- Тогда и я пойду! - Егоров надел шапку и, не прощаясь, затопал по коридору.
"Тогда и я пойду", - подумал я, когда за участковым захлопнулась дверь.
Перед уходом я проверил, что там от меня еще осталось. Осталось прилично: около пяти тысяч долларов - Журавлев деньги вперед брать отказался, два паспорта: мой общегражданский и самопальный, производства фирмы "Проявитель" на имя господина Березовского, кольт армейский с запасной обоймой, предсмертный презент Руслана, записная книжка, сотовый телефон и никчемное теперь, а может, и "кчемное" удостоверение охранника "Дека-Банка". Честный вор Гудвин все мое принес со мной, включая изъятые у Караваева файлы приговоренных сотрудников "Третьего полюса". Рюкзак с разобранной винтовкой "Тигр", патронами к ней и оставшейся гранатой Гудвин спрятал в буксе вагона "Москва - Симферополь".
По бесплатному рекламному каталогу, регулярно попадавшему в наш почтовый ящик, я отыскал номер более-менее ближайшего автосалона в районе станции метро "Петровско-Разумовская" и справился о наличии автомобилей марки "УАЗ".
- Весь модельный ряд с гарантийным техобслуживанием, - был охотный мне ответ.
- Что советуете? - включился я в беседу.
- Модель 31514 пользуется спросом. Розничная цена шестьдесят пять тысяч рублей.
- А самая дорогая?
- Модель 31519, семьдесят пять тысяч рублей соответственно.
- И сколько это в деньгах?
- Понял. Три тысячи условных единиц, - отреагировал собеседник.
- Условились, - сказал я. - Оформляйте покупку. Отберите там лучшую и с полной комплектацией. Сотня сверху. Готовность через час. - И продиктовал паспортные данные.
- Сань! Тебя ждать?! - не отрываясь от мольберта, спросил в приоткрытую дверь мастерской Кутилин. - Или только на сороковины теперь объявишься?
- Ты смотри там, Глазунов, лишний глаз не добавь Бурчалкину! Он твоих новаций не оценит! - отозвался я, выходя на лестницу.
Покупка была оформлена в оговоренный срок. Франклин, заразный и твердый, как шанкр, действовал на мозги наших коммерсантов безотказно. С окончанием всех формальностей, сведшихся в основном к процедуре оплаты, директор автосалона торжественно вручил мне техпаспорт с транзитными номерами и лично повел осматривать приобретение. Новенький, словно сошедший с конвейера, "УАЗ" сиял изморозью на боках и капоте. Около него лениво копошились двое рабочих, добавляя какие-то железки, свинчиваемые тут же с соседних вездеходов аналогичной конструкции.
- Поставщики! Вечная история! Недокомплект. - Директор отрепетированно развел руками.
Любят у нас разводить. Даже новые товарно-денежные отношения не в состоянии поколебать твердыню советского производства.
- Да нормально! - пнув колесо, проворчал автослесарь. - Зверь-машина! Зуб даю!
Слишком гнилые были зубы у этого автослесаря. С такими зубами его божба звучала как откровенная профанация. И, доставая уже обещанную давеча сотню сверху, я вдруг передумал.
- Ну, тогда и у вас, пролетарии, считайте недокомплект! - огорчил я работников салона.
Наблюдал я как-то по телевизору гонки "Формулы-1" в Монте-Карло. Лидировал, как сейчас помню, Шумахер. Когда его "болид" на очередном кругу подкатил к боксу, дабы сменить сгоревшую резину, команда обслуживания поразила меня сноровкой, с какой провела все необходимые манипуляции. После того как я спрятал сотню обратно в бумажник, я понял, что команде Шумахера еще тренироваться и тренироваться.
- Принимай, начальник! - Автослесарь вытер ветошью руки и пот со лба. - Теперь будешь гонять, пока сам не сломаешься!
Чаевые были отработаны честно. Честно были и выплачены.
- Последний вопрос, - обратился я к директору. - Нельзя ли отогнать этого красавца вместе со мной на Бескудниковский бульвар?
- Толян! - окликнул директор перекуривающего у ворот паренька. - Желание клиента для нас - что?!
- Желание клиента - не вопрос! - Толян воткнул сигарету в сугроб и сел за руль. - Прошу на козлы!
Час отъезда - час приезда. Открыв мне дверь, Журен ко побледнел.
- Ты с кем там сцепился опять?! - Выглядывая из комнаты, Лара запахнула халат.
- Здравствуй, Лара! - сказал я, отдирая от себя приятеля.
Не удостоив меня ответом, она прислонилась к косяку.
- Ну ты!.. Ну ты!.. Ты в другой раз предупреждай, когда из могилы полезешь! - нашел наконец Андрей верные слова.
- Мне уйти? - Я посмотрел на мрачную Лару.
- Я тебе уйду! - набросилась она на меня. - Я тебе уйду! Ты хоть знаешь, что твой дружок, пока тебя не было, натворил?! Он руку человеку сломал на поминках!
- Правда?! - развернулся я к Андрею. - Ты сломал живому человеку руку?! Жаль, что я это зрелище пропустил! Человек, между прочим, тебе спасибо просил передать! "Скажи, - говорит, - своему дружбану спасибо!"
- А пусть он свои руки держит подальше! - От чего Кутилин должен держать подальше руки, я и сам догадался. - Тоже мне Шишкин! Пусть лучше спасибо скажет, что я ему шею не сломал!
- Человек всего только хотел проверить изгиб моего бедра, - пояснила ехидно Лара. - И как же он теперь, бедняга, пишет без правой?!
- Он из Тулы. - Я снял куртку, намекая тем, что готов быть их гостем.
- Блоху на скаку остановит, - буркнул Журенко.
- Судя по накалу страстей, вас можно поздравить?! - Я перевел взгляд с Лары на Андрея и обратно.
- Во! - Она показала мне кулачок с тонким обручальным кольцом на безымянной фаланге.
- Во! - Я бросил Андрею ключи от машины с брелоком "УАЗ".
Поймав на лету ключи, он их недоверчиво осмотрел.
- Это мне?!
- Это вам! - уточнил я.
- Нет! - замотал он лохматой буйной головой. - С какой стати?!
- С такой стати, что это - нам! - тут же вступилась за меня Лара.
- Предлагаю равноценный обмен, - разрешил я затруднения Журенко. - Этого "козла" за моего "Уленшпигеля".
Так и договорились. А договорившись, перешли в комнату, где я узнал от Андрея свежие подробности, сопутствовавшие моей кончине.
- Из прокуратуры через день позвонили, - поведал Андрей. - Снова, думаю, Задиракин станет алиби мое проверять. Не тут-то было. Прихожу - там другой мужик, Заклунный Антон Кимович, меня дожидается. И ты знаешь, что он мне первое сказал?!
- Что здесь вопросы задает только он?
- Чур твоя ошибочка! - усмехнулся Журенко. - Он сказал: "Спрашивайте, Андрей Георгиевич! У вас, наверно, к следственным органам давно вопросы накопились!"
- Лихо! - признался я. - И что дальше?!
- Накопился, говорю, один. Где тот хмырь… следователь, извиняюсь, нынче сидит?!
- Под следствием, - отвечает. - Да вы спрашивайте, спрашивайте… За что под следствием? За то, что мерзавец и преступник.
- А что с Угаровым случилось? - обнаглел я вконец.
- Вот! - Заклунный достал из ящика стола газету какую-то, вроде не нашу, не московскую, и положил перед собой. - Это вопрос, на который я и обязан ответить! И не только вам. Что случилось с Угаровым и со всеми остальными сотрудниками вашей финансовой лавочки. И я отвечу на него, дайте только срок!
- Это вы, - говорю, - дайте срок всем гадам, кто за этим делом стоит… Короче, свой мужик этот Заклунный. Тебе бы к нему.
- Обожду пока. - Я принял из рук Лары чашку с кофе. - Ты, случайно, не в курсе, где управляющий нашим банком господин Савинов квартирует?
- В курсе, - подтвердил Андрей. - И как раз - случайно. Как-то весной шофер его, Мельник, желтухой заболел. А сменщика прислать не успели. Савинов и попросил меня подбросить его до хаты. Я ему даже сумку с продуктами на этаж поднял.
- На этаж - это хорошо, - напрягся я, отставляя кофе. - Найдешь хату?!
Лара встревоженно молчала, прислушиваясь к нашему диалогу. Есть такой вид молчания: "женское тревожное". Но Лара молчала как человек, стойко и терпеливо. И я еще раз про себя поздравил Андрея с удачным выбором.
- Ну, поехали! - Я встал из-за стола. - Проверим в действии твой бегунок!
Провожая нас, Лара незаметно, но крепко стиснула мою ладонь. "Я тебе доверяю! - значило ее пожатие. - Не подведи меня, Угаров! Кроме мужа, у меня никого!"
Дом Савинова располагался в Крылатском. В Крылатском располагаются многие дома состоятельных господ и влиятельных политиков. "Подальше от начальства - поближе к столовой" - гласит старая солдатская мудрость. На гражданке эту мудрость впору перефразировать: "Подальше от народа - поближе к кормушке". "Кормушкой" с известными оговорками в Москве принято считать улицу Осеннюю с президентским особнячком. Именно туда бы мой знакомый вождь Большие Клыки свое ненасытное рыло повернул. Против ветра ссать опасно, а стоять, раздувая ноздри, - прямой резон.
Пока Журенко наруливал, не переставая попутно восторгаться новым "козлом", я прикидывал свое теперешнее положение. И так прикидывал, и сяк прикидывал. Все его минусы и плюсы. Плюсов выходило больше со всех сторон: больше меня не искали и не стремились убить, как заведомого покойника, больше мне не нужно было работать - денег больше, чем лежало у меня на именном счете в "Дойче-Банке", мне не требовалось, и, что было особенно любопытно, больше я не хотел умирать. После всего пережитого, после всех невосполнимых потерь, я - хоть и стыдно было себе в этом признаться - как будто почувствовал заново вкус к жизни. Теперь о минусах. Минус был, собственно, один. Минус один "прототип" с доски - и партия возобновилась. Не сегодня-завтра появятся следующие жертвы. И все они будут на моей совести. Почему на моей? Потому что я чувствовал, как там потеснились мертвецы, ожидая пополнения.
Пролетев сгоряча на красный, Журенко затормозил при звуке милицейского посвиста. Инспектор, помахивая своей волшебной палочкой, вальяжно шествовал к машине.
- А транзитный номер - спереди! - вслух пустился рассуждать Журенко, слегка подгазовывая. - Так что номер он не видит! Сдаваться?! Или не сдаваться?! Вот где вопрос!.. Эх! Чистосердечное признание - первый шаг в тюрьму!
Журенко раздавил педаль газа, когда инспектор дошагал уже до цели путешествия. Я глянул в зеркальце заднего вида: блюститель даже про свисток свой забыл, ошарашенно провожая нас в путь. Так и застыл с протянутой рукой.
- Ничего! - злорадно заметил Журенко. - Бог подаст!
Результативную безнаказанность - вот что Андрей мне наглядно продемонстрировал. Дал урок. Фигурно выражаясь, транзитный номер спереди был теперь и у меня. Для своих поотставших преследователей я также стал невидимкой, что давало мне исключительную возможность мчаться вперед, нарушая все правила - и конспирации в том числе. А выложить свои недобитые карты перед Савиновым я мог почти без риска. Если Савинов являлся тем, за кого я его принимал, то я был его "срезанной" пешкой. По "самурайскому" же кодексу этих шахматистов - устному ли, письменному - за мое устранение нес ответственность глава "Третьего полюса" Маевский, и только он. Не Савинов. Потеряв пешку-Угарова, мой патрон должен был сейчас обдумывать следующий ход либо его совершить. Возможно, он проигрывал. Возможно, партия шла к ничьей. В обоих случаях, оставшись в живых, я автоматически становился его "джокером". Со мной он получал верный шанс закончить партию в свою пользу при любой позиции на доске. Маевский не справился и, значит, проиграл. Так, по крайней мере, я думал и хотел этим воспользоваться. А если Маевский и без того проигрывал партию? Если я был со стороны Савинова запланированной жертвой? Вот об этом я старался не думать. Так или иначе, я должен был попытаться до следующего убийства, коли оно еще не случилось, встретиться лицом к лицу с человеком, поставившим меня когда-то на клетку "е2".
- Едва не влипли! - нарушил молчание Журенко.
Я расхохотался. Даже думали мы с Андреем одними цифро-буквами.
- Ты чего?! - покосился он на меня.
- Да так. Анекдот вспомнил.
Журенко остановил машину у подъезда новой многоэтажки: судя по всему, произведения позднего турецкого зодчества.
- Вахтер? - спросил я, выбираясь на улицу.
- Домофон. - Андрей вслух помножил все, что знал. - Подъезд - первый, этаж - второй, дверь - слева на площадке четвертая… Квартира восемь получается!
Домофон был без телекамеры. День был воскресный. Савинов был дома.
- Кто? - искаженным голосом отозвался динамик на утопление кнопки.
- Петр Сергеевич?! Это Журенко! Секьюрити! Извиняюсь, что в неурочный час беспокою! - доложил Андрей, будто провинившийся студент. - Обстоятельства!
- Вы один?
Андрей глянул на меня. Я кивнул.
- С Угаровым!
- Я вас правильно понял?! - помолчав, уточнил Савинов.
- Вы его правильно поняли, Петр Сергеевич! - подступился я к домофону.
Замок щелкнул, и мы оказались внутри подъезда. Минуя лифт, мы поднялись на второй этаж. "Вот и камера", - отметил я портативную коробочку с телеобъективом над сейфовой дверью. Открыв дверь, хозяин жестом пригласил нас войти.
На службе я с Петром Сергеевичем встречался нечасто и видел его мельком. Невысокий, подтянутый, с развитой спортивной фигурой - плавание или теннис, - управляющий создавал впечатление выгодное. А создав его, поддерживал хорошими манерами и равным со всеми обращением. Лицо его было утонченным в плане и физическом, и духовном. Глубокие карие глаза, хоть и близко посаженные, внешности не портили. Сейчас они смотрели на меня удивленно и вопросительно. Ни волнения, ни тем более паники в них не замечалось.
- Я жив, Петр Сергеевич, - снял я вместе с курткой вопрос. - Можете потрогать.
- Очевидно, - без тени улыбки согласился банкир. - Трогать вас я не стану. Трогать вас чревато, как я наслышан.
Олимпийское его спокойствие меня не провело. Я знал, что имею дело с незаурядными противниками. Но вот то, что управляющий беспечно так нас впустил, само по себе говорило о многом. Словно бы он доверял нам больше, чем мы ему.
- Располагайтесь, господа! - Савинов радушно пригласил нас в гостиную.
Мы расположились. Андрей - на диване, я - в кресле, ближе к выходу.
Савинов доверительно присел рядом с Журенко.
Обстановка холла свидетельствовала о том, что управляющий был не пижон и не сквалыга. Окружил он себя вещами удобными, дорогими и неброскими.
- Итак, - скрестив на груди руки, обратился к нам Петр Сергеевич. - Подавайте ваши обстоятельства. Жена с внуками скоро вернется. Могу уделить вам полчаса. Выпьете?
Он потянулся к ломберному, обтянутому сукном, столику, на котором был фигурный серебряный поднос с початыми бутылками и четверкой толстостенных квадратных стаканов.
- Выпьем, - уверил я его. - Но не с вами.
Отдернув руку, банкир глянул на меня с недоумением и, как показалось, с болью.
- Вашу грубость, Угаров, я готов объяснить только перенесенными треволнениями, - нахмурился он.
- А я не готов эти объяснения выслушивать. - Церемониться с патроном было не в моих интересах. - Я готов скорее выслушать ваши объяснения по поводу гибели восьмерых, включая меня, сотрудников нашего с вами банка. Это как понимать? Случайное совпадение с номером вашей квартиры?
- Все, что мне известно, я изложил следователю. - Савинов налил все-таки себе на два пальца виски и, помедлив, выпил. - Хотите - верьте, хотите - нет, но я не имею отношения к данным событиям. Они для меня столь же трагичны и нелепы, как и для вас.
- Докажите! - подался я вперед.
Другой бы на его месте заартачился: указал бы нам с негодованием на дверь или сослался на идиотскую презумпцию. Да, другой бы так и сделал. Савинов приподнял только редкие брови:
- Каким образом?
- Где сейчас Лернер, Матвеева и Шавло?!
Об их исчезновении Андрей узнал от Заклунного во время визита в прокуратуру. И Заклунный же просил Андрея не распространяться об этом. Он резонно подозревал в причастности руководство. Других подозреваемых у него не было. Слишком разный народ умирал и пропадал в проклятом финансовом монстре. Откровенность Заклунного с рядовым охранником, казалось, противоречила процедуре ведения следствия. Но на первый лишь взгляд. Я Заклунного понял отлично. Он попытался найти союзника внутри структуры и опереться на его помощь. И, надо ему отдать должное, он, переговорив, должно быть, со всеми, выбрал нужного человека. Заклунный, конечно, знал, что информация о пропаже еще троих сотрудников - не секрет. В первую голову - не секрет для самих похитителей. Но просьба держать ее в тайне, обращенная к Андрею, как бы сближала их и делала единомышленниками. К сожалению, я знал неизмеримо больше следователя Заклунного. И потому знал, что времени остается только на активное "шунтирование" этого гадючника. Навозившись со мной до полной одури, шахматисты приобрели опыт и, дабы избежать дальнейших осложнений, попросту заперли куда-то оставшиеся фигуры. Молодцы шахматисты.
- Да. - Банкир устало провел по лицу ладонью. - Я не могу этого сказать. Мы их ищем.
- Кто такие Краюхин, Вайнштейн и Четверкин? - Я перечислил неизвестных мне оставшихся членов "клуба приговоренных".
В ответ получил исполненный недоумения взгляд управляющего.
- Чем еще я вам могу помочь? - вздохнул Савинов.
- Состав учредителей банка! - прямо потребовал я.
Замшевый мокасин на его ноге закачался. И после дюжины покачиваний замер.
- Извольте, - согласился Петр Сергеевич. - Он ничего вам не даст. У следователя, кстати, он тоже имеется.
Я достал ручку и приготовился записывать.
- Вершинин Иннокентий Парфенович, председатель совета директоров… Далее - члены совета директоров: Скобелев, президент трастовой компании "Элевейтор"; директор нефтеперерабатывающего комбината Житник; Маевский, вице-президент финансово-промышленной группы "Третий полюс" и учредитель ряда иных, неизвестных мне фирм, Центробанк в лице куратора господина Дьяконова… Шорин еще, ответственный уполномоченный объединения тюменских нефтедобытчиков… - На этом Петр Сергеевич остановился.
- Четное число в совете директоров?! - выразил я свое недоумение.
И управляющий, поджав губы, назвал фамилию одного из самых влиятельных в "криминальной вселенной" авторитетов.
- У вас все? - спросил он, когда я закончил стенографировать.
- А у вас? - закрыв блокнот, адресовался я обратно.
- Не смею далее задерживать. - Савинов встал и дождался, пока мы покинем комнату.
- Петр Сергеевич, - притормозил я подле него. - Полагаюсь на вашу сдержанность. Как сказал мудрец…
- Знаю, знаю, - перебил меня банкир. - И кроме того, как я спишу расходы на ваши пышные похороны?
- Со своей стороны обещаю при свидетеле: если все, что относится лично к вам, - правда, на этом свете я более вас не потревожу. Мою трудовую книгу можете оставить себе.
- Ну как?! - заинтересовался Андрей, спускаясь по лестнице. - Узнали мы что-нибудь?!
- Узнали, - ответил я.
- А конкретно?! - не унимался Журенко.
- Конкретно мы узнали, что нам с тобой надо съездить в ГИБДД, зарегистрировать машину и оформить на твое имя у нотариуса генеральную доверенность.
- Немало за полчаса! - хмыкнул Андрей.