Кошачье шоу - Кэрол Дуглас 33 стр.


Мэтт собрался с духом. До сих пор лейтенант Молина проявляла удивительную способность к раскрытию смущающих подробностей - и чаще всего о нем. Еще недавно она предъявила Темпл такие же нелицеприятные факты о пропавшем Максе Кинселле. Какие именно? Любопытно было бы узнать. Темпл всегда была так честна и открыта, но что касалось Макса Кинселлы, она моментально превращалась в загадочную комнату без окон и дверей. Даже не просто комнату, догадывался Мэтт, а спальню. Поскольку эта территория была ему неизвестна, он решил быстренько сменить тему для размышлений.

Лейтенант Молина прочистила горло, постучала краем папки по поверхности стола: так делают учителя для привлечения внимания, призывая к порядку.

Они даже не разговаривали друг с другом, а просто лениво гудели, и, казалось, им эта встреча была совершенно не нужна. Может, она вообще была нужна только ей одной? И что Молина собирается им сообщить такого интересного? Похвастаться своей удачей? Открыть неизвестный секрет?

- Это просто беспорядок! - обратилась она к ним почти нерешительно.

Вокруг нее словно замкнулся круг, и ей это было не по душе, как показалось Мэтту. Была не по душе и загадка, которая вот-вот должна была рвануть, как осколочная граната, ранив кого-то, нет, целое собрание шокированных, скорбящих "кого-то".

- Работая над этим делом, я столкнулась с массой необъяснимых и, на первый взгляд, не связанных между собой событий, - ее яркие голубые глаза пристально глядели на слушателей. - Конечно же, многие из них переплетаются. Также я обнаружила некоторые детали… которые кажутся бессмысленными. Однако, они важны. Я хочу предупредить вас, что не ищу ответ, я его знаю. Надеюсь только, что оставшиеся темные места этой истории вскоре сами собой прояснятся. Вначале я объясню шипение и непристойные звонки мисс Тайлер и в женский монастырь, затем - нападение на кота Петра и то, зачем на выставке побрили Минует. Все это, как мы знаем, взаимосвязано, но логическая цепочка этих событий была… разорвана. Прежде, чем я начну, может, кто-нибудь хочет высказаться?

Все переглянулись, вид у каждого был робкий и виноватый, определенно, каждому было, что скрывать. Мэтт знал, Темпл тащила на себе груз чьей-то истории, причем груз более тяжелый, чем она могла бы выдержать. Но кто же открылся ей? Может быть, отец Эрнандес поделился своей тайной о шантаже и с ней тоже? Знала ли о письмах Молина? И не лучше было бы ему самому рассказать об этом?

Сестра Серафина хранила другую тайну отца Эрнанде-са _ его внезапно начавшуюся привязанность к алкоголю. Возможно, она скрывала что-то еще?

А Пегги Вильгельм? Утаила ли она, что знала о событиях, которые стали причиной смерти ее пожилой тетушки?

- Мы полагаем, что Бландину Тайлер убили, - сказала лейтенант Молина. - Ее убийца пока не сознался, но сомнений быть не может. Дело было несложным. В своем уме задержанный или нет, решит суд присяжных.

- Кто? - стряхнув рыжие завитки волос со лба, спросила Темпл. - Если уже все известно, мы хотим знать, кто.

По грустной, сдержанной улыбке Молины было ясно, что она, как настоящий священник, знает, что точные ответы всегда двусмысленны.

- Как я сказала вам вчера ночью, - продолжала она, - мы задержали того, кого вы все хорошо знаете и кому доверяли, того, чье имя шокирует вас. Возможно, мне даже не стоит рассказывать вам…

- Рассказывать что? - спросил кто-то, кто подошел незамеченным и теперь стоял в дверях.

Сестра Серафима встала:

- Отец Эрнандес! Вы не…

- Что я не? - раздраженно щередразнил он. - Что вы все здесь делаете? И зачем возле моего дома меня поджидала сестра Святая Роза Лимская, а потом отправила меня сюда?

- Вы не были дома прошлой ночью! - сказал Мэтт обвинительным тоном, хотя он вырвался у него не нарочно.

Отец Эрнандес повернулся к нему, затем провел рукой по прилизанным седым волосам. На нем был обычный наряд священника: белый католический воротничок вокруг шеи, черная рубашка с коротким рукавом и свободные брюки. Добавьте сюда черный пиджак, и он мог бы играть на органе на какой-нибудь мемориальной вечеринке, которую с удовольствием заказала бы какая-нибудь Электра (Мэтт на такой один раз играл). Он вовсе не выглядел, как убийца, был уставшим и мрачным, но все равно элегантным. Его быстрое падение на дно бутылки не отразилось на его внешности. Ад для него крылся вовсе не там, а между аккуратно напечатанных строк писем, полных гадкой лжи. Хотя была ли это ложь? Отрицание было дном всех самых серьезных человеческих падений. Знала ли лейтенант Молина о шантаже? Знала ли она, что Мэтт занимался его укрывательством?

- Да, я не был дома, - ответил священник уверенным тоном. - Я обязан находиться там постоянно? Я был… в церкви.

- В церкви? Поздно ночью? - удивилась сестра Сера-фина. - Всю ночь?

- Церковь открыта всегда, и днем, и ночью, хотя нам и приходится запирать ее двери на ночь от вандалов в последнее время. Кто-нибудь из вас догадался заглянуть туда? Священник не может оказаться в церкви? Да что с вами со всеми такое?

Молина улыбнулась:

- Отец Раф, вы в "завязке"?

Он сверкнул на нее глазами, а потом чуть закашлялся:

- Надеюсь, что так.

Потом он встретился глазамих Мэттом. Они улыбнулись друг другу, братья по несчастью, что бы ни случилось.

Мэтт моментально почувствовал невероятное облегчение, или даже освобождение от тайны, которую он с такой неохотой хранил, от своего двойственного статуса бывшего священника. Он никогда не избегал этого слова и его значения тоже. Священник. Бывших священников не существует. Так же, как люди утверждают, что не существует бывших католиков. Да прибудет с тобой сила, Люк Скайуокер, даже когда ты бороздишь просторы вселенной и тупо убегаешь прочь. Как бегут все они. Но если отец Эрнандес не виновен в смерти Бландины Тайлер, тогда кто же?

Наконец Молина прервала всеобщее тревожное ожидание:

- Отец Эрнандес, человек, который убил Мисс Тайлер, был задержан прошлой ночью. Да. Присядьте, вам лучше присесть. Мы задержали Питера Бернса, адвоката церкви. Я понимаю, вы шокированы. Я и сама не раз делила с ним одну скамью в нашем приходе.

После этого заявления все ахнули.

- Он был прекрасным прихожанином более… десяти леТ; _ возразил отец Эрнандес, однако сам в то время покорно усаживался на стул. - Он жертвовал всем ради интересов церкви, занимался для нас волонтерством. Здесь какая-то ошибка.

- Действительно, - подтвердила лейтенант Молина, - завещание Бландины Тайлер, наверное, самая выдающаяся среди подобных "ошибок". Когда мы побывали в ее доме - благо, он не сгорел благодаря мисс Барр, - на такое льстивое замечание Темпл чуть побледнела, - то нашли там семнадцать завещаний, датированных разным временем. И именно поэтому Берне продолжал шарить по дому даже после смерти мисс Тайлер. Он знал, что она много что хранила и коллекционировала. Из-за обнаружения новых завещаний, то, которое он считал приемлемым, могло перестать быть правомочным. В итоге, он решил спалить дом. Но теперь все завещания, которых он так боялся, находятся у нас. То завещание, которое он представил отцу Эрнандесу, и назвал самым последним, к сожалению, подлог, основанный на предыдущих ее завещаниях, с дополнительными изменениями, касающимися лишения наследства котов. У Бернса кровная вражда с кошками, кроме всего прочего.

- Значит, это он побрил Минует! - сказала Пегги Вильгельм. - Но зачем? Я тогда была очень далеко от тетиного дома, в Кэшмен-конвеншн-центре.

- Может, - задумалась Темпл, нащупывая разгадку, - в этом и заключалась суть?

- Неплохо, - отметила лейтенант Молина не без удовольствия. - Нападение на призовую кошку мисс Вильгельм должно было заставить ее остаться на все выходные в Кэшмен-конвеншн-центре и следить, чтобы ничего подобного не случилось, а не захаживать дважды в день к своей тетушке и помогать ей.

Все призадумались.

- Он хотел, чтобы мисс Тайлер осталась дома одна? - спросила Темпл.

Несмотря на все ее жалобы, что лейтенант Молина ее запугала, Мэтт видел, что Темпл была, возможно, единственной, кто действительно хотела знать все и строила предположения. Мэтт подумал, происходило ли это потому, что Темпл меньше всех нужно было что-то скрывать.

- Мисс Тайлер и ее кошки, - подтвердила Молина. - Он не рассчитывал, что после его выходки на выставке неизлечимо любопытную мисс Барр пошлют кормить кошек домой к Бландине, или что сестра Серафина, расстроенная из-за неприличных звонков сестре Марии-Монике и тем, что отец Эрнандес… слегка отошел от приходских дел, позвонит своему бывшему ученику Мэтту Девайну за помощью. Вместо того, чтобы устранить одну-единственную племянницу, Берне столкнулся с двумя случайно втянутыми в это дело незнакомцами, - лейтенант Молина посмотрела по очереди на Темпл и Мэтта. - Лично я нахожу случайно втянутых в дело незнакомцев ужасной головной болью, всегда. Полагаю, что мистер Берне теперь такого же мнения. Бритье бурманской кошки было его первой ошибкой, хотя его и не засекли в тот раз.

- Бирманской, - поправила Темпл. Для нее это было важно. - Это бирманская кошка.

Пегги Вильгельм, которая пребывала в неком оцепенении, резво закивала своей кудрявой головой:

- Они были священными кошками храмов Бирмы сотни лет назад. Очень умные животные… наделенные даром предвидения. Очень чувствительные.

- Бирманские, бурманские… - занервничала лейтенант, - дело вовсе не в породе, а в этом уроде. Некоторые из вас заметили, как необычно ее побрили.

Все вежливо изобразили чрезвычайную заинтересованность.

- Вдоль спины и вокруг пояса, - вдруг сказал Мэтт, сам удивляясь своему голосу. Крест. Отец Эрнандес тоже это подтвердил.

- Крест, - повторила лейтенант Молина, сияя и улыбаясь Мэтту, словно он был ее лучшим учеником.

Он почувствовал, что вспыхнул (из-за проявленного внимания вообще или, возможно, из-за того, что его похвалили), и немедленно опустил глаза. Это ведь не разбор задания в классе. Преследование перевернуло несметное количество жизней, его собственную, в том числе. Ему не нужна была отличная оценка, он нуждался в ответе на конкретный вопрос. Ему всегда был нужен простой доступный ответ на вопрос, который не был до конца ясен. Меа си1ра, теа си1ра, теа си1ра.

- Во время допроса мистер Берне подтвердил, что действительно немного помешан на религии, - сказала Молина. - А также на пожилых леди и котах. Без сомнения, он собирался распять еще одно животное. Черный кот Луи должен был быть прибит гвоздями к двери церкви накануне похорон мисс Тайлер.

- Ах! - воскликнула Темпл, прижав сжатые кулачки к своей груди. Она пришла в ужас: - Он сатанист?

- Возможно. Конечно, подразумевалось, что он убьет животное. Вопрос только в том, был ли ваш кот у Тайлер дома, по непонятным причинам, или Берне выкрал его из вашей квартиры?

Темпл очевидно не ожидала такого вопроса:

- Я не знаю. Откуда он вообще мог знать, что у меня есть кот? Он вообще не был со мной знаком, и с Луи тоже… Луи просто бродяга. Постоянно где-то лазает и вот, наверное, случайно попался ему на пути.

- Хмм, - Молина не была впечатлена ее объяснением. - Меня этим не купишь, но раз вы предлагаете в качестве альтернативы такую версию, я предположу, что ваш Луи по каким-то причинам перешел дорогу мистеру Бернсу. Скажем так: Луи навещал своих подружек в доме мисс Тайлер, когда мистер Берне зашел туда в поисках колоритного, жирного кота, которого все смогли бы заметить на двери церкви.

- Мистер Берне католик, - заявила сестра Серафина.

- Внешне - да. А почему вы упомянули об этом? - хотела знать лейтенант.

- Прибивание кота к дверям церкви напоминает то, как Мартин Лютер прибивал свои "95 тезисов" на двери Замковой церкви в Виттенберге и затевал Реформацию.

- Возможно. Отношение мистера Бернса к католической церкви было, кажется, крайне антагонистичным, учитывая все то, что мы уже знаем.

- Но почему? - встрял отец Эрнандес. - Этот молодой человек был нашим прихожанином более десяти лет! Был предан ей и мисс Тайлер! Зачем он так долго изображал преданного прихожанина? Ради чего?

- Из-за четырехсот пятидесяти семи тысячей долларов! - громко заявила лейтенант Молина. - Завещание было сфальсифицировано. Имущество, которое он представил как сбережения мисс Тайлер, было преуменьшено. Церкви отошла бы его небольшая часть, коты остались бы без дома, а Питер Берне стал бы несметно богат. Наш отдел по борьбе с мошенничеством все еще продолжает обнаруживать новые счета. Он прикарманивал ее деньги в течение последних десяти лет, понимаете ли. А она была типичной, скромной, молчаливой старушкой. Никто и не подозревал, как щедро оплачивались его "инвестирования", даже сама мисс Тайлер.

- За исключением… - неожиданно прервала ее сестра Серафина.

Все глаза были обращены в сторону Пегги Вильгельм, которая трясла своей головой, похожей на швабру.

- Нет, не меня. Тетя Бландина была из того поколения, которое верило, что ее возраст, ее финансовое положение и состояние ее души одинаково священны. Она никогда не говорила со мной ни об одной из этих вещей. Для нее я все еще была ребенком. Ее вечной малышкой-племянницей. Полезной, но которой не стоило доверяться. Разве что - доверить котов. И я идеально для этого подходила, я чудесно за ними присматривала, но не за ее финансовым состоянием или чем-то еще.

Темпл содрогнулась от горьких слов Пегги Вильгельм, потому что почувствовала, что за ними кроется ее отвращение к самой себе. А Мэтт снова задумался, кто же избрал Темпл на роль своего поверенного. Как и у Молины, у него были свои подозреваемые.

- Мистер Девайн! - голос лейтенанта заставил Мэтта подпрыгнуть на месте, словно перст закона указывал на него. Ему самому хотелось быть наблюдателем, судьей, поверенным, исповедником. А предметом этого всего он быть не хотел. - Вы оказались "джокером" в рукаве сестры Серафины, - сказала она. - Ведь вы были ее учеником в Чикаго, - Мэтт кивнул. - И оказались замешанным в гущу событий из-за какого-то чудовищного случая. Что заставило ее обратиться к вам? Телефонные звонки? - он снова кивнул. - Но почему не к отцу Эрнандесу? Из-за того, что он пил? - Мэтт еще раз кивнул, ни на кого не глядя. Молина коротко и удовлетворенно улыбнулась. - Итак, мы имеем сестру Серафину и мистера Девайна, которые пытались защитить сестру Марию-Монику и, по умолчанию, отца Эрнандеса.

Отец Эрнандес поджал губы, готовый броситься на свою защиту, объяснить свое внезапный запой. "Нет, - призывал его Мэтт. - Пусть все прочее останется во мраке неизвестности. Пусть она предполагает, а мы располагаем… Мы - священники. Мы служим наивысшему благу, но не раскрываем всех своих секретов". Их взгляды столкнулись, а потом разошлись прочь.

- Еще у нас есть мисс Темпл Барр, - продолжала Молина, - которая пыталась защитить кошек. - Темпл тоже промолчала, держа себя под контролем. - Мистер Питер Берне не планировал встречи с этими случайными прохожими, он планировал только отсутствие мисс Вильгельм. Распятый кот должен был повергнуть мисс Тайлер в смертельный шок. Так оно и случилось. И у этой зловещей картины не должно было быть других свидетелей, кроме нее. В принципе, мы верим, и Берне показал, что он хотел лишить ее сил, извести ее до смерти. Ему были нужны ее деньги. Он хотел избавиться от котов, тем или иным способом: чтобы они погибли от его руки или оттого, что оказались выброшенными на произвол судьбы.

Они слушали Молину и качали головами. Питер Берне, которого они едва знали, теперь представлялся им умалишенным.

- Но почему? - в умных глазах сестры Серафины не читалось ни капли удовлетворения от всего сказанного. - Деньги не достаточный мотив для жестокости и террора, которые он учинил.

- У него был мотив куда более важный, чем нажива, - подтвердила Молина. - Так, мистер Девайн?

Мэтт снова поднял глаза. Его уже бесило, что его называют "мистером Девайном". Молина насмехалась над отсутствием его былого звания "отец" и всячески пыталась это подчеркнуть? Отец Девайн. Отец Мэтт.

- Вы хотите, чтобы я освятила прошлое каждого, кто замешан в этом деле? - не унималась лейтенант Молина. - Вы же из своего собственного опыта знаете, какой я могу быть щепетильной и тщательной, - он кивнул. - Я сделала, как вы сказали, и обнаружила кое-что… - Молина вздохнула, словно безумно устала, - мисс Вильгельм, не расскажите ли вы нам об этом?

- О чем? - голос Пегги был обреченным.

- О том, что случилось в церкви Святой Марии Гваде-лупской тридцать шесть лет тому назад.

Пегги Вильгельм уставилась на Темпл:

- Нет, - произнесла Темпл. - Я никогда не стала бы. Честно.

Безжизненные руки Пегги упали на колени, ее старческие в пятнах колени, покрытые хлопковой юбкой-брюки. Наконец-то, она произнесла:

- Тридцать шесть лет назад. Думаете, я забыла? Думаете, все забыли? Да, как тут забыть! Я жила тут недолго, в доме моей тети, ходила в эту церковь. Тогда никого из вас здесь не было. Никто из вас не мог этого знать. Лейтенант…

- В этом вся загвоздка! - тон Молины не был сочувствующим. - Вы знаете, и им тоже следует знать.

- Зачем? Все хранилось под строжайшим секретом все эти годы.

- Потому что он знает!

- Он? - Пегги Вильгельм еще никогда не была такой потерянной. - Он… он никогда не знал, отец. В этом была вся суть. Мы все хранили молчание, только чтоб… он не узнал. Это было наше дело. Дело семьи. И только моя вина. Мой грех. Не его. Он никакого отношения к делу не имел. Мое сердце восхваляло Бога, как и мое тело. Они постоянно твердят нам, какой была Дева Мария - такая молодая, такая чистая. Мне было пятнадцать, и я мало что понимала во всем этом. В то время нам совершенно ничего не рассказывали. На дворе были пятидесятые! Вы представляете себе, как давно это было? Я все время читала Новый Завет. Ангел сказал Марии, что у нее будет ребенок - Иисус, она потом пошла к кузине Елизавете, которая тогда уже все знала и воскликнула: "Радуйся, Мария, Благодати полная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего". Я повторяла эту молитву снова и снова, эти слова: "Радуйся, Мария!" Но только плод чрева моего был грехом. Но я постоянно слышала эти слова в церкви по воскресеньям. Им даже дали имя - восхваление Богородицы. Дева Мария радуется своему непорочному зачатию, ведь это чудо. "Величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем". Мне говорилось: "Милость Его в роды родов", но я читала слова и ощущала только стыд. Никакой милости для меня и моего ребенка не было - ни от церкви, ни от семьи, и даже ни от кого из вас сейчас, вы готовы очень быстро всех осудить.

Пегги Вильгельм огляделась в поисках поддержки, а потом опустила лицо. Пальчиками она прикоснулась к уголкам своих глаз, которые были сухими. А голос ее, когда она вновь начала говорить, оказался еще суше и казался практически мертвым, неэмоциональным:

Назад Дальше