- Это таинство… называется помазанием больного. Раньше его связывали со смертью. Сегодня церковь подтверждает исцеляющую природу этого ритуала и разрешает его выполнение без соблюдения строгих правил. Ты была так удивлена им, потому что немногие католики становились его свидетелями, даже сегодня, и еще потому, что ты ярый унитарий. Из всех таинств оно - самое сокровенное, и для некоторых - самое пугающее. На набожную католичку, такую как мисс Тайлер, омовение оказало сильный исцеляющий и успокаивающий эффект, как ты могла видеть. Сестра Серафина была права: оно было ей необходимо, она также была права в том, что отец Эрнандес только расстроил бы ее, была права даже, что позвонила мне. Женщина поколения мисс Тайлер не приняла бы, если б обряд проводила монахиня. Для них доктора и священники как боги, - он устало рассмеялся этим заблуждениям. А потом сказал так, словно убеждал сам себя: - Я был частью необходимой физиологической силы таинства, также как и его духовного аспекта.
- Но мисс Тайлер враждует с отцом Эрнандесом! Как она может, раз такая набожная католичка?
Мэтт улыбнулся. Его первая настоящая улыбка за все утро!
- Набожные католички, как никто другой, считают себя избранными, нет, даже обязанными выявлять ошибки своих приходских священников.
- Ох, наверное, невесело быть приходским священником.
- Нет.
- А ты был?
- Какое-то время.
- О.
Официант принес из кухни два больших овальных блюда с горками еды. У мексиканского лакомства были землистые, без особых цветовых излишеств, оттенки: от желтого и красного до коричневого. Четкой формы тоже не было - ингредиенты были порублены очень мелко, чтобы легко усваивались. И все же это было, как… Темпл искала верное определение, чтобы отдать дань этой вкуснотище… Это было, как "Мням-ням-ням". Особенно когда "мням-нямка" в твоем желудке танцует "трям-трямку".
Когда официант ушел, Мэтт и Темпл с благоговением изучили свои тарелки.
- Как много еды, - сказал наконец Мэтт. - Не знаю, хватит ли моего желудка.
- Одна ложка, и ты поймешь. В этом и есть весь прикол мексиканской пищи - проверка выносливости.
Он слабо улыбнулся и вылил ложку сальсы на свою яичницу. Темпл убедилась, что ее яичница была полностью покрыта зеленым соусом, а потом приступила к трапезе.
Кто бы мог подумать, что мелко порубленные овощи бывают такими острыми? А этот омлет, неважно, сколько его взбивали, - таким питательным?
- Неплохо, - признал Мэтт.
Теплая еда и горячий кофе, комбинация горького и огненного вкусов - мексиканская кухня в восемь утра (странновато, да?) воскресила их обоих, как и надеялась Темпл. Невозможно было делать перерывы в еде, когда все внутри так горело. Темпл пыталась погасить огонь картофельно-луковым хашем и кинзой.
В течение нескольких благословенных мгновений они могли даже просто есть. А когда пришлось взять передышку от этих кулинарных фейерверков, оба отклонились на спинки, словно молча сговорились. Темпл первая прервала молчание. Снова. Она всегда это делала - торопилась там, где дурочки держали бы рот на замке.
- Ты все равно не объяснил, почему бывший священник может проводить обряд в крайних случаях.
Мэтт похлопал по своим губам бумажной салфеткой, словно пытаясь смахнуть не только остатки еды, но и ее обжигающий след.
- Один раз - священник, всегда - священник, - он использовал серьезный мрачный тон, чтобы выразить прописную истину, сказанную задолго до него. - В чрезвычайных обстоятельствах меня зовут, чтобы исполнить обязанности священника, если другой священник недоступен. Как если бы меня призвали к умирающему, например.
- Почему меня не покидает ощущение, что сестра Серафина была… не скажу, что рада, но почему мне показалось, что она испытывала тебя?
- Она была моей учительницей. Она знала, что я поступил в семинарию, хотя я пошел туда после колледжа. Знала также, когда я покинул ее, несмотря на то, что к тому моменту я был уже за сотни километров и лет от нее. Новости распространяются очень быстро. Каждый приход, как новостное бюро. У монахинь какая-то своя информационная система мирового масштаба… Или, может, это Святой Дух шепчет им отчеты о поведении бывших учеников во время молитв, или мой ангел-хранитель сплетничает про меня - не знаю. Зато она знала. Она знала, где меня найти, если я понадоблюсь ей. И ведь я был ей нужен… она так разочаровалась во мне, в моей жизни, в каком-то смысле, она даже сама этого не понимает. Она не преминула поставить меня лицом к лицу с моим двояким положением. Я оставил приход, но приход никогда не оставит меня.
- Это… жестоко, - сказала Темпл.
- Нет, всего лишь - грубо. Религиозная жизнь не боится грубости.
Темпл покачала головой.
- Никогда бы не подумала, - она задумалась на мгновение. - Скажи, значит, поэтому ты нацепил тот черный костюм, когда играл на органе во время заупокойной службы в "Честер энд Роиял"! Вот почему ты вообще умеешь играть на органе!
Мэтг приподнял вверх руки, показывая, что он сдается, и засмеялся громко и, в этот раз, продолжительно.
- Тебе всегда надо сложить два и два, ты в курсе? Прямо ненасытная!
- Мда. Но что мне делать, если сложив два и два, я получаю три?
Он немедленно успокоился.
Темпл вонзилась в омлет, а потом завернула уголок салфетки:
- Мэтт, я должна сказать тебе, что мы, бывшие унита-рии, довольно толерантны. Но у нас серьезные проблемы с религиями, которые не дают жить тем, кто не соответствует их видению мира.
- У меня тоже, - сказал он, перебивая.
- То есть, я хочу сказать, что фундаменталисты, в основном, концентрируются на осуждении других людей и на нахождении в них вины по всем статьям, не важно, христиане они или мусульмане.
- Поэтому на свете так мало католических фундаменталистов, зато есть множество консерваторов.
- То есть церковь во времена, когда бушует СПИД, не оправдывает использование презервативов и поддерживает безопасный секс, потому что это тоже способ контроля рождаемости! Это - более чем грубая позиция. Это уже безумие.
Он заерзал на своем пластиковом стуле:
- Я не хочу спорить с тобой по поводу теологии или логики. Множество из этих вопросов имеют либеральные и консервативные взгляды и внутри церкви, особенно в Америке.
- Может, я не права, - сказала она, - я не уделяю особого внимания религиозным взглядам, сказать по правде. Но. Церковь разве не против добрачного секса?
- Да.
- И против всех способов контроля рождаемости?
- Ну… есть естественные методы…
- Против развода?
- Да… но опять же, существуют инстанции…
- Против… мастурбации?
- Все сексуальные акты должны быть открыты для понимания детьми.
- Мэтт! - Темпл придвинулась к нему и перегнулась через полупустую тарелку с остывающей едой. - Что ты собираешься делать?
- Я больше не обязан придерживаться ничему из вышеуказанного, потому как теперь я не практикующий священник. И больше никому не должен говорить, что делать.
Казалось, что ему полегчало, хотя он все равно не понял.
- Мэтт! - Темпл знала, что ее голос звучит несколько раздраженно, но не могла сдержаться. Головоломка никак не складывалась, и она сидела напротив говорящего, умеющего ходить ребуса, который не хотел признать факт своего нового - насколько нового? - существования. - Что ты будешь делать? И что ты можешь сделать теперь, когда больше уже не являешься священником?
Глава 16
Катехизис
Большинство из нас женятся на бывших монахинях.
- А это не слишком… ограничивает? - спросила Темпл.
- Когда слепой ведет слепого? Да, но кто еще имеет что-то общее с нами? Почему, ты думаешь, я работаю в "Контакт" и живу в "Серкл-ритц"? Чтобы пойти в приход было много хороших причин и несколько плохих. Церковь считает, что плохие перевешивают. А сейчас только от меня зависит, как я буду жить постнатально, если можно так сказать; решить, каким человеком я буду.
Мэтт допил свой остывший кофе, до самого осадка, который был таким горьким (кофе сварили крепким). Темпл почувствовала крупинки гущи, когда еще не выпила и половины чашки.
- Мне жаль, что теперь ты знаешь, - продолжал Мэтт, говоря, скорее, самому себе. - Мне жаль, что сестре Серафине пришлось узнать. Мне жаль, что я все еще - гораздо меньше, чем хотел бы быть. Мне над многим еще надо работать. Во мне столько вопросов - гораздо больше, чем даже ты можешь задать.
- Прости. Я такая шумная. Я все время давлю.
- Ты права, - прервал он, не отрицая ее правдивое описание себя. - Мне приходится сталкиваться с множеством противоречий.
Он вращал маслянистую черную гущу от своего кофе в белой чашке, как будто хотел найти там чайные листья. Нет, слишком суеверный, подумала Темпл: бывший священник никогда бы такого не сделал.
Темпл изучала противоречие, сидящее напротив нее. Мэтт привлекал ее, с самого начала и даже до сих пор. Наконец, исцелившись после необъяснимого исчезновения Макса, она понимала это слишком хорошо.
Она находила Мэтта красивым, хотя это и было очевидным. Темпл всегда увиливала от того, что ее привлекало очевидное. Однако она также понимала, что многие неочевидные вещи, касающиеся Мэтта, привлекали ее еще больше. А теперь она погружалась в мельчайшие детали, не без растущего интереса! Если Темпл не могла поинтересоваться, почему он оставил приход, то хотя бы могла спросить, почему он вообще пришел в него.
- Девочки в старшей школе, должно быть, сходили с ума, когда ты решил поступить в семинарию, - размышляла она вслух, осознавая, что опять спрашивает его о прошлом.
Он насмешливо улыбнулся:
- Девочки всегда хотят то, что не могут получить.
- Мальчики тоже. Это ведь старшая школа, верно?
- А для тебя старшие классы, должно быть, были сладкими, как пирожные, - сказал Мэтт со знанием дела, как эксперт, легко переводя стрелку разговора с себя на нее.
- Почему? - возмутилась Темпл.
- Ты - компанейская… Я хотел сказать, неукротимая. Тебе так легко с людьми. Уверен, ты была самой популярной девчонкой в классе.
- Да ладно! Я была коротышкой. Самой маленькой в классе. В очках. Мне нельзя было носить линзы. Я была популярна только в оценках, а еще была хороша в спорте. Хотя, на самом деле, я играла ужасно: единственным достижением были мои сырые потные носки.
- У меня тоже не особо получалось, - быстро сказал он. - Разве что боевые искусства.
- Это тяжело.
- Но это не командный спорт.
- И все же, уверена, девчонки на тебя западали.
На лице его появилось мечтательное выражение, взгляд смягчился, как и у нее, когда она вспоминала юношеское дикарство времен старших классов. Все это делало его лицо еще красивее, хотя куда уж было бы.
- Парочка школьниц, вообще-то, действительно пригласила меня на выпускной. Они еще не знали, - говорил Мэтт.
- Они пригласили тебя? Я впечатлена, но не удивлена. Ты не пошел?
Он опустил глаза: - Нет.
- Но ведь мог же. Какой вред был бы от выпускного? Это как обряд инициации, - задумчиво затянула Темпл. - Хотя, может, и хорошо, что ты не пошел. Я вот пошла и пожалела.
- Почему?
- Почему? - Темпл хотела собрать волосы, хотя и знала: такой жест будет выглядеть очень театрально. - Потому что меня заставили туда пойти! Только представь: перед полным составом дискуссионной группы меня приглашает очкарик Кертис, и только потому, что я была единственной девочкой во всем классе ниже его ростом. И придурок знал, что я слишком интеллигентна, чтобы пойти с качком или президентом класса. Так что я пошла с ним.
- И потом ты сама себя удивила и отлично провела время?
- Ты говоришь, как моя мама тогда, - с кислой миной ответила Темпл. - "О, дорогая! Иди! И может быть, ты встретишь там кого-нибудь получше". Но я не хотела никого "получше", а хотела кого-нибудь покруче. Поборов отвращение, я пошла, а Кертис так напился, что мой вечер закончился тем, что я отвозила его домой на таком же, как и он, очкастом "вольво" его отца.
Мэтт старался не рассмеяться:
- Все всегда заканчивается тем, что ты берешь ответственность на себя, да?
- А ты всегда переводишь стрелки? И о себе не очень любишь говорить, да?
- Нет, не люблю. Если б сестра Суперфина не использовала свою монашескую мировую информационную сеть, чтобы поймать меня, нас бы здесь вообще не было.
- Суперфина? А, Серафина - Суперфина. А это не… неуважение называть так монахиню?
- Ну что ты. Дети-католики сегодня почти также непочтительны и дерзки, как дети из общеобразовательных школ. А тут и неуважения никакого нет. Прозвища дают только популярным монахиням.
- А я все думала, откуда монашки берут свои имена. А священники имена меняют?
- Только монахини, - покачал он головой. - Я, кстати, никогда не думал об этом, как о форме проявления сексизма. Предполагается, что монахини должны оставить свою прежнюю сущность, а священники - нет. Конечно, братья тоже берут новые имена.
- Братья? А, брат. В католической церкви я лично вижу так много всего греческого.
- Существует даже Греческая Православная Католическая церковь, это официальное название, - Мэтт подмигнул, дразня ее. - И в ней священники могут жениться.
- И все еще оставаться католиками? Удивительно. Может, ты мог бы… поменять церковь?
Мэтт снова выглядел серьезным. Он покачал головой:
- Целибат не был причиной моего ухода, и многие священники уходят не поэтому.
У Темпл все внутри упало. В целибате был огромный смысл, учитывая текущий неблагоприятный социальный климат, но она не могла представить себе человека в расцвете сил, соблюдающего его до конца своих дней.
- В старые времена, - объяснял Мэтт своим обычным нейтральным голосом, которым он так умело отгораживался от слушателя, даже от себя самого, - мальчики поступали в семинарию после средней школы. Теперь они поступают после старшей школы, а иногда и после колледжа. Так что у кандидатов есть опыт нормальной жизни в социуме.
- Ты хочешь сказать, что такие священники не девственники?
- Обещание дается на период священничества.
- Навсегда.
- Навсегда.
- Кроме… некоторых случаев, - напомнила она сказанное им ранее про нерушимые истины.
Он уныло кивнул:
- Кроме некоторых случаев.
- Мне никогда этого не понять, - заключила Темпл, отодвигая тарелку. Ей хотелось сменить тему: - Также мне никогда не понять, зачем кому-то досаждать престарелой женщине, как мисс Тайлер.
- Детям по приколу, - сразу же ответил Мэтт. - Это их территория, банды.
- А где в наши дни нет бандитской территории? - спросила она с содроганием. - И развращать монастырь по телефону… - она снова вздрогнула, теперь еще сильнее. - Насчет сатанистов ты серьезно?
Официант забрал пустые тарелки. Мэтт поставил на стол локти и потер ладонями лицо:
- На самом деле, их не так много, как думают паникеры, но вероятность есть. Известно, что сатанисты особо жестоки к кошкам.
- И нападение на кошку племянницы мисс Тайлер во время выставки тоже было странным. Больше похоже на розыгрыш или на дело рук злостного соперника.
- Неужели люди могут так переживать из-за конкурса кошек?
- Там статус и деньги, - пояснила Темпл. - А где статус и деньги, есть и мотив преступления.
- Звучит, как благословение. Только я назвал бы это злословием.
- Это просто странное совпадение, - сказала Темпл, потянувшись за маленьким зеленым листочком. Это был счет, который официант плюхнул прямо перед Мэттом.
- Ты вела машину, и вообще, - произнес Мэтт, подхватив счет и вытаскивая кошелек из кармана.
Новый, заметила Темпл, как и большинство одежды из его гардероба. Почему она раньше этого не замечала и не пришла к соответствующим выводам? Потому что практически все, что касалось Мэтта, было не слишком заметно, до тех пока не узнаешь его историю. И тогда все становилось еще более очаровательным, чем даже… Ах, Господи, может ли женщина с врожденным чувством любопытства найти себе более интересный объект?
- Чем будешь заниматься остаток дня, если не отдыхать? - спросила она.
- Если тебе не сложно, выкинь меня у монастыря. Хочу посмотреть, как там сестра Серафина и мисс Тайлер. Потом я сам доберусь до дома, без проблем.
- Я заеду к ветеринару, проверю Луи и бедного Петра.
- А ты сегодня вообще свободна?
- Свободна, как билет на рок-концерт на радиостанции. А что?
- Не хочешь попрактиковать приемы самозащиты в четыре?
- Не особо, да и ты ужасно устанешь.
- Поэтому мне и нужно чем-то таким заняться.
- Ты, может, думаешь, мне нужна серьезная поддержка?
- Нет, но несколько недель назад ты столкнулась с головорезами, которые искали Кинселлу, а теперь возишь меня по опасному району в кромешной ночи. Тебе это необходимо. Кстати, ты на группу уже ходила?
- Пойду, обязательно пойду, как будет время.
- В четыре часа, хорошо? - спросил он опять, глядя на нее с надеждой.
- Ладно.
Она подумала, что он просто сумасшедший, раз собирается так насиловать себя после бессонной ночи. Но, может быть, таким образом он как раз и заставляет себя оставаться в здравом уме.
Глава 17
Кот крест не понесет
Ты выглядишь усталым, Маттиас, - произнесла сестра Серафина.
Они стояли в прохладной гостевой комнате монастыря, жужжание старого кондиционера было таким же домашним и располагающим, как гудение холодильника.
- И вы тоже совсем не спали, - парировал Мэтт. - И теперь я просто Мэтт.
Она на мгновение прикрыла глаза, спокойно приняв его замечание:
- Я не работаю ночами, как ты, и старикам не надо много сна, что, конечно, большая удача при нашем распорядке. От старых привычек не так легко избавиться. Мэтт, я думаю, сейчас тебе стоит встретиться с отцом Эрнандесом.
Мэтт промолчал. У него не было никакого желания встречаться с этим отцом Эрнандесом, который опустился до распрей по поводу кошачьей жизни после смерти с прихожанами, собирает пожертвования, чтобы сохранить приход, и начал прикладываться к бутылке, когда ежедневная сумасшедшая гонка на износ стала ему не по плечу. Но в основном, конечно, он не хотел встречаться с отцом Эрнандесом потому, что тот, неважно, как низко пал, не бросил свой пост и пока еще не оставил приход. Одно лишь существование отца Эрнандеса, со всеми падениями и трещинами, выглядело упреком. Мэтт вдруг осознал: ему все еще больно оттого, что он бросил свое призвание. Только представьте: мужчина, которого он не хотел судить, станет суровым судьей Мэтта Девайна. Отец Эрнандес даже не узнает его истории, если, конечно, сестра Серафина не рассказала ему. Рассказала ли?
Мэтт наконец поднялся без каких-либо комментариев и дал сестре Серафине проводить его на горячее послеполуденное солнце, которое уже почти не обжигало кожу, - наступала осень.