- От Женьки тебе привет.
- Какого именно?
- Никифорова!
- Спасибо, - вежливо ответил парень. - А что он сам сегодня на тренировку не пришел?
- Заболел! - потупилась я. - Послушай, у тебя время есть? Надо поговорить. Я сюда только ради тебя и пришла.
- Только ради меня? Звучит чудесно, - пакостно усмехнулся он. - Время есть.
Я внимательно посмотрела на него. Четко очерченные скулы, слегка влажные после душа кудрявые волосы, заплетенные в косичку. И моложе меня лет на пять. Ну точно не Король треф.
- Алекс, ты как относишься к привидениям и прочей чертовщине? - вздохнув, спросила я.
- В сказки не верю, вырос уже.
Я посмотрела на его улыбочку и внезапно решилась:
- Плохо. Дело в том, что Женька сейчас в коме. В смысле тело его в коме. Но вот дух его стал привидением.
Он внимательно посмотрел на меня и спросил:
- Слушай, а ты вообще кто?
- Магдалина.
- По паспорту или сама придумала?
- Мама придумала, - ворчливо отозвалась я. - У нее и спрашивай.
- Послушай, не хотелось бы показаться невежливым, но ты не могла бы у нее спросить - как у вас в роду с шизофренией?
- Вот гад, - печально сказал Женька. - С каким же уродом я дружил… Скажи, что диски с японскими мультиками я ему хрен отдам.
- Да ты и так не отдашь, - усомнилась я. - Ты же как бы привидение.
- В смысле нормальным стану - не отдам. И руки не подам.
- Белка прогрессирует? - усмехнулся Тау, глядя на меня, разговаривающую с невидимым ему Женькой. - Приятно было познакомиться, мне пора.
И он преспокойно вышел на улицу. Я выбежала следом и крикнула ему в спину:
- Ну и катись! А Женька сказал, что ты гад и хрен он тебе японские мультики отдаст.
Тау обернулся и бесстрастно спросил:
- Слушай, чего ты от меня хочешь?
- Я? - улыбка моя была нежна, как утренняя заря, ибо зла я была на него до невозможности. - Мне лично от тебя вообще ничего не надо. Это Женька говорит, что ты мог бы ему помочь, вот и обратилась к тебе. Но, коль тебе на друга начхать - что же, не смею задерживать!
Он молча сверлил меня с полминуты глазами, потом неохотно подошел:
- Рассказывай, что там стряслось.
- Поможешь?
- А мультики все равно не отдам, - пробурчал Женька.
- Там видно будет, - уклончиво ответил Тау.
- Вот скажи… Может быть такое, чтобы при медитации человек как бы вышел из тела?
- Конечно, - кивнул он. - Это состояние сатори, "просветление" в переводе на русский. Но этого очень нелегко достичь. Надо иметь большой опыт практики медитации, чтобы смочь вот это.
- А вот теперь скажи. Если не получается в тело обратно войти - что делать?
Он внима-ательно на меня посмотрел и сказал:
- Вообще-то это на автомате получается.
И я, нервно пиная опавшие листья, выложила ему эту дикую историю. Про то, как Женька пошел медитировать, про то, как сердце его почти остановилось, и про то, как он потом разделился.
- Кроме меня его никто не видит, и я вообще не знаю, что мне делать, - расстроено закончила я. - Мать его с инфарктом, тело его увезли в реанимацию, а сам он не знает, как вернуться в тело. Говорит, что был бы опытный проводник - вытащил бы.
- Он тут? - коротко спросил Тау.
- Тут, тут, - ворчливо отозвался Женька.
- Спроси у него, что мы собирались делать на эти выходные.
Женька смутился и пробормотал:
- Ну не при девушках же…
- Говорит, что не при мне же такое обсуждать, - передала я, отчего-то усмехаясь.
- Не, про то - я пошутил, - мечтательно улыбнулся Тау. - А еще?
- Скажи, что после того, о чем он шутил, мы собирались в кино пойти, но теперь пусть обломается - билеты у меня дома лежат.
- Так я могла бы квартиру и открыть, - заметила я.
- Он помогать не хочет другу, а ты ему - билеты?
- Да он почти хочет, не психуй.
- Чего-чего я хочу? - с интересом спросил Тау.
- Помогать. А то Женька говорит, что фиг тебе, а не билеты в кино.
- Это аргумент, - кивнул он. - Ладно, Магдалина, коль не шутишь - скорей в больницу.
- Я сейчас не могу, - покачала я головой. - Давай завтра, сегодня дела.
Мне очень - очень срочно надо домой, ибо я решила отдать заговоренный крестик любимому. Ему нужнее. Да и поздно уже.
- Отмени свои дела. Вопрос жизни и смерти.
- Почему?
- Ну а ты сама как думаешь? Чем дольше он без тела болтается, тем меньше шансов его вернуть. Надо это решить как можно быстрее, понимаешь?
Я посмотрела в его глаза и молча достала сотовый, чтобы предупредить Дэна о том, что вернусь поздно.
В больницу мы пошли пешком - она была совсем недалеко. По пути меня одолевали мрачные мысли. Что там Алекс говорил про шансы и время? Настойчиво вспоминался факт, что душа после расставания с телом остается на земле сорок дней. Вернее - три дня еще душа осознает себя человеком, которым была недавно, но к исходу этого срока все связи с телом очень сильно ослабевают. К девятому дню она начинает забывать всех, кого любила на земле, и не плачет больше душа по расставанию. Да, на древнееврейском смерть - это именно расставание. Навсегда. И это уже не исправить.
А к сороковому дню полностью освобожденная от всех земных страстей душа окончательно и навсегда покидает этот мир. И не плачет она больше по тем, кого любит, не жалеет о несделанном, не думает о недостроенной дачке, не мучается мыслью о том, как жена одна будет деток поднимать. Все, для нее тут уже все кончено.
Если то, о чем я подумала - верно, то времени у меня только до девятого дня, пока душу еще держат земные привязанности.
- … Магдалина? - ворвался в сознание голос Алекса.
- Что? - встрепенулась я.
- Ты меня совсем не слушаешь, - покачал он головой.
- Задумалась, - покаянно призналась я.
- Я спрашивал - сколько времени он медитировал?
- Минут семь, максимум десять.
Он нахмурился.
- Что- то не так? - просительно заглядывая ему в глаза, спросила я.
"Ну скажи, что все ок, что ты сейчас его вытащишь!" - молила я.
- Там видно будет, - уклончиво ответил он.
- Я должна знать, - покачала я головой.
- Послушай, ты мне надоела. Помолчи и не говори глупости, ладно?
Я замолчала, ошеломленная такой грубостью. Просто не нашлась, что ответить, как-то не была я еще в таких ситуациях.
Порыв ветра налетел внезапно, продул меня насквозь, бросил в лицо горсть опавших листьев.
А еще он принес ледяной и вкрадчивый шепот:
"Не тронь мое…"
Глава девятая
К Женьке нас попытались не пустить. И время было неприемное, и вообще к нему пускали только родственников, коими мы не являлись.
"То, что ты невеста - у тебя на лбу не написано, много вас тут таких ходит!", - объяснила мне неприветливая усатая тетенька. Пришлось рассовать взятки.
Вскоре мы уже стояли около тела Женьки. В крошечной палате еле помещалась кровать, на которой он лежал, опутанный проводками капельниц.
Это было именно тело. Пустая оболочка. Холодная, неподвижная. Неживая. Черты лица заострились, иссушились, словно кто-то отжал из кожи влагу и лишил красок. Казалось: тронь - и на пальцах останется след серого пепла.
- Женечка…, - оторопело прошептала я.
- Черт! - Алекс рывком снял куртку, сел прямо на пол около кровати и велел мне: - Магдалина, прикройся ветошью и …
- Не отсвечивай, поняла.
- …и никого не пускай. Ни под каким предлогом. Ясно?
Я посмотрела на Женьку, ощутила кожей что-то темное, притаившееся рядом, и внезапно содрала со своей шеи крестик.
- На время даю, это оберег, - вздохнула я, одевая его на Тау.
Сама-то как-нибудь отмашусь, я же ведьма, а вот у него таких талантов нет, еще отвечай потом за него.
Тот молча кивнул, уселся прямо на пол перед Женькиной кроватью, взял его руку в свою - и замер.
Минуты текли, а я сидела как мышка и пристально вглядывалась в лицо Алекса, пытаясь понять, как там протекает процесс. Я видела, как расслабленно разгладились его черты, видела, как безмятежность надежно укрыла от меня все, что происходит там, куда он ушел.
Ни разу он не пошевелился, сидел в позе лотоса с идеально прямой спиной, бесстрастный и отсутствующий.
Я мучалась от неизвестности и нетерпения. За окном сумерки плавно сменились чернильной тьмой, зажглись фонари, а Алекса все не было. Пару раз пытались зайти медсестрички, я молча высовывала им руку с купюрой и ободряюще улыбалась.
В одиннадцать часов я не выдержала. Осторо-ожно села около Алекса, коснулась его руки, там, где она соединялась с Женькиной - и сначала даже не поняла истины. Просто до меня не дошло, что Алекс стал таким же… серым и холодным, как и Женька.
Нахмурившись, я коснулась его щеки рукой, провела - и с ужасом увидела, как на пальцах остался серый след от пепла.
"Мама", - потрясенно сказал внутренний голос.
И тут Алекс открыл глаза.
- Слава Богу, ты жив! - облегченно вздохнула я и осеклась об его взгляд. Темно-карие, почти черные глаза под тяжелой складкой верхнего века смотрели на меня как-то очень… мертво. Это были глаза человека, которому неведомы более земные страсти и эмоции. Глаза человека, который легко разорвет котенка, не потому, что жесток, а потому что не знает что такое жестокость. Потому что …
- Эт-то мое, - его губы шевельнулись, трещиной зазмеились на неподвижном сером лице.
- Алекс, ты чего? - настороженно спросила я. - Я тебя боюсь, имей в виду.
- Эт-то мое, не тронь, - прошипел он, я внимательно вгляделась в его глаза, припорошенные пеплом - и замерла от ужаса, ибо поняла…
"Идиотка, это же не он!!! - заверещал внутренний голос. - Это мертвый!!!"
… что я подставилась как никогда в жизни. Серая аура - аура мертвого. Но ведь он живой, черт побери, как такое быть может???
"Делай же что-нибудь!!!"
Ме-едленно, не отрывая от него взгляда, я попятилась назад, контролируя каждое движение, чтобы не насторожить, не разъярить это.
Я не заметила его движение, настолько оно было молниеносным. Миг - и ледяная рука Алекса метнулась к моей лодыжке, дернула - и я повалилась на пол.
Словно куклу, он легко подтащил меня за ногу к себе, склонился и легко разорвал высокий воротник джемпера. Изучающее провел пальцем вдоль сонной артерии, парализуя могильным холодом мое тело - и равнодушно сжал горло, словно прикидывая, сумеет ли он его обхватить одной ладонью.
И все это произошло между одним моим вздохом и выдохом, я даже не успела закричать.
А потом мертвые пальцы с силой сжали мое горло, потянулась и вторая рука помочь меня придушить, и я поняла - игры кончились.
Лицо его было близко-близко, от него несло студеной осенней землей да кладбищенскими елями, но я не колеблясь закрыла глаза, дернулась навстречу ему и коснулась серых пепельных губ.
"Я встала, чтобы отпереть возлюбленному моему, и с рук моих капала мирра, и с перстов моих мирра капала на ручки замка", - медленно читал в это время внутренний голос Песнь Песней, пытаясь разбудить в моей душе столь необходимую нежность…
Невыносимо обожгло холодом, мир качнулся, заскрипел пепел на зубах, но я лишь вскинула руки и сцепила за его спиной. Чтобы ничто не помешало мне его целовать.
"Отперла я возлюбленному моему, а возлюбленный мой повернулся и ушел. Души во мне не стало, когда он говорил; я искала его и не находила его; звала его, и он не отзывался мне".
Я согревала его губы своими, я капала на них крепкой настоянной нежностью, что хранила в сердце для любимого, я проливала на них мирру и елей.
"Чем возлюбленный твой лучше других возлюбленных, прекраснейшая из женщин? Чем возлюбленный твой лучше других, что ты так заклинаешь нас?"
Нечто разъяренной кошкой зашипело, забилось в его теле, и несдобровать бы мне, но губы его вдруг слабо подались под моими, ответно шевельнулись, а значит - душа возвращалась в тело.
"Уста его - сладость, и весь он - любезность. Вот кто возлюбленный мой, и вот кто друг мой, дщери Иерусалимские!"
"Метод мертвой царевны" - так называется это.
Если душа недавно покинула тело и оно невредимо, самый простой способ вернуть ее в тело - хорошенько поцеловать. Чтобы вскипели гормоны в крови тысячью пузырьков, чтобы душа затрепетала от неги - и вернулась.
Основной инстинкт, сэр.
"Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть, любовь", - мерно шептал внутренний голос, и нечто взбесилось.
Оно вскинулось на дыбы, зашипело, руки Алекса хлестали меня, выдирали волосы, кидали к стене. Я не сомневалась, что сам Алекс, японский воин, меня бы сломал, коль захотел. Но это дралось слишком обычно, яростью компенсируя силу и умение. К счастью для меня, оно не использовало шикарный потенциал Алексова тела.
Краем глаза я увидела, как распахнулась дверь, как вбежали медсестрички, закричали…
"Ты заплатишшшь", - бешено прошипел голос у меня в голове, Алекс на миг замер, перестав меня бить, а после - вздохнул и одним движением отстранил меня от себя.
- Алекс? - настороженно спросила я, вглядываясь в его глаза. Нормальные такие глаза, цвета расправленного шоколада. И никакого пепла.
- Да, теперь я, - слегка растерянно отозвался он.
- Вы что, места другого не могли найти? - напустилась на нас пожилая медсестра с усиками над верхней губой.
- Любовь нечаянно нагрянет, блин! - любезно объяснила я, потирая шею и глядя на Алекса. - Вы уж простите нас, не со зла.
- Выйдите, - коротко рявкнула она, указав на дверь.
Мы не преминули воспользоваться ее советом. Внизу, в больничном холле, села на подоконник и нервно спросила:
- Это что было?
Он посмотрел на меня и раздельно сказал:
- Без понятия.
- Опиши, что произошло в твоей медитации.
- А смысл? Ты же все равно в этом не разбираешься.
- Да перестань ты препираться! - закричала я. - Я вообще-то тебя спасла, если до тебя не дошло!
- Не ори на меня, - холодно сказал он и пошел к выходу.
Я мгновенно соскочила с подоконника, догнала его и просительно заныла:
- Алекс, ну как ты не поймешь, тут же вопрос жизни и смерти для Женьки.
- Дура, он уже умер.
Я остановилась, нахмурилась и внимательно посмотрела на него:
- Что ты сказал?
- Он умер, Магдалина. Ему не помочь.
- Не может быть, - покачала я головой. - Нет. Нет, Алекс, ты ошибаешься! Все же нормально - дух в отличной форме, тело тоже. Все работает. Надо только их соединить.
- Магдалина, нет около его тела духа, а значит - все кончено. Пойми это. Я искал его тщательно, но нашел только…, - он запнулся, не зная как это назвать.
- Это был мертвый, - с отсутствующим видом сказала я. - То, что выкинуло твою душу и заменило собой.
- Откуда знаешь?
- По ауре твоей увидела.
- А ты кто вообще такая?
- Ведьма, - я холодно посмотрела на него. - Профессиональная.
- Смеяться можно?
- Лучше скажи другое. Мертвый тот - это часом не Женька? Он же умер, как ты говоришь.
- Чушь, - скептически скривился он. - Если бы около тела в астрале был и родной дух - их бы как магнитом притянуло, и проблемы бы не было.
- Значит, какой-то другой мертвый?
- Тебе виднее. Ты же у нас ведьма.
- Слушай, смени свой издевательский тон, а?
- Магдалина, ты втянула меня в какую-то непонятную историю. Какая-то дрянь была в моем теле. И теперь ты хочешь, чтобы я был максимально серьезен? - насмешливо спросил он. - Я же тогда просто шизанусь. Стану таким же придурком как ты.
- Настоящие мужчины не бросают девушек в беде, - с обидой сказала я. - К тому же Женька еще и твой друг. Мог бы и помочь.
Он усмехнулся, достал листок бумаги, накарябал там цифры и подал мне:
- Мой телефон. Если что - звони.
- А ты куда сейчас? - как-то тоскливо спросила я.
- В кино.
- Так ведь поздно.
- Для ведьмы ты удивительно занудлива…
- Ты как со мной разговариваешь!
- … но целуешься классно, - закончил он фразу, наклонился и чмокнул в щечку. - Пока, Магдалина. Звони. Но не слишком часто.
А в ладонь мне лег крестик на старой вытертой веревке.
Я молча смотрела, как он развернулся, как со стуком закрылась за ним выкрашенная голубой краской больничная дверь и поняла одну вещь: я его ненавижу.
Женька вышел у меня из-за спины, сел на подоконник и безмятежно посмотрел на меня:
- Я все слышал.
- Твой друг - хам, - отрешенно сказала я. - Хам и грубиян.
- Магдалина, ты просто его не понимаешь, - спокойно ответил он. - Послушай одну историю. Любой странствующий монах мог остановиться в дзенском храме при условии, что он будет победителем тех, кто живет в этом храме. Если же он будет побежден, ему придется уйти. В одном храме на севере Японии жили два брата монаха. Старший брат учился, а младший был дурачком, да и к тому же еще и одноглазый. Однажды к ним зашел странствующий монах и попросился переночевать, предложив, в соответствии с обычаем, побеседовать о возвышенном учении. Старший брат, уставший от занятий за день, велел младшему выступить вместо себя. "Пойди и потребуй разговора в молчании", - научил он его. Итак, младший брат и странник пошли к святыне и сели. Вскоре странник поднялся, подошел к старшему брату и сказал: "Твой младший брат удивительный парень. Он победил меня". "Перескажи мне диалог", - попросил старший брат. "Сначала, - сказал странник, - я поднял один палец, символизируя просветленного Будду. Тогда твой брат поднял два пальца, символизируя Будду и его учение. Я поднял три пальца, символизируя Будду, его учение и его последователей, живущих гармонической жизнью. Тогда твой брат потряс сжатым кулаком у меня перед лицом, указывая, что все три произошли из одной реализации. Таким образом он победил, и я не имею права оставаться здесь".
- Слушай, к чему ты мне это рассказываешь? - устало сказала я.
- Ты послушай дальше, - мягко улыбнулся он. - Странник ушел, и тут вбежал младший брат. "Где этот парень?"- спросил он. "Я понял от него, что ты победил в споре". "Ничего я не победил. Я хочу поколотить его". "Расскажи мне, о чем вы спорили", - попросил старший брат. "Ну, минуту он смотрел на меня, потом поднял один палец, оскорбляя меня намеком на то, что у меня один глаз. Так как он странник, то я подумал, что мне надо быть повежливее с ним. Поэтому я поднял два пальца, поздравляя его с тем, что у него два глаза. Тогда этот грубиян и негодяй поднял три пальца, намекая на то, что на нас двоих у нас только три глаза. Тогда я взбесился и стал колотить его, а он убежал. На этом все кончилось". Понимаешь, Магдалина? Люди часто домысливают друг за друга. Тау вовсе не мерзавец, просто ты его не захотела понять с его точки зрения.
- Расскажи теперь эту историю ему, - сухо посоветовала я и поехала домой.