Бежана женщина, понятное дело, заинтересовала, и он услышал историю, как богатая родня приехала к бабе, которой нечем было заплатить.
Лукаш не скрывал, что в то время ездил в мафии.
Тогда это было ему выгодно - налоги, может, и выше, зато работы меньше. Почему-то эта баба ему запомнилась, так бывает. А недавно он столкнулся с ней в том самом Владиславове и обрадовался - она уже отнюдь не девочка, но за семь лет абсолютно не изменилась. То есть изменилась, в лучшую сторону. Что-то в ней было этакое, притягательное. Они познакомились, поболтали, вроде бы ничего особенного, а почему-то запала она ему в душу. Наверное, попробует с ней ещё раз встретиться.
Все это было настолько по-человечески понятно, что Бежан заколебался. Инстинкт настаивал, что тут скрыто двойное дно, но обнаружить его никак не удавалось. Бежан обладал нюхом настоящего сыщика, умел делать выводы, умел распознать, где правда, а где ложь, и если бы не этот природный дар, оставил бы этого таксиста в покое и пошел ломать себе голову где-то в другом месте.
- Вот вы, - как бы между прочим сказал он, - видели эту женщину второй раз в жизни, и снова в неловкой ситуации. Получается, что вы её знаете. Если бы она, допустим, несколько часов назад убила человека, она бы вела себя точно так же? Как вам кажется?
Лукаш Дарко на долю секунды окаменел.
Что-то неуловимое скользнуло по его лицу, но уже через миг он повел себя вполне естественно - с интересом взглянул на Бежана и неторопливо заговорил:
- Насколько мне подсказывает память, я в жизни ещё не видел кого-то, кто прямо перед этим убил человека. Так что опыта по этой части нет.
Но если она за несколько часов до того кого-то убила, то я до самой своей смерти не перестану удивляться. Если все так и было, то событие это начисто выветрилось у неё из памяти. Или убила без своего ведома.
- Как это?
- Ну, скажем, баба моет окно, у неё падает цветочный горшок - и мужику шарах прямо по башке, а она этого и не заметила. Это как пример. И отправляется себе в магазин за сметаной, вполне довольная жизнью. А ведь она его убила, правда?
- Ну, в общем, да. Там по пути было такое местечко, Лесная Тишина, не обратили внимания?
- Лесная Тишина? Минутку... Нет, не помню. Бывает, какие-то небольшие указатели проезжаешь по дороге, но не все замечаешь.
- А почему вы решили, что этот указатель маленький?
- Большой-то я бы заметил. Да и о самом местечке с таким названием не слыхал, так что это явно не мегаполис. Разве упомнишь все деревни в этой стране.
- Хоть и ездите только по дальним маршрутам?
- Езжу-то в основном в крупные города.
- Ив этой Лесной Тишине вы не видели...
А вы были знакомы с Домиником Домиником?
- Не могу сказать, - ответил Лукаш с полнейшим равнодушием, совершив тем самым ошибку. - Не исключено, что где-то и слышал похожее имя. Не помню.
- А лошадь, которую вы напугали, помните?
- О, холера, а ведь я так старался осторожненько мимо неё проехать! Издалека было видно, что конь молодой и вроде бы норовистый.
Надеюсь, с ним ничего не случилось?
- С лошадью - ничего, всадник перенервничал. И ещё одна мелочь. Вы были сегодня в Млаве. Тоже с пассажиром?
- Скорее - за пассажиром. Меня послали забрать у входа в гостиницу одного типа.
Зовут Северин. Сейчас, минуточку, не требуйте от меня слишком многого, я не знаю, фамилия это или имя. Северин - и все. Я забрал и привез.
- А куда вы его привезли? По какому адресу?
- Если это можно назвать адресом... Вылез он на площади Конституции, рядом с Снядецкими, точного места не называл, я мог остановиться где угодно. Вылез, заплатил; когда я отъехал, он стоял на тротуаре и глазел по сторонам. Что делал дальше, понятия не имею.
- А как поступил заказ?
- На стоянке подошел какой-то тип, предложил, дал задаток и убрался себе ко всем чертям.
- Как он выглядел?
- Трудно даже описать. Обыкновенно.
Ничем не примечательный мужик. Не бандит.
- С чего вы решили, что не бандит?
- Столько лет езжу. Когда ко мне садится жулье, узнаю с первого взгляда.
- И не боитесь?
- Я вообще-то не из пугливых.
На этом Бежан решил закруглиться. Допил пиво, встал, сказал, что, возможно, захочет ещё раз побеседовать, и они с Гурским вышли, дружески распрощавшись с хозяином.
- Врал как сивый мерин, - мрачно заметил Гурский, садясь в машину.
- А, ты тоже заметил? - обрадовался Бежан. - А ведь я готов был ему поверить, если бы не этот Доминик. Так не бывает, чтобы человек не заинтересовался столь странным двойным именем. Похоже, что он его знал.
- Или по крайней мере слышал. А то наверняка бы спросил, не заикаетесь ли вы.
- И ещё его добили подозрения в адрес Изы Брант. Не влюбился же он в эту бабу с первого взгляда? У них же ничего и не было...
- А вдруг ещё будет?
- Ничего не имею против. Хотя она тоже врала...
Бежан на секунду задумался, а Роберт с легким напряжением ждал продолжения.
- Но она врала как-то по-другому, - задумчиво добавил его начальник. - Не про себя и не про эту Лесную Тишину, а вот про Доминика - да. Точнее говоря, не врала, а просто умалчивала. Не сказала всей правды, старалась поскорее уйти от этой темы. Скользила по поверхности.
- Может, стоило прижать ее?
- В том-то все и дело. На мой взгляд, при своей родне она все равно ничего не скажет, а семейство сидит у неё на шее. Но ждать, пока они уедут, тоже не будешь. Это ведь ещё почти месяц.
- Вызвать её к нам?
- Глупо. Как я понял, эти родичи её из своих когтей не выпустят, они ей и без того продыху не дают. Так зачем создавать девке лишние неприятности?
Оба снова помолчали.
- Если она его не убивала, то в дружеской беседе скорее откроется, - решил наконец Бежан. - А вот силой из неё ничего не выжмешь.
Вот что... У неё есть мобильник. Номер я знаю.
Должна же эта родня хоть когда-то спать...
- Ночью, - обрадовался Роберт. - Вытащим её на ночное свидание!
- Придется. Но сначала поедем к Михалине Колек и бестактно осмотрим все её экспонаты. А потом ещё покопаемся в бумагах Доминика. Так что ты не слишком-то радуйся ночному свиданию, эти сверхурочные тебе ещё боком выйдут...
* * *
Вопреки ожиданиям, наиболее разговорчивым оказался дядюшка Игнатий.
По неизвестным мне причинам его дико заинтересовала двустволка с обрезанным дулом.
Он желал непременно переговорить со мной с глазу на глаз. Моя поделенная на части гостиная, являющаяся одновременно и столовой, позволяла уединиться, но со звукоизоляцией в квартире было плохо. На кухне ещё удавалось шепотом переброситься парой слов, и неслышно прокрасться через гостиную мимо трехспального дивана тоже можно было, но конфиденциальная беседа нормальным голосом на первом этаже исключалась. Обитавшие наверху бабуля и тетка Иза с дядей Филиппом не представляли опасности, а вот тетушка Ольга обладала слухом поистине кошачьим, собачьим, змеиным, вороньим - в общем, слух у неё был как у дикой твари из джунглей, посвятившей свою жизнь прислушиванию к шорохам и шелестам. Теоретически Ольга уже легла спать, однако то была одна теория.
- Что ты там говоришь, Игнатий? - послышался из гостиной её голос. - Какой патрон? Что ещё за лампа тебя интересует?
Дядюшка вел речь о нескольких патронах, но еле шептал, и тетка не расслышала. Я ничего не имела против того, чтобы оказать ему услугу, хочет поговорить - ради бога, поэтому я ухватилась за эту лампу, как за якорь спасения.
- Все в порядке, тетя, дядя предложил мне помочь поправить контакт в моей настольной лампе. Там что-то отходит, патрон наверное. Это мелочь, но я в электричестве не разбираюсь. Пойдемте, дядя, это там...
- Игнатий, тебе нельзя переутомляться!
Дядя подхватил мою идею: ну конечно, о чем речь, он вовсе не будет переутомляться, пустяки какие, он лишь кое-что подкрутит. И поспешил за мной в спальню-кабинет.
Настольная лампа у меня действительно имелась, и на этом правда кончалась. Трогать её не было никакой нужды.
- Потому что в случае обреза, девочка моя, точность стрельбы заметно снижается, - начал он убеждать меня, едва переступив порог. - Можно попасть только с близкого расстояния, причем пулей, а дробь - она что? Патрон с дробью дает разброс, и кому это надо? Так почему ружье обрезали? Это очень подозрительно, неужели тебя этот факт не насторожил? Ты не должна бросать на себя подозрений, тебе нельзя быть соучастницей преступления. Что же все это значит?
Он буквально фонтанировал тревогой. Еще немного - и обвинит меня в убийстве Доминика.
- Дядя, меня все эти ружья совершенно не интересовали. И не интересуют. А если кому-то нравятся подобные игрушки, если он коллекционирует разные там выкрутасы, то и пусть себе обрезает что хочет. Покойник, кстати, очень любил такое. У него и дома имелись всякие вещицы с фокусами...
- Но ведь ты с ним не имела дела, так откуда ты знаешь, что у него было дома? Ты же сказала, что никогда не бывала у него?
- Действительно не бывала. Это факт.
Дядя подозрительно оглянулся на закрытую дверь и придвинулся ко мне ещё ближе.
- Мне ты можешь сказать правду, - озабоченно зашептал он. - Я на твоей стороне, и Филипп тоже, одна только Иза... Ей ты лучше ничего не говори, она лично заинтересована.
А если ты кого-то убила, то я помогу тебе это скрыть...
Здрасьте пожалуйста. Приехали.
- Дядя, я никого не убивала, честное слово.
Я вообще не знаю, где в последнее время жил Доминик. А почему тетя Иза лично заинтересована?
Дядя смутился, опустил глаза, потом снова оглянулся на дверь.
- Ну, понимаешь... Это наследство.., тебе не следовало об этом знать... А симпатичная у тебя квартирка... Твоя бабушка немного капризничает, но на самом деле все было бы в порядке, вот только... Ну, ни к чему это все...
Убийство как раз сейчас...
- Что поделать, дядя, не везет мне. Фирменное мое невезение. Впрочем, если бы я захотела кого-то убить, то ведь вполне могла бы потерпеть до вашего отъезда, не так ли?
Дядя заерзал на стуле, мало подходившем для человека его комплекции.
- Вот именно, вот именно. Но Иза... Возможно, покойник мог тебе чем-то навредить...
Что-то разгласить.., какую-нибудь компрометирующую тайну. И тебе пришлось...
От всего этого здорово несло семейными интригами, о которых я не имела никакого представления. И почему это тетка Иза ополчилась на меня? Я с удивлением смотрела на дядю, который ерзал все сильней.
Вполне возможно, что я сумела бы узнать что-то еще, если бы дядюшке не вздумалось опереться о ночной столик. В спальне была такая теснотища, что многочисленные книги, рукописи, справочники, атласы и словари лежали повсюду, в том числе и на ночном столике. И дядюшка нечаянно скинул солидную стопку каталогов декоративных растений. Флора посыпалась на пол с таким грохотом, словно успела полностью одеревенеть. Сердитый окрик тетки Ольги долетел до нас даже сквозь закрытую дверь. Дядюшка побледнел.
- Никому не говори, что:, я тебе что-то рассказал!.. Давай помогу...
Он проворно наклонился за книгами, перевернув стул и едва не расколотив лампу. Я подхватила накренившийся столик и категорически отказалась от предложенной помощи, напомнив, что тетя Ольга нервничает. Дядюшка на карачках отполз к двери, распрямился и выскочил как ошпаренный.
Господи, да все эти интриги тетушки Изы и сравнивать смешно с моим фатальным невезением. Был ведь шанс раскрыть семейную тайну, и вот фиг тебе!
* * *
Сотовый телефон затренькал, когда я уже засыпала.
- Простите, что звоню так поздно, - извинился майор Бежан, представившись, - но, как я понял, дома у вас сейчас сложная ситуация, и я не хочу её ещё больше усложнять. Как бы нам переговорить с вами с глазу на глаз, не вызывая лишних проблем?
- Ну, наверное, мне ничего не остается, как тайком, под покровом ночи выскользнуть из родного дома.
- Так, может, прямо сейчас?..
- Нет, они ещё не заснули. Давайте лучше заранее договоримся. Но сегодня поздновато, я уже легла.
- Значит, завтра?
- Пожалуй. Я выйду в полночь под предлогом, что нужно поставить машину в гараж.
Пойдет?
- Конечно, спасибо.
* * *
Эдвард Бежан положил трубку в квартире покойной Михалины Колек и посмотрел на Роберта Гурского.
- Ах эти долгие ночные разговоры... - пробормотал он. - Ладно, завтра даже лучше - глядишь, что-нибудь ещё всплывет.
- И так уже всплыло, - оптимистично возразил Роберт, указывая на небольшую стопку бумаг. - Кое-что из этого уже утратило силу, но остальное - чистое золото.
- Точно. Шестеро убийц, один другого краше.
Прямо от Лукаша Дарко они отправились в дом Михалины и уже через час знали все секреты покойной. В доме царил образцовый порядок, бумаг было немного, и лежали они в одном месте. Две записные книжки с телефонными номерами, календари за последние пять лет, кучка газетных вырезок, несколько глянцевых журналов, несколько копий судебных постановлений, личные документы и стопочка писем - все от божества покойной, Доминика.
Кроме того, сыщики нашли два небольших фотоальбома и коробку с карточками. В доме не было ни единой книги, если не считать телефонного справочника двухлетней давности.
Из документов следовало, что Михалина Колек закончила среднюю школу и какие-то таинственные партийные курсы, фигурировавшие под туманным названием "специальный курс для работников аппарата". После чего вышла замуж за сотрудника МВД, с которым неизвестно что произошло, так как решение суда о разводе, принятое перед самой сменой общественного строя, говорило о полном распаде супружеской жизни без малейшего упоминания о самом супруге. В тот же период Михалина начала получать пенсию как инвалид третьей группы, что привело и Бежана, и Гурского в неописуемое изумление. Что же это, прости господи, за инвалидность такая, что за недуг мог мучить могучую кариатиду?
Иллюстрированные издания оказались в основном посвящены моде и секретам макияжа, на половине фотоснимков была представлена сама Михалина в разном возрасте и различных ситуациях, на другой половине фотографий запечатлены посторонние личности, и лишь несколько снимков хранили образ - размытый и плохо различимый - пана Доминика. Газетные вырезки и судебные бумаги также касались посторонних Михалине личностей. Записные книжки и календари были буквально напичканы информацией, вполне возможно - абсолютно бесценной.
Бежан с Гурским быстро отделили зерна от плевел и занялись перепиской Михалины. Читать там особо было нечего, хватило и одного взгляда.
- "Найди Мариушка", - прочел Роберт. - Чудесное письмо. Кратко, содержательно, однозначно... Кто, интересно, такой этот Мариушек?
- Выясним, - заверил Бежан. - "Не появляйся до вторника". Тоже красиво. А тут ещё лучше: "Веток весь вторник". Причем "весь" подчеркнуто. Хорошо бы ещё узнать, как у него обстояло с орфографией. Ведь можно прочесть и раздельно: "В сток". Но все равно непонятно.
- Ну, то, что это не любовная переписка, и так ясно. Взять на заметку этого Мариушка?
- Не задавай глупых вопросов, у нас мало времени...
Между судом и прессой царило полное единодушие: почти все материалы касались компрометации уже сходящих со сцены партийно-правительственных руководителей, а из их круга выделялись шесть человек, присосавшихся и к нынешней власти. Так что на основе досье, которое собрала Михалина, этим шестерым можно было запросто поломать карьеру, а то и саму жизнь. Бежан не сомневался, что в бумагах Доминика найдется компромат и похлеще. Сомневался он в другом - вряд ли кто из этих шестерых был способен убить собственными руками.
Физическим трудом эта публика не особо увлекалась, предпочитая нанимать соответствующий персонал. А Доминика убил кто-то из хорошо знакомых ему людей.
Роберт между тем отыскал таинственного Мариушка. Одна из дряхлых копий судебного решения информировала об условном освобождении из исправительной колонии некоего Мариуша Ченгалы, шестнадцати лет, с назначением ему опекуна в лице... И на этом месте, к сожалению, текст обрывался. Сыщики единодушно предположили, что опекуном должен был стать Доминик Доминик, однако тут же решили, что выдают желаемое за действительное.
- С тем же успехом это мог быть Степан Колек, разведенный муж Михалины, - недовольно сказал Бежан. - Дело-то происходило шестнадцать лет назад. Даже если мы теперь знаем, кто такой Мариушек, то на кой черт это нам нужно?
- Иза Брант, - беспомощно подсказал Роберт.
- С Домиником она познакомилась одиннадцать лет назад. Но ничего, завтра мы её спросим. Берись-ка за записные книжки.
Несколько минут царило молчание, сыщики бегло проглядывали густо исписанные листки, по ходу дела вычеркивая лиц, уже перенесшихся в лучший мир. В комнате горел только торшер, окна были наглухо зашторены. Ни Бежану, ни Гурскому подобные предосторожности не требовались, о шторах позаботилась покойная Михалина - похоже, её очень волновало, как бы с улицы не увидели, что происходит у неё в доме.
Сквозь плотные занавеси не проникало и лучика света - маскировка, достойная времен войны, авианалетов и бомбардировок.
Внезапно ночную тишину нарушил шорох, донесшийся от входной двери. Оба разом вскинули головы.
Кто-то осторожно копался в замке.
Бежан кивнул Роберту, давая понять, что запер дверь и сейчас в замке тихо поворачивался ключ. Сыщики вскочили и бесшумно подкрались к двери.
И тут невезение вновь проявило себя во всей красе.
Нет, в носу ни у кого не засвербело, никто из них не чихнул, других глупостей тоже не совершили. Однако они не ведали, что резной буфет Михалины, стоявший в прихожей, держится на честном слове. Одна из ножек величественного сооружения давно уже бросила исполнять свои прямые обязанности, предпочтя декоративную роль. Кроме того, эти буфетные ножки были сделаны в виде шаров. И в самый ответственный момент декоративная ножка-шар решила пошалить. Может, самолет над домом пролетел или в Африке случилось легкое землетрясение, а может, виновато какое сверхъестественное явление, но шар вдруг сделал то, что обычно делают все шары, - покатился.
Ужасающе скрипнув, буфет накренился, и с полок, звеня и грохоча, посыпалась бесчисленная стеклянная, фарфоровая и металлическая дребедень. Дверцы не выдержали напора, распахнулись и со всего размаху бабахнули о стену.
Все замерли: Бежан с Гурским - внутри, а таинственный гость - снаружи. Потом те, что были внутри, навалились на дверь, а тот, что снаружи, рванул прочь.
И хотя те, что изнутри, отличались прекрасной физической формой, тот, что снаружи, успел их опередить. Когда сыщики выскочили из дома, на улице никого не было, кроме пожилого господина с собакой. Господин глазел в направлении рынка, а собака виляла хвостом.
Бежана и Гурского уведомили, что боксеры - собаки безобидные и дружелюбные, а какой-то невежливый тип, который только что выбежал из дома, так торопился, что даже не обратил на дружелюбную собачку никакого внимания. Куда скрылся? Да во-о-он за те машины.
Возможно, сыщики даже услышали бы рев сорвавшегося с места автомобиля, да в этот момент мимо прогрохотал ночной трамвай.
- Преступник. Голову даю на отсечение, - сказал Роберт, когда они вернулись в жилище Михалины.