* * *
Это донесение о ходе допросов Беляк получил по сотовому в моей бойлерной. Поколебавшись минутку, остаться ли в гостях в надежде на новые сенсации или отправиться на службу и попытаться прижать милых пареньков, он решил все-таки остаться. Хороших специалистов по выжиманию из преступников необходимых сведений там имелось достаточно, а здесь он был один. Опять же интуиция подсказывала, что где-то над столом витает главное, пока упорно отодвигаемое на дальний план.
За столом же увлеченно смаковали другую тему. Подозрительная вилла оказалась гнездышком для свиданий влюбленной парочки, а вовсе не бандитским логовом и местом содержания несчастных жертв. Полный облом!
- Цветочки они поливают! - кипятилась Малгося.
- И лечиться ездят. Хотел бы я так полечиться!
- Раскатал губу! Я тебе полечусь!
- А я уж так надеялась! - разочарованно вздыхала Наталка.
- Зуза нас заморочила. Надо было делать поправку.
- Получается, нет больше подходящих домов, полиция тоже искала…
- Давайте хотя бы конкретизируем, - с грустью предложила Аня. - Насколько я понимаю, Клару в дом не пустил не Скочигай, а Лясковский… Минутку, в чей дом?
- Скочигая, - мрачно ответил Конрад. - В том-то и дело, она знала, что там внутри Лясковский, а не впустил ее, потому что был с Флорой. Даже не выглянул, притворялись, что нет никого.
- А где был Скочигай?
- А черт его знает. До романа Флоры с Лясковским мне дела не было, отца это уже не касалось, а о Лясковском пусть его жена беспокоится. Болеку все это тоже было до фонаря, тем более что Лясковский ему платит…
- Что?!
- А вы что, не знали?
- Не знали! - рассердилась я. - Давно уже голову ломаем, откуда этот гений недоделанный берет деньги, если ни одной работы до ума не довел. По мне так пусть хоть по помойкам роется, хотя рылся-то как раз Павел…
- Не ради заработка! - вставил поспешно Павел.
- Исключительно в познавательных целях. Разумеется. Но гад-то живет припеваючи, а спрашивается, на какие шиши? Ты, Конрад, должен знать!
- Что он вообще делает, когда ничего не делает? - допытывалась Наталка.
Беляк незаметно вернулся к столу и давно уже прислушивался к разговору с непроницаемым выражением лица. Только обменялся короткими взглядами с Аней, из чего я сделала вывод, что узнал нечто новое.
Конрад по-прежнему казался трезвым, однако становился все откровеннее:
- Болек, чтоб ему пропасть, имел разные источники доходов. Во-первых, поставлял клиенток обеим теткам, Вжосяк имею в виду, умеет, сволочь, уговаривать, а за это свой процент получал. Во-вторых, получает от заказчиков аванс, начинает работу как всегда гениально, потом начинает тянуть резину, в лучшем - сдает с большим опозданием, в худшем - кто-то другой за него доделывает. Сколько инфарктов по его милости произошло - уму непостижимо!
Я тут же вставила, что ситуация знакомая, так и у Олдяка было. Конрад кивнул.
- В-третьих, у всяких поклонниц денег одалживает, безвозвратный кредит, мать его, да они и сами суют, умеет бабам нравиться. В-четвертых, идеи продает…
Я опять не удержалась от замечания, прежде чем успела подумать, что гости меня пристукнут за то, что перебиваю.
- Делает набросок, обычный человек с радостью хватается и развивает, так сказать, идею, а гаду отступного платит, чтобы по судам не париться..
- В самую точку! И платят, доложу я вам, нехило…
- Талант - вещь редкая..
- Еще какая! В-пятых…
- Ты заткнешься?! - окрысилась на меня с некоторым опозданием Малгося.
Конрад принял это на свой счет.
- Мне заткнуться? - переспросил он.
- Не тебе, а ей!
- Так она же в теме. Дополняет!
- Про себя пусть дополняет!
- Молчу я, молчу, - прошептала я себе в бокал, в котором неожиданно обнаружила виски с малюсенькой льдинкой. Ладно, пусть будет, давненько я виски не пила.
Конрад тем временем продолжал:
- В-пятых самые крутые бабки у него от Лясковского. Что лечиться ездит - это все лажа, равно как Флора с Лясковским цветочки поливают и хату проветривают, чего там проветривать, капусту никто не готовит и марихуану не курит. Это я гарантирую, наркотиками здесь и не пахнет. Они все на своем здоровье повернутые, сами знаете, как Флора выглядит.
Конрад немного передохнул и съел кусочек. На этот раз я с большим вниманием следила, чего же Витек ему наливает, оказалось - айвовку. Нашей собственной домашней работы с моим нулевым участием, если не считать воткнутых рядом в землю одной айвы обычной и одной японской, благодаря чему уже невозможно разобрать, с какого куста какой фрукт. Мозоли на руках натерла Малгося, а гнали ее, водку, а не Малгосю, мои сыновья, каждый по-своему. В результате вышло нечто зубодробильное, и просто чудо, что никто от этого пойла не помер. Айвовка… очень даже может быть, вещь опять же фруктовая, натуральная…
Конрад тоже не помер.
- Художник наш недоделанный уезжает тогда, когда ему велит Лясковский, и за большие деньги. Только никуда он на фиг не уезжает, а просто к Флоре перебирается, у нее мастерская получше, чем его собственная. Делает, что хочет, отдыхает, поддает, но с одним условием; никаких гостей!
- Но в Краков ездил, - напомнила Малгося.
- А что ему не съездить? Его к батарее не привязывают, свобода полная, лишь бы никому не мешал.
- Тогда помешал, - сухо заметила я. - Был одновременно в Кракове и в варшавской больнице.
Конрад внимательно посмотрел на каждого и остановился на Наталке.
- Похоже, тогда что-то и пошло наперекосяк. Возможно, гаденыш опять облажался, это в его духе.
- Постойте, - Наталка наморщила лоб, - а чем, собственно говоря, Лясковские занимаются, откуда у них деньги? И почему мы вообще так мало о них знаем?
- У Лясковской короткие ножки… - вырвалось у меня вопреки моей воле.
- И это приносит доход?
- Перестаньте! - Аня сочла нужным вмешаться. - И в самом деле, каков род занятий Лясковского? Если ему хватает не только на себя, но и на Скочигая?
Конрад ответа не знал и огорчился.
- Понятия не имею. Никогда я этим Лясковским не интересовался, мне и в голову не могло прийти, что Клара такое отмочит. А за последние два дня много не нароешь, чем-то они странным занимаются. И он, и его жена.
Здесь наконец впервые взял слово Беляк, чем и обратил на себя всеобщее внимание.
- Я случайно в курсе, на что они живут, и тут нет никакой тайны, совершенно легальные заработки. Лясковский - акционер одной компании средней руки по торговле недвижимостью, а кроме того, изучал биологию или зоологию и немного химию, короче, он специалист по рогам и копытам..
- Как? - удивился Павел.
- Чьим копытам? - сразу заинтересовалась Малгося, чья дочка, можно сказать, с рождения не слезала с лошади.
Беляк как отгадал причину ее интереса:
- Парнокопытных. Лошади здесь ни при чем. И рога. Разная продукция, для которой служат сырьем. Клей, всякие порошки, даже что-то лечебное, простите, я не специалист, не разбираюсь…
- Клей из рогов и копыт мой дед еще до войны варил, - заметила я. - Вонища была страшная, так что это совсем не новость.
- Получается - новость. Он какие-то научные работы пишет, делает переводы с иностранных языков, а жена все это добро издает. Лясковская владеет небольшим издательством. Как раз такие вещи публикует, для специалистов. Этим и зарабатывают. Даже неплохо.
- А вы откуда знаете? - подозрительно спросил Конрад.
Беляк не терял хладнокровия:
- Я же говорю - случайно. Мой знакомый собирался землю прикупить и овцеводством заняться, случайно на Лясковского и вышел, слово за слово, как раз о рогах и копытах очень мило поболтали. А я с ним сразу после этого общался, так он ни о чем другом и говорить не мог, так впечатлился, трудно не запомнить. Даже на смотрины приглашал, но мне все некогда.
У меня были большие сомнения, что именно эту информацию Беляк получил у моей бойлерной. Скорее всего, Лясковских они разрабатывали давно, и он поделился своими сведениями из жалости, чтобы мы зря не тратили времени на пустышку. Еще более сомнительным казался мне солидный доход от такой ерунды, хотя… недвижимость в доле с местными властями или еще выше… это может быть серьезно.
- Воняет это дело, - заявил Витек, подливая Конраду айвовки.
* * *
Тщательный анализ показаний Баула, о которых при первом же удобном случае нам поведал с глазу на глаз оставшийся после ухода гостей Беляк, заставил нас хорошенько задуматься.
Собственно говоря, глаз было шесть. Четыре штуки принадлежали нам с Аней, ну, а остальные два Беляку, но он не считался, так как был в курсе дела. В придачу он осчастливил нас подробностями показаний жертвы, получить которые оказалось гораздо сложнее, чем у преступников.
Истерические ошметки, вытягиваемые из заложницы, могли дать сто очков вперед самой невообразимой абстракции.
Назваться, слава богу, назвалась. Имени, как у большинства ее сограждан, было два: Иоланта Ивона или Ивона Иоланта, которое первое, а которое второе - сама никогда толком не знала. В одной метрике была записана так, а в другой наоборот. Мамуля не помнила, а крестные давно поумирали. И это была единственная конкретная информация, которую удалось выудить у пострадавшей.
В магазин она шла. То есть не шла, а возвращалась и зашла в магазин, хороший такой магазин, тот, что внизу, и нагрузилась, картошку купила, фрукты, яблоки… нет, не яблоки, а апельсины, и яблоки тоже… Капусту, обычную и цветную, или цветную тогда не взяла, а зато соки, такие большие упаковки по полтора литра, а может, это было молоко… И лук! И сахар, и муку, и соль, соль точно была, а вот насчет муки и сахара… может, это не в тот раз, а раньше…
Когда она перешла к мясу и стиральным порошкам, ей было предложено не зацикливаться на подробностях и ограничиться общей тяжестью купленного, на что пострадавшая отреагировала бурными рыданиями и обвинениями в бесчувственности и черствости. Конечно, всем плевать, сколько она вкалывает, сдохнуть может, никто и не почешется, и пожаловаться нельзя, а забудь она какую мелочь, так сразу бы с претензиями, а что она, не человек, что ли? Человека пришлось долго успокаивать и уговаривать, в результате чего рассердившаяся пани психолог поссорилась с подинспектором Лонцким, лично принимавшим участие в допросе, и выставила его за дверь. Будь пани психолог постарше и пострашнее, Лонцкий еще поспорил бы, но перед молодой Юноной…
Далее, пережидая жалобы и стенания, удалось разобрать, что когда вышла с тяжеленными сумками из магазина, а чтобы сын когда подвез, так нет, скорей уж черт поберет эти сумки, подумала и, видать, Господа прогневала, а черта накликала.
Через черта удалось продраться легче и быстрее, чем через человека, ибо черт принял человеческое обличье и как-то так сзади ей тяжесть то облегчил и еще вежливо приговаривал, что же вы так надрываетесь, дайте-ка вам помогу, такая интересная женщина, а так мучается, не извольте беспокоиться, до дома подвезем, и не успела оглянуться, как уже сидела в машине, там у входа стоянка, только так ее быстро и неудобно втолкнули, что сидела неловко, плащ задрался, а стала плащ вытягивать, поправить хотела, а этот-черт как рявкнет: кончай ерзать, курва старая, тут она и обмерла. Знать не знает, куда ее везли, а только глянула - харя страшенная, бородатая, на лбу рога торчат, ну точно черт! И не сразу она вырываться-то начала, а когда с силами подсобралась, не то чтобы очень, но все же.
Тут пришлось пережидать очередные рыдания.
О, и вырывалась уже всю дорогу. Женщина она, конечно, слабая, но так просто вражьей силе не дастся. Голову ей чем-то замотали, двое их было, и тащили ее, и волокли, но сумочку она из рук не выпустила, и вся была раненная от когтей поганых! А когти ихние грязные, сразу подумала - санэпидемстанцию бы на них! Тут ложечку муки просыплешь - так сразу штрафуют, а этим вес сходит, прямо обидно стало. Домой звонить велели, чтобы семья выкупила, так сказали..
Да откуда же ей знать, где была, и не видела, почитай, ничего, глаза от плача совсем запухли, и темень вокруг, развалюхи какие-то… Звонила? Ясное дело, как одну оставили, сразу со своей трубки и позвонила, да один из них ворвался и копытами своими сотовый растоптал. Что дальше было - не помнит, сущий ад, она вся в крови, наверное, без памяти-то и рухнула, а когда очнулась, вся голова бинтами замотана. Кричала, чтобы пить дали, так они ее пивом напоили, а рот потом заткнули, но она все равно вырывалась, а еще помнит, что один раз телефон дали. Чтобы сказала, что живая, а где же она живая? И что врет им в глаза, говорили, а она женщина честная, и за что на нее такая напасть, за чьи грехи, а все стерва-невестка, давно и след ее простыл, а ведь твердила сыну, чтоб не женился! Всего и добра, что здоровые дети, не выродки какие, только родить-то и смогла, а в остальном всем головы, сука, задурила! Они-то, ироды, думали, что она это она, не иначе как тронулись, где же тут смысл?
Точно такой же вопрос задавали себе и следователи. Из рыданий, стенаний, плача и жалоб удалось отжать хоть какую-то конкретику, но вот внешность двоих иродов, они же черти, все время претерпевала изменения: тот, что был с бородой и рогами, вдруг резко потерял всю растительность на подбородке и прочие украшения, а второй, отличавшийся ранее длинными черными патлами и странной шапочкой, оказался неожиданно совершенно лысым. Может, вообще их было четверо?
А что с ухом?
Вопрос об ухе снова привел к изгнанию из кабинета госпожой психологом следственной группы, ибо все имеет свои границы, и мучить и без того измученного человека непозволительно, такие непрофессиональные действия могут привести к трагическим последствиям. Профессиональный да и жизненный опыт подсказывал Лонцкому, что что-то тут не так и у жертвы явно нетипичные взаимоотношения с собственным ухом, но он предпочел не спорить с мифологической красавицей, а попытаться привлечь ее в союзники.
В связи с чем, отведя прекрасную пани психолога в сторонку, наш инспектор продал ей под большим секретом парочку служебных тайн. Способ подействовал, хоть та и притворялась, что это ее не касается. Полицейский тоже человек, в придачу еще и мужчина, а в последнее время среди оперов прямо-таки урожай на симпатичных, особенно из тех, что с высшим образованием. А у первейшей красавицы есть глаза и обычно неплохо развито чувство эстетики. Пани доктор Юнона не являлась печальным исключением и дала согласие на две незначительные мелочи, разумеется, без ущерба для здоровья потерпевшей. А именно: выяснить, что же там было с этим несчастным ухом, и склонить жертву согласиться на опознание похитителей.
Этим пока успехи следствия и ограничились, но Лонцкий не терял надежды.
Баул делился знаниями все охотнее, явно изменив свое отношение к сотрудничеству со следствием. Фамилия Лохмача была ему неизвестна, как и настоящее имя. Лохмач - и точка, где живет. - тоже без понятия. Это Лохмач на него всегда выходил, а не он на Лохмача. Трубки и тачки у Лохмача, по его, Баулову, мнению, всегда были краденые, угонял ненадолго, а потом оставлял на видном месте и в отличном состоянии. Местоположение видеосалона описал с дорогой душой…
- В последний момент ухватили, - недовольно скривился Беляк. - Перед самым закрытием, а то у этого громилы недоразвитого провалы в памяти, вишь ли, были. Работник салона далее не пытался юлить, пораскинул мозгами и опознал физиономию с портрета, правда, на все сто не ручался. Захаживает к ним один тип, достаточно регулярно, раза два в три месяца уже несколько лет, берет по десять кассет, теперь и DVD, никакой порнографии или прочих извращений, а самый что ни на есть приличный мордобой, то бишь боевики.
- А фамилию назвал?
- Может, когда и называл, а может, хозяйский знакомый. И вообще они фамилий не записывают…
- Что, по десять кассет просто так, за красивые глаза дают? - не поверила я.
- Зачем? - под залог. Фиксируют номера кассет, количество, когда взяли, когда вернут, и сумму, остальное их не интересует. Очень даже неплохо придумано. Залог всегда на стоимость одной кассеты больше, чем сумма взятых, поэтому даже если кто и не вернет, считай - купил дороже, а они не внакладе. Бухгалтерия прозрачная, так что и налоговой тут делать нечего.
- А у хозяина уже были? - вежливо поинтересовалась Аня.
- Конечно. Только его дома не застали, не сбежал, какие-то семейные заморочки, вместе с детьми уехали. Детей двое, сведения от соседа, гулял с собакой, от этих собак сплошная польза. Завтра утром его достанем, но если с клиентом не знаком - опять облом.
Аня чувствовала, что это не все.
- Баул еще что-то рассказал? Наверное, о Лохмаче?
Беляк одобрительно кивнул.
- То, что он думает о Лохмаче, не обязательно соответствует действительности, но может пригодиться. Лохмач поначалу смурной какой-то был, потом все кривился и ругался себе под нос, а под конец и вовсе окрысился. Ну, и пробухтел, что сколько можно ждать, что такой простой видал он в… гробу, что запретили даже пальцем шевельнуть, за лоха держат, а ему жить на что-то надо. И нечего всякому рыжему чистильщику им командовать.
- Рыжему чему?