Она сварила крепкий кофе, добавив цикорий для пикантности вкуса и влив изрядно коньяку для поднятия моего духа. Я сидел на тигровой шкуре и потягивал коньячно-цикориевый кофе, а Арлетта приползла и легла рядом, поджав ноги. Он пила кофе и курила очередную "голуазину". Мне нравился аромат дыма, хотя я и не понимал, как можно курить такую гадость.
Арлетта спросила, пригодились ли мне газеты. Я, покривив душой, сказал, что пригодились и что мы сумеем получить больше информации из утренних газет и из радионовостей. На тумбочке у кровати стоял приемник с радиобудильником. Она его включила, и мы застали конец битловской песни. Кажется, это была "Пенни-лейн". Арлетта сказала, что теперь новостей не будет целый час. Будильник показывал четверть одиннадцатого.
- Надеюсь, убивать королеву не придется, - со вздохом заметила она.
Я уж и думать про это забыл!
- Разве она плохая женщина, Ивен?
- Да нет, - ответил я, - Вообще-то она хорошая королева. При том, конечно, что она узурпаторша.
- Правда?
Я кивнул.
- Хоть они и называют себя династией Виндзоров, от этого ничего не меняется. Была гановерская династия, когда в тысяча семьсот четырнадцатом году Георг Первый взошел на трон. И кем бы себя ни именовала Бетти Сакс-Кобург, это вовсе не отменяет легитимность притязаний Стюартов на британский трон.
- А эти Стюарты еще существуют?
- Да. Французы многие годы поддерживали претендентов из династии Стюартов. И сегодня есть живой потомок Стюартов, претендующий на трон, кстати, баварский кронпринц, - я тяжело вздохнул. - Но, боюсь, он мало работает над этой проблемой.
- А французы поддерживают его притязания?
- Нет. Только якобинская лига.
- А ты член якобинской лиги?
- Естественно.
- Так, - она нахмурила бровки. - Так может быть обновленная Франция когда-нибудь поддержит принца… Как его зовут?
- Руперт.
- …принца Руперта. А?
- Может быть, - согласился я. - Но пока что Бетти Сакс-Кобург - лучшая королева, которую англичане могут себе позволить. Поэтому если с ней что-то случится, будет плохо.
- Но ведь ее только похитят, Ивен!
- Ммм…
- Это нужно для целей нашей борьбы. Ты, конечно же, поддерживаешь наш план?
- Кто-то что-то сказал про убийство.
- А, это Клод… Он…
- Динамит. Я слышал, как он произнес это слово. И еще - пластит.
- Клод - экстремист! - А кто из нас не экстремист, подумал я. - Нам не понадобится делать ничего подобного, Ивен. Лично я выступаю только за похищение. Оно привлечет к нам повышенное внимание общественности всей страны. Как ты думаешь?
- Вне всякого сомнения. Но…
- Более того, внимание общественности всех мировых держав будет приковано к НДК!
- Как и внимание правоохранительных органов всех мировых держав! - Я выпрямился, глядя в ее сияющие карие глаза. - Арлетта, вы не можете требовать от Англии предоставить Квебеку независимость. Англия никакого отношения к Квебеку не имеет. Если народ Канады желает распустить Канадскую Конфедерацию, то этот вопрос надо решать народу Канады. Но я не думаю, что это произойдет, поскольку финансово-промышленные круги канадских провинций тесно переплетены общими интересами, хотя такая возможность существует в некоем отдаленном будущем, и я готов сражаться ради этой отдаленной цели. Но откровенно говоря, я не пойму, каким образом похищение британской королевы сможет приблизить эту цель.
- Это привлечет к нам общественно внимание.
- Если вы добиваетесь именно этого, то можно переплыть Ниагару в бочке.
- Пардон?
- Да ничего. Послушай, а если ваше требование о выкупе не будет выполнено, тогда что?
Она кокетливо передернула плечиками.
- Тогда мы сожжем мосты…
- Точнее - взорвем…
- Ах, Ивен… - Ее головка склонилась на мое плечо. - Но сейчас-то нам не стоит этим забивать голову, да? Самое главное, что ты здесь, что ты к нам примкнул. И ты поможешь Эмилю преодолеть влияние Клода. Члены движения обязательно прислушаются к твоему мнению…
- Только не Клод. Он меня терпеть не может.
- Ну да, ты ж укусил его!
- В том-то и дело.
- И он очень импульсивен. И жесток. Клод уверяет, что он, как и все мы, террорист и патриот, но иногда мне кажется, что террор для него куда важнее патриотизма. Пойду-ка сварю нам еще кофе.
Я растянулся на тигровой шкуре в ожидании Арлетты. Я смотрел, как она уходила: полушария попки туго перекатывались под черными джинсами в обтяжку, - и как пришла: ее груди провокационно подпрыгивали под велюровым свитерком в обтяжку. И тут я вспомнил, как все не сговариваясь вдруг решили, что я должен скрываться именно у Арлетты. Как будто для них это была стандартная, давно отработанная процедура, как будто любого нелегала, случайно забредшего в подвал к Эмилю в поисках тайного убежища, автоматически передавали на материнское попечение добрейшей Арлетты.
Но поначалу я совсем не удивился, оказавшись здесь. Я просто предположил, что квартира Арлетты максимально соответствует требованиям жесткой конспирации и достаточного жизненного пространства. Но только теперь я сообразил, что какой бы надежной ни была конспирация, по части жизненного пространства тут наблюдался явный дефицит. В этой квартире имелась только одна жилая комната, в которой стояла только одна кровать, и хотя я никогда не сплю и спальное место мне вообще не так уж и нужно, об этом ведь никто из моих канадских друзей не знал, и они приняли как само собой разумеющийся факт, что я буду делить ложе с Арлеттой и…
- Твой кофе, Ивен!
Я взял свою чашку, потом чашку Арлетты и дождался, пока она уляжется. Девушка умостилась на тигровой шкуре, и наши тела встретились.
- Тигр… - пробормотал я.
- Благородное животное, правда?
- О да!
Ее ручка стала гладить тигровую шкуру так нежно, что я невольно позавидовал благородному животному.
- Отважный, бесстрашный зверь, - продолжала она. - О чем ты думаешь, глядя на эту тигровую шкуру?
- О бензоколонках, - честно ответил я.
Он бросила на меня удивленный взгляд. Есть у меня дурацкая черта - иногда ляпну что-нибудь этакое, от чего впору сквозь землю провалиться… Я постарался выкарабкаться из ямы, в которую сам себя уронил.
- А еще о засахаренных кукурузных хлопьях, и…ммм... о мужском тонике для волос. Сила тигра в этой коробке! Тигр у вас под капотом… Ну и так далее. Помнишь? Ррррррррр…
- Да, бензин, сухой завтрак и тоник для волос.
- И еще о тебе, Арлетта!
В комнате повеяло освежающей вечерней прохладой, особенно приятной после изнуряющей дневной жары. Вот что мне понравилось в Монреале - вечера там прохладные. Итак, было прохладно и приятно, я подумал об украинской девушке Соне и о том, как непростительно мало времени мы уделяли друг другу после того, как гигнулся мой кондиционер. И понял, что прошло уже очень-очень много времени с тех пор, как сдох мой кондиционер и как следом за ним умерло то нечто, что было между мной и Соней.
Очень-очень много времени прошло. Ну и отлично!
И я взглянул на Арлетту. Так, мы вдвоем, подумал я. Мы вдвоем, в ее квартире и - подумать только! - в ее кровати, и члены НДК почему-то заранее знали, что я окажусь именно здесь, именно в объятьях Арлетты и….
- Квебекская Жанна д'Арк, - вырвалось у меня.
- О нет, Ивен!
- Но так тебя назвал Эмиль.
- Эмиль пошутил. А может быть, он имел в виду, что я похожа на святую Жанну, потому что я тоже страстная патриотка. - Она жарко притянула меня к себе. - А знаешь, ведь это так и есть! Сердце в моей груди бьется с патриотическим накалом.
- Могу поверить
- Вот здесь, - она прижала палец к надлежащему месту.
- Угу.
- Почувствуй сам, как оно бьется, Ивен!
Я приложил ладонь к ее грудине.
- Чувствую, - подтвердил я, - чувствую!
- Да не тут, глупышка! Сердце слева, под грудью.
- Ах, ну да… Ну вот… Теперь чувствую.
- Ивен!
- Да…
- После ванны ты так приятно пахнешь! Мне нравится этот аромат…
- Это твое сандаловое мыло.
- Да. А я так же пахну?
От нее исходил аромат крепкого табака и сладких духов, ну и еще, да, верно, сандалового мыла. А во вкусе ее губ и языка смешались кофе, цикорий и коньяк. Она шевельнула рукой и прошептала:
- Как приятно!
- Арлетта! - прохрипел я.
И тут мы как с цепи сорвались. Арлетта с треском стянула с бедер тугие черные джинсы, а я сбросил брюки и рубаху, которые некий благодарный квартирант оставил после своего ухода, и она повторяла задыхаясь:
- О! О! О!
А я повторял уж не помню что, если вообще что-то произносил. Это было потрясающе, хотя земля и не задвигалась под нами, но такое случается - если случается - разве что только в испанских спальных мешках.
- Я не Жанна д'Арк, - прошептала она.
- Елена Троянская. Клеопатра. Ева.
Она игриво замурчала.
- Но не Жанна и не Орлеанская дева. Потому что, ты же сам видишь, я не девственница.
- Это уж точно.
- Но иногда я тоже слышу голоса свыше…
- Да ну? И что же они говорят?
Арлетта обеими руками обхватила, так сказать, меня и легонько сжала:
- Они говорят: "Давай еще разик! Давай еще разик!"
Ну, если голоса свыше требуют, приходится подчиняться.
Глава восьмая
Когда на следующее утро Арлетта проснулась, я уже сварганил завтрак: поджарил яичницу-болтушку с острыми сосисками, сделал тосты с маслом, сварил кофе. Все мои кулинарные усилия, кроме последнего, оказались напрасными в том, что касалось Орлеанской псевдо-девы. Выйдя на кухню, она пробурчала что-то невнятное, налила себе кофе в чашку, пригубила, поморщилась, щедро разбавила кофе коньяком и, держа чашку в руке, забилась в уголок.
По утрам редко кто может похвастаться отличным настроением. Если честно, мне уже трудновато припомнить, каков я бываю сразу после пробуждения, но я точно помню, что в течение первых восемнадцати лет своей жизни я вставал каждое утро с постели и вряд ли этот процесс доставлял мне большое удовольствие. Самый акт внезапного выныривания из океана фантазий, именуемых сновидениями, и запрыгивания в океан других фантазий, именуемых реальностью, есть не что иное как травма рождения, повторяемая с суточным интервалом в течение всей жизни индивида.
Если бы мне нужно было выбрать только один разумный довод, среди всех прочих, в пользу моей перманентной бессонницы, то я бы сказал: отсутствие мучительной необходимости утреннего пробуждения.
У Арлетты такая необходимость была - и для нее весьма мучительная. Я постарался не обращать на нее внимания полчаса, в течение которых она постепенно приходила в себя. Тут дело вовсе не просто в элементарной вежливости, а в сугубо личной корысти. Смотреть на нее без содрогания было нельзя. Ее всклокоченная стрижка, такая миленькая всего-то несколько часов назад, теперь больше смахивала на причесон Медузы-Горгоны: растрепанные прядки торчали во все стороны точно засохшие земляные червяки. Цвет ее лица вызывал опасение, что она подхватила желтуху. Глаза опухли. И вообще весь ее облик заставлял вспомнить фильмы ужасов про ходячих мертвецов.
Процесс возрождения у нее занял где-то полчаса. Это напоминало сцену смерти красавицы - как, скажем, финальный кадр "Дамы с камелиями", снятую на замедленной скорости, а затем воспроизведенную в режиме медленной перемотки. Мешки вокруг глаз разгладились, злобная гримаса на губах растаяла, тело распрямилось - и окончательно ожившая девушка вернулась из царства мертвых. Теперь она окончательно взяла себя в руки, что позволило ей удалиться в ванную и вернуться оттуда в облике той милой Арлетты, которую я узнал и полюбил (и любил, и любил!) накануне.
- Ивен, солнце мое, какое прекрасное утро! - проворковала она.
Утро и впрямь было прекрасное - ясное и теплое.
- Арлетта, ты тоже прекрасна!
- По утрам я сама себе отвратительна. Ты приготовил такой чудный завтрак, а я даже не притронулась!
- Я съел твою порцию.
- Ну и молодец! Удивительно, как это у тебя не пропал аппетит рядом с таким пугалом?
- В моих глазах ты всегда красавица, Арлетта!
- Ну ты и врун! Ты выспался, Ивен?
- Давненько мне не спалось так сладко.
- Ну да, мы ведь так вчера утомились… - Он хихикнула и сразу посерьезнела. - У тебя же пропала дочка! Нам надо действовать, ты же сам об этом говорил!
Вчера вечером, где-то между вторым и третьим актом нашей пьесы, я рассказал Арлетте про Минну, так она прямо-таки задохнулась от негодования и стала шумно выражать беспокойство за судьбу девочки. Она захотела срочно что-то предпринять для спасения Минны, но я уговорил ее потерпеть до утра, мотивируя это тем, что мы бессильны сделать что-либо для блага Минны, и к тому же у нас есть чем заняться, не выходя из квартиры. А потом мы и думать забыли о Минне, посвятив себя более неотложному делу…
- Я имел в виду покупку утренних газет.
- Тебе на стоит появляться на улице. Я сама схожу куплю.
- Хорошо.
Арлетта снова скупила все монреальские газеты, и англоязычные и франкоязычные, и я снова их все изучил. Одну совершенно изумительную статейку обо мне Арлетта потребовала вырезать и сохранить на память. Оказывается, меня объявили в общенациональный розыск, причем по размаху этой поисковой операции ничего подобного не было за всю современную историю Монреаля со времен "мясника Франсуа", в 1911 году искромсавшего опасной бритвой семерых мальчиков. У меня, правда, камень с души свалился, когда я прочитал, что Ивен Таннер все-таки никого не искромсал. Вместе с тем в автомобильной катастрофе, причиной которой стал Принц Гарри, более десяти человек получили ранения, но из них, правда, двое сразу же были отпущены домой, и их состояние не вызывало у врачей опасений.
Так же медики не опасались и за здоровье сержанта канадской королевской конной полиции Уильяма Роуленда, хотя вновь оседлать своего коня ему придется еще нескоро. Роуленд действительно сильно ударился головой при падении с лошади, но, как можно предположить, широкополая шляпа сослужила сержанту добрую службу, потому-то он и остался жив. Он заработал трещину черепа, но чтобы выбить канадского конного полицейского из седла, требуется рана посерьезнее…
О Принце Гарри городская пресса умалчивала. Я счел это тоже хорошей новостью. Оставалось надеяться, что тот мальчуган должным образом будет ухаживать за моим спасителем-жеребцом.
Что же касается моей персоны, то каждая газета сочла своим долгом пустить в меня ядовитую стрелу. Складывалось впечатление, что простой экстрадицией в Штаты я не отделаюсь. Канадские власти заимели на меня зуб, и не осталось ни одного ведомства, у которого бы ко мне не нашлось своих претензий. Мне грозили обвинения во всех мыслимых преступлениях, от подрывной деятельности и антиобщественного поведения до сопротивления сотруднику полиции, отягченного нападением с применением опасного для жизни орудия (имелся в виду Принц Гарри, что ли?), бегством с места преступления, ездой на красный свет и иных нарушений правил дорожного движения. Так что к тому моменту, когда придет время отсидки по первоначальному обвинению в похищении человека, я уже проведу за решеткой в общей сложности лет сто пятьдесят.
В общем, все указывало на то, что лучше мне им в лапы не попадаться. Было также ясно, что полиции не удалось найти Минну и ее местонахождение им неизвестно. Да они, похоже, и не шибко стремились это узнать. Почти во всех газетах упоминалась девочка, именуемая то моей дочкой, то "несовершеннолетней подругой" - полагаю, они планировали добавить к списку моих преступлений еще и растление малолетних. Общее же мнение журналистского сообщества Монреаля сводилось к тому, что Минна нашла приют у террористов, с которыми я был связан, а одна бульварная газетенка - между прочим, франкоязычная - намекала на то, что я, вероятно, убил малышку и выбросил труп в океан.
Я отложил эту газетенку и взглянул на Арлетту. Она терпеливо сидела рядом и ждала, когда я закончу чтение.
- Ну что?
- У них ее нет.
- А у кого она?
Я встал, прошелся по комнате как тигр в клетке и снова вернулся к Арлетте.
- Я вот все думаю об этих чертовых кубинцах, только ума не приложу, какой у них мог быть мотив…
- Я тоже не понимаю. Все-таки Минна не английская королева!
Минна была будущая литовская королева, но я не стал посвящать Арлетту в эту тайну. А еще Минна моя добрая подружка и названная дочка, но и об этом я умолчал. Мне не хватило духу признаться Арлетте также и в том, что я американский секретный агент, точно так же как мне не хватило духу признаться Шефу, что я им не являюсь. Впрочем, один факт уж точно не подлежал сомнению: Минна - не английская королева.
- Давай оставим в стороне мотивы… - пробурчал я. - У меня такое интуитивное ощущение, что в павильоне Кубы творится что-то неладное… Если бы Минна просто там заблудилась, ее бы уж давно нашли. Но даже если с ней случилось что-то… ммм… нехорошее (о чем я даже подумать не решался!), то ведь и это уже давно бы всплыло наружу! Думаю, ее все-таки похитили, и единственное место, где похищение могло состояться, - это кубинский дурдом... - Я опять прошелся по комнате как пленный тигр. - Что-то там происходит… Вчера я обошел весь павильон два раза, но так и не мог понять, что… Но что-то там нечисто - это точно! Если бы еще разок туда попасть…
- Это невозможно, Ивен! Тебя узнают!
- А я переоденусь.
- Твои фотографии на каждом углу! Даже если ты натянешь на голову бумажный пакет, тебя узнают. Вот что… Я сама туда пойду.
- Ты?
- Ну конечно. Меня разыскивает полиция? Я могу у кого-то вызвать подозрения? Я уже была в том павильоне? Нет, нет и еще раз нет. Так почему же я не могу туда пойти?
- Ты не знаешь, что искать.
- А ты бы там что искал?
- Ну… ммм…
- Вот видишь! - Она победно выбросила вверх ручки. - Ты и сам толком не знаешь, что там искать. Так что я пойду. Решено.
- Тебе надо быть предельно осторожной.
- В чем?
- Ну, не предпринимай ничего... необычного.
Она заговорщики улыбнулась.
- Иногда, глупышка, я люблю делать очень необычные вещи…
- Знаю!
- Или, может быть, для тебя нет ничего необычного в том, если девушка…
- Да знаю, знаю!
Арлетта подошла ко мне вплотную. Ее рука впилась мне в предплечье. Трудно было поверить, что совсем недавно эта девушка, встав с кровати, всем своим видом напоминала живой труп. Впрочем, большинство представителей рода человеческого, особенно женского пола, выглядят куда лучше, ложась в кровать, нежели вставая с кровати.
- Через час приедет Эмиль, - сообщила она.
- Какая досада!