Он не ответил, и я повернула голову, чтобы взглянуть на него. И смутилась. Было что-то в тенях на его лице такое печальное, будто стоял он на пороге, за которым начиналась Великая Скорбь, будто готовился он шагнуть туда и знал, что нет дороги назад, и будто уповал он на соломинку, а той соломинкой была я. Вот такими странными показались мне тени на его лице. Я смутилась.
- Легенды лгут, - проговорил он, и был его голос безжизненным, как шелест осенних листьев. - Легенды - это красивые одежды для уродливой жизни… В них - любовь, верность, отвага… А здесь - ненависть, предательство и трусость. Люди слагают легенды, чтобы оправдать себя, свое время… Но все же в каждой легенде есть рациональное зерно. Его надо уметь найти. Я тебе сейчас кое-что покажу.
Он подошел к одному из книжных шкафов и вынул толстенную книгу в старом кожаном переплете с медными застежками, бережно положил ее на стол и раскрыл на середине. Между пожелтевшими листами была заложена шелковая лента, выцветшая и ветхая от времени.
- Что это?
- Эту книгу написал неизвестный придворный мудрец на заре второго тысячелетия, году, эдак, в тысяча триста пятидесятом. Он описал историю Грюнштайна в стихах, начиная с его основания. Изложил биографии первых маркграфов, присовокупив многозначительные пророчества. Называется сей труд: "Умозрительные рассуждения о сущности вопроса".
Я всматривалась в готические буковки, в красивую виньетку, с которой начинался текст на странице, пыталась вчитаться в смысл слов, но ничего не понимала. Старофранцузский язык, догадалась я и уважительно посмотрела на Анри: не часть встретишь столь эрудированного сыщика.
- Вот, здесь, - он возил пальцем по строчкам. - "Три символа счастья: ложе, корона, жена. Розовый цвет - погибель твоя…" Нет, не то… "Белая дева - за блуд наказание"… Опять не то… А, вот! "Три символа смерти: яблоко, змий и стрела".
Он вопросительно воззрился на меня.
- Змея?! - догадалась я.
Он кивнул и опять уставился, будто ожидая продолжения. Но я не знала, что еще сказать. Про "розовый цвет" и "белую деву" ничего в легенде о Грюнштайне не говорилось.
Сыщик не дождался ответа и с досадой кивнул в сторону одной из стен.
- А теперь посмотри на эту картину.
Я взяла тяжелый подсвечник и поднесла его к старинной доске, что висела в узком простенке между книжными шкафами. Рыцарь в доспехах с алмазным венцом в левой руке взирал на меня с полнейшим равнодушием. Я пожала плечами, потому что никакой связи с книгой не уловила.
- Вот здесь, на геральдическом щите, что нарисовано? - он отобрал у меня шандал и поднес свет к левому углу картины.
Я долго всматривалась в загадочные значки на треугольном щите, украшенном завитушками. В полутьме, без очков я чувствовала себя полуслепой курицей.
- Э-э-э… Вижу кружочек, палочку и волнистую линию. Что это?
- Это не "кружочек, палочка и волнистая линия", - передразнил он. - А яблоко, стрела и змея в трех геральдических полях. Понятно?
- Да… То есть нет.
Он вернулся к столу, поставил подсвечник и захлопнул фолиант. Поднялось облачко книжной пыли, щелкнули медные застежки.
- Оливия умерла от укуса змеи, - устало сказал он. - Сегодня в рыцарском зале ты выпустила арбалетную стрелу. Что следующее в логическом ряду?
- Яблоко? - ахнула я.
Да, какое странное совпадение. Змея присутствует в двух легендах их четырех: в той, которую я читала в детстве, и в той, которую рассказала Гунда. В истории Варкоча несчастная женщина умирает во время родов, а у папаши Бонифация она продолжает жить и растить сыновей. Гунда сказала, что существует только одна настоящая легенда, а остальные - выдумки досужих писак.
Правильная история говорит о трагической смерти законной жены короля Хендрика от укуса змеи и о прибытии в Грюнштайн похожей на нее девушки. Девушку привез из похода сам король, чтобы выдать за усопшую жену и поймать преступника в ловушку. Он подозревал мачеху и дядю. Так-так-так… Вслед за ней пробирается в замок жених, но погибает в коридорах замка. Его душа превращается Белого Всадника на белом коне.
Девушка оказалась хитрой особой. Она попыталась обольстить безутешного вдовца, затащив его в постель. Но тот отверг ее любовь. Обиженная девица подговорила шута убить короля с помощью отравленного яблока. Хендрик умирает. Через некоторое время у нее рождается наследник - сын короля. Любовница становится хозяйкой Грюнштайна. Она выходит замуж за шута. Мачеха заживо похоронена в монастыре, дядя убит выстрелом из арбалета. Ага…
Ага! У нас имеется смерть законной владелицы Грюнштайна от змеиного укуса. Змея на геральдическом щите - первый символ смерти. Призрак Оливии бродит по замку в поисках обручального кольца. Стрела - второй символ - попала в головной убор девушки на гобелене. Она символизирует дядю, который тоже убит в аллегорическом смысле. Жених в образе Белого Всадника прячется вместе с белой лошадью в темных коридорах Грюнштайна. Теперь должен появиться третий символ смерти - яблоко. Яблоко и король Хендрик. Яблоко должно аллегорически убить короля - владельца Грюнштайна.
- Яблоко должно убить короля! - сообщила я в прозрении. - Все ясно: бывший муж Оливии появляется в замке, и его убивает яблоко!
Я представила себе, как последнему представителю вырождающегося аристократического рода, томному меценату с моноклем в глазу, сваливается на голову здоровенное яблоко из папье-маше, и тот падает, как подкошенный. Бац! Пророчество сбылось! Как хорошо, что я так и не стану хозяйкой Грюнштайна, а то пришлось бы испытать все прелести напророченных ужасов.
Сыщик недобро усмехнулся и кивнул головой.
- Вот-вот. Яблоко. Оно у тебя в сумочке? - его голос источал ядовитый сарказм.
- М-м-м… Нет… в сумочке у меня кошелек, расческа, косметичка, паспорт, билет на самолет, т… - я чуть не произнесла роковое слово "Титул", но вовремя прикусила язык. - Никакого яблока нет. Была конфетка, но я ее уже съела. А почему у меня в сумочке должно быть яблоко? Ты смеешься надо мной, да?
Анри наклонился и легонько тряхнул меня за плечи. Я испугалась. У него было такое лицо, будто он готов был задушить меня. Кожа на скулах натянулась, губы плотно сжались и подрагивали, а на висках пульсировала жилка. И холодное бешенство в глазах. И говорил он, почти не разжимая губ, цедил хриплым шепотом:
- Ты хочешь сказать, что появилась здесь случайно?! Ты - хорошая актриса, я почти поверил тебе. Вот только я заметил, как ты удивилась, услышав имя Блума. Ты что, не знала, что он был любовников Оливии? Говори, ты знаешь Блума? Он твой сообщник? Ты спишь с ним? Ну!
Он тряс меня, как осинку, в глазах все плясало, и клацали зубы. Я мычала, отрицательно крутила головой и силилась вырваться из его цепких пальцев.
- Отпусти меня! - взмолилась я. - Я не сплю ни с каким Блумом! Да, я оказалась здесь случайно! Да если бы не эти несчастные пятьсот франков, я бы давно улетела домой!
- Ты лжешь! Ты любишь его?! Признавайся!.. Какие пятьсот франков? - он отпустил мои плечи и отшатнулся. - Тебе заплатили пятьсот франков? Ты - шлюха?!
Анри брезгливо отер ладони о комбинезон.
- Я - кто?! - у меня даже голос сел и в нем появились каркающие интонации, как у Гунды.
Слезы обиды и унижения навернулись на глаза, и я расплакалась, совсем позабыв, что дала слово больше не лить слез. Уткнулась лбом в скрещенные на столе руки и разрыдалась, как в детстве, со всхлипами и причитаниями:
- Господи, когда же будет рассвет? Как мне все надоело! Я не шлюха! Я хочу домой! Я устала от этих привидений и тайн! Мне осточертели легенды и замки! Я не хочу никаких денег, Багамских островов, пальм и мачо с гитарами. Да пропади они все пропадом - эти яблоки и змеи! Что ты пристал ко мне со своими глупостями? Ты же сыщик, вот и ищи их. А я не виновата… Господи, когда же наступит рассвет?
Я размазывала по щекам слезы, шмыгала носом и была готова отдать все на свете, лишь бы повернуть время вспять, очутиться в том дне, когда Магнус был еще жив, а желтый конверт из Швейцарии лежал на столе. Я бы вручила его своему начальнику и отказалась бы от щедрого подарка. Я бы хлопнула дверью, уволившись по собственному желанию, и не знала бы больше никаких забот.
- Ольга, прости меня, - мужская ладонь легла на сотрясаемое от спазматических рыданий плечо.
- Пристал тут ко мне… "сыщик" называется, не знаю я никакого Блума, и Оливию твою не знаю… алиби у меня… - бурчала я под нос.
- Прости, Ольга… Зря я так…
Мужская ладонь примиряющим жестом протягивала шейный платок. Я с удовольствием воспользовалась платком, высморкав нос. За последние сутки я пролила столько слез, сколько не приходилось плакать за всю жизнь. Ну что за несчастье такое?! А ведь я так радовалась, когда летела в Швейцарию, столько было надежд и ожиданий. Эх, горе горькое…
Его пальцы откинули прядь моих волос с лица, провели по влажной щеке с непонятной нежностью, и голос потеплел:
- Ты же видишь, какие тут дела творятся. Вокруг смерти Оливии столько непонятного. Зачем она сюда приехала? Почему нельзя было встретиться в городе? О чем хотела поговорить? Почему ее укусила змея? Медноголовки редко встречаются. И надо было очень постараться, чтобы укус пришелся в руку. Вот тут - между большим и указательным пальцами.
Он рассматривал мою ладонь с таким видом, будто мысли его были далеко-далеко. Сыщик тяжело вздохнул, и мне стало жаль его: интуиция подсказывала, что Оливию он знал при жизни и что расследует это дело в личных интересах. Может быть, он тайно любил эту молодую, красивую, богатую женщину?
- Оливия была изнеженной городской женщиной. Дальше парижских бутиков и казино она не выезжала. Чего ради ее понесло сюда? - он сжал мои пальцы и думал о чем-то невеселом.
"Э-э-э, нет, - подумалось мне. - Анри вовсе не любил ее тайно. Им движет другое чувство. Может быть, он знает ее бывшего мужа, может быть, они друзья? А что ж, почему бы и нет? Может быть, бывший муж Оливии когда-то спас ему жизнь? Или принял участие в его судьбе иными способом? Может быть, Анри - приличный человек и хочет помочь в расследовании, не доверяя выводам полиции?"
Я поняла его болезненное отношение к любовной связи Оливии и Блума. И я простила его вспыльчивость. И улыбнулась ему.
- Ты устала, Ольга, понимаю, - он все еще сжимал мои пальцы. - Пойдем, я отведу тебя в опочивальню. Поспи немного. А утром посажу тебя на поезд, и ты уедешь домой. И забудешь эту ночь, как кошмарный сон.
Да, сон бы мне не помешал. Если только удастся заснуть. Но вот что странно: сердце болезненно сжалось, осознав, что завтра я покину Грюнштайн, сяду на поезд и уеду. Самолет унесет меня в Россию, и я забуду эту ночь, как кошмарный сон… Мне не хотелось уезжать. Мне не хотелось возвращаться в тихую заводь прежней жизни. Мне было жаль расставаться с призраками… Как столетняя старуха, я поднялась и шаркающей походкой направилась к двери. Но Анри придержал меня.
- Так что там за история с пятидесятью франками?
Я устало вздохнула и проворчала:
- Мне вернули пятьсот франков, переплаченных за гостиницу. Номер, который я забронировала, был занят. Свободной оказалась только одна комната, маленькая, у аварийного выхода, - получилось очень даже правдоподобно, имена Варкоча и Блума не были произнесены, и я воспряла духом:
- Да. Вот такая история. У меня оказались лишние пятьсот франков, и я решила съездить в Грюнштайн. Знала бы - ни за что бы не поехала. Теперь - ни денег, ни сумочки, одни неприятности…
- Все равно бы приехала…
Он притянул меня к себе, так что я оказалась у него между колен, провел тыльной стороной ладони по щеке и вдруг впился в губы так, что перехватило дыхание.
Ах, я и не знала, что поцелуй бывает таким нежным и жестоким, жадным и ласковым. Я не знала, что от таких поцелуев голова идет кругом, сердце рвется из груди, колени подгибаются и сладкая истома накатывает кипящей волной. Все прежние поцелуи, пережитые в иной жизни, - влажные и безвкусные, настойчивые и бесцеремонные - ни в какое сравнение не могли идти с тем, что испытала я в библиотеке. Ах, я и не знала, что мужская рука на груди может быть чем-то еще, кроме клещей.
Его губы притронулись к выемке на шее, скользнули к мочке уха и опять приникли в моему рту. Ах, я таяла восковой свечой, я упивалась незнакомыми ощущениями, я жаждала еще и еще. Мои руки оказались на его шее, и я стряхнула старую кепку, которую он носил козырьком назад, и запустила пальцы в длинные завитки волос на затылке. И я погрузилась в пенящие воды сладкого желания.
Мне показалось, что резкий порыв ветра коснулся щеки и качнул тени. Я приоткрыла глаза, и будто сквозь туман проступило странное видение. Мне показалось, что часть стены рядом с мордой кабана опустилась вниз, и в черном проеме застыла белая фигурка, раскинув руки в стороны, подобно распятому Христу. Через миг стена вернулась на место, скрыв призрак. Пламя свечей дернулось, как от сквозняка, и два огонька из пяти погасли. От фитильков поднялись две тонкие струйки дыма.
- Что. Это. Было? - выдохнула я.
- А? - спросил Анри, отрываясь от моей шеи и вынимая руки из-под свитера.
- Что. Это. Было? - силилась я вздохнуть.
- Ольга, что с тобой?
- Там. Было. Оно.
Анри обернулся. Морда кабана пялилась на нас костяными пуговицами.
- Что случилось?
Я глотала ртом воздух и таращила глаза. В голове крутилась фраза: "Белая дама - за блуд наказание". Вот так нас и настигает возмездие. А ведь я готова была отдаться прямо на столе мужчине, с которым встретилась несколько часов назад! Боже мой, я уже расстегивала пуговицы его рубашки и с упоением ощущала его ладони в чашечках лифчика! Я уже намеревалась стянуть свитер через голову и подставить его губам набухшие соски! Ах, как мне хотелось отдаться ему на столе!.. Блуд, форменный блуд… Стыд-то какой! Вот и не верь после этого пророчествам "Умозрительных рассуждений"!
Анри отстранил меня, нехотя подошел к стене и провел ладонью по камням. Старая кладка выглядела монолитом, ни щелочки, ни стыка. Только в одном месте, чуть выше головы, было небольшое углубление, будто каменщик неплотно пригнал два камня.
- Ну, что ты увидела на этот раз? - он смотрел на меня с жалостью и недовольством, так смотрят на детей-врунишек, на двоечников-фантазеров.
Я взяла себя в руки, несколько раз глубоко вздохнула и постаралась произнести как можно более отчетливо:
- "Белая дева - за блуд наказание", - мои зубы непроизвольно щелкнули.
- Понимаю, - он мрачно усмехнулся. - Я тебе неприятен… Ладно, больше не буду, прости.
Я в растерянности похлопала ресницами: он не поверил пророчеству!
- Дева, белая, раскинув руки, вот так, - я показала, как она стояла. - Оливия после смерти. Обручальное кольцо. Надо ей вернуть.
- О, господи, Ольга, ты что, веришь в привидения?
- Э-э-э, - открыла я рот. - Теперь - да. Ты же сам нашел кляксу стеарина в коридоре. Ты же сам сказал, что оно живое… И здесь фигура в белом. Сквозняк… вон - две свечи погасли.
Анри хмыкнул и покачал головой. Впрочем, я уже и сама сомневалась в реальности видения. Без очков, в угаре швейцарской страсти, мне все могло привидеться.
- Ну разве можно быть такой доверчивой?! Весь пол в коридоре заляпан кляксами стеарина. Раз в месяц Гунда водит экскурсантов по замку. Для экзотики они пользуются свечами.
Вот так. Он меня разыграл. А я ему и поверила. Лицо горело от стыда. Пыльная морда кабана нагло скалила клыки и принюхивалась широким пятаком. Я провела пальцами по жесткой щетине, и одна костяная пуговица выпала из глазницы. Кабан окривел. Я наклонилась, чтобы поднять глаз, над головой что-то просвистело и с мягким чмоканьем вонзилось в кабанью щеку.
- Ложись! - гаркнул сыщик и навалился на меня сверху.
Глава 20
Год 2005, все еще ночь
- Ты что, с ума сошел?
Я приподняла голову и потрогала лоб. С правой стороны саднило, до зарождающейся шишки было больно дотронуться.
- Ш-ш-ш…
Анри все еще находился сверху, завитки его волос щекотали щеку. Однако похоти в нем не ощущалось, а скорее, настороженность охотника в засаде. Он чутко прислушивался. И я напрягла слух, но ничего, кроме потрескивания углей в камине, не услышала. В замке было тихо, как на кладбище. Сыщик, наконец, приподнялся и уселся на пол, выпустим меня из плена.
Анри прислонился спиной к стене и с силой потер лицо ладонями. А когда отнял их, мне показалось, что он постарел лет на десять. Глубокие тени залегли в глазницах, у переносицы и от крыльев носа.
С кряхтеньем я подтянула колени и последовала его примеру, уселась на пол и оперлась затылком на камни стены. Задрав голову, я посмотрела на морду кабана. Из его скулы торчала палочка с тремя короткими перышками. Такая же палочка испортила гобелен в рыцарском зале. Ну и как я теперь продам папаше Бонифацию испорченного кабана? Взяли, понимаете ли, моду из арбалета стрелять…
- Ой, - сказала я и прихлопнула рот ладонью.
От копчика к затылку поползли мурашки, а волосы, похоже, встали дыбом. Это что ж такое? Это кто ж тут стреляет из арбалета? Волна ужаса накрыла меня с головой. Сердце остановилось и ухнуло в пятки. Я догадалась: Белый Всадник на белом коне вышел на охоту.
Я представила, как по темным коридорам замка мчится кавалькада прозрачных охотников. Над головами всадников развиваются хвостатые вымпелы, копыта коней бесшумно высекают искры, а рядом летит свора таких же фантомных гончих. Загонщики неслышно трубят в рога, собаки вскидывают узкие морды, с их клыков капает слюна. Охотники натягивают тетиву арбалетов, вкладывают стрелы и прицеливаются. Сейчас они настигнут добычу: набитого опилками кабана… Ой, а если бы я не нагнулась, они бы настигли меня!
- Господи, когда же наступит рассвет?! - взмолилась я. - Анри, давай отсюда уйдем. Я больше не могу… Давай уйдем куда-нибудь…
- Я отведу тебя к Гунде, - он чуть повернул голову, и мне показалось, что у него глаза мертвеца - безжизненные и равнодушные. - Я отведу тебя к Гунде, и ты сможешь уехать на все четыре стороны. Но только скажи: зачем тебе это надо?
- Как зачем? Мне страшно…
- Чем он тебя напугал?
- Как чем? Смертью…
- Он пригрозил убить тебя, если ты не выполнишь задание?
- А? - я не могла взять в толк, чего он от меня добивался. - Ну да… Вот она - смерть… торчит из кабана. А если бы я не нагнулась?..
Меня передернуло. А он придвинулся, схватил за кисти рук и впился в лицо горящими адским огнем глазами.
- Ольга, обещаю, я не выдам тебя полиции, но только скажи мне правду: он шантажировал тебя? У тебя не было выхода?
- Куда?
- Что - куда?
- Куда не было выхода?
Я запуталась окончательно: при чем тут полиция и шантаж?
Он оторопело посмотрел на меня. Похоже, что и у сыщиков бывают трудности с мышлением. Несколько раз глубоко вздохнул и уже спокойным голосом сказал:
- Ольга, замок продан. Я не имею к нему никакого отношения. Скажи, чего он добивается? Зачем весь этот цирк с привидениями?.. Впрочем, вряд ли ты это знаешь… Он просто использует тебя…