– Очень интересно… Близнецы – и такие разные!
Видит Бог: произнося эти слова, я думала не только о братьях Загорулько!
– А внешне они в самом деле были очень похожи, Петр Петрович?
Хозяин квартиры немного оживился – даже улыбнулся слегка.
– Похожи? Не то слово, Поля. Одно лицо! Конечно, если Василия как следует отмыть, причесать и приодеть. Вы знаете, что они мне устроили однажды?…
И Петр Петрович рассказал, как в далекие времена, предшествовавшие той страшной аварии, Дмитрий как-то раз подставил брата по-крупному, отправив его вместо себя на тренировку. (Он был за что-то на него зол). Обман раскрылся только тогда, когда беднягу чуть не придавило штангой, которую ему играючи бросил один из товарищей Дмитрия. Василий Иванович лихо только на мотоцикле гонял да водку жрал, зато в спортзале имел бледный вид.
Я невольно тронула свою шею под воротником свитера, вспоминая слова доктора: "Слабаком этого парня не назовешь"…
– Знаете, Поля, что Дима написал на той фотографии, которая была в этом альбоме? "Дорогому учителю от ученика, которого вы никогда не опознаете!" И ведь я действительно не смог угадать, где он сам, а где Васька! На снимке они стоят обнявшись, одетые совершенно одинаково, своими позами зеркально отображая друг друга. Удивительное впечатление, знаете ли! Совершенно удивительное… Но все-таки, куда же запропало это фото? Оно должно быть здесь!
И старик принялся перетряхивать альбом страница за страницей, бормоча себе под нос, что он "решительно ничего не понимает". Зато у меня в голове кое-что начало проясняться. Даже очень многое! Пожалуй, в деле не хватало лишь последней "точки". Решающей…
Пока я раздумывала, как ее поставить, Некрасов откопал несколько снимков, на которых был запечатлен образ Димы Загорулько – очень мелкий и к тому же десяти-пятнадцатилетней давности. Но та фотография, где он был изображен вместе с братом-близнецом, так и не нашлась. Она словно сквозь землю провалилась!
Внезапно Петр Петрович уронил альбом на колени.
– Какая странная мысль… Нет, этого не может быть! Он мог бы просто сказать мне…
Я догадалась, о чем он.
– Петр Петрович, ведь он заходил к вам недавно. Верно?
– Дима?…
Старик обернулся ко мне всем корпусом, посмотрел внимательным, изучающим взглядом.
– Верно. Он был у меня – первый и единственный раз. С тех самых пор… Правда, он почему-то просил меня никому не рассказывать о его визите, а я вот проболтался, старый дурак…Но как вы догадались, Поля?
– Просто интуиция. Вы подумали о том же, о чем и я: что эту фотографию взял Дмитрий. Ведь больше ее некому было взять! Если не секрет, Петр Петрович, – зачем он приходил? Как выглядел? Что рассказывал о себе?
– Что рассказывал? Да ничего особенного. – Некрасов пожал плечами. – Он позвонил, спросил, можно ли прийти. Я, конечно, его пригласил. Посидели, вспомнили ребят… Марию Павловну мою помянули. Дима рассказал о себе: мол, у него все в порядке, работает страховым агентом. Недавно, наконец, женился, жена медик. Брат, Василий, совсем плох…
– Плох? В каком смысле?
– Да спился совсем – вот в каком. Как еще я должен был понимать эти слова, если речь идет об алкоголике? Жена-то от Васьки давным-давно ушла, вот тут он резко под горку покатился. Семьи нет, работы нет… Сидел на своем дальнем хуторе, как медведь в берлоге, да самогонку гнал. Славная жизнь, ничего не скажешь!
– Это Дмитрий вам рассказал про брата?
– Ну да, кто ж еще? Сам Дима, мне показалось, очень мало изменился за те двенадцать лет, что я его не видел. Я имею в виду, внешне. Только… дерганый стал какой-то, напряженный. Соседка в дверь позвонила, а он подскочил, чашку разбил… Нервы, говорит, простите… Чаю выпил, захотел фотографии посмотреть – вот как вы, Поля. А сам минут через сорок засобирался: спешу, говорит. Вот времечко, Господи! Все на нервах, все куда-то спешат…
Вспомнив внезапно о главном, старик перебил сам себя.
– Значит, вы думаете, он затем и попросил альбом с фотографиями, чтобы… Но зачем, Поля? Зачем было Диме красть у меня старый снимок, который он сам же мне подарил?!
– Петр Петрович, миленький! – взмолилась я вместо ответа. – Ради Бога: когда к вам приходил Дмитрий Загорулько?
Он взглянул мне прямо в глаза.
– Вы ведь не из газеты. Правда, Поля?
Я смущенно опустила свои.
– Простите меня, Петр Петрович! У меня не было другого выхода. Если б я просто пришла к вам с улицы и сказала, что мне надо кое о чем вас спросить – вряд ли вы стали бы откровенничать о людях, которых любите… А как вы догадались?
– Просто интуиция. Понимаете, я… Я действительно люблю Диму, и мне не хотелось бы… Скажите, Поля: он что-то натворил. Да?
– Возможно. Но пока это лишь предположение. Многое, если не все, будет зависеть от вашего ответа, Петр Петрович! Пожалуйста, припомните точно, когда вас посетил ваш ученик. И еще один вопрос, вы только не удивляйтесь… Вы уверены, что то был именно Дмитрий Загорулько, а не его брат Василий? Это очень важно, поверьте!
Старик качал головой, снова глядя куда-то вдаль. Ответил он не сразу.
– Я вам верю, Поля. Приходил ко мне Дима, я уверен. Было жарко, он расстегнул рубашку, и мне в глаза бросились старые шрамы – отметины той аварии…Это было позавчера.
– Позавчера, в среду?!
– Именно. В среду в три часа мне надо было быть в мэрии, на встрече ветеранов спорта. Я еще подумал, что из-за неожиданного визита Димы могу опоздать, но только он не засиделся… Когда он позвонил, по радио как раз начиналась программа "В рабочий полдень". Поля… Ради Бога: что он сделал?
Вот теперь я могла ответить на этот вопрос со всей определенностью. Точка в расследовании была поставлена! Я могла бы сказать этому славному человеку, что в минувшую среду к нему приходил убийца. Либо… Либо призрак – одно из двух! Потому что по официальной версии Дмитрий Иванович Загорулько, тысяча девятьсот пятьдесят седьмого года рождения, русский, уроженец поселка Александрово Поле Тарасовской области, погиб днем раньше в автомобильной катастрофе. Труп погибшего сильно обгорел…
"…Дорогому учителю от ученика, которого вы никогда не опознаете"… Расчет был верен, Дмитрий Иванович: того, кто умер и похоронен, опознать нельзя. Но живого – можно!
* * *
Через неделю, в воскресенье, мы с Ольгой сидели под зонтиком уличного кафе на нашем "тарасовском Арбате". Стояла чудная погода – второе "бабье лето"! – и предприимчивые дельцы решили продлить сезон обслуживания под открытым небом. А мы с сестренкой решили воспользоваться небесной благодатью и выползти из душных квартир на воздух: людей посмотреть, а главное – себя показать. Ведь, несмотря на известные потери, которые обе мы понесли в ходе расследования по так называемому "делу Палискиене", нам обеим все еще было что показывать, черт возьми!
Все основные "моменты истины" – покушение на мою жизнь, московская "одиссея" Ольги Андреевны, смерть Дрюни Старостина и, конечно, сенсационный арест "Менделеева"-Загорулько и его жены, – все это было давным-давно рассказано и пересказано, обсуждено и утверждено, объахано и объохано. На мое удивление, сестра всего только раз попыталась упасть в обморок, "переваривая" эти новости. Должно быть, "этапы большого пути" ее все-таки закалили.
Мы ждали Жору Овсянникова. Он был так замотан в последнюю неделю, что просто валился с ног, и даже я не рисковала отнимать время у старшего следователя УВД. Но сегодня он сам пообещал выкроить полчасика, чтобы поделиться последними новостями, и мы договорились о встрече в этой кафешке.
Как настоящая "персона грата", Жора даже позволил себе опоздать на свидание – ровно на пять минут.
– Ого, армянский коньячок! Какое искушение для бедного майора, Оленька.
– Что значит – "искушение"? Разве ты не выпьешь со мной?! – Физиономия моей сестрицы вытянулась.
– Увы, дорогая! Я опять при исполнении.
– Как, в воскресенье?!
– Что поделать! Мне сейчас позвонили, что ваш попутчик, Ольга Андреевна, просится на допрос. Когда сидишь в КПЗ впервые в жизни, никогда нельзя знать заранее, когда на тебя навалится приступ откровенности. Вот и приходится ловить момент, девочки!
Жора подмигнул Ольге и потянулся к бутылке.
– Ну, разве одну капельку, дорогая! Надеюсь, у моего подследственного нет аллергии на спиртное, как у твоей сестры? Хоть он и трезвенник, но…
– Пусть не прикидывается! – отрубила Ольга. – Я сама видела, какой он "трезвенник". Тогда, в поезде.
– Ну, знаешь! Как говаривал один известный киногерой, за чужой счет пьют даже язвенники и трезвенники. Должно быть, опыт, приобретенный в твоей компании, Оленька, пригодился Загорулько позже, когда ему пришла недурная мысль выдать себя за погибшего брата. Между прочим, говорят, при аресте он довольно убедительно разыгрывал горького пьяницу. Даже в белую горячку впал… Но когда его осмотрели медики, сразу чудесным образом вышел из запоя.
– Он признался?! – в один голос выпалили мы с Ольгой.
– В убийстве Старостина и нападении на Поленьку – то есть на Оленьку! – пока еще нет. Он не дурак, и прекрасно понимает, что по этим эпизодам мы пока не располагаем убедительными доказательствами его вины. С него вполне хватит и Палискиене: ведь билетик-то у него нашли!
– Да неужели?! – опередила меня сестра. – Откуда же Загорулько узнал про билет? Ведь Айседора никому, даже мне…
– Пить надо меньше, радость моя! – насмешливо прервал ее Овсянников. – Между прочим, Палискиене объявила о своем выигрыше во всеуслышание, в ресторане. Вы даже тост подняли за Асину удачу.
– Не может быть! Врет он все, этот Загорулько!
– Ну что ж, ты сможешь уличить его в этом во время очной ставки, Ольга Андреевна. Она вам еще предстоит. Только на твоем месте я бы не был так самоуверен: по-видимому, подследственный не врет. Как иначе он мог узнать про билет, если не от самой Айседоры? Кстати, сразу становится понятным, зачем убийца стал убирать свидетелей: чтобы скрыть мотив преступления и пустить следствие по ложному следу. Это же ясно как дважды два!
– Тебе, может, и ясно, а мне – нет! – горячилась сестренка. – Ты думаешь, я совсем сумасшедшая?! Да как я могла пропустить такое мимо ушей?
Я поспешила на помощь Жоре, который начал уже покрываться красными пятнами.
– Дорогая, возможно, ты выходила, и поэтому не помнишь? А у Загорулько тоже все смешалось в голове: кто слышал про билет и кто не слышал, ведь и он был "под мухой"… Вот он и решил заняться сперва Старостиным, который был для него гораздо опаснее, а тебя оставить напоследок!
– А почему это Дрюня был для убийцы опаснее меня? Что я – не свидетель, что ли? – еще пуще обиделась Ольга.
– Да потому, черт тебя возьми, что Дрюня не падал под стол, а все слышал и все соображал! И еще потому, что они с Загорулько наверняка выяснили в ходе застолья, что у них было в прошлом общее увлечение – альпинизм, и остался общий знакомый – Петр Петрович Некрасов. Да мало ли о чем успел по-свойски проболтаться будущий убийца! А значит, Старостин стал для него "бомбой замедленного действия", и ее требовалось срочно обезвредить. До того, как Дрюня начнет давать показания.
– Поленька, ты у нас, как всегда, права! – Жорина ладонь мягко накрыла под столом мою руку. – После того как этот любитель детективов задушил актрису, у него не было другого выхода, кроме как убить двух других свидетелей. И первым по значимости шел, безусловно, бизнесмен – ты уж не обижайся, Ольга Андреевна! Я думаю, Загорулько позвонил ему – ведь мы выяснили, что кто-то звонил на сотовый Старостина непосредственно перед тем, как тот скрылся в неизвестном направлении. Наплел что-то, скорее всего, попросил подвезти за город. А там оглушил ничего не подозревающего парня и спустил в Волгу… Сволочь!
Жора залпом опрокинул в себя рюмку коньяку.
– Никуда он не денется, голубчик! Припрем уликами – расскажет и про Старостина, и про покушение на Олю. То есть на Полю…
Я незаметноосвободилась от Жориной горячей ладони. Совершенно незачем поощрять его раньше времени. В конце концов, у нас не ужин с шампанским, а деловой ланч, и только!
– А про то, как отправил на тот свет родного брата, тоже расскажет?
– Ах, это… – Овсянников сразу стал снова деловым.
– Нет, причастность к смерти брата Загорулько отрицает категорически. И вы знаете, девочки, по-моему, он не врет! Я думаю, все было именно так, как он рассказывает. В понедельник Загорулько с женой приехали к брату в Марьинский район. Должно быть, Дмитрий Иванович хотел в эти дни больше мелькать на людях: ну, чтоб все видели, что с ним ничего не происходит, что он такой же, как обычно. Всю ночь пили-гуляли – в основном, конечно, Василий. А на рассветечуть проспавшийся хозяин решил тряхнуть стариной: ведь он когда-то был лихим мотогонщиком! Залез в братнину машину, и… Ну, остальное вы знаете. Трагедия произошла, напомню, совсем недалеко от села, на пустынном участке трассы и к тому же рано утром. Должно быть, кто-то из супругов Загорулько поспел на место происшествия раньше всех прочих свидетелей… Вот тут-то и созрел план спрятать концы в воду. Вернее, в огонь! Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Кому же придет в голову подозревать в убийствах мертвеца?!
– Значит, жена была с ним заодно? – Сестренка сделала большие глаза.
– А ты как думаешь? Ведь именно она "опознала" в обугленном трупе своего мужа, не забывай! Мы пока не знаем, кто там у них был "генератором идеи": "слабая половина" до сих пор молчит. Только, сдается мне, Татьяна Загорулько – достойная жена своего мужа! Дмитрию слегка "подправили внешность", и он уехал к себе в Александрово Поле уже под видом Василия, сопровождающего тело брата и его убитую горем молодую "вдову"…
– Потрясающе! – ахнула Ольга. – Но как же они собирались жить дальше?
– Элементарно, Ватсон. Выждали бы, пока все это уляжется, и спокойно уехали бы куда-нибудь подальше, где их никто не знает. Там без проблем "отоварили" бы лотерейный билетик и зажили припеваючи. В конце концов, если бы – скажем, в результате шока, вызванного гибелью любимого брата, – "Василий" Загорулько бросил пить, стал человеком и женился на вдове погибшего, я думаю, общественность это только приветствовала бы. Самое интересное, что этот план, при всей его кажущейся абсурдности, скорее всего, осуществился бы. Если б не наша умная Поля…
– А я?! – раздался голос из-за бутылки.
– И наша смелая Оля! – с пафосом закончил Овсянников и повернулся ко мне. – Я все хотел спросить тебя, дорогая… Как ты догадалась?
Я скромно потупила глаза.
– Просто интуиция!
– Это само собой. А если серьезно?
– А если серьезно – то это больше заслуга Ольги Андреевны, чем моя. Ведь это она подбросила мне сюжетец из Жоржа Сименона – это во-первых. Я нашла и перечитала ту повесть. Она называется… Черт возьми, опять забыла! Если ты помнишь, Оля, там тоже был задействован выигравший лотерейный билет, хотя убивали не из-за него. Ну, а наш сюжет развивался наоборот: у нас в работе было что угодно, кроме настоящего мотива преступления. Пока я не наткнулась на него совершенно случайно…
– Ты?!
– А ты думаешь, Георгий Михайлович, Арчибальдов сам вспомнил о билете и прибежал к вам на Московскую? Как бы не так! Кое-кому пришлось взять на себя труд освежить память Александра Валерьевича.
Жора переглянулся с Ольгой. Вид у них обоих был совершенно ошарашенный. Очень довольная собой, я продолжала.
– Ну, а во-вторых, после покушения на драгоценную жизнь моей сестренки мне в голову пришла очень интересная мысль. Что для настоящего убийцы лучший способ отвести от себя подозрения – это затеряться между жертвами. Сначала я подозревала исчезнувшего Старостина, но после того как всякие сомнения в его смерти отпали, мое внимание естественным образом переключилось на Загорулько. Потому что подозревать собственную сестру – это согласитесь, уже слишком. Даже для меня!
– Ты себе явно льстишь, Поля! – парировала Ольга Андреевна. И, заглянув в рюмку, мечтательно протянула: – Интересно, где сейчас этот лотерейный билет?
– Как где? Его вернули Арчибальдову, разумеется. Следствию он больше не нужен. Хотя, если хотите знать мое мнение, надо бы примерно наказать этого Господинчика, конфисковав выигрыш в пользу государства: если б не его забывчивость, следствие не потеряло бы столько времени, плутая в поисках мотива!
– Вы абсолютно правы, Георгий Михайлович! – раздался за моей спиной знакомый голос. – Вот я и решил явиться сюда, чтобы восстановить справедливость. Дорогая моя Полина Андреевна, я… О! Вы опять изменили имидж?! Это невероятно! Пожалуй, мне стоит подумать о том, чтобы пригласить вас на главную роль в новом спектакле…
Тут Арчибальдов, склонившийся над ручкой моей сестры, заметил мою смеющуюся физиономию. Последовала немая сцена похлеще финала "Ревизора".
– Ольга, позволь тебе представить Александра Валерьевича Арчибальдова, который не нуждается в дальнейших рекомендациях. Маэстро! Это Ольга Андреевна Снегирева, моя родная сестра. Впрочем, подозреваю, вы уже знакомы? Я пригласила вас сюда, чтобы наконец-то разрешить все недоразумения, которые возникали между нами на протяжении этого расследования, вплоть до настоящего момента…
– О! Полина Андреевна! Ольга Андреевна?… Вот это мистификация так мистификация! У меня просто нет слов…
Режиссер припал теперь уже к моей ручке.
– Зато у меня есть небольшое добавление, – встрял между нами Жора. – Во избежание, так сказать, дальнейших недоразумений разрешите и мне представиться.
– Но ведь я вас и так знаю, товарищ старший следователь!
– Не все знаете, маэстро! – Овсянников решительно отобрал у Арчибальдова мою руку, которую тот не спешил отпускать. – Я – муж этой прекрасной дамы!
– Бывший муж, Овсянников!
– Формально ты, конечно, права. И тем не менее всем присутствующим я бы посоветовал делать акцент не на прилагательном "бывший", а на слове "муж".
– Так вы, кажется, собирались восстановить какую-то справедливость? – напомнил майор, когда общий смех утих, все уселись за столик и наполнили рюмки.
– Вот именно, Георгий Михайлович, вот именно!
Режиссер торжественно извлек из-за пазухи большой белый конверт и бросил его на середину стола.
– Это – тот самый билет, который стал причиной двух убийств и страданий стольких невинных людей. Тот самый билет, по которому я хотел выиграть счастье, но выиграл только горе и одиночество… Ладно, не будем сейчас об этом! Жизнь продолжается, хотя иногда в это бывает трудно поверить… Вы догадываетесь, что я собираюсь сделать с этим билетом?
Режиссер обвел взглядом присутствующих. Мы все переглянулись. Признаюсь, некоторые догадки у меня возникли, но я не собиралась высказывать их вслух.
– Я собираюсь передать его двум очаровательным женщинам, благодаря которым сегодня торжествует правосудие. Я думал, что увижу здесь одну, но теперь, когда понял, что знаком с обеими сестрами…
Арчибальдов усмехнулся.
– Полина Андреевна! Ольга Андреевна! Этот лотерейный билет – ваш.
Мы с сестрой переглянулись.
– Александр Валерьевич! Мы так не договаривались. Это слишком щедрый гонорар.
– Да полно вам. Вы окажете мне большую услугу, если избавите меня от этого билета! Мне он не нужен. Ну, подумайте сами: какие воспоминания он может у меня вызывать? Разве смогу я пользоваться этими деньгами, разве пойдут они мне на пользу? Деньги, из-за которых убили Асю… Нет, нет и нет! А вы – другое дело. Вы их честно заработали! Кажется, я говорил вам, что всякий труд должен быть достойно оплачен…
Главреж в недоумении перевел глаза на Ольгу.
– Или я это вам говорил?… Черт, вы меня совсем запутали! По-моему, нам давно пора выпить.
– Выпить за сказанное! – энергично поддержал его Овсянников. – Как говорится, приговор окончательный, обжалованию не подлежит.
Послышался сладкий звон рюмок, столкнувшихся в дружеском порыве. Черт возьми, а все-таки жаль иногда, что я не пью…