Когда "Волга" укатила в пасмурную темную даль, я вспомнил про свою сумку. По счастью, деньги и документы остались при мне. В сумке лежали только джинсы, рубашка, свитер, туалетные принадлежности и "Легенда об Уленшпигеле". "Легенду" было жалко, а бритвой "жиллетт" экспедитор после Кутилина даже вены бы себе не вскрыл, чтобы смыть позор своего предательства. Кутилинская щетина любое вечное лезвие превращала в тупой, как секретарша директора нашего банка, кусочек стали.
Так или иначе, пепел Клааса бился в мою грудь, и я побрел к светофору.
"Кто по городу не ходит - тот четыре раза водит", - с этой детской приговоркой я перешел через Садовое и очутился на проспекте Мира.
В доме номер 9 АО "Сахара" не было и в помине.
"Ай да экспедитор! - усмехнулся я. - И ай да я!"
Есть такой старый анекдот. Жена говорит мужу: "Вася! Я долго от тебя это скрывала, но больше молчать не имею права! Ты, Вася, идиот, каких свет не видел! И даже на всемирном конкурсе идиотов ты займешь только второе место!" - "Почему?!" - спрашивает Вася. "Да потому, что ты идиот!"
Опустив в ближайшую урну бесполезную кассету, я направился обратно к метро.
До Якиманки отсюда было рукой подать, и я решил навести хоть какие-то справки у драгоценного Ивана Ильича.
ГЛАВА 3
СМЕРТЬ ИВАНА ИЛЬИЧА
У казино стояла машина "Скорой помощи".
Я вошел в "египетское" фойе, где был встречен уже знакомым вышибалой.
- К Штейнбергу! - деловито сказал я.
Он отвел взгляд и молча посторонился. Вид у него был как у пассажира троллейбуса, внезапно обнаружившего потерю проездного билета при встрече с контролером. Растерянный был вид.
Миновав пустой в дневные часы игорный зал, я поднялся по служебной лестнице - верно, мне на роду написано только так по ней подниматься! - и попал в коридор, заполненный персоналом "Медного сфинкса".
"Кто бы мог подумать?!" - В шуме толпы я ловил обрывки фраз, пытаясь с ходу сложить из них картину происходящего. "Говорил я ему: "Работать надо меньше!..", "Пришел сегодня такой веселый, и на тебе!..", "Коронарный сосуд не выдержал!..", "Да что ты знаешь?! Ему только в прошлом году в Швейцарии шунтирование делали!.."
"Беда не приходит одна!" - Я стал проталкиваться вперед, но дверь кабинета внезапно распахнулась, и двое санитаров с носилками, накрытыми простыней, двинулись мне навстречу. Толпа перед ними расступилась, точно море перед сынами Израиля, бегущими от мстительного фараона. Носилки проплыли мимо меня, и под простыней я угадал профиль Ивана Ильича.
Есть такой фильм режиссера Бергмана: "Рыцарь и Смерть". Там любимый мною актер Макс фон Зюдофф играет со Смертью в шахматы. Ставкой в игре является жизнь белокурого рыцаря. Смерть уступает ему в мастерстве, но она учится от партии к партии, и чем дальше, тем рыцарю приходится трудней. Не знаю, почему я вспомнил тогда этот сюжет. Может быть, потому, что смерть уже стала и меня потихоньку обыгрывать. Она уже предугадывала мой следующий ход, и, не давая мне опомниться, переходила в контрнаступление.
Я и представить себе не мог, как близка моя аналогия к реальности.
- Вскрытие покажет, - бросая на землю окурок, ответил врач "скорой". - Вернее всего, обширный инфаркт. Он уже минут двадцать не дышал, когда мы приехали.
Я дождался его на улице у машины. Больше мне здесь дожидаться было нечего.
"Не верю в совпадения, - подумал я. - А сейчас - тем более".
Из ближайшего таксофона я позвонил Журенко.
- Ты куда пропал?! - загудел Андрей. - Стол накрыт! Коньяк, закуска, все дела! Я сижу, как Рахметов на гвоздях!
- Начинай без меня, - сказал я. - Дела такие, что мне побегать придется.
- Знаю я их! - Андрей уже явно принял. - Шибанов говорит, ты в Ялту санки навострил! Бросаешь друга ради юга?!
- Лыжи, - поправил я Журенко. - Извини, время кончается. Перезвоню.
Опустив рычаг и дождавшись длинного гудка, я набрал номер начальника охраны.
- Шибанов! - Было такое ощущение, что он ждал у аппарата. - Слушаю!
- Слушай, Шибанов! - спросил я. - И откуда ты все знаешь?! У тебя что - какие-то особые источники информации?!
- Угаров?! - пропустив мой вопрос мимо ушей, начальник охраны перехватил инициативу. - Значит, так! На работу пока можешь не выходить. Я все устроил. Директору доложил, что у тебя уважительная причина. Встретимся вечером, в девять, у банка. Все расскажешь мне подробно, а уж я подниму своих ребят. Ты не дрейфь! Прорвемся! Главное, в ментуру не суйся! Только хуже будет! Кстати, у тебя свои соображения есть?
"Встретимся! Как же! - отозвался я мысленно. - Жди меня, и я приду! Только очень жди!"
- До вечера! - Закончив беседу с Шибановым, третий и последний звонок я сделал Руслану на мобильный.
Звонок, судя по реакции, застал его в дороге. Руслан где-то "рассекал" на своем красном "Фольксвагене" по надобностям всесильной "братской" организации.
- Говори короче! - потребовал он.
- Куда подъехать? - Короче я сказать просто не мог.
- В шесть на Кутузовский! - бросил Руслан. - Бойцов я предупрежу. Назовешься - впустят. Все!
"А разговорчик-то у нас с Андреем занятный получился! - размышлял я, шагая по Чистопрудному бульвару. - Особенно о моем предполагаемом путешествии в Крым. Помнится, я экспедитору Музыканту что-то про Ялту сгоряча брякнул, когда в "такси" садился. Выходит, не один я идиот. Выходит, детская потешка под названием "испорченный телефон" неожиданную наколочку дала. Стало быть, Шибанов с экспедитором - музыканты одного полка".
Купив банку "Туборга", я присел на свободную скамейку.
Молодец Шибанов! И уважительную причину мне нашел, чтобы от службы освободить. Причины, по которым, согласно данной формулировке, следовало меня уважать, случались в жизни моей разные: "болезнь", "вызов в военкомат", "сессия", "свадьба" и даже "развод". Но чтобы покушение… За такое меня начальство уважало впервые!
Открыв банку, я сделал пару глотков и закурил. По зеркальной поверхности Чистых прудов среди опавшей листвы, словно стайка конькобежцев, скользили вдоль берега пестрые уточки. Все было как в тот осенний день, когда мы с Мариной гуляли здесь после нашего случайного знакомства. Хотя в случайности я верю не больше, чем в совпадения. И это даже не вопрос веры. Это просто анализ причинно-следственных связей в моем их понимании. Как образованию плодов всегда предшествует период цветения, так появлению в нашей судьбе людей, исполняющих в ней потом заглавную роль, предшествуют незримые шаги навстречу друг другу. "Быть может, прежде губ родился шепот…"
- С культурными девчонками лучше всего в театре знакомиться! - в который раз объяснил мне, темному, Журенко. - Или в читальном зале. Но в читальном - хуже! Там старухи библиотекарши разговаривать мешают, заразы! Только курилка остается. А в курилку ходят отнюдь не все, кто заслуживает интеллигентного внимания. Так что вот: два билета в "Современник"!
- На что идем? - спросил я.
- Какая тебе разница? - удивился Андрей. - Не книжки же мы читать собрались! В смысле - не на сцену смотреть! Основная интрига в антракте должна завязываться!
- А все-таки? - не унимался я.
- На "Пигмалиона", - сказал Журенко. - В исполнении этого… который афоризмы пишет… Фамилия у него еще такая лающая…
- Эпиграммы, может? - догадался я. - Валентин Гафт?
- Он! - обрадовался Андрей. - Он и Яковлева там всех играют! Это сейчас в Москве самое модное шоу!
- Ты, Андрюха, не обижайся, - вздохнул я, - но Шоу не жанр, а фамилия автора.
- Я и говорю - один хрен! - подтвердил Журенко. - Главное, от него самые продвинутые тащатся! Наша, словом, публичка!
Так мы с Андреем отправились в "Современник".
От своего названия этот театр давно был гораздо дальше, чем от станции метро. Среди собравшихся на культурное мероприятие у входа стояла стройная девушка с прической, какие можно увидеть теперь лишь на фотоснимках эпохи модерна, времени записных красавиц, схлынувших вместе с первой волной эмиграции.
- Лишний билетик вам не нужен? - спросила она меня. - А то я здешним барыгам продавать не хочу.
- Нужен! - оттеснил меня в сторону Журенко. - А вы одна?
- В каком смысле? - Она удивленно подняла брови.
- В том смысле, что позвольте сначала ваш лишний билетик! - Андрей, когда этого требовали обстоятельства, мог удивить широтой размаха.
Девушка протянула ему билет. Расплатившись за него по номиналу, Журенко разорвал билет в клочья и подбросил вверх:
- На счастье! Теперь давайте знакомиться!
- На счастье посуду бьют, - рассмеялась она и протянула мне руку. - Марина!
- Разве?! - Андрей взял ее под локоть. - Андрей Георгиевич! Очень верные ваши слова! Я как-то за отсутствием средств расколол прабабкину свинью-копилку дореволюционного года издания и обнаружил, вообразите, сорок царских червонцев! Настоящий пример как раз доказывает, что счастье - материя тонкая, ибо…
- А спутника вашего как зовут? - перебила его Марина.
- Александр, - сказал я и тут же поправился: - Саша.
Состроенная Андреем на мой счет зверская гримаса должна была означать примерно следующее: "Не путайся под ногами, свинтус ты эдакий! Оставь надежду всяк со мной ходящий!"
- Вы позволите проводить вас в храм искусств?! - Журенко действовал с присущим ему напором. - Александр, не возражаешь поменяться с дамой местами?
Я слегка поотстал, давая ему определенную фору. Таково между нами было правило, установленное Андреем в одностороннем порядке.
- Батюшка мой, Георгий, служил на лодочной станции в Измайлово и однажды по пьяному делу сжег маломерный флот Москвы, после чего устроился банщиком, - увлекая Марину в прямом и переносном смысле, витийствовал впереди Журенко. - Чистота, Мариночка, стала нашей фамильной чертой! В том числе и чистота помыслов, ибо нравы нынешней молодежи так далеки от правил хорошего тона, что…
И так далее в том же духе. В обращении с женским полом девиз Андрея был: "Буря и натиск".
После первого действия мы с Мариной сбежали от Журенко, так и не досмотрев искрометную метаморфозу из жизни продавщицы фиалок.
В сущности, несмотря на сердечные наши отношения, мне до сих пор о ней мало что известно. Где она живет? Чем занимается? Она сама звонит, сама приезжает и уезжает тоже сама. Наверное, меня это устраивало. Но только до дня вчерашнего. Ее последний звонок фактически имел своей целью подвести меня под пулю наемника. Такова была логика событий. Мой сосед Кутилин побожился, что не перепутал бы голос Марины ни с каким другим. Марину, конечно, могли обмануть или заставить, но как я теперь это проверю, когда не знаю ни телефона ее, ни адреса, ни даже фамилии?..
- Мужчина! Вы не подскажете, как пройти на Главпочтамт?! - На скамейку рядом со мной опустился бомж.
Этот "опустившийся" в отличие от давешнего был самый натуральный. Его набрякшие от бессонницы и беспробудного пьянства веки напоминали еле приоткрытые створки жемчужниц, внутри которых поблескивали матовые горошины.
- До метро и налево, - ответил я.
- Вообще-то мне рублей пять не хватает. - Бомж с надеждой, свойственной беднейшей части обитателей столицы, покосился на банку "Туборга". - Но и три - тоже деньги.
Я отдал ему початую банку и достал из кармана бумажник: "Пусть хоть кто-то сегодня будет счастлив". Пятидесятирублевая купюра произвела на бомжа сильное впечатление.
- Вот оно, самарское чудо! - Бумажка мигом исчезла в недрах его грязного демисезонного пальто. - Дай бог тебе, витязь, жениха богатого!
С этим двусмысленным пожеланием бомж припустил в сторону, противоположную Главпочтамту. А я мысленно вернулся к покойному Ивану Ильичу.
…Через пару недель, отлежавшись после схватки с Шивой и его хлопцами, я снова явился в казино. Не то что б я слишком рассчитывал на получение выигрыша - во-первых, свидетели вряд ли сыщутся, а во-вторых, его законность, учитывая необъяснимое происхождение "золотой фишки", была для меня самого под большим вопросом, - но слабая надежда, подкрепленная любопытством, привела меня в "Медный сфинкс".
Вышибала-стражник с дремучим лицом, обогнув чучело леопарда, двинулся мне навстречу, но его опередил сам "дядя Ваня". Камеры слежения, видимо, были установлены не только в игорном зале. И пока я топтался в дверях, соображая, как представиться, он успел узнать о моем визите.
- Ужель тот самый победитель?! - Он энергично встряхнул мою руку. - Вы исчезли так вдруг! Право, я и не знал, что думать! Между тем долг нашего казино остается в силе. Да-с, уважаемый…
- Александр Иванович, - подсказал я, стараясь попасть в его вежливый тон.
- Очень приятно! - Он кивнул. - Тогда уж позвольте и мне отрекомендоваться. Штейнберг Иван Ильич, управляющий здешним заведением. Но не для всех, не для всех! Только для постоянных клиентов и, равно как вы, избранников фортуны! Прошу за мной.
Скоро он угощал меня в кабинете ароматным кофе, собственноручно приготовленным на противне с горячим песком, как это делается в приличных кофейнях.
Пока он, стоя ко мне спиной, колдовал у мини-бара, я успел осмотреться. Антикварная мебель, редкие гравюры и со вкусом подобранная библиотека на полках говорили о характере хозяина не меньше, чем его старомодные речевые обороты. Здесь явно жил и работал человек, умеющий делать и то и другое.
- Чем-то вы мне нравитесь, - сказал Иван Ильич после завершения кофейного ритуала.
- Учитывая, что мы видимся второй раз, - заметил я.
- И второй раз тоже, - усмехнулся управляющий, - учитывая. Среди всех, кого я знаю - а знаю я многих! - вы, наверное, первый, кто проявляет такую беспечность в денежных вопросах. Или это выдержка?
- Сомневаюсь. - Я поставил чашечку на стол.
- Правильно! - Он прошелся по кабинету. - Правильно, досточтимый Александр Иванович! Не поддавайтесь на грубую лесть! За ней почти всегда дежурит предательство. И тем не менее вы хотя бы в курсе, что по правилам игры на рулетке выигравшая ставка увеличивается в тридцать шесть раз?
- Другими словами… - Я почувствовал, как земля, роль которой в тот момент исполнял ковер, уходит у меня из-под ног.
- Другими словами, - подхватил он, - ваш выигрыш составляет ровнехонько триста шестьдесят тысяч долларов. Прикажете получить?
- Здесь приказываете вы. - Достав из пачки сигарету, я вопросительно посмотрел на Ивана Ильича.
Судя по усмешке, мелькнувшей в его глазах, деланное мое спокойствие его не обмануло.
- Курите, - разрешил он великодушно. - И прежде чем мы расстанемся, сделайте одолжение выслушать меня как можно более внимательно.
Он сел за стол и взял паузу. Я же откинулся на спинку дивана и приготовился слушать. За такую сумму я готов был его слушать до утра.
- Есть люди, - начал Иван Ильич, - которые, без вашего ведома и дозволения на то, включили вас в свою сумасшедшую и смертельно опасную игру. К сожалению, я не имею возможности ни объяснить вам ее сути, ни спасти вас от фатального исхода. А он, поверьте старику, не заставит себя ждать.
Чем дольше я его слушал, тем больше мне становилось не по себе. Управляющий говорил загадками, но говорил, без сомнения, серьезно. Он вообще не создавал впечатления шутника. Вместе с тем во мне зрела уверенность, что он принимает меня за кого-то другого. Но за кого именно, я благоразумно решил не выяснять. Слишком маленький я был человек, чтобы участвовать в чьих-то крупных разборках, и слишком большие были деньги, чтобы ради них не прикинуться временно персоной, рискующей, по мнению Ивана Ильича, вскорости угодить на тот свет.
- Повторяю! - повысил голос управляющий, заметив, что я отвлекся на посторонние мысли. - Вы всего лишь пешка в чужой игре! Даже если королевская! А пешки рано или поздно убирают с доски - имейте это в виду. Вы знаете шахматные законы?
- В общих чертах, - рассеянно отозвался я.
- Ну так, стало быть, знаете, каковы шансы у пешки стать ферзем. И потому я настоятельно… Вы слушаете?! Настоятельно рекомендую вам уехать из страны. Деньги у вас теперь есть, так что не теряйте времени понапрасну. Его у вас не так много.
Шахматные метафоры управляющего стали мне откровенно надоедать.
- А вам-то что за резон? - спросил я, погасив в пепельнице окурок.
Иван Ильич, задумавшись, повертел в пальцах нож для разрезания бумаги и убрал его в ящик стола.
- Есть причина, - сказал он решительно. - Сделаем так! Десять тысяч наличными вы получите прямо сейчас. Остальные триста пятьдесят я переведу в "Дойче-банк" на ваше имя. У вас общегражданский паспорт имеется?
У меня был общегражданский паспорт. Более того, он был у меня с собой.
После недолгих колебаний я отдал его управляющему. В конце концов, для того чтоб меня "кинуть", ему совсем не обязательно было сочинять эту нелепую сагу.
- Вот и славно! Обождите меня здесь. - Иван Ильич с моим паспортом вышел из кабинета.
"Оно и к лучшему, - решил я. - Хранить такую пропасть денег дома рискованно и бессмысленно. Доверить ее местному банку, даже своему собственному, вообще признак слабоумия. Своему - в особенности".
Я подошел к стене и стал рассматривать рисунок Тышлера. На нем была изображена женщина в шляпке-флигеле с башенками. "Тук-тук-тук! Кто в домике живет?!" - "Я - мышка-норушка! А ты кто?!"
Действительно, кто я?! За кого, интересно, он все-таки меня принял?!
Через полчаса Иван Ильич вернулся с официальным подтверждением перевода на мое имя и пачкой стодолларовых банкнот.
- Прощайте, - довольно сухо сказал управляющий, провожая меня до дверей. - Надеюсь больше с вами не встретиться. А "Третий полюс", я полагаю, найдет вам достойную замену.
Для меня остались необъяснимы и его горячее участие в начале нашей беседы, и холодная отчужденность в конце ее.
Больше не придавая - и напрасно! - значения его словам, я с легким сердцем покинул казино "Медный сфинкс". Покинул его, чувствуя себя обеспеченным. И чувство это было для меня в диковинку.
Вот так. Надежды Ивана Ильича Штейнберга оправдались: встретиться нам было больше не суждено. Что до моих надежд, то они теперь были связаны с Русланом.
Зловещая финансово-промышленная группа "Третий полюс", за представителя которой, надо полагать, и принял меня ныне усопший управляющий казино, объявила мне войну. Бросила мне, так сказать, перчатку. И вместо того чтобы хоть сейчас воспользоваться советом Ивана Ильича, я ее подобрал. "Не подбирай ты всякую дрянь на улице!" - говорила мне матушка в детстве. Но и тогда и теперь я оставался тем, кто я есть: упрямым и самонадеянным болваном.