Во втором коротко было написано: "Совсем забыл сказать. Буду завтра вечером".
Ариадна почувствовала, как тепло разлилось по всему телу – до завтра она потерпит.
IV век до новой эры. Дворец Минотавра Лабиринт на острове Крит.
Дверь в комнате, где прятался Тесей, приоткрылась и на пороге возникло свечение. Афинский царевич, сделавшись больным после длительного морского путешествия, возлежал она кровати, накрывшись с головой легким покрывалом.
– Почему ты не развлекаешься вместе со всеми? – язвительно спросила Афродита.
– Не могу, – ответил он. – Они все обнажены, а это претит моим моральным принципам. И к тому же я боюсь заблудиться в этом мрачном месте.
Богиня рассмеялась: – Скажи лучше, что опасаешься, что Астерий заметит, что ты не девушка.
– Откуда тебе известно? Об этом знает еще кто-нибудь? – Тесей даже подскочил на своем ложе.
– Думаю, что принцесса Ариадна догадалась об этом, – усмехнулась Афродита. – И скоро тебя в этом убежище обнаружит.
– И что мне делать? – жалобно простонал Тесей.
– Соблазни девушку, очаруй ее, влюби в себя, – предложила Афродита. – Она тебе поможет справиться с Минотавром и не заблудиться в Лабиринте. Ты героем сможешь вернуться домой к отцу. Вот, – она протянула ему клубок. – Эти нити спрядены ее руками. Они приведут тебя к выходу из Лабиринта, когда ты сразишь Минотавра.
Афродита протянула Тесею и короткий меч – кинжал.
– А оружие выковано ее руками? – фыркнул он, не прикасаясь к нему.
– Нет, – богиня не поняла его шутки или сделала вид, что не поняла. – Я взяла его у самого Гефеста.
– Украла? – Тесей потрогал пальцем обоюдоострый край кинжала, опасаясь порезаться. – Тогда он ничем не лучше любых подобных, выкованных обычным кузнецом.
– Нет, что ты, – Афродита нисколько не обиделась.
Она никогда не обижалась ни на глупцов, ни на влюбленных, которые мало чем от первых отличались. Поначалу Тесей ей показался не похожим ни на первых, ни на вторых. Но, похоже, она ошибалась. Все равно никого другого подходящего не было, кто бы помог ей отомстить Дионису за нанесенную им обиду. Афродите безумно хотелось, чтобы Ариадна влюбилась в Тесея и убежала с ним с Крита, после того, как сама направила бы руку любимого в грудь обожаемого брата.
– Гефест сам подарил мне его, – сказала богиня, вскинув голову. – Разве я не достойна божественного подарка?
"Достойна", – Тесей залюбовался гордым профилем и осанкой Афродиты, но тут же сник, представив, с кем ему предстоит сразиться. Он и поплыл-то в это странное место только потому, что отец приказал, но, взглянув на Минотавра, чуть чувств не лишился. Никогда ему не победить это рогатое чудовище, у которого не ноги, а тумбы, руки сильны, как у богов, а груди его не страшен меч, выкованный самим Гефестом.
Кое-как Тесей выбрался из-под покрывала и, встав перед богиней, вытянулся перед ней на ватных ногах.
– Ну и где мне искать принцессу? – дрожащим голосом спросил он.
– Она иногда приходит полюбоваться на игрища братца, – хмыкнула Афродита.
Тесей на ее словах презрительно скривился – он мог бы понять, что она принимала участие в оргиях. Но подсматривать…
– Край нити привяжешь к ложу, подожмешь ее дверью и можешь разгуливать по дворцу в поисках принцессы или Минотавра, – Афродита сделала вид, что не заметила гримасы Тесея. – А я уж постараюсь, чтобы она в тебя влюбилась с первого взгляда. Только с ней ты сможешь подобраться к его брату, не опасаясь его, и всадить кинжал в его грудь по самую рукоять – он лишь свое сестре доверяет безоглядно. Ты этим и воспользуешься.
– Надеюсь на тебя, – жалобно проскулил Тесей.
Верить богам – последнее дело. Им как гуся вода, а у него ставка – его жизнь. Но выхода все равно не было, домой не вернуться без подвига. Тесей задрожал всем телом. А вдруг и вправду Минотавр – сын не царя Миноса, а самого Посейдона? Тогда его не победить простому смертному, будь он и царский сын.
– Ариадна не красива, – произнесла Афродита, как бы проводя грань между ней, богиней, и девушкой. – Но тебе с лица не пить, она все же царская дочь, в этого для женитьбы достаточно.
– Мне что, и жениться на ней предстоит? – возмутился Тесей. – Но я не хочу.
– Женишься, – твердо приказала богиня. – Если жить и царствовать хочешь, женишься Тебя будут окружать самые красивые женщины Греции – возьмешь в свою постель любую.
Афродита лукавила – ничего подобного она делать не собиралась. Она преследовала совсем другие цели – отомстить Дионису, выставить Ариадну в неприглядном свете. Как она ее ненавидела в тот момент, когда Дионис любовался ей, танцующей на утесе, и обронил, что Ариадна красивее ее. Он посмел сравнить жалкую смертную, пусть и принцессу, с ней, с богиней. Она просто обязана ее уничтожить, иначе не сможет жить, все время оглядываясь на нее. А вдруг еще кто-то посмеет сказать, что Ариадна красивее Афродиты.
Глава 18
Наше время.
Тимофей был зол на Ариадну и невероятно раздосадован. Как она могла его проигнорировать? Причем второй вечер кряду. Это невозможно.
Он не поехал на квартиру в городе, а отправился в свой загородный дом.
"Что здесь не так?" – рассуждал он по дороге.
Сюда он наведывался крайне редко, только в исключительных случаях, когда хотелось побыть в одиночестве и тишине – в квартире этого сделать не получалось, посторонние звуки, доносившиеся и сверху, и снизу, и слева, и справа, мешали сосредоточиться.
Войдя в ярко освещенную прихожую, Тимофей остановился перед большим зеркалом, где он отражался в полный рост. Оценивающе окинул себя взглядом и довольно улыбнулся своему отражению. Улыбка у него получилась обаятельная, совсем мальчишеская – он подолгу тренировался, чтобы она со временем стала именно такой, холодные синие глаза выглядели чистыми, лучистыми, а не льдистыми, а от самого взгляда исходило тепло, которое так нравилось окружающим.
"Костюм помят. Туфли запылились", – раздраженно подумал Тимофей о своей одежде, но внешне на его взгляде это никак не отразилось – он продолжал мило улыбаться своему отражению.
Только усилием воли он прекратил оценивать себя со всех сторон. Знал, даже был уверен, если втягиваться в подобное самокопание и рефлексию, то и до шизофрении недалеко. Все, хватит смотреть на себя – в доме и других зеркал вполне хватает, чтобы любоваться поворотами и наклонами головы.
Но сюда он приехал не ради того, чтобы отрабатывать движения и ежесекундно контролировать свою улыбку. В его доме была небольшая комната, всего двенадцать квадратных метров, но все ее стены от пола до потолка были заставлены стеллажами с книгами и журналами не только по психологии, но и изменении поведения и умственном контроле.
Почему ему не удавалось управлять Ариадной через подсознание? Последнее время его мучил этот вопрос. Поначалу ему казалось, что невозможность контроля связана с ее неподготовленностью к восприятию сигналов, которые он ей посылал через видеоизображения, но время шло, а ничего не менялось. Неужели он что-то упускал?
Взяв с полок несколько книг по интересующей его проблематике, он уселся перед разложенным камином, вытянув к огню ноги. Рядом на низком журнальном столике поставил бутылку коньяка с одиноким бокалом, положил пачку с сигариллами. Он курил их одну за другой, пытаясь разобраться с загадками, которые преподносило чужого подсознание.
Существовал вариант, абсолютно невероятный, что на подсознание Ариадны не влияли все эти мудреные программы, которыми он ее пытался пичкать последнее время.
Тимофей был уверен, что это объяснение неверно, но докопаться до правды не получалось. Он мог предположить, что в самом первом неудачном опыте, когда она лишь просмотрела "Заколдованного мальчика", просто не уловила слабых сигналов, воздействующих на подсознание. Поначалу он всем этот мультфильм показывал и наблюдал за реакцией испытуемого. Любопытная, жаждущая новых знаний, она обязана была просматривать флэшки, которыми он снабжал Ариадну буквально через день. Но в ее наслаждении жизнью все шло от ума, он это видел, буквально ощущал кожей, а не от тех чувств, которые пытался в ней разбудить. А вот потом, когда все получится, он обязательно приручит ее рано или поздно к клетке. Это было его конечной целью – полное ему подчинение. И тогда она от него и только от него узнает особенно сильные страсти.
"Вонючая шлюха, – раздраженно подумал он про себя, отвлекшись от книги, которую читал. – Придет время, и ты будешь принадлежать мне целиком и полностью, стоить только захотеть, как предыдущие шесть дур до тебя".
Неограниченная власть и исполнение всех его приказов – вот чего он добивался от всех своих помощниц и не только от них, но на помощницах эксперименты ставить было удобнее, подозрений меньше, да и воздействовать на подсознание не совсем здоровых девушек проще. Ему не нужен был скучный секс. Он хотел не этого, но все его девушки стремились оказаться с ним в постели. Сколько себя помнил, он безумно боялся выглядеть в их глазах несостоятельным и в то же самое время безумно хотел обладать каждой из них. С помощью своих программ он добивался этого. Его нисколько не волновало, получали они удовольствие или нет. Он обладал ими, и этого ему было вполне достаточно. И Ариадна ничем от всех прочих его помощниц не отличалась. Чем она лучше их? Такая же убогая и обделенная мужским вниманием особа.
Тимофей вздрогнул – до сих пор голос, твердивший ему это, был подсознательным, мысль, хотя и назойливой, но едва осознанной. И вот сейчас впервые он позволил ей сформироваться в сознании. И, прозвучав явственно, она поразила его своей силой, но и добавила удовольствия.
– И тебе тоже будет нравиться, что я буду вытворять с тобой, – Тимофей с наслаждением вытянулся в кресле. Он накануне завершил составление новой программы обработки подсознания Ариадны, записал на флэшку и передал ей. Завтра в течение дня можно будет взглянуть на результат…
Энергия у Ариадны била через край – она готова была разразиться смехом или вдруг разрыдаться ни с того ни с сего. Она вечером опять отказала Тиму, сославшись на то, что к ней после работы должна заглянуть хозяйка квартиры, чтобы получить деньги за аренду и проверить, насколько ей, Ариадне, удается соблюдать чистоту и порядок. А у нее с последним как раз были проблемы – за все время она ни разу не отодвигала мебель, чтобы хотя бы пропылесосить под ней. Да и в шкафах следовало разложить вещи более аккуратно.
Тим гневно поджал губы, но ничего не сказал в ответ – раз надо, так надо. Он опять не понимал – почему она никак не прореагировала на запись. Ариадна просмотрела флэшку, которую он отдал ей вчера, в этом он более чем был уверен – та торчала в ноутбуке, когда он пришел на работу. Ариадны в кресле, правда, не было, она, скорее всего, пила кофе с Региной – это тоже вполне предсказуемо. На записи было две установки: одна – пить кофе, вторая… Может, что-то не так со второй установкой? Но проверить ее было не на ком. Оставалось только ждать, как Ариадна поведет себя в течение дня и вечером. Но она нашла пустяшную, на его взгляд, причину и ушла от него. Ее поведение совершенно не так было запланировано…
– Раз я знаю, что ты придешь, я могу ждать тебя сколько угодно, – проговорила Ариадна, поглядывая на телефон, который молчал весь вечер.
Чтобы занять себя хоть чем-то, она, как и сказала Тиму, наводила порядок в квартирке, где два раза махнула тряпкой – и чистота. А с порядком в шкафах все оказалось гораздо сложнее, но неистребимая оптимистка она и каждой вещи нашла свое место.
– У тебя настоящая страсть к жизни, – как-то сказал ей Филимон. Он поражался тому, что Ариадне достаточно было прогуляться, чтобы оставаться в добром расположении духа, испытывать простые радости и довольствоваться утехами, что преподносила ей жизнь.
– Это потому что я находилась в спячке долгое время, а теперь проснулась и пытаюсь наверстать упущенное, – рассмеялась она ему в ответ.
– Нет, – покачал он головой в ответ, – все совсем не так. Ты даришь свой огонь, энергию тем людям, которые находятся рядом с тобой. Кто-то зажигает огонь, чтобы согреться и согреть тех, кто рядом, кто-то освещает путь себе и тех, которые идут вслед за ним, как Данко. А кто-то разжигает огонь, чтобы спалить и себя, и тех, кто ему дорог. Чувствуешь, какие разные цели?
– И какая же цель у моего огня? – спросила она изумленно.
– Я еще точно не решил, – важно заметил Филимон, – но точно не последняя…
Ариадна вытерла руки о надетый на нее фартук и схватила зазвеневший телефон.
Звонила Чараева Татьяна.
– Ариадна, – произнесла она грустно, – не хочу вас расстраивать, но у меня для вас две новости и обе плохие. Первая – у Филимона на объекте что-то произошло, они с Валериком и прокуратурой пытаются разобраться с ЧП. Вторая…
Вторая новость была не такой интересной и уж тем более плохой, чем первая. Ариадне было абсолютно все равно, что еще такого плохого может сообщить ей Татьяна – она переживала за Филимона, и, конечно же, расстроилась, что он не придет.
– Вы с вашим нынешним работодателем давно знакомы? – неожиданно спросила Татьяна.
– Мне кажется, что я вам говорила об этом, – растерялась Ариадна, ее мысли совершенно было далеки от этого. К тому же последнее время про Тима ее непрерывно кто-то спрашивал, интересовался им. Она уже и не помнила дословно, кому и что про него рассказывала.
– Напомните еще раз, – попросила ее Татьяна.
– Со студенчества, – четко произнесла Ариадна. – Мы с ним учились в колледже на одном потоке, часто сидели за одной "партой", простите, столом. Он списывал у меня. После выпускного и получения дипломов я не встречалась с ним ни разу до последнего момента. После того, как меня уволили из нянь, я стала у него работать.
– А отношения? – не унималась Татьяна. – Простите, какие у вас с ним были отношения? Близкие?
– Что лично вы вкладываете в смысл слова "близкие"? – обиделась Ариадна. И почему все пытаются заглянуть к ней в постель? Она же не маленькая девочка, чтобы контролировать каждый ее шаг.
– Насколько вы были с ним близки? Меня мало интересует, спали вы с ним или нет. Мне интересно знать, был ли вхож Тимофей Кузнецов в ваш дом.
– Нет, – уверенно произнесла Ариадна и тут же задумалась.
Женщины гораздо лучше мужчин умеют произносить слово "нет". Но права ли она на этот раз? Ее тетради с лекциями часто оказывалась у нее дома, а не в общежитии? А она была уверена, что Тим ее не возвращал, во всяком случае, у бабушки она ее не забывала, когда навещала ту по выходным. Но потом та звонила и спрашивала, не потеряла ли она чего. Но тогда ее это не беспокоило.
Не может того быть, Ариадна даже головой потрясла. Неужели он приходил к ней домой и общался с бабушкой в ее отсутствие, а та по простоте душевной все о ней выкладвала. Похоже, Тим и тогда поступал, как сейчас, используя ее, – ему преподносили информацию на блюдечке с голубой каемочкой, а он без всякого зазрения совести делал вид, что видел человека насквозь. Какая же она дурочка. Тоже еще выискался ясновидящий.
– Так да или нет? – продолжала настаивать Татьяна.
– Я не уверена, мне кажется… – жалобно проговорила Ариадна. Лучше бы оказалось, чтобы Тим не был знаком с ее бабушкой, а тетрадку просто заносил, потому что так ему было удобнее, и ни разу не пил с ней чай, не говорил. Это ужасно, но похоже, что распивал чаи с плюшками, которын пекла ее бабушка. Женская догадка порой обладала большей точностью, чем мужская уверенность.
– Хорошо, – согласилась Татьяна. – Не стану вас больше мучить. Тимофей Кузнецов был прекрасно знаком с вашей бабушкой. Это достоверно известно. Та знала его еще с детства – он внук одной из ее подруг.
– Чей? – вырвалось у Ариадны. Такого она и предположить не могла. Ей казалось, что она знала всех, с кем общалась ее бабушка – и подруг, и просто знакомых. Ведь с самого раннего детства та таскала ее по всем своим подружкам, оставить то было не с кем, а услуги няни стоили слишком дорого. Но с Тимом она не пересекалась ни разу. – Это какая-то ошибка, – произнесла она твердо.
– Боюсь, что нет, – ответила Татьяна. – И это именно Тимофей поспособствовал тому, чтобы вас уволили из нянь, и это он сообщил вашей бабушке о беременности.
– Нет, – закричала истошно Ариадна и нажала "отбой" – ей стало совершенно не интересно, чей он внук.
Она с ужасом взирала на телефон, из недр которого прозвучали такие ужасные слова. Нет, она этому не верит и не поверит никогда. Не мог Тим с ней так поступить. Да и зачем это ему надо? И про беременность он не мог знать – она ни словом, ни полсловом даже случайно никому не обмолвилась. Это абсурд, глупость, причем полная. Кому понадобилось очернить Тимофея в ее глазах? Филимону? Она не верила в это. Филимон на такое не способен, да и с Тимом он не знаком, чтобы кому-то рассказать о таких интимных подробностях. Она в разговоре с ним ни разу не упоминала его имя. Но Татьяна откуда-то узнала… Откуда?
Ариадна заплакала. Она всегда знала, что самая сильная в мире вода – женские слезы, растопят любое, даже каменное сердце. Но сейчас ее слезы никто не видел, и никому, кроме нее, они не были нужны.
Она быстро их вытерла тыльной стороной ладони – не хватало раскисать по пустякам, хотя какие это пустяки, и сразу набрала Ирину Иосифовну, искренне надеясь, что разговор с немолодой женщиной ее успокоит.
– Я так рада тебя слышать, – отозвалась та почти сразу. – Уже сама собиралась позвонить тебе. Да все не решалась. Думала, ты еще не освободилась, чтобы поболтать со мной.
– Я тоже рада вас слышать, – всхлипнув последний раз, улыбнулась сквозь слезы Ариадна.
– Ты плачешь? – удивилась женщина. – Надеюсь, не из-за мужчины. Поверь, дорогая, ни один из них не достоин наших слез.
– Нет, я не плачу, – ответила Ариадна, но тут же снова всхлипнула.
– Брось заниматься этими глупостями, – сурово произнесла Ирина Иосифовна и собери всю свою волю в кулак.
– Зачем это еще? – испуганно проговорила Ариадна. Сегодня все, как сговорившись, хотят ее или обидеть, или запугать.
– Я тут разговорилась с Глашкой… – быстро начала Ирина Иосифовна рассказывать. – Хотела восстановить картину, кто тебя бабуле сдал с твоей беременностью, а в итоге…
"Глашка – это Глафира Викентьевна", – кивнула Ариадна. Она хорошо запомнила, как та злобно прижимала ее голову и руки к столу, на который ее положили.
– Так вот она в разговоре упомянула Лидку… – продолжила женщина.
"Лидка – это Лидия Геннадьевна. А ее тогда не было", – опять кивнула Ариадна.
– Ей якобы Маринка…
"Ну с Маринкой все ясно. Это Марина Ивановна – Танина бабушка".
– Сказала, что тебя выгнали с треском из нянь, якобы из-за прогрессирующей шизофрении…
– Что? – опешила Ариадна. Всего чего угодно, но такого поворота событий она не ожидала. Откуда взялась эта ложь? – Как эта сплетня докатилась до Глафиры Викентьевны, я поняла, – грустно произнесла она. – Но кто эту несусветный бред вложил в уши Марины Ивановны? И если у меня была шизофрения, то почему меня столько лет она держала возле ребенка, своей внучки? Это не кажется странным?
Ариадне хотелось выть, а не просто плакать, и крушить все вокруг, пока злоба не отпустит.
– А вот это интересный вопрос, – спокойно ответила Ирина Иосифовна, хотя до этого она почти тараторила. – Не поверишь…