.
- Ма-ам, дай порулить… Ну дай… Тебе что, жалко, что ли? - ныла Янка всю дорогу до Дмитрова. - Костик мне всегда дает порулить…
- И много ты наездила? - чтобы только отвязаться, спросила я.
Это была моя ошибка. Дочь тут же воспрянула духом и стала быстро перечислять, куда она добиралась самостоятельно.
- Три раза ездила в магазин у метро, один раз, правда, ночью, по Живописной улице, и даже по Строгино каталась. За троллейбусом пристроилась и ехала… Ну мам, ну дай порули-ить…
Если бы это была Москва, я ни за что не уступила бы настоятельным просьбам Янки. Но трасса расстилалась пустынная и ровная, как взлетная полоса, половина первого ночи исключала возможность пробок и заторов, и я, безмозглая, поддалась на уговоры.
Выехали-то мы не поздно, и девяти еще не было. Но пока завернули в "Ашан", где закупили солидный запас провианта для дачи, пока перебрались из "Ашана" в "Леруа Мерлен" и, следуя указаниям хозяйственного Вадима, приобрели десять банок сурика и растворитель в стекле (непременно в стекле, настаивал любимый, он гораздо лучше, чем тот, другой, который в пластике) - вот время-то и пролетело…
Так и получилось, что, пробившись через многокилометровую пробку, к Дмитрову мы подъехали ближе к часу ночи. Дети, намаявшись за день, спокойно спали на заднем сиденье в детских креслах, дорога шла прямая, вот я и подумала… Ну да теперь уже неважно, что я там подумала, потому что все-таки не учла одного - рано или поздно нам придется повернуть. Ну в самом-то деле, не может же шоссе тянуться прямо до самого Заволжска! Оно и не тянулось. Мы лихо домчались до развилки. Огибая чашеобразный кювет, одна дорога вела направо, а вторая, соответственно, уходила налево. Я очнулась от легкой дремы, увидела, что дочь целится повернуть направо, и спокойно так ей сказала:
- Поворачивай налево.
Янка не сбавляя скорости ловко вывернула руль… И тут обочина сиганула прямо на меня, и навстречу понеслись сочные осоковые заросли и валуны, а впереди неотвратимо замаячила плита…
И вот теперь я присела на один из валунов, тот, что побольше, и думала, что лучше - сразу вызывать "эвакуатор" или сначала помучиться самим… Подумав и прикинув, решила, как говорил герой культового советского боевика, лучше помучиться. Уселась за руль, оглянулась на детей - спят и, приказав Янке толкать машину изо всех сил, дала по газам.
Наверное, это было зрелище, достойное кисти самого Ильи Ефимовича Репина и по силе воздействия не уступавшее его "Бурлакам на Волге", потому что уже через пару минут у обочины остановился "КамАЗ". Из него вылез решительно настроенный восточный мужчина и первым делом спросил, есть ли у нас буксировочный трос. Может, он, конечно, и был, этот трос, но сказать наверняка оказалось затруднительно. В багажнике, где его стоило поискать, битком еды, да и к тому же оттуда невыносимо несло растворителем. Да что и говорить: это была не самая удачная идея - купить растворитель в стеклянной посуде…
Но наш спасатель заявил, что нет троса - и не надо, это ерунда, мы сейчас как следует толкнем тачку, она сама и выскочит на обочину. Давай, тетка, жми на газ… И я принялась жать. Мотор ревел, резина горела, Алиска и Бориска спали. И только когда автомобиль, как дрессированная лошадь, практически встал на два задних колеса, рискуя каждую секунду опрокинуться на крышу, я воспротивилась такому способу спасения.
- Любезный, давайте хотя бы детей из салона вытащим… - взмолилась я, глядя в перекошенное от натуги и азарта лицо добровольного помощника.
- А что им будэт-то? - удивился он и снова велел сдать назад для разгона.
Все-таки он существует - Господь Бог. Иначе откуда бы на дороге взялись еще три машины с добровольными спасателями? К счастью, они были настроены не так решительно, как первый, только поэтому нам и удалось избежать верной гибели.
Новые помощники авторитетно заметили, что без буксировочного троса тут делать нечего. Первый помощник обиделся на их слова и уехал. А нам пришлось открывать багажник и в кромешной темноте выгружать на траву залитые растворителем пакеты с продуктами.
Хорошо хоть догадались уложить все в большие белые мешки с красно-зеленой птичкой, а то представляю, каково бы нам пришлось с мелкими прозрачными пакетиками, в которые толком ничего не положишь. Лично у меня они вызывают только смех… Осколки от бутылочек, чтобы не обрезаться и не сильно испачкаться, мы подцепляли страничками журнала "Эгоист" и аккуратно складывали в запасной, купленный про запас большой "Ашановский" пакет, с тем чтобы выкинуть его на ближайшей свалке. Наконец, насмерть провоняв растворителем, добрались до оранжевого троса. Гладкого, длинного и без единой металлической детали.
- Там крючок еще должен быть, - уверенно сказал высокий парень из "Нивы".
Вполне допускаю, что это так, но лично у нас крючка не было. Мы перерыли все инструменты, перетрясли запаску - вдруг туда завалился? И даже пошарили в аптечке, но все напрасно. Не было никакого крючка, и все тут. Тогда команда спасателей, посовещавшись, решила идти другим путем. Нам велели быстренько забрасывать все обратно в багажник, и каждый отправился рыться у себя в закромах.
Буксировочный трос обнаружился у внедорожника "Тойоты", а подтолкнуть как следует нашу несчастную машинку помогли четыре отзывчивых узбека из "девятки" и высокий парень из "Нивы" с белорусскими номерами. Так совместными усилиями, при помощи интернационального коллектива две глупые бабы и парочка спящих детей снова оказались на ночном шоссе. На пути к даче. А может, это был знак, что надо повернуть назад и не мешкая вернуться домой, в Москву? Но мы не повернули…
Потом нормальная дорога закончилась, и пошел асфальт, испещренный аккуратными ровными дырками, как будто по нему палили шрапнелью. Или специально вырубали эти дыры коловоротами для бурения лунок во время подледного лова рыбы. Больно ударяясь головой о крышу и сдержанно ругаясь вполголоса, чтобы не разбудить детей, миновали и этот отрезок пути. Свернули на проселок и, царапая бока машины буйными ветками кустарника, подъехали к дачному поселку. Оставался еще один этап нашего "Кэмил-трофи" - виртуозная езда по узенькой дорожке между палисадниками. И это, напомню, в непроглядной тьме. Рискуя каждую секунду зацепить бампером чей-нибудь забор, я подъехала к нашему участку и наконец-то вздохнула с облегчением. Слава тебе, господи, кажется, доехали!
* * *
Яркий луч солнца пробивался сквозь занавеску и щекотал нос. Я чихнула и проснулась окончательно. Откуда-то поблизости, ну просто совсем рядом, раздавался низкий женский голос:
- Володенька, мальчик, надень тапки и подойди ко мне… Вот послушай. "Издалека льется тоска скрипки осенней. И не дыша стынет душа в оцепененьи…" Красиво, правда? Это Поль Верлен.
Я улыбнулась и поднялась с кровати. Ну конечно же, это Виолетта Петровна! Ее дом примыкает к нашему, и нам слышно все, что происходит на их участке. Насколько я помнила, Виолетта - филолог, знает и любит поэзию. Помнила я и сына ее Женьку, стеснительного молодого человека. Значит, за это время Женька успел обзавестись семьей и привез Виолетте на лето своего отпрыска.
- Вадь, а большой у Виолетты внук? - облачаясь в шорты и майку, спросила я.
- Лет шесть, - распутывая леску удочки, ответил любимый.
Я прикрикнула на малышей, велев им идти умываться, и, прихватив зубную щетку, вышла на крыльцо. Вид с террасы и в самом деле открывался сказочный. Прямо за забором переливалась в утренних лучах солнца Волга, за ней ажурным кружевом чернел лес, а перед ним, на зеленом пригорке, стояли крохотные чистые домики, прям как игрушечные.
В этот миг я пожалела, что столько лет сюда не наведывалась и вся эта сказочная красота проходила мимо меня, но потом перевела взгляд на добротный каменный дом, и мне, как и много лет назад, снова стало не по себе. Сразу вспомнился тот страшный вечер и Люська-покойница, сидящая в плетеном кресле с открытым ртом, стеклянными глазами и шампуром под лопаткой.
Людмила Володина, или Люська, как ее в приватных беседах называли соседи, имела характер легкий и веселый. Она работала стюардессой на международных авиалиниях и умела чудесно улыбаться и радушно принимать гостей. Галка из дома напротив говорила, что это профессиональная привычка, хотя я думаю - Людмила просто была душевной теткой. А муж ее Сережа вообще золотой мужик. Добрый, безотказный, хотя на вид настоящий Иван Поддубный. Высоченный такой, квадратный. Да и профессия у него суровая и не склонная к сантиментам. Он работает мануальным терапевтом при тяжелоатлетическом клубе "Гладиатор". Штангистам помогает, когда надо - кости правит. Вернее, правил, пока его не посадили за убийство жены…
Так вот. Наш дачный поселок никогда не отличался снобизмом и пафосом. Да и сравнительно небольшие наделы земли - всего по шесть соток - не предполагают камерной обособленности. Ведь видно и слышно, что происходит на соседнем участке, почти так же, как на своем. Вот все и стараются жить дружно, и каждый может обратиться к соседу с просьбой или зайти просто так, по-соседски, на чашку чая.
К хлебосольной Люське почти каждый вечер слетались на огонек обитатели соседних домов и под пиво, а иногда и более крепкие напитки и скромную закуску вели неспешные дачные разговоры. Темы, как правило, не отличались разнообразием. У кого сколько огурцов да кабачков завязалось да что молоко Семеновна из поселка стала носить жидкое, хотя сначала приносила ну чистые сливки! И неплохо бы скинуться на ремонт дороги, а то зарядят дожди, все развезет, в сентябре не проедешь…
Так же было и в тот роковой вечер. С той только разницей, что в обед приехал костоправ Сережа и привез пластмассовое ведро готового шашлыка. Надо ли говорить, что к сумеркам на угощение собрался весь "Шанхай"? Да, кстати, Шанхаем другие обитатели дачного поселка почему-то называют наш обособленный пятачок, где на повороте к реке, между ручьем и автобусной остановкой, плотно сгруппировались несколько садово-дачных участков. Наверное, потому, что у нас всегда шумно и весело; как в одноименном китайском городе.
Люська щебетала радостной птичкой, бегала, хлопотала, правда, до тех только пор, пока не опустилась на стул отдохнуть. Взяла на руки приблудного котенка, что крутился у стола, села, да так больше и не поднялась. Народу, как я уже говорила, было много, все то и дело перемещались по участку, к тому же рано стемнело, и заметить, кто вонзил приветливой хозяйке шампур в спину, не было решительно никакой возможности.
Первым на труп обратил внимание муж Люськи. Его-то и повязали как наиболее вероятного убийцу и человека, по роду деятельности имеющего отношение к медицине, а значит, представляющего себе, куда тыкать шампуром, чтобы убить человека наверняка. Я в эту притянутую за уши версию не верила и вполне допускала, что Люську прикончил кто-то из наших приветливых соседей.
Наверное, милиционеры, хоть первым делом и арестовали Сережу, тоже не были уверены в его виновности на все сто процентов. Потому что долго еще ходил по поселку участковый сержант Перепелкин, никому не разрешал уезжать в Москву и все выспрашивал, кто что видел или слышал, но так ничего и не добился. В общем, несчастного вдовца посадили, а замок в готическом стиле со шпилями и башенками, воздвигнутый на шести сотках влюбленным Сережей для своей принцессы, так и стоит рядом с нами позабыт-позаброшен. Вот он, даже в солнечное утро темный и неприветливый, посмотришь - и мороз по коже…
Я повернулась в противоположную сторону и встретилась глазами с Виолеттой Петровной. Сухонькая старушка безмятежно курила на своей терраске, и я некстати подумала, что вот ведь и эта милая дама тоже была в тот день на участке Володиных… А значит, имела полную возможность хладнокровно всадить шампур в несчастную Людмилу.
Ведь что я знала о ближайшей соседке? Лишь то, что она до последнего времени преподавала филологию в Московском гуманитарном академическом университете, вырастила сына, спровадила на тот свет трех мужей, но теперь оставила матримониальные намерения, тем самым перестав изводить мужское поголовье России. Это были догадки Вадима, которые он то и дело озвучивал мне, возвращаясь с дачи. Реальными же фактами в отношении Виолетты Петровны я не располагала, так что в принципе с соседнего участка можно было ждать чего угодно. Вплоть до шампура в спину…
Я отогнала от себя страшные мысли, поздоровалась со старушкой, перебросилась с ней парой ничего не значащих фраз, решила, что у Виолетты есть не меньше оснований думать то же самое обо мне, и отправилась варить детям кашу.
- Вадь, а где молоко? - прокричала я любимому, который налаживал газонокосилку.
Я уже давно заметила, что Вадька очень любит косить как в прямом, так и в переносном смысле.
- Я с Семеновной из поселка договорился, у нее все молоко берут… Сходи к Иван Аркадьичу, спроси, во сколько она молоко приносит?
Вот в этом весь Вадька. Договорился он! Знает, что дети приезжают, а заранее о молоке не позаботился. Думает, наверное, что достаточно просто договориться. Я выскочила за калитку и побежала к дому меломанствующего эстета пенсионного возраста.