А Темпл совсем стыд потеряла. Но в ее работе по-другому нельзя: надо быть бесстыдным даже по отношению к самой чувствительной душе, так заключил Мэтт. Зайдя внутрь, она процокала по холлу на своих дерзких каблуках и остановилась только у ручки двери кабинета. Затем - потянула ее.
- Извините, что беспокою вас, отец Эрнандес, - извинилась она уверенно. - Я не знала, что вы не один. О, мистер Берне! Вы, случайно, еще не выяснили, включены ли коты в завещание? Я только что их кормила и не знаю, как долго бедная Пегги сможет удерживать службу отлова бездомных животных теперь, когда их количество известно.
Мэтт беззвучно застонал оттого, как она изображала слона в посудной лавке. Физически она не казалась такой внушительной, как лейтенант Молина, зато время от времени могла быть чертовски милой и добиться таких же неплохих результатов. Ее жертвы говорили, вопреки всему.
Он услышал удивленные - даже изумленные - голоса, приглашающие ее переступить порог и войти.
Среди ненужного мусора на столе отца Эрнандеса лежал документ, состоящий из нескольких белых листов большого формата.
Пастор выглядел куда более удивленным, чем адвокат. Ни один из них не засомневался насчет права вновь пришедших знать правду. Он подозревал, что дело тут было совсем не в ее невозмутимой дерзости, а в самом содержании завещания. Мэтт поймал себя на том, что ему тоже становилось ужасно любопытно.
С уверенностью Ширли Темпл мисс Темпл уселась на один из удобных стульев, на который вполне могли усесться целых две такие девушки. Мэтт занял второй стул, пытаясь принять естественную позу.
- Коты, - отец Эрнандес запустил пальцы в свою редеющую серебристую шевелюру. - Они совершенно точно попадают в чистилище, - он извинительно улыбнулся Темпл. - Вы, может быть, не знакомы с этим термином.
- О, но я знакома. Значит ли это, что их… выселят?
- Нет, нет… - он утешительно помахал рукой.
Мэтт распознал все до последнего жесты и правильную артикуляцию слов, уже запатентованных Добрым Пастырем, в стиле приходского священника. Более того - он догадался, что все они были выполнены на автомате.
У отца Эрнандеса только что случился шок. Он тоже, как и Темпл, повернулся к адвокату.
Адвокаты любят зрителей.
Он любовно пролистал страницы, которые явно когда-то были сложены в четыре раза.
- Я знаю, что этот документ породил множество гипо-те31 - признался он. - Но я не мог разглашать последнюю волю мисс Тайлер до тех пор, пока завещание не вступило в силу в судебном порядке. А это было необходимо, учитывая ее ужасную смерть. Отец Эрнандес только что получил хорошие известия, - он бросил озадаченный, почти болезненный взгляд на священника, который был в полнейшем трансе. Адвокаты не часто приносят хорошие новости, а когда такое происходит, то предпочитают насладиться моментом сполна. Отцу Эрнандесу это явно было не по нраву, так что адвокат развернулся к вновь пришедшим зрителям и объявил самоуверенно: - Мисс Тайлер не меняла своей воли, как грозилась. Она больше лаяла, чем кусалась, если вы позволите мне употребить такую аналогию по отношению к любительнице кошек со стажем, - он поклонился Темпл, а потом с триумфальным видом взглянул на отца Эрнандеса. - Я счастлив сообщить, что в соответствии с завещанием церковь Девы Марии Гваделупской становится единственным наследником. Это означает не что иное, как значительное поступление на счет фонда по развитию прихода, но сначала мне необходимо провести опись содержимого сейфа мисс Тайлер, чтобы установить конкретную сумму.
Отец Эрнандес, не говоря ни слова, молитвенно сложил руки и оперся о них подбородком. Он не выглядел, как руководитель, которому, наконец-то, воздалось по заслугам, и его самое заветное желание исполнилось.
- Она вообще никак не обеспечила котов? - удивляясь, уточнила Темпл.
Берне пожал плечами:
- Нет. Я спрашивал у нее, говоря об этом, как о само собой разумеющемся, но она настаивала, что желая отправиться в мир иной, здесь тебя не должно держать ничто материальное.
- Но… - Темпл не до конца понимала. Бесстрашный сыщик моментально превратился в воинственного сторонника прав животных. - Их посадят в клетки и увезут в кошачий приют! Через шестьдесят часов большинство из них будут мертвы, а они совсем домашние, а вовсе не дикие животные. Это… ужасно. Что-нибудь сделать можно? Отец Эрнандес встряхнулся:
- Церковь также унаследовала и ее дом? Адвокат кивнул.
- И его содержимое? Снова кивок.
- Я полагаю, мы можем отложить переезд котов. Он потер пальцами лоб, как будто думал, что у него головная боль, хоть не чувствовал ее. - Сестры могут позаботиться о них… по крайней мере, придумать для них вариант получше.
- Долго городские власти не будут толерантны к таким неблагоприятным условиям, - сдержанно вставил Берне.
- В доме больше никто не живет, - нетерпеливо произнес отец Эрнандес. - Почему это должно касаться еще кого-то, кроме нас?
- Потому что это общественное мнение, - ответил адвокат.
- Да, - отец Эрнандес погрустнел от таких очевидных вещей. - Общественное мнение превыше всего, даже если дело касается жизни и смерти. Что люди скажут? Да к дьяволу людей!
Мэтт вздрогнул, услышав ярость в голосе отца Эрнандеса. Он понял, что каждая такая вспышка гнева была тем, что пастор пытался утопить в литрах текилы.
- Вы ведь не это хотели сказать, - сказал Берне на очевидную противоречивость отца Эрнандеса.
Если священники и адвокаты будут лгать друг другу, то что тогда будет с нами? Мэтт задумался, а потом почувствовал, как его собственная горечь, оставшаяся без ответа, подступает к горлу, как желчь.
Он посмотрел на Темпл, которая в этот момент наблюдала, как два мужчины обмениваются взглядами, пытаясь изображать независимых друг от друга, но очень внимательных птиц. Она переживала за кошек, но сейчас эти мужчины и их побуждения были лучшим средством защиты беззащитных.
Мэтт хотел поскорей уйти из этой комнаты подтекстов и невысказанных мыслей. Быть одному в пустой квартире "Серкл-ритц", быть свободным от своей собственной личности и прошлого. Или вернуться в свою укромную каморку "Контэкт" с звукопоглощающими перегородками, слушать далекую агонию чужих людей, подслушивать чьи-то жизни.
У него вспотели ладони. Неважно, как не хотелось ему признавать, но Темпл была права. С состоянием тела и мыслей отца Эрнандеса что-то было существенно не так. Решение в пользу церкви не принесло мир в его душу. Фонд развития церкви был последней проблемой в его списке. Но может быть, на первом месте тогда стоит убийство?
Когда лейтенант Молина сделает, как он советовал, хотя она и так собиралась, и внимательно изучит дела всех, кто каким-то образом коснулся этой печальной и, несомненно, хорошо организованной смерти, интересно, что он найдет?
Глава 25
Еще одно осиротевшее животное
Просто отлично, - посмеиваясь, указала Клео. Килпатрик на фотографии экстравагантных кошек в обоих субботних выпусках газеты, утреннем и вечернем.
Темпл кивнула, кода увидела голого сфинкса в "Ревью джорнал" на второй странице и полуголого корниш-рекса в "Лас-Вегас сан". Она не заметила, какую виртуозную работу она провела своими руками, потому что скользнула сразу к новостям, где, может быть, была описана куда более виртуозная работа рук убийцы - смерть Бландины Тайлер.
Над головами двух женщин, пялящихся в местные газеты, в огромном пространстве выставки толпились кошки, клетки и разводчики. Все суетились, так как пришло время сворачивать шоу. Антураж уже был не тот. Прямо по центру уходящий со сцены Морис, "мням-нямный" котик, величественно выглядывал из переноски, на которой красовалась табличка с его именем и фотография продукта, который он представлял.
- Я так рада, - продолжала Клео, не отрывая взгляд от происходящего вокруг, - что ты не стала создавать шумиху вокруг этого никудышного Мориса. Честно, рекламируемая еда для кошек не самое подходящее питание.
- О, ты что адвокат компании, производящей "Кошачье счастье"?
- Более, чем несомненно.
- Тогда скажи мне одну вещь: как мне заставить кота есть ее?
- Сначала придется приложить немного терпения…
- Нет. Терпение тут нужно до самой смерти.
- Коты порой капризничают.
- Луи не капризничает. Это единственное, что он отказывается есть.
- Иногда их нужно заставлять делать то, что лучше для них же. Не корми его ничем, кроме "Кошачьего счастья". Когда он по-настоящему проголодается, съест его.
Темпл кивнула и не стала объяснять, что если Луи проголодается по-настоящему, он просто уйдет из дома. И ей вовсе не хотелось объяснять, что Луи разрешалось есть где угодно, чтобы не схлопотать очередную лекцию о бродяжничестве домашних кошек. Кошки мисс Тайлер казались довольно счастливыми за закрытыми дверями, но на улице на них нападали, может, из-за неумения постоять за себя. На Луи никто не нападал. Так что он прекрасно выжил бы без Темпл или квартиры в "Серкл-ритц". Всякий кот, проявляющий находчивость, чтобы отстоять свое право приходить и уходить, когда вздумается, заслужил свободу и бесплатный обед, какой бы он ни был, так думала Темпл.
Затем взгляд ее упал на другую удаляющуюся с выставки кошку.
- Как насчет вон той черной маленькой, - спросила она, показывая на простую, ничем не украшенную клетку возле первого регистрационного стола.
- Ты о кошке от общественной организации? Очевидно, никто ее не захотел, и она вернется обратно в приют.
- О, - ой-ой-ой. Темпл прищелкнула каблуками. Ей совсем не нужна была еще одна кошка. Только представьте: еще большая горка нетронутого корма. Больше черной шерсти на ее белом диване. Как только она подошла, кошка привстала и начала тереться мордой о прутья клетки. Она смотрела на Темпл большими золотыми глазами, которые она могла описать лишь словом "спелые". Маленький розовый ротик открывался в череде беззвучных мяуканий. - Сколько кошке лет?
- Похоже, около девяти или десяти месяцев, - ответила Клео.
- А кто она?
- Обычная домашняя короткошерстная обычного черного цвета. Простой кот с улицы, другими словами.
- Я имею в виду пол.
- О. Возможно, девочка. Но это надо будет исправить.
Темпл посмотрела, что было написано на маленькой карточке, прикрепленной к клетке: "Икра". Сорок пять долларов с центами и скидка на стерилизацию.
Темпл протянула руку, которую кошка потерла черным, как сажа, носом. Она отступила назад, словно решетка клетки была под электричеством. Вот, значит, как это случилось с мисс Тайлер, именно так она и начала: ах, какая милая, красивая киска, ах, как жаль, что никто не хочет ее забрать, и ей придется вернуться обратно в приют. О чем люди вообще думают? И из приюта ее никто не заберет. Она уже совсем взрослая, давно не котенок.
К выходу направлялась стройная колонна клеток с котами. Капризные, прихотливее котики, которых здесь выставляли, как дорогих кукол, теперь, все так же хорошо причесанные и с личной охраной в лице своих хозяев, покидали арену. Луи, наверное, с ума сойдет, если ему домой принесут конкурента с соревнований, хотя он и так уже не в своем уме. А ей будет так хорошо со спокойной, стерилизованной кошечкой, любящей и преданной душой.
К столу подошла женщина и принялась собирать брошюры общества по защите прав животных, которые были рядом с клеткой. Раздосадованная Темпл наблюдала.
- Извините, - встала женщина прямо перед Темпл, чтобы снять с клетки карточку и положить ее в матерчатую сумку вместе с другими ненужными бумажками.
Она открыла дверцу клетки - настырная, просто оттолкнула потенциального покупателя - так она была уверена, что уже слишком поздно и малышка Икра упустила свой последний шанс.
Женщина залезла рукой в клетку, вытащила металлическую миску с водой и маленький пластиковый лоток. Видно было, что кошку тренировали. Женщина из общества по защите прав животных явно мало была знакома с правами животных, раз собиралась схватить бедную кошку в охапку и потащить ее обратно, где ей останется жить от силы дня три. Наконец она вытащила еще одну металлическую миску с неаппетитными зелеными гранулами.
У Темпл настало кошачье прозрение.
- Ооо, - услышала она чей-то восторженный голос. Оказалось, свой собственный. - А она ест "Кошачье счастье"?
Женщина, у которой было бы совершенно простое, симпатичное лицо, если б она не была так сосредоточена на перемещении заключенной киски обратно на край гибели, посмотрела на Темпл.
- Конечно, - ответила она.
- Ну, тогда… - Темпл залезла в сумочку, чтобы достать чековую книжку. - Дома у меня есть целая коробка "Кошачьего счастья".
- Темпл, ты уверена? - спросила Клео Килпатрик под руку чуть слышно. - У тебя уже есть кот.
- Он очень… изменчивый. Уверена, ему хотелось бы иметь маленькую подружку.
Клео вернулась еще немного поруководить хаосом, что творился на фоне демонтажа выставки, а Темпл облокотилась на стол, чтобы выписать чек. За решеткой черная малышка терлась и мурлыкала, точно заводная игрушка. Вскоре Темпл выяснила, что купить бездомную кошку куда сложнее, чем просто найти ее. Женщина из общества по защите прав пошла от мадам Дефарж к лейтенанту Молине, встречая все новые и новые перечни слишком личных вопросов. Замужем ли Темпл? Нет, Есть ли в доме дети до семи лет? Нет, отвечала Темпл, удивляясь такому вопросу, ведь она уже ответила, что не замужем. Другие животные? Только Черныш Луи. Кто он? Бездомный кот, которого она приютила. Сколько лет? Возможно, восемь или девять, так говорит ветеринар.
Мадам Инквизиторша не расспрашивала о сексуальных возможностях Луи, которые, признаться, были на высоте. В конце она просила Темпл подписать документы, в которых говорилось, что у нее появится кошка женского пола по кличке Икра, которую необходимо стерилизовать при первой же возможности. Разумеется, она сделала бы это, не отписывая свою душу обществу по защите прав животных: рядом с Луи это было бы, по меньшей мере, безответственно.
О том, что делал Черныш Луи, когда уходил гулять - при своих-то возможностях - она старалась не думать. Наверное, в один прекрасный день ей все-таки придется, стиснув зубы, расправиться с его чрезмерной мужественностью, но он ведь и так хороший, умный кот и довольно ценный телохранитель. Ей бы не хотелось изменить ни одно из этих качеств его характера. Может быть, он был уже слишком взрослым, чтобы впутываться в неприятности, но совершенно точно никогда не проявлял особого желания поучаствовать в драке, чтобы привлечь внимание дамы.
Пока Темпл пыталась логически обосновать напрасность своих опасений по поводу Луи, леди из общества по защите прав животных приняла чек, отдала ей копию договора об удочерении малышки, а потом и саму Икру. Та восприняла происходящее, как самое важное прослушивание в своей жизни: ведь от него зависело ее счастье и свобода, и потому все еще мурлыкала, как сумасшедшая.
Кошка удачно разместилась в сумочке Темпл, поверх всякого ненужного мусора. Весу она особенно не прибавляла, совсем не так, как Луи. Еще от Луи ее отличало удивительное стремление сидеть смирно и разрешать брать себя на руки.
Сердце Темпл бешено колотилось, словно она только что покинула распродажу в самом большом магазине дизайнерской обуви в шести штатах, и теперь не могла удержаться, чтобы не пускать пыль в глаза своей импульсивной покупкой. Она пустилась в путь между рядами, воркуя над своей сумочкой и абсолютно не обращая внимания на взгляды в свою сторону. В таком полузабытье она дошла до стенда Пегги Вильгельм.
Минуэт после нападения отвезли домой, но остальные бирманские все еще тихо сидели в своих переносках, откуда наблюдали за Темпл и ее живой сумочкой своими голубыми фаянсовыми блюдцами вместо глаз. Пегги складывала клетки, превращая их в плоские листы, так удобнее перевозить.
Она оглянулась, чтобы понять, кто к ней приближается, а потом запустила пятерню в свои мелкие кудряшки и встряхнула ими:
- Какое печальное шоу. Во всех отношениях.
- Не во всех, - Темпл показал ей свою сумочку с кошкой. - Я удочерила кошку из приюта.
- О, - заглянула она в сумку голодными глазами на лохматую клинообразную мордочку, покрытую совершенно черной шерстью. Икра в ответ уставилась на Пегги. - Какая отличная идея! Хочешь сказать, никто не захотел взять ее? Как грустно, - у нее задрожал голос, и она отвернулась. - Прости. Слишком уж все было напряженным: и смерть тети Бландины, и нападение на Минуэт. Теперь мне надо переживать за всех-всех ее кошек…
"Да неужели!" - подумала Темпл, вспоминая, что их не включили в завещание. Конечно, это было не ее дело сообщать Пегги последние новости, но по крайней мере, она могла подтвердить ее подозрения:
- Вы все же уверены, что ваша тетя сделала бы запасы на их пропитание?
- О, конечно! Тетя Бландина никогда и ни за что не оставила бы своих драгоценных кошечек голодными и холодными, даже если она передала бы большую часть церкви. То есть, она бы лучше умерла… - странность ее мысли при данных обстоятельствах вдруг дошла до Пегги и она состроила грустную гримасу: - Ох, от всего этого я просто отупела! Ну, ты ведь поняла, что я хотела сказать. Я была рада помогать ей с кошками, но их было слишком много, и ей была невыносима мысль отказаться хотя бы от одной. Петра и Павла она буквально отрывала от сердца, когда отдавала сестрам. Так что вряд ли она исключила бы своих деток из расписания.
- А как насчет вас? Вы не обижаетесь, что вас нет в завещании? Все говорят, что да.
- О, у меня своя жизнь и приличная работа в библиотеке. У меня нет особых потребностей, семьи своей у меня нет. Я просто старая дева, свихнутая на кошках, как и моя бедная тетя. Во многом мы обе не были похожи на других. Но я очень надеюсь, что она не завещала свои деньги церкви! - добавила Пегги с неожиданной страстностью. - Можно сделать много зла, прикрываясь именем религии, особенно, если дело касается денег.
- Вы говорите обо всех религиях или только о католической?
- Ну, католическая церковь полна предрассудков по поводу сексуального воздержания, ведь так? - ответила она, резко захлопывая дверцы сложенных клеток с таким усилием, что ее бирманские коты прижимали к головам уши от неприятного лязга металлических решеток. - Или секса до брака, или контроля рождаемости, или заботы о нежелательных детях, от которых не избавились, не сделали аборт.
- Получается… вы не практикующая католичка?
- Нет, с тех пор, как я стала достаточно взрослой, чтобы уехать из дома. Слушайте, может быть, я кажусь разочарованной, но единственные люди, которые покорны перед церковью и ее политикой, это старомодные старушки, как моя тетя. Они топают своими жилистыми ножками на тех, кто делает аборты, посылают деньги миссионерам, а взамен получают тонны религиозных открыток и дешевые четки с просьбой выслать еще денег. И им льстят из-за этих денег, уж вы мне поверьте. Большинство из них настолько нуждаются во внимании, что готовы лучше отдать все свое имущество церкви, иностранным детям-язычникам и даже нерожденным детям, чем своим собственным родственникам, своей плоти и крови.